Обратный интеллект

У Жени не было отдельного кабинета, вокруг стола стояли кресла, образуя основу генератора коллективных решений. Миша порывисто присел на краешек одного из этих кресел, явно желая показать, что долго засиживаться не рассчитывает. Женя минуту разглядывал его, а затем спокойно и обезоруживающе просто спросил: – Скажи, на кой черт ты все это делаешь? Как зачесалось, так и брякнул? Ты же понимаешь, что не я и не Жмуркина все это затеяли. Открылась дверь и в комнату решительно шагнул Подколодный. Поняв, что происходит воспитательное мероприятие, он ухмыльнулся и, подойдя к креслу, непринужденно загрузился в него. Женя досадливо поморщился и снова повернулся к Мише: – Я не думаю, что твоя несдержанность носит случайный характер, – продолжал Женя более дипломатичным тоном, – У тебя есть разумные основания для такого поведения? – Да. – Верю, но сегодня ты обидел Жмуркину. Готовься к следующему разу. Покажи пример проведения полезной политинформации, раз уж мы вынуждены ее проводить. Это же твой исповедуемый принцип: нет худа без добра? Но перед этим изложи мне свои обоснования и предложения. – Понял. – Тогда иди работай. С Весельчаковым я улажу на этот раз, но при следующей оплошности покрывать не стану. – Ласково ты с ним, – добродушно посмеялся Геннадий Иванович, когда Миша вышел из комнаты. – Знал бы чего мне это стоит… – Грязно как в комнате… Неужели и здесь не хотят мыть? Подколодный вытащил сигарету и щелкнул зажигалкой. Жене очень захотелось взять его за шиворот и вышвырнуть из комнаты вместе с табачным дымом, но он тут же подавил агрессию. – Да я уже вторую докладную написал. Сбесились они что ли? – Женя устало пожал плечами. – А может просто боятся, – Подколодный удобно отвалился в кресле, выпуская дым, – Знаешь, институтский фольклор уже складывается. Пугают друг друга, что в комнате СИР какая-то хрень водится, – он ехидно улыбнулся, – нет, в самом деле. Техничка всем рассказывает, как собиралась мыть помещение, открывает, значит, дверь после работы, а там за столом баба сидит и, что ведь замечательно, рогатая. У комендантши ведро с водой из рук выпало прямо ребром по пальцу левой стопы. Теперь она всем свой разбитый ноготь показывает, а бесовка как ее визг услышала, так исчезла. У Жени мелькнула ассоциация с жалобой дочки на рогатую тетеньку. – Я не специалист по рогатым ведьмам, – Женя нервно переложил какую-то папку с одного места на другое, – пьет, наверное, ваша техничка. – А знаешь, – Подколодный хохотнул, – на тебя ведь и в партком капнули, мне вчера Весельчак шепнул, – будто ты, чтобы своего добиться, вмонтировал в стойку мозги бывшего сотрудника – добровольца, вот СИР и получился. Женя хмыкнул и поджал губы. – Легенды ходят уже, Женя! – Подколодный ласково наблюдал за реакцией на свои слова сквозь красиво плывущие струи дыма, – И стены вот-вот рухнут и гомункулус электронный. В общем гнилое место! – Слушай, извини, мне сейчас некогда. – Обиделся, что ли? Брось ты. Знаешь, я тебе даже завидую. У тебя интересно. Было бы мне лет на двадцать меньше, я б точно к тебе пошел. Ну, да ладно… Раз уж Хлам велит мосты наводить…, – Подколодный вздохнул, без спроса вытаскивая из стопки на столе Жени чистый лист бумаги, – Не знаю зачем это ему нужно. Нам вроде и так неплохо было, – он порылся в пластмассовом стакане и выбрал подточенный карандаш, – Ладно… Нет худа без добра, как говорит твой Рязанов, и время позволяет. – А мне не очень. – Сочувствую. Ничего не поделаешь, воля Хлама. Первый ход твой. Давай, покритикуй экспертные системы. Обещаю в ближайшее время