Научи меня ненавидеть

– Нормального, – фыркнула она и засмеялась. Подняла голову, посмотрела на меня пристально снизу-вверх, нисколько не смущаясь. – Да тебя даже Анька бросила. А уж она разборчивостью никогда не отличалась.

Во мне буквально вскипела кровь. Я разъярился так быстро, что сам удивился – да что же мы такое делаем? Зачем с таким завидным упрямством выводим друг друга из себя? Почему я могу нормально общаться со всеми, кроме, бл**, неё? Она сама виновата. Конечно. Во всем!

– Я ошибаюсь, или это ты жаловалась моей собаке, что никому не нужна? Так вот – у меня хоть собака есть.

– Да ты даже собственному отцу был не нужен, – сказала вдруг она. И замерла, сама понимая, что ступила на запретную территорию и боясь расплаты.

Я напрягся, даже руки в кулаки сжал. Может, и правда, надо было убить её тогда, на даче? Когда она спала, беззащитно прислонившись к моей груди? Просто раз, и свернуть тонкую шею. Одним движением. И утопить в Камышке вместе с её машиной, по которой она так убивалась.

Я шагнул вперед, хотя даже не знаю, что бы сделал. Она смотрела на меня глазами-блюдцами и даже не пыталась встать. До неё оставалось сделать один лишь шаг, когда в стекло постучали. Мы оба посмотрели наверх. Она с еле скрываемым облегчением, я с разочарованием. Ещё бы минута и… И что? Ответа я сам не знал.

К нам заглядывал Сергей. Стучал в стекло, опустившись на одно колено. За ним маячили ноги, которые, судя по грубым ботинкам и интенсивно синим штанам, явно принадлежали тому, кого профессия обязывает доставать людей из лифтов.

– Отойдите! – крикнул мужик в синих штанах.

Между створками лифта просунули инструмент, отжали их друг от друга. В кабину сразу ворвался шум ТЦ, а я и не заметил, в какой тишине мы были здесь изолированы.

– Движок надо перебрать, – сообщил в щель мужик. – Это на полчаса, самое меньшее. Сидеть будете, или вылезете?

– Я здесь не проведу больше ни минуты, – сказала она. – Вытаскивайте меня.

Двери лифта ещё сильнее оттянули друг от друга, вставили распорку. Сергей склонился и потянул ей руки. Хах, для таких манипуляций девица слишком коротка, таким образом ей не выбраться. Я ещё несколько секунд полюбовался её терзаниями.

– Ну, помоги, – наконец сказал Сергей мне, едва скрывая улыбку.

Её щеки покраснели. Она явно не хотела принимать мою помощь. Но и находиться здесь не хотела.

– Попроси, – сказал я. Сам чёрт меня толкал.

Она замялась. Если бы могла убить взглядом – уже убила бы. Ага, а потом использовала мой труп в качестве ступеньки. Знаем мы таких девиц.

– Помоги, – решилась она.

Щеки её просто заалели целым полем маков. Краснота перебралась даже на шею, стеклá в ложбинку декольте. Эк её разбирает!

– Ну, – ответил я, размышляя, скажет она, или просто убьет меня. – А волшебное слово?

– Пожалуйста, – буквально шепотом выдохнула она и зажмурила глаза.

Меня смешила её привычка в минуты страха и смятения закрывать глаза – словно страусы, что прячут голову в песок. Будто если ты не видишь опасности,  то её не существует. Наивные. И страусы, и она.

– Поворачивайся, – скомандовал я.

Она послушно повернулась лицом к дверям лифта. Я подхватил её за талию и легко поднял наверх. Подал в руки уже ждущего Сергея. Тот втянул её на свой этаж. Я мельком нечаянно провёл рукой по её ноге. Она почувствовала это касание и даже вздрогнула. Я поднял взгляд. Вовремя. Она как раз вскарабкивалась наверх, на мгновение забыв о том, что девушка в любой ситуации должна быть самим изяществом. Короткая юбка собралась складками, я увидел тень промеж её ног, округлый изгиб ягодиц. И бельё её, которое не так давно поминал на стоянке. Оно оказалось абсолютно простым, белым,  и скрывало все, что и должно было скрывать. Большего я за доли секунд не увидел. Но этого оказалось достаточно.

