Шаг первый. Мастер иллюзий

– Мы поняли, деда, – тихо проговорила Мара под наши с Олегом согласные кивки.

– Щиты, – пробормотал я еще тише, но Ружана Немировна услышала…

Вот тогда я и понял, что перед экспериментом с курицей все крики были просто разминкой. Так меня не отчитывали никогда, вообще. Ни в той жизни, ни в этой. И опять дед остался в стороне от этого скандала. Спокойно дождался, пока вопли немного стихнут, и задумчиво покивал головой.

– Щиты это правильно. О защите, вообще, забывать не следует, – выдал старший Бийский, вгоняя всех присутствующих в когнитивный диссонанс. А сам старик, не обращая никакого внимания на отвисшие челюсти сына и невестки, невозмутимо договорил, покусывая кончик уса в паузах меж слов: – Ну, а раз вы такие шустрые и жадные до естествознания, то вот вам задание: до отъезда семьи в столицу представите нам разработку щита… или щитов. Граничных условий не задаю, но надеюсь, вы и сами понимаете, что ваша поделка должна сдержать как минимум удар вот таких вот «коготков». Повторю, времени у вас до семнадцатого августа. Все ясно?

Мы ошарашенно кивнули… всей компанией, включая Брана и Бажену. И только Ружана Немировна печально вздохнула. Но тишину, воцарившуюся во дворе, почти тут же нарушила нарисовавшаяся рядом Злата.

– А что это вы тут делаете… и почему без меня?

Куда делась выпотрошенная и недожаренная Марой курица, я не заметил, кажется, она просто растаяла под сердитым взглядом спохватившейся хозяйки дома.

– Разбираемся с проступком твоих старших брата и сестры и нашего подопечного, – как ни в чем ни бывало усмехнулась тетка Ружана, растрепав шевелюру внучки.

– Дядя Ерофей что-то натворил? – Злата полыхнула изумлением.

– Скажем так, они несколько перестарались в своих философских опытах, – задумчиво протянул Бран Богданич, и девочка с комичной серьезностью покачала головой.

– Значит, теперь им придется носить оградник, да? – вздохнула она, и, к моему удивлению, Мара с Олегом неожиданно побледнели, что не осталось незамеченным взрослыми. Интересно, что это за оградники такие, раз одно упоминание о них из уст десятилетней девочки приводит ребят в ужас? Надо бы разузнать.

– Нет, до этого не дойдет, я думаю… ну, разве что в том случае, если они не справятся с исполнением определенного им наказания, – заметила Бажена, смерив перепугавшихся детей насмешливым взглядом. Те шумно выдохнули.

– Ну… так, мы пойдем, да? – протянула Мара, сжав ладонь брата в своей.

– Точно-точно. Нам же еще задание выполнять… – подхватил тот и, глянув туда, где пару минут назад лежала тушка курицы, осторожно попятился назад.

– Идите-идите, – с милой улыбкой покивали нам Ружана с Баженой и… Я предпочел воспользоваться этим разрешением наравне с младшими Бийскими. На всякий случай. Не знаю, что такое оградник, но видя реакцию ребят, знакомиться с ним на практике мне как-то неохота.

О заинтересовавшей меня и так напугавшей Олега с Марой вещи я смог расспросить ребят, только когда мы оказались на берегу хорошо знакомого мне озера, куда мы подались сразу после разбирательства на хуторе. И вновь, как это уже не раз случалось, мой вопрос заставил Бийских удивиться.

– Как можно не знать, что такое оградник, Ерофей? – изумилась девушка.

– Можно, если забыл большую часть жизни, – пожал я плечами. Эту часть истории младшим поколениям Бийских, с моего разрешения, поведала Ружана Немировна, так что задавать странные вопросы я не стеснялся. Правда, реакция брата с сестрой на них оставалась прежней. Вот как сейчас.

– Извини, – смутилась Мара.

– Ага, она просто забыла, – рассмеялся Олег и тут же огреб острым локотком сестры под ребро.

– Дурак, – констатировала девушка и взглянула на меня. – Это не смешно.

– Ничего страшного, Мара, – отмахнулся я. – Действительно забавно получилось. Так что это за штука такая?