ликвидировать замеченное. Женя вздохнул и сосредоточился. – Экспертные системы как справочники – неплохая вещь, я не против… – Валяй, не стесняйся. Женя ненадолго задумался. – Если очень коротко, то твоя система никак не может адаптироваться к новому, а реагирует только заданным, привычным образом, рефлекторно, но даже рефлекс не формируется у нее самостоятельно. Подколодный, принялся выводить на листке фигурки женщин на пляже. – А чего же ты хочешь? Работа только началась, – Подколодный пожал плечами. – Это похоже на надежду, что если воплотить в макете все видимые проявления женщины по списку, то получим саму женщину. – Циник ты, Женя, – усмехнулся Подколодный, штрихуя груди на своем рисунке. – Оптимист, ты, Гена. – Господи, Женя, не думаешь же ты, что мы такие простаки! Все это вынужденно. Даже психологи и физиологи пока не выяснили, что такое интеллект. – А ты будешь ждать, когда они выяснят это для тебя? Они никогда не выяснят. Это поймет только тот, кто его разработает. Ваш хиленький компьютер виснет, когда число объектов становится чуть больше 100. – А ты считаешь, что твои нейристоры круче компьютера? – Прикинь: из них уже построен СИР. Это – более миллиона специализированных компьютеров, работающих одновременно. – И какой самый основной принцип у вашей системы? – Все сводится к распознаванию того, что для СИР хорошо и того, что плохо. В компах это подменяется волей программиста. Это позволяет определять то, к чему нужно стремиться, а чего следует избегать. – Слышали уже… Счастье-несчастье – это, конечно, здорово, но как-то… – Ну-ка скажи, как же иначе узнаешь, избегать того или иного действия в данных условиях или нет? – Но я же сам могу задавать системе, что вот это – хорошо, а это – плохо. – Ну и тем самым станешь неотъемлемой частью ее интеллекта. Чтобы обучаться самостоятельно необходимо иметь личную систему определения хорошо-плохо, а не подсказку оператора. Вот чем отличаются личные знания от полученных сведений. Подколодный, ухмыльнувшись, стряхнул пепел в чайное блюдце на столе. – Как-то не убедительно, – Подколодный начинал тосковать, понимая бесполезность разговора, – На каких-то примерах можешь убедить?.. – Ну… Вот собака увидела еду. Как она ее узнает? Ведь каждый раз это что-то немного другое. Если известных ей признаков, которые она увидела и унюхала достаточно, чтобы распознать приемлемость, она сожрет ее. А если пахнуло тем, от чего раньше ее стошнило, то есть не станет. Вот так прежний опыт и должен подсказать достаточно ли известных ей признаков чтобы рискнуть и съесть еду или это опасно. Чем большим жизненным опытом обладает собака, тем правильнее она сделает выбор, то есть тем большей способностью использовать минимальное число признаков для уверенного решения она обладает. Уровнем интеллекта или уровнем прежнего опыта и определяется сколько же этих признаков достаточно чтобы все стало ясно. Наша концепция: интеллект восприятия – это способность верно распознавать по минимуму необходимой информации. Обратный ему интеллект – действия – это способность эффективно использовать минимально необходимое число элементарных действий для получения желаемого результата. Чем выше уровень интеллекта восприятия, тем, естественно, больше возможности у обратного ему интеллекта. Вот, если дать волшебную палочку трехлетнему ребенку и взрослому человеку, то понятно, что первый не в силах придумать и малой доли ее применений от того, что способен измыслить второй. Но сразу и взрослому это будет не привычно, он задумается. Ну-ка, скажи мне, что бы сделал с волшебной палочкой?