– Пойдём? – спросил Сергей сверху.

– Да, сейчас, – ответил я, надеясь, что нескольких минут хватит для того, чтобы незваная эрекция успокоилась. Я не хотел вылезать наверх, туда, где она, со стояком в штанах.

Выждал ещё минуту, подпрыгнул, схватился за край, подтянулся, и через мгновение уже стоял на первом этаже торгового центра, отряхивая руки. Марина с ней уже ушли, Сергей терпеливо ждал меня.

День был просто полон сюрпризов – за нашим столиком сидела Аня.

– Привет, дорогой, – промурлыкала она и потянулась ко мне через весь столик, едва не вывалив грудь из декольте. Обдала сладким запахом духов, поцеловала в щеку, шепнув в ухо: – я соскучилась.

Похлопала по стулу рядом с собой, но я трусливо плюхнулся возле Маринки. Поймал виноватый взгляд Сергея – что же, он не виноват, что однажды, не так много лет назад, мы с его сестрой решили, что раз нам так здорово трахаться вместе, значит мы созданы друг для друга.

Я перевел взгляд с Аньки на ту, что сидела напротив меня. Она скинула пиджак и осталась в лёгкой блузке. Верхние пуговицы были легкомысленно расстегнуты, и когда она склонялась, я видел кружево её бюстгальтера, такого же белого, как трусики, и родинку на левой груди. Бл***.

На столе лежал ворох бумаг, девушки с упоением обсуждали нечто касающееся свадьбы, то и дело тормошили Сергея, требуя от него ответов на многочисленные вопросы. У меня все ещё стучала в висках кровь от обиды, нанесенной мне в лифте, от совершенно ненужного по отношению к ней сексуального возбуждения. Оно было неправильным, лишним, запретным даже. Вернусь на такси, решил я и, подозвав официанта, заказал коньяк.

– Старые привычки – они такие, не отвяжешься, – ехидно выдала она, и я почувствовал, как Маринка пнула её под столом.

– Я провёл слишком много времени в твоём обществе, – ответил я и отхлебнул терпкой жидкости. Она пьянила сразу – слишком редко я пил. Дарила хмельное, безрассудное веселье. – Мне нужно снять стресс. Твой бывший муж, наверное, тоже сейчас пьёт. От радости.

Она оттолкнула от себя бумаги. Нежно-сиреневого цвета лента, что лежала на них, спланировала на пол и осталась лежать никому не нужной. Все взгляды были прикованы к нам, на нас смотрели даже с соседних столиков, я почувствовал себя звездой, застигнутой фанатами. Отхлебнул ещё, улыбнулся ей.

– И ты хочешь, чтобы я танцевала с ним? Ты понимаешь, чего ты от меня просишь?

– Но, Света, – отозвалась Марина и замолчала, не найдя слов. Она всегда была очень эмоциональна, а сейчас, видимо, вдвойне.

 В её глазах блестели слёзы. Видимо, начала понимать, что не все так просто, как ей в мечтах казалось. Мне вдруг стало обидно и за неё, и за себя, которого так легко записали во второй сорт, в брак.

– Идиотская затея, – сказала она.

– Значит, идиотская? – спросил я. – Я знаю идеи ещё бредовее. Рассказать?

– Руслан, – вдруг сказала она. Тихо, шепотом. Всего второй раз в жизни она произнесла моё имя. Испачкала им свой чистенький рот. – Не надо.

– А давайте, я расскажу?

Анька подалась вперёд, даже забыв про коктейль, который пила, Маринка замерла, не сводя с меня взгляда, видимо, догадывалась, о чем речь. Сергей залип в телефон, уж ему-то было все равно. А в её глазах – целая гамма эмоций. А самая-самая – страх. Она боялась. А её страх всегда действовал на меня, как наркотик. Его хотелось ощущать вновь и вновь.