– Оградник… это кровный артефакт, – задумчиво протянул Олег, стерев с лица улыбку. – Его плетут родители для маленьких детей, неспособных контролировать свой ментал, чтобы избавить их от эмоциональных всплесков дара, которые могут быть очень опасны для окружающих. Оградник же зацикливает такие выбросы, очищает их и мягко возвращает носителю чистый поток энергии. Обычно годам к десяти-одиннадцати всплески сходят на нет, поскольку дети пусть и неосознанно, но берут ментал под свой контроль и перестают разбрасываться энергией при малейшем перепаде настроения, тогда родители или другие старшие родичи снимают оградник.

– А чего ж вы испугались? – не понял я. Брат с сестрой переглянулись в немом диалоге, и Мара кивнула.

– Хорошо, я отвечу, – со вздохом проговорила девушка. – Оградники используют еще и как форму наказания. Артефакту же без разницы, какой поток развеивать, ментальный конструкт, созданный мною, или обычный выплеск Златы, понимаешь? Так что надеть на шею оградник, значит, отрезать носителя от ментала, лишить возможности создавать конструкты. А снять такой артефакт может только кто-то из совершеннолетних родичей… или сам носитель по достижении полного совершеннолетия.

– Ну, и кроме того, носить оградник в нашем возрасте просто… стыдно. Мы ж не дети уже, – буркнул Олег.

Дела-а…

Глава 5

История об оградниках навела меня на одну занимательную идею, возможность воплощения которой я тут же принялся проверять во всех доступных источниках. Артефакты… нет, меня не интересовала возможность создания какого-нибудь кольца всевластия, до такой дури я еще не докатился. Но… большую часть жизни я что-то делал своими руками. Будь то борщ или кованый светильник, проект дома или сруб заимки в тайге. Мне нравится видеть результат своего труда, воплощенный в реальности. Такая вот форма самолюбования, да… и ничего не могу с собой поделать. Собственно, в здешнем естествознании, несмотря на мой интерес к этому странному то ли ремеслу, то ли искусству, то ли науке, меня разочаровывает один из основных постулатов, можно сказать, краеугольный камень нынешней теории естествознания, который гласит, что ментальные манипуляции не способны создать материю, но могут на нее воздействовать. Иными словами, каким бы ни был могущественным «философ», ему ни за что не сотворить своей волей даже песчинку. Иллюзию – пожалуйста. Самую точнейшую, вплоть до осязания и обоняния, но вот создать настоящую песчинку не выйдет, хоть как извернись.

Это было… не обидно, нет, но разочаровывающе. И вдруг такой подарок от разговорившихся Олега и Мары. Хотя сам ведь видел, как работала Ружана Немировна с лунной нитью, мог бы и дотумкать, что это по сути и есть всего лишь один из способов создания артефактов. Хочу! Хочу научиться…

Эта идея так меня захватила, что следующую пару недель я буквально разрывался между выискиванием и чтением соответствующей литературы в своем зеркоме и исполнением назначенного нам с Олегом и Марой задания-наказания. Не могу сказать, что сразу все понял в «распотрошенных» учебниках, оказавшихся удивительно скупыми на эту тему, все же я не гений, да и времени на артефакторику, ввиду назначенного нам наказания, оставалось совсем немного. Но к моменту отъезда Бийских я все же успел ознакомиться с основами, и этого было достаточно, чтобы понять, что делать артефакты самому мне светит еще нескоро. Впрочем, я не унывал, рассчитывая плотнее заняться этой темой в свободное время.

А с заданием-наказанием мы все-таки справились, буквально накануне отъезда младших поколений Бийских. Ну… почти справились. Дед Богдан с супругой быстро и легко спустили на землю наше самомнение, взвившееся выше крыши, когда задача, как мы решили, была успешно выполнена. Нет, в самом деле, мы искренне считали, что здесь есть чем гордиться, ведь мы создали не один, а целых два действенных щита. А если учесть «помощь» постоянно крутившейся рядом с нами Златы… ну чем не подвиг?!

Вариант, предложенный Олегом, был путем чистого прямого противодействия. И именно ледяной щит нам удалось создать первым, благо связать выставленный на максимум конструкт охлаждения с конструктом отсечения температурных колебаний, в просторечии именуемым «прихваткой», можно без всяких проблем. Обычная бытовая связка, к которой мы присобачили еще один конструкт, позволяющий играть с размерами щита. Одна проблема, больше пары ударов огненных когтей эта штука не выдерживает… и парит, как банная каменка.