Подколодный заерзал и смачно пыхнул дымом: – Ну… – он вскинул глаза на потолок, расплываясь в плотоядной улыбке, – Счастья для всех даром и пусть никто не уйдет обиженный! – потом, спохватившись, махнул рукой и расплющил окурок о чайное блюдце, – Да мало ли что можно сделать… – Он хитро подмигнул, густо заштриховывая одну из пляжных фигурок. Женя следил, закурит ли Подколодный еще одну сигарету, если нет, значит сейчас отвалит и разговор носил всего лишь односигаретный характер. – Затрудняешься. Твое восприятие не готово к таким возможностям. Не хватает очень многих новых отношений, то есть знаний, которые ты, в принципе, мог бы выработать на основе уже известных тебе сведений. Наштампуешь бабла, тебя посадят или прибьют, ну и в таком духе. Придется нарабатывать новый опыт. – Так ты хочешь сказать, что тебе известны все эти механизмы, по которым образуется понимание и тому подобное? – Подколодный заколебался, но не вытащил пачку сигарет из кармана. – Бог ты мой, – вздохнул Женя, – ты хоть бы прочитал наш отчет. – Хорошо, дашь прочесть?

Женя порылся в столе и неохотно извлек потертую папку. – Это и все? – Подколодный облегченно расправил плечи, – Дня через три верну, – он поднялся с кресла, щурясь как после просмотра кинофильма в темном зале, и вышел из комнаты. Тут же влетел возбужденный Рязанов: – Евгень Саныч, вы освободились? – Чего тебе? – Помните, у нас на проводах монтажа начала белая пыль оседать? – Ну? – Я вчера прошелся тряпкой, случайно бросил ее на осциллограф, а сегодня смотрю, луч модулируется. Проверил, а это только с высокочастотным осциллографом, другие на тряпку не реагируют. – Ну и что? – Похоже, что эта пыль – высокочастотный ретранслятор данных. – Да ну? – Женя взглянул на календарь, висящий на стене в виде огромной картинки весело едущей на велике полураздетой девушки с передвижной трафареткой для текущего дня, и понимающе хмыкнул: стояло первое апреля. Миша проследил направление мыли. – Да не прикалываюсь я! Пойдемте, сами посмотрите! – Честное слово, сейчас не могу. Времени не хватает. Я, конечно, на сто процентов уверен, что ты представление заготовил что надо, но, извини, потом. – Какое, блин, представление, Евгень Саныч? – Миша горячился не на шутку, и Женя засомневался. – Ладно, показывай быстрее. Они прошли в комнату СИР. Здесь во все поле стен, наподобие кафельных пластин, крепились рядами электронные платы с бусинками бескорпусных микросхем. Промежутки между платами пронизывали жгуты, набранные из огромного количества проводников, и все это образовывало единую сеть, монтаж которой потребовал в свое время энтузиазмически кропотливого труда. Несмотря на использование микропотребляющих элементов, вся сеть в покое пожирала полтора киловатта. Примененные же ячейки памяти требовали постоянного питания иначе весь накопленный системой опыт необратимо терялся. Поэтому наготове стояла батарея аккумуляторов и аварийный силовой бензоагрегат. В центре комнаты телекамера СИР увлеченно уставилась в самодельный книгодержатель. Присоска быстро и ритмично переворачивала страницы. – Что он читает? – вполголоса спросил Женя у Миши. – Попросил «Мифы древней Греции». – А почему не по программе?