– А вы знаете, что я, с которым она сейчас отказывается танцевать, являюсь её первым мужчиной? Как это сейчас говорят? Распечатал, порвал, использовал. И тогда она вовсе не кричала, что это идиотская затея.

Из губ Аньки вырвалось неприличное слово, характеризующее всю гамму испытываемых ею чувств. Мне было все равно. Я смотрел на неё. На широко распахнутые, неверящие глаза. Крепко сжатые губы. А они – да, я ещё помнил – могут быть очень мягкими и податливыми, могут послушно открываться навстречу, не стыдясь кричать от удовольствия, я знал, помнил, какие они на вкус.

Глава четвёртая. Эпизод многолетней давности, или как оно все было на самом деле

Тонко звенели комары. Летняя ночь, накрывшая город после длинного знойного дня, была неожиданно зябкой. Я шёл по проспекту, широко чеканя шаг. Сила бурлила внутри меня. Я чувствовал себя победителем. Не только на спортивном поприще. По жизни вообще. К примеру, мне казалось, что стоит лишь пальцем поманить девушку – и она моя. К слову, чаще всего так и происходило.

Сегодня я был несколько потерян. Лишь несколько часов, как сошёл с поезда. Победа, которую я хотел бросить отцу в лицо, пылилась забытой – лишь вернувшись, я узнал, что он уехал в отпуск с женой. Мама пожала плечами, как всегда.

– Расскажешь, как вернётся. Ничего страшного. Он об этом Алтае год мечтал.

Для неё это не страшно. Она жила одним днем, совершенно не задумываясь о завтрашнем. А для меня это было важно. Все последние годы я только и делал, что пытался доказать отцу, что он прогадал, что я лучше той белесой девочки, что мной тоже можно гордиться. А он улыбался. Хлопал меня по плечу. И все. А чего я собственно, ждал? Чудес не бывает. Уж сейчас, в мои двадцать два года, пора бы это уяснить. Успех и признание даются тяжким трудом, потом и кровью. А любить насильно никого не заставить. Но все равно, блин, обидно.

Достал телефон – тот упрямо молчал. Я пытался дозвониться Сергею раз десять за последний час, не меньше. Чувство потерянности усиливалось, этому способствовал и алкоголь, плещущийся в моем желудке. Я знал – планов на сегодня у Сергея не было. Быть может села мобила? Я свернул с проспекта и направился к дому друга. Раньше и я здесь жил, рядом, всего через два дома. А теперь здесь живёт она. Остановился во дворе, поднял голову – окна светятся. Прекрасно. Учитывая то, что его родители все лето проводят на даче, нас сегодня ждёт свободная ночь. У меня неделя без тренировок, можно позволить и выпить, и по бабам. Я улыбнулся.

Вот в этот момент то дверь подъезда и открылась. Я шагнул вперёд, пользуясь возможностью проскользнуть в открытую дверь. И на девушку, идущую мне навстречу, поначалу не обратил внимания. Она уже поравнялась со мной, светлые волосы, забранные в высокий хвост, даже мазнули меня по плечу, когда я понял – мышка.

Сначала оторопел. Потом дёрнул на себя за руку.  Как тогда, на даче два года назад. Она остановилась. В глазах попеременно – сначала испуг, потом узнавание, потом снова испуг.

– Мыыышка, – почти прошептал я. – Ты чего тут потеряла?

– Не твоё дело, – процедила она, попыталась вырвать руку.

Наивная девочка, я с восьми лет занимаюсь спортом, ты никуда не уйдёшь, пока я тебе не позволю. Дежавю – почти один в один, как и в тот прошлый раз, когда я её касался. И снова её испуг пьянил меня.

– Я разве не предупреждал тебя, чтобы ты не смела трахаться с моими друзьями? Тебе мало твоих прыщавых юнцов-ровесников?