А вот Мара после недолгих раздумий, не пожелав отставать от брата, предложила сконструировать щит на основе все того же огня, как альтернативу. То есть конструктивно оба щита были сходны, только в огненный, вместо охлаждающей части, мы встроили разогревающий конструкт. Результат получился как бы не более впечатляющим, чем первый. Если выставленный ледяной щит выглядел, как ледяное облако, прикрывающее пользователя этакой вогнутой линзой, то его огненная версия заставляла дрожать воздух от жара, а в непосредственной близости от внутренней, обращенной к пользователю стороны щита, постоянно вспыхивали искры и язычки пламени от сгорающей пыли. И то и другое было красиво и… опасно.

К тому моменту, когда мы решили продемонстрировать свои успехи старшим Бийским, песчаный берег озера, где проводились испытания нашего изобретения, оказался сплошь усеян быстро тающими росчерками изморози и полосами спекшегося песка, следами от применения ледяной и огненной защиты. Ну не могли же мы представить не оттестированный результат?

Демонстрация удалась. Выставленные на максимум, щиты не позволяли даже подойти достаточно близко, чтобы нанести удар «когтями», а при уплотнении охлаждающего и огненного конструктов они вполне удачно гасили атаки нашей первой выдумки. Но если ледяной щит действовал недолго и жестко, словно пытаясь оттолкнуть испытателей друг от друга, при соприкосновении с «когтями», то огненный щит был более мягким, он словно вбирал в себя пламя атаки, размывая его в своем объеме и заставляя еще ярче вспыхивать пламя на «линзе».

Дед Богдан с теткой Ружаной посмотрели на наше представление, добродушно покивали, после чего старик, привычно закусив ус, попросил Мару и Олега атаковать его самого.

Брат с сестрой неуверенно переглянулись, но, пожав плечами, все же зажгли «когти» и двинулись к спокойно стоящему в пяти шагах от них деду Богдану. Шаг, другой… я ощутил, что старик вдруг создал странно знакомый конструкт и окутался почти невидимой дымкой. Интересно, что это за щит?

Удар, еще один, и Мара с Олегом непонимающе смотрят на свои руки. Когти погасли, будто их и не было, а дед Богдан так и стоит, окруженный все тем же странным щитом, кажется, не истощившимся ни на гран. И что это бы…

– «Прихватка»?! – выпалил я, когда до меня наконец-то дошло, почему конструкт, построенный стариком, показался таким знакомым.

– Браво. – Ружана Немировна демонстративно похлопала в ладоши. Мы с младшими Бийскими переглянулись и удрученно вздохнули. И зачем было столько накручивать, если для защиты от когтей достаточно было скрыть тело за одним-единственным бытовым конструктом, используемым домохозяйками, когда приходится иметь дело с горячей посудой?!

Это был жесткий урок. Но даже такое «приземление» не избавило меня от тяги к изучению «естествознания» и экспериментам с ним. Почему? Во-первых, потому, что одной неудачи недостаточно, чтобы остановить человека, идущего к цели, если эта неудача, конечно, не была фатальной и не отправила бедолагу на тот свет… впрочем, и это утверждение не абсолютно, как показывают события, происшедшие со мною два месяца назад. А во-вторых… это ж «магия»!!! Пусть в прошлой жизни я был довольно циничным человеком и давно перестал верить в чудо, но сейчас передо мной открылись такие возможности, о которых я не мечтал, даже будучи ребенком! И я буду последним идиотом, если их упущу.

Ну, а кроме того, это просто интересно. Все эти конструкты, потоки, манипуляции, артефакты опять же… единственное, о чем я немного сожалею, так это о том, что мне не дано, как многим здешним «философам», видеть конструкты. Впрочем, как говорит Ружана Немировна, «видящие» точно так же завидуют «чувствующим», то есть таким, как я, людям, ощущающим творящиеся вокруг них ментальные манипуляции. Не знаю, не знаю… может быть, она и права, а я пока просто не имею достаточного опыта, чтобы правильно оценивать преимущества и недостатки этих двух подходов.