Телекамера развернулась в Женину сторону: – Виноват, шеф, просто очень интересно, – откликнулся СИР. – Экзамены же скоро! Ты полковнику мифы рассказывать будешь что ли? Спишут нас обоих! – Боюсь, шеф, вовсе не полковника нам нужно опасаться. Все больше накапливается необъясненных фактов, которые наводят на мысль о внеземной причине… – Емае…! – огорченно выдохнул Женя, – Ну как такое показывать заказчику? – Вы плохо еще меня знаете, шеф, и сильно недооцениваете. – Знаю, что хвастать ты горазд! Кстати, откровенно говоря, мне не нравится, когда ты называешь меня шефом. – Извините, шеф, я привык. В этом нет ничего дурного. – Какие факты тебя так возбудили? Штукатурка у нас сыпется? Луч осциллографа пляшет? Я таких фактов могу сколько угодно привести. Я вот точно помню куда положил листок с методикой, а через минуту его уже там нет. Не забывай, что в принципе нашего восприятия есть определенные слабости! – Вот еще факт, шеф. Во время одного из сейсмических колебаний в нашей комнате я видел, как образуются эти трещины. Сила колебания соответствовала семи баллам при слишком малой продолжительности и форме, не характерной для землетрясений в наших местах. Я справлялся, городская станция не зафиксировала толчка в это время. Теперь вспомните как в моей комнате нашли брусок из неизвестного материала, припрятанный на верхних рядах моего монтажа. Вы сами тогда не разобрались, что же это такое и взяли диковинку себе. – У меня его кто-то стащил. – Думаю, его положили на место. Взгляните наверх, нет ли его там?

Миша влез на стремянку и обшарил взглядом монтаж: – Ничего кроме этой белой пыли. – Осмотрите стол, больше прятать негде, – предложил СИР. – Некогда мне детективными исследованиями заниматься, – простонал Женя. – Минутку. Каждое утро я обрастаю белым инеем как селитрой в колбасном погребе. Мне кажется, это возникает прямо из воздуха. Жаль мне не придали газоанализатора и ночью я не могу принюхаться. – Евгень Саныч, вот этот брусок! – Миша вылез из-под столика, заваленного шнурами и макетками. Что за голубоватый метал это был они так и не смогли определить. Никаких щелей или хоть чего-то на гладких поверхностях не было, а вес говорил о пустоте внутри. – Кого будем подозревать? – осведомился СИР. – Пусть так и побудет сегодня первое апреля, – вспылил Женя, – у меня на это все нет никаких сил. Извините!

И он поспешно выскочил из комнаты. Он сел за свой стол, но работать было не суждено. Открыв папку, он наткнулся на письмо. Слегка пахнуло дешевыми духами. Женя заинтригованно вскрыл конверт, не забывая контекст первого апреля, и вынул листок, исписанный старательным почерком начинающего школьника: «Женя! милый…

Извини, что смею так тебя называть потому, что ты никогда, никогда не узнаешь кто же написал тебе… Нас разделяет непреодолимая пропасть непонимания и пространства. Чем больше я тебя наблюдаю, тем добрее, справедливее и симпатичнее ты мне кажешься. В тебе я нахожу те черты, которые делают существование восторженным и со страхом вижу, как ты становишься все желаннее. На что мне рассчитывать? Мы такие разные. А ты такой глупый. Извини за письмо, но могу же я однажды сказать все это, кто запретит?.. И сейчас мое чувство, нежное и печальное, предано тебе. Не пытайся найти меня. Лишь во сне я смела с тобой и счастлива! Если хочешь, напиши мне и положи в эту папку. Видишь, какая я противоречивая и растерянная…

Прощай, милый! Твоя Зиреа. Можешь называть меня Зирюшей». Женя обалдело продолжал смотреть в листок и мысли у него начали от растерянности сворачиваться. Что еще за дешевая и косноязычная фантазерка? Или фантазер?

В комнату зашла деловитая Жмуркина с рулоном схем в руках. Женя дернулся было прятать письмо, но передумал. – Наталья Ильинична, – он потряс письмом, – представляете, кто-то своеобразно разыграл меня первого апреля. Конечно прикольно, так что хотелось бы отблагодарить автора. Вы мне не подскажете кто это мог бы быть?