– Мне восемнадцать, – вздернула она подбородок.

– Значит, ты уже не малолетняя, а вполне состоявшаяся шлюха?

В её глазах было утомление. Вот честное слово – похоже, я её утомлял. Словно она была в сотни раз мудрее меня. Я разозлился и сжал её руку в своей чуть сильнее. Она зашипела от боли и вдруг посмотрела прямо в мои глаза, обычно она избегала столь прямого контакта. Я снова удивился тому, насколько её глаза удивительные. Жуткие. Гипнотизирующие.

– Ты же от меня не отстанешь? Да? Хотя зачем я спрашиваю. Хотя мне кажется, я знаю, что делать. Пойдём.

– Куда? – вдруг удивился и даже немного испугался я.

Она шагнула вперёд, и я пошёл за ней, словно это она меня держала за руку, а не я её. Серёгин дом остался позади, я шагал мелким шагом, подстраиваясь под её шаг, и смотрел на хвост, в который собраны её волосы, который раскачивался туда-сюда, словно маятник. Быть может, это гипноз? Не могла же эта мышка настолько меня заворожить? Хотя это просто…любопытство, успокоил себя я. Мне просто интересно, куда же она ведёт меня с такой безрассудной отвагой.

Она остановилась перед обшарпанной дверью подъезда. Она была мне прекрасно знакома, когда-то я сам жил в этом доме. Достала ключи из заднего кармана свободной от моего захвата рукой, мы вошли в едва освещаемый подъезд, молча поднялись на третий этаж. Знал ли я, что она хочет сделать? Вряд ли. Но ни за какие деньги не отказался бы узнать. Мышка удивляла. В мышке есть смелость и много-много глупости. Убийственное сочетание. Мы вошли в квартиру, она включила свет на кухне.

– Родители на Алтае, – зачем-то сказала она то, что я и так знал. – Может отпустишь мою руку? Из своей квартиры я уже никуда не сбегу точно. Некуда.

Я отпустил её руку. Мои пальцы отпечатались красным на её коже. Я сглотнул. Пожалуй, я сам себя загнал в тупик. И все, некуда бежать так же, как и ей. Она открыла шкафчик, достала из него уже початую бутылку вина, зубами вытащила из неё небрежно заткнутую пробку, налила полный стакан и залпом выпила. Капля вина скатилась по подбородку, затем по шее, по еле заметной груди и впиталась в хлопок футболки. Я вернулся взглядом по мокрому следу опять к её лицу.

– Ты что задумала, мышка? – и с удивлением понял, что мой голос охрип.

– Сколько можно говорить? Надо делать. Просто возьму и покажу тебе, какая я шлюха.

И стащила с себя футболку. Осталась стоять в джинсах и простом белом лифчике. Небольшая грудь, впалый живот, на пупке колечко. Руки сжаты в кулаки, в глазах хренова решимость. Вот тогда-то я и понял, пытаясь отвести взгляд от её груди, такой небольшой, совсем девичьей, в мурашках, толи от страха, толи от зябкого ночного воздуха, что мышки – очень опасные животные.

Чего больше плескалось в её глазах – ужаса или храбрости? И что было в моих глазах, интересно? Мне было двадцать два года. Я считал себя взрослым, уверенным, сильным мужчиной. Она же была….мышкой. Стояла, выпрямив, что есть сил, спину, вздёрнув подбородок, смело встречая мой взгляд. И тряслась всем телом.

– Мышка, ты дура, – сказал я, потому что молчать больше было невыносимо.

– Да, – согласилась она и сделала шаг вперёд, ко мне.

Я неосознанно сделал шаг назад. Точнее осознанно. Я трусил. Я боялся этой маленькой девочки, а ещё больше боялся своего желания. Мне так хотелось накрыть ее маленькую грудь своей ладонью, сжать, сорвать ткань, которая мешает, которая вовсе здесь не нужна. Какого цвета её соски? Наверно такие же, как и губы, яркие, почти коралловые…мне мучительно хотелось узнать ответ на этот вопрос.