Вечером, когда уже отгорел закат и улеглась суматоха в доме, связанная с отъездом Бийских, дед Богдан поманил меня во двор и попросил притащить ему три чурбака… кажется, в его понимании эти деревяшки – лучший испытательный стенд и тренировочный инвентарь. Когда же я выполнил его просьбу, старик благодарно кивнул и, прикусив ус, зажег на руке «когти». К моему удивлению, они совершенно не походили на то, что придумала наша компания. Нет, форма, может быть, и была такой же, но содержание… Я не чувствовал в этом воздействии никаких конструктов, вообще. Точно так же, как в тех воздействиях, что дед Богдан с теткой Ружаной создавали, основываясь на своих школах. Только монолит воли и поток внимания, превращающийся в пять белоснежных, сияющих «серпов». Убедившись, что я внимательно наблюдаю за происходящим, дед Богдан легко коснулся когтями первого чурбака, и прикрывавший его огненный щит пошел волной и лопнул, а полено мгновенно осыпалось серебристым пеплом. Следующим стал ледяной щит. При соприкосновении с когтями он полыхнул снежным облачком и испарился. Хана второму чурбаку. А вот третий «прожил» несколько дольше. Бытовой конструкт-«прихватка» сумел противостоять воле старика чуть ли не три секунды, но, в конце концов, тоже не выдержал и исчез без следа. Дед Богдан погасил когти и, испытующе глянув на меня, молча ушел в дом. Очередной урок мне к размышлению.

На следующий день после отъезда младших Бийских я стоял перед раскрытыми воротами гаража на хозяйственном дворе хутора и… и изумлялся. Прежде мне не доводилось заглядывать в это каменное здание, вросшее в землю чуть ли не по самые окна, маленькие, мутные и узкие. И я предположить не мог, сколько железного хлама хранят владельцы в этом приземистом строении. Чего здесь только не было. Остов какого-то ржавого трактора соседствовал с огромным четырехдверным кабриолетом, сверкающим полировкой черно-белого корпуса и сияющим хромом молдингов, окантовкой фар и многочисленных финтифлюшек. Тут же притулился и уже знакомый мне по поездке в Ведерников юрт пикап. А дальше, в глубине обширного помещения виднелись завалы какого-то хлама. Он был везде, на полках, на верстаках, громоздился кучами на полу и прятался в пыльных ящиках.

Пока я обозревал эту картину, дед Богдан скрылся за ржавым монстром, и по гаражу почти тут же прокатился какой-то грохот, следом раздался сдавленный мат старика, и я поспешил ему на выручку, но почти тут же остановился. Кажется, он управился и без моей помощи. Дед Богдан вышел из-за остова трактора и бросил на верстак пыльный чехол.

– Иди сюда, Ерофей, – кивнул он мне. Заинтригованный происходящим, я тут же оказался рядом со стариком и удивленно охнул.

– Хех. – Заметив мою реакцию, дед Богдан усмехнулся и, привычным жестом расправив усы, подтолкнул меня в плечо. – Я тут подумал, что выписывать кругаля по окрестностям на автобусе, каждый день добираясь до гимназии, тебе будет не с руки. Долго и муторно, а вы, молодежь, вечно куда-то торопитесь. Ну и вспомнил об этом малыше. Он, конечно, не новый, на нем еще Бран колесил, но машинка надежная и ухоженная. В общем, пользуйся, Ероха.

Передо мной оказался самый странный транспорт, какой я когда-либо видел. Если к здешним летающим автомобилям я уже как-то попривык, и даже одноместные «табуретки», отдаленно похожие на мотороллеры из моей прошлой жизни, не вызывали большого удивления, то этот агрегат, кажется, решил перевернуть все мои представления о здешнем мотостроении.

Я обошел летающий мотоцикл по кругу и невольно цокнул языком. Это не транспортное средство, а полет мысли сумасшедшего гения, крыша которого основательно поехала на теме дизайна шестидесятых, точно говорю. Но полюбоваться есть чем. Миниатюрная двухместная машинка с «бульдозерными» рычагами, вынесенными на манер мотоциклетного руля, две массивные горизонтальные штанги подпирают черно-белый корпус, плавные обводы которого подчеркиваются хромированными молдингами. В белоснежные, изящно очерченные боковины передней его части врезаны шесть патрубков, хромированными змеями скользнувшие под широкие подножки, по три с каждого бока. А спереди машина похожа на диковинного циклопа, единственный глаз-фара которого сияет хромом и стеклом поверх оскала огромного, вытянутого по вертикали воздухозаборника весьма затейливой формы. Седло водителя, расположенное за слегка изогнутым наплывом корпуса, довольно низкое, но обеспечивает удобную прямую посадку, а над хвостовой, плавно закругленной частью этого летающего «нечта» чуть возвышается место для пассажира. Красивая машинка. Странная, но, безусловно, красивая.