По виду Жмуркиной Женя понял, что она не в курсе, но жгучее любопытство, сверкнувшее у нее в глазах, могло наделать хлопот и лучше было показать ей текст как сообщнику. – Сейчас, Евгень Саныч, мы посмотрим. Все-таки, хе-хе, женское чутье меня редко подводит. Я вот вам схемы принесла на проверку, куда их? – Кладите на стол, я потом посмотрю. – Значит письмо вам написали? – Да, – Женя нарочито брезгливо протянул листок двумя пальчиками. Глаза у Жмуркиной заинтриговано забегали, она прикусила губу и, забывшись, засопела. – Ум-ма не приложу! – она вскинула глаза на Женю, – если честно, – дурочка какая-то писала. Точно не наша. И подписалась как-то ведь тупо… Может быть кто-то из мужчин пошутил? – Хм, – Женя посуровел, – Мишка опять?.. Как же его на все хватает! – Вот, действительно, на Мишу очень даже похоже. – Спасибо вам, Наталья Ильинична, – Женя проводил Жмуркину взглядом, со вздохом взглянул опять на письмо и, споткнувшись на слове «глупый», порозовел от негодования. Он вложил улику обратно в папку и нетерпеливо ткнул фалангой в клавишу внутренней связи: – Рязанов, ко мне! – Он только что вышел, – безэмоционально ответил СИР. – Когда появится пусть немедленно зайдет!

Женя почувствовал себя очень уставшим и одиноким. Он болезненно вздрогнул от телефонного звонка и поднял трубку: – Черноус! – Это из отдела снабжения. Пo вашей заявке пришли лазеры. Вы заказывали каждого типа по десять штук, а отпущено всего три прибора, стоимостью по три тысячи. Вспомним, что в СССР в то время новенькая «волга» стоила семь тысяч. А средняя зарплата по стране составляла 195 рублей. – Что?? Какие приб… какие три тысячи? Это, значит, в сумме девять тысяч? – Ну да… – Так приборы пришли или полупроводники? – Приборы, лазеры. – Это ошибка! Мы заказывали маленькие такие лазерные диодики! – Евгений Саныч! Сами разбирайтесь. Если не нужны лазеры будем продавать. – Конечно! Продавайте их к чертям! Извините…

Женя отлично помнил, что, когда Миша составлял заявки он горячо убеждал его, что им позарез нужны твердотельные лазерные элементы, возможно, задумал наделать пистолетики с мишенями. Опять Рязанов! Женя взглянул на часы: бесполезно прошло уже полтора часа рабочего времени. Он потянулся к рулону и развернул схемы перед собой. – Евгень Саныч, вызывали? – у дверей стоял сумрачный Миша. – Ну-ка зайди. Чем ты сейчас занимаешься? – У Вымина прибор сломался, он попросил меня посмотреть. – Почему мне не сказал? У тебя своих дел мало? – Они же сами не смогут наладить, это наш зрительный адаптер. – Ты в каких облаках летаешь? На проходной завелся, теперь с Весельчаком нужно разбираться, политинформацию сорвал, а после этого тратишь время на исследование тряпок и дешевые розыгрыши! – Какие розыгрыши? – Миша невинно поднял брови. – Вот ты знаешь, что пришли твои лазеры? – О! Наконец-то! – По три тысячи за штуку. Лицо у Миши приняло лошадиное выражение. – Это значит аж девяносто тысяч?!.. – Дуракам везет. Выслали только три прибора. Это стационарные лазеры. Попробуй только не примени. – Зачем нам стационарные? – промямлил Миша бесцветным голосом. Он возмущенно поднял голову, – Вы же помните, там в каталоге цены не было и кроме названия и обозначений по буквам трех типов ничего не стояло… Сами знаете, у нас бардак, а не информация. – Ты меня сегодня доведешь. Вот как у тебя хватило ума заниматься такими пацанскими штучками? – Женя обнажил улику и шаркнул к нему по столу. Миша прочел письмо и посмотрел на Женю с такой презумпцией невиновности, что только опытный актер после долгой репетиции мог бы разыграть все настолько чисто. – Скажешь, что не ты? – спросил Женя уже мягче. – Да у нас тут вообще, как вы сказали, ни у кого бы не хватило ума такое написать. Даже у Добрыча веселее бы вышло… А насчет первого апреля, то если бы вы тогда не сказали, я бы и не вспомнил. – Ладно, иди. Все. Женя принялся задумчиво выстукивать пальцами марш Шопена в ускоренном варианте. Настроение у него значительно выправилось. – Хм, елки… таинственная незнакомка, – прошептал он, с благосклонной усмешкой посматривая на уже помятый листок. Нужно просто спрятать камеру СИР и задать ему проследить, кто проникает к нему в кабинет. Он понял, что уже точно не сможет сосредоточиться на работе пока не распутает взаимосвязь всех странностей последнего времени. Женя свернул рулон и отложил его в сторону. Он вынул чистый лист и, воровато посмотрев на пустующие столы сотрудников, принялся писать: «Здравствуйте, таинственная незнакомка!