Я поднял руку, провёл пальцем по чуть выступающей ключице, по небольшой выемке под ней. По полукружию груди. Поддел одну лямку лифчика и сбросил её с плеча. Она послушно съехала, ткань приоткрыла краешек соска. Я сделал то, о чем мечтал – накрыл её грудь ладонью и чуть сжал. Мышка вздрогнула и чуть всхлипнула.

Блядь, что я делаю!

В висках тяжело стучала кровь, мышка тоже дышала так, словно кросс пробежала. А мы всего-то стояли друг напротив друга. Не в силах уйти и не решаясь сделать тот, последний шаг навстречу. Дурдом. Я посмотрел в её глаза – они точно гипнотизировали. Неправильные глаза, неправильная мышка и я тоже неправильный, застывший, как истукан, на этой кухне, где когда-то пил чай с родителями напротив этой девочки, что смотрела на меня и не отводила глаз.

Завела руку за спину, расстегнутый лифчик упал на пол. Я сжал зубы. Ну как такое могло быть, что я, обласканный женским вниманием, до сих пор ещё ни разу не хотел так ни одну женщину, как эту девочку? Почему?

Её грудь была небольшой. Округлой. С маленькими сосками нежно-кораллового цвета. Толи от холода, толи от моего пристального взгляда соски съежились,  их хотелось втянуть в рот, прикусить. Я со стоном сдался. Притянул её к себе так резко, что она буквально впечаталась в мой торс. Стиснул грудь, сминая нежную кожу, наверняка оставляя следы. Поднял за подбородок, вынуждая смотреть глаза в глаза, слыша наше хриплое дыхание, мысли дикие набатом в голове – блядь, Руслан, ты же поцеловать её собираешься! И губы её, чуть приоткрытые, ждущие, за ними блестит полоска зубов.

Ближе, ближе. Нырнуть в её неправильные глаза, нырнуть в её рот. И мыслей больше никаких. Это точно гипноз – со мной же быть не может такого!

Я коснулся её губ своими предельно осторожно. Словно она была гранатой с сорванной чекой, и любое неосторожное движение могло убить меня нахер. Хотя в каком-то смысле так оно и было. Коснулся, замер на мгновение. Мы все так же не отводили друг от друга взгляда. Я чувствовал её дыхание – она пахла свежестью, вином и чем-то неуловимым, пьянящим куда сильнее алкоголя. Она пахла собой. Её губы чуть шевельнулись под моими, открываясь навстречу – и все, тут чеку не то, что оторвало, снесло, и ее, и меня снесло, разорвало на мелкие части, уничтожило. Я не был больше собой. Растворился.

Единственное желание, которое я сейчас чувствовал – сожрать её. Элементарно съесть. Растерзать её рот, её тело. Наказать. За что? А какая, к чертям собачьим, разница??? Она успела только застонать беспомощно, когда я обрушил на неё все своё безумие. Облизнул её нижнюю губу, толкнулся языком туда, за преграду зубов, напором вынуждая сдаться, открыться навстречу, позволить себе быть выпитой мной. Я целовал её, я сходил с ума и смотрел в глаза, которые она и не думала закрывать.

Провёл рукой по голой спине, наткнулся на преграду из джинсовой ткани, почти застонал огорченно. Снять, порвать, чтобы не мешало ничего. Отстранился от неё на секунды – скинуть свою футболку, чтобы чувствовать её тесно, ещё ближе, кожа к коже, снять уже её идиотские штаны. Она осталась в одних трусиках, я подхватил её на руки, маленькую, лёгкую, и понес в комнату. Бросил на постель, снял свои джинсы, склонился над ней. Она вдруг приятнула меня к себе и ловко, неуловимым движением, оплелась вокруг меня – удивительно, но так мне и казалось. Обхватила меня руками и ногами так крепко, что я чувствовал биение пульса под её кожей.  Приблизила своё лицо к моему так близко, что наши носы касались друг друга, заглянула в глаза. Её глаза в полумраке комнаты казались совсем темными, пугающими.