Одно «но». Меня начинает несколько напрягать такая щедрость. Ведь кто я для Бийских? Да практически никто. Чужой человек, беспамятный подкидыш… тем не менее тетка Ружана и дед Богдан взяли меня под опеку, учат, кормят, одевают… теперь вот еще и транспортом снабдили, чтоб не тратил время на поездки в автобусе, крутящем такие зигзаги по округе, что на дорогу от хутора до Ведерникова юрта приходится тратить не меньше полутора часов. А я пока понятия не имею, как расплатиться за их доброту. Это… неудобно и неприятно.

Я уж хотел было отказаться от предложения деда Богдана, но глянул на машину, потом на радостно улыбающегося, довольного своим сюрпризом старика и… может быть, я слаб, может быть, пользоваться добротой этих людей неправильно, тем не менее я так и не нашел в себе сил, чтобы отказаться от этого предложения. Но слово даю, я с лихвой отплачу Бийским за все добро, что они для меня делают!

– Спасибо, дед Богдан. – Я пожал руку старику.

– Брана благодари. Это он разрешил тебе пользоваться его игрушкой. – Отмахнулся дед Богдан и подмигнул. – Ну что, хочешь прокатиться?

– Еще бы! – воскликнул я.

– Тогда выкатывай его на улицу, – усмехнулся старик, бросая мне брелок с одиноким ключом.

Завести этот летающий мотоцикл оказалось не сложнее, чем обычный. Поворот ключа в замке, и гараж наполнился тихим гулом. Машина медленно приподнялась над полом, взвихрив пыль, и, словно воздушный шарик на веревочке, послушно поплыла вперед, стоило ее чуть-чуть подтолкнуть. Оказавшись на улице, я, по указанию деда Богдана, притормозил обладающий немалой инерцией агрегат и приготовился слушать.

– Управлять летягой достаточно просто, – заговорил старик. – Смотри. Справа над подножкой находится педаль хода. Слева – тормоз. Одновременно не нажимать, если не хочешь устроить аварию с гарантированным смертельным исходом. Закрутит и вынесет к чертям. Далее, рычаги управления. Правый на себя, летяга поворачивает вправо, левый на себя…

– …машина поворачивает влево, – закончил я.

– Ты смотри, какой догадливый! – фыркнул дед Богдан, но тут же посерьезнел. – Радиус поворота можно уменьшить, подав противоположный рычаг чуть вперед. Если потянуть оба рычага на себя, машина резко затормозит… очень резко, так что лучше не рискуй. Далее, переключатель заднего хода, указатель скорости, а это указатель температуры рабочего объема. Следи, чтоб он не уходил в красную зону, если не хочешь остаться посреди дороги с отказавшей ходовой. Колес у летяги нет, а весит она под триста килограммов, замаешься толкать… и за сбитый хром на подножках Бран не похвалит. Да, бака питания хватает на шестьсот верст, скорость заправки – четверть часа.

– Э-э? – не понял я.

– Хм, все время забываю, что у тебя с памятью нелады. – Хлопнул себя по лбу старик и указал на кожух летяги, под которым, как я предполагал, находится моторный отсек. – Вот этот бак. Заряжается простым ментальным воздействием. Помнишь, как выглядит блок подпитки сложных конструктов?

– Да, – несколько заторможенно кивнул я в ответ. Сказанное стариком выбило меня из колеи. Это как так?! Никаких заправок, никакого бензина или газа? Никаких выхлопов и смога? Это ж какая-то мечта «зеленых» получается, а не машина. Охренеть, не встать.

– Ерофей, ты меня слушаешь? – окликнул меня дед Богдан, и я тут же закивал. – Замечательно. И чего тогда стоишь на месте? Забирайся в седло и вперед. Ограничение по скорости я выставил, посмотрим, как ты управишься с машиной.

– Хм… а меня в Ведерниковом не оштрафуют за езду без прав? – тихо протянул я.

– А ты не попадайся. – Хохотнул старик и пояснил: – Движение в городе небольшое, да и гимназия находится на окраине, туда и не заезжая в центр попасть можно. Если лихачить не будешь, никто тебя не остановит… но вообще, молодец, что задумался о лицензии. Осваивай летягу, учи правила, глядишь, к Рождеству и документы себе справишь.

Так в моем расписании занятий появился еще один пункт. А ведь до начала учебы в гимназии осталось всего две недели!