Спасибо за письмо, которое означает, что во мне еще можно разглядеть нечто привлекательное, ведь без этого вряд ли возникнет желание тратить время даже на розыгрыш, Но, превознося мои, по-вашему, достоинства, не отказывайте мне и в способности понять вас. Уже по письму ясно, что вы – очень необычный человек. Если вы не решаетесь приоткрыть свою тайну, то хоть как-то удовлетворите мое естественное любопытство. Обещаю, что, несмотря ни на что, буду рад доброжелательно обсудить с вами происшедшее.». Женя отлично понимал, что составил достаточно компрометирующий документ, но желание во всем разобраться и смутные романтические надежды оказались сильнее и он, сложив листок, спрятал его в папку. Резко зазвонил телефон. Женя сорвал трубку: – Черноус. – Это Весельчаков звонит. Я подготовил приказ о нарушителях с занесением в личное дело, пусть ваш Рязанов придет распишется в ознакомлении. – Мы же договорились сначала обсудить! – Итак все ясно: нарушитель должен сидеть… быть наказан. – Что за нетерпение? У вас, может, личные счеты? А я вот разобрался и убежден, что Рязанов прав. Если его фамилия появится в приказе обещаю вам неприятности. – Вы угрожаете самому Хламу?.. – Вместо того, чтобы как-то помочь нам, вы находите в себе способности только дезорганизовывать сотрудников и срывать тем самым плановую работу! – Женя хлопнул трубкой и, развернув схемы, твердо решил, что если сейчас кто-нибудь зайдет, то он выставит его за дверь прочитать объявление с просьбой по всем вопросам обращаться после четырех. Дверь с шумом распахнулась, Женя принял предельно суровый вид, но входить не торопились, только в коридоре раздался беззаботный женский смех. Это был предел. Женя нащупал стакан для метания. Наконец в комнату залетела, слегка запнувшись о порог, его Аленка, волоча за собой раскрывшийся портфель. Женя сглотнул и поставил стакан на стол. – Папа! У меня в школе застежка сломалась на портфеле! – Тише, ты! Чего кричишь? Ты что, не могла мне дома сказать? – Ага! Как бы я пошла домой со сломанным портфелем? – Но сюда же ты пришла? А до дома столько же. – Ну почини!

Женя взял застежку, расправил пинцетом скобы и, продев их сквозь прорези в портфеле, согнул там. – Держи и катись домой. Смотри нигде не задерживайся по дороге! – Ладно!

Наконец Жене удалось проверить схемы и, вызвав Жмуркину, он объяснил ей что нужно исправить. – Так вот, Наталья Ильинична, оказывается это не Рязанов, – вдруг поделился он в глупом порыве откровенности. – Кто же тогда вас так полюбил? Выходит, посторонние. – У нас никого постороннего не было. – А вы ответ напишите. – А я уже написал, – Женя не узнавал себя. Он прищурил левый глаз и, раскрыв папку, вынул содержимое. Но там было новое письмо. – Что же это такое, – пошевелил Женя поблекшими губами и непослушными пальцами раскрыл бумагу. – Опять эта Зирюша, – скрипуче засмеялась пристроившаяся позади Жмуркина, – шустрая какая, только она точно – чокнутая…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.