И они пролетели, как один день. Тренировки, помощь по хозяйству, занятия с дедом Богданом и теткой Ружаной, зубрежка школьных предметов и учебные покатушки на летяге шли сплошной чередой. Но к первому сентября я был абсолютно уверен, что, добираясь до гимназии, не навернусь с машины, а на уроках не буду высмеян, как неуч. Да и вне класса, если что, не опозорюсь. В общем, пионер, да и только, тот самый, что «всегда готов»… эх, только красного галстука не хватает.

Дорога до гимназии прошла легко и незаметно. Ограничитель скорости летяги дед Богдан торжественно снял еще два дня назад, когда посчитал, что я достаточно ловко обращаюсь с тяжелой машиной и не путаю знак одностороннего движения со знаком, запрещающим проезд, поэтому сегодня летяга с гулом неслась над грунтовкой, выжимая добрую сотню верст в час. Можно, конечно, еще прибавить ходу, благо машина это позволяет… но зачем? Расстояние от хутора до гимназии всего двенадцать километров, так какой смысл рисковать из-за пары выигранных минут, я же не на гоночном треке, в конце концов.

Место для парковки у гимназии я не нашел, а потому летягу пришлось оставить на небольшой стоянке, расположенной в квартале от гимназии. Зато здесь машина Брана будет под присмотром, что немаловажно, учитывая обрывки памяти моего «предшественника», довольно красочно демонстрирующие, какие именно детали можно быстро и без помех скрутить с подобных аппаратов и сколько денег они могут принести ушлому воришке. Уж не знаю, насколько такая «охота» распространена здесь, в Ведерниковом юрте, но думается мне, что лучше не рисковать, оставляя летягу без присмотра… во избежание, так сказать.

Упрятав шлем в кофр под пассажирским сиденьем, я нахлобучил на голову синюю фуражку с красным околышем и, поправив воротник-стойку гимназического кителя, бросил взгляд на отражение в довольно большом зеркале летяги. Вроде бы порядок. Ну вот, гимназист готов к учебе. Хотя-а… хлопнув себя ладонью по лбу, отчего фуражка чуть не улетела в дорожную пыль, я вновь открыл кофр и, вытащив из него ранец, довольно кивнул. Вот теперь точно готов. Эх, хорошо еще, что без гладиолусов обошлось. Зерком тихонько пискнул, подтверждая получение парковочного талона, и я, кивком поблагодарив охранника, засевшего в «стакане» у въезда на стоянку, потопал к гимназии.

В классе, куда меня определила администрация, было шумно. Народ галдел, обмениваясь впечатлениями о лете, а я… ох, как-то мне стало не по себе. Глядя на забившую помещение детвору, хотелось развернуться и, мелко перекрестившись, слинять куда подальше. Жаль, не получится. Спасительный выход перекрыла фигура куратора, ведущего второй поток пятого цикла, с которым мне предстоит провести еще три года… Мама, роди меня обратно!

– Пять-два, тишина! – Голос куратора с легкостью прорезал гул голосов гимназистов, и в классе воцарилась почти гробовая тишина. Только что-то невнятно пищит чей-то зерком. Стоян Ратьшич, как он представился при знакомстве в кабинете директора гимназии, невысокий, средних лет, крепыш в черном официальном мундире преподавателя, довольно кивнул и, шагнув к экрану, окинул замерших учеников долгим взглядом. – Добрый день, класс.

Загрохотали парты и стулья, разгорелась и тут же стихла возня разбегающихся по местам учеников, и уже через несколько секунд все гимназисты стоя приветствовали учителя.

– Здравствуйте, Стоян Ратьшич, – явно привычным хором отозвались гимназисты.

– Хех, паиньки какие, – усмехнулся тот. – Ну что, поздравляю, оглоеды и вертихвостки, вашего полку прибыло. Принимайте пополнение.

Куратор кивнул в мою сторону, и под взглядами двух десятков учеников, так и фонящих любопытством, я сделал шаг вперед. Как там дед Богдан говорил?

– Хабаров, Ерофей Павлович. – Еще один шаг вперед, щелчок каблуками, короткий наклон головы. Вроде бы так?

Должно быть, я сделал все правильно, поскольку никакого негатива со стороны тихо загудевших гимназистов не последовало.

– Садись на свободное место, Ерофей Павлович, – пророкотал куратор. – С однокашниками познакомишься на перемене, а сейчас, пожалуй, приступим к первому уроку в этом году.