– А знаешь, Руслан, – вдруг сказала она шепотом, от которого по моей коже прошла дрожь. – Я сильнее тебя. Я-то могу остановиться в любой момент.

И лизнула мой рот.

Она

Он сказал, что я девственница. Сказал так, словно быть девственницей само по себе оскорбление. Странно, наверно, но до сих пор я своей девственности не стыдилась. А теперь чувствовала себя так, словно больна стыдно заразной болезнью. Не знаю, о чем я думала, когда шла сюда. О чем думала весь последний год.

– Трахаться с тобой – это же педофилия, – сказал он мне. – Не удивлюсь, если ты до сих пор девственница.

Я хотела ответить ему. Но не нашлось слов. А она – его девушка, в футболке на голое тело, соски торчат, смотрит из-за его плеча, а в глазах бесстыдное любопытство.

– Я не трахаться пришла, – сказала я и вздернула подбородок, встречая его взгляд. Я его не боялась нисколько, я тренирована многолетней ненавистью. Мне просто стыдно, стыдно и себя жалко до слез. Тем более я и в самом деле надеялась на продолжение вечера. Может, даже на секс. – В моих планах нет лечения гонореи, которую эта девица уже наверняка тебе подарила.

И шагнула назад, в темноту подъезда. Катя, а это она была, самая красивая студентка нашего факультета, дёрнулась вперёд, наверное, с целью повыдергивать мои волосы, но Влад её придержал.

– Иди, – бросил Влад мне и захлопнул дверь.

Наверное, сейчас будет утешать Катю горячим сексом.

Лифт не работал. Я спускалась по ступеням и надеялась не встретить Сергея – он жил в этом же подъезде. Не хватало ещё объяснять ему, что я здесь делаю и почему на моих глазах слёзы.

– Девственница, – сказала я себе вслух, спустившись на первый этаж.

Здесь было темно, лампочка перегорела, лишь сверху падал отсвет. В темноте было хорошо, комфортно. Вытерла слёзы, вздохнула глубоко. И вышла.

А когда почувствовала на себе его руку – даже не удивилась. Наверное, так было нужно. Именно в этот вечер, ни позже, ни раньше. Руслан смотрел на меня, и глаза его горели. Горела моя кожа в том месте, которого он касался. Второй раз в жизни. Сноб. Вообще ненавижу мужчин. Ненавижу Руслана. Ненавижу себя.

И тут мне приходит в голову гениальная идея. Наказать его. Наказать собой. Смешно, не правда ли? Но на тот момент мне так не казалось. Я накажу его. Я избавлюсь от постыдной девственности. Может, даже я вылечу свою голову от мыслей о нем. Знаете, это ужасно гадко, думать о человеке, который тебя ненавидит.

Плюсов тьма. Я шагаю и с удивлением понимаю, что он идёт за мной. Как на привязи. Чувствовать свою власть над ним –  это так удивительно.

Это пьянит. Дарит ощущение всемогущества. Я наливаю себе вина, выпиваю залпом и чувствую, как Руслан следит взглядом за каплей скользнувшей за шиворот. Снимаю футболку и вижу панику в его глазах. Это так невероятно, что мне хочется смеяться. Но смех застревает в горле. Со мной происходит нечто странное.  Я не знаю, каково заниматься сексом. Наверное, это нечто невероятное, если так штормит уже сейчас.

И вот уже его руки терзают моё тело, его губы мой рот. Он целует меня так, что в этом поцелуе хочется раствориться. Я думаю – неужели Влад целует свою Катьку так же? Я такого не чувствовала никогда.

Сейчас же я встаю на цыпочки, кляну свой маленький рост, тянусь к нему навстречу, ещё выше, послушно открываю рот, мне хочется стонать, но на это вдруг не оказывается сил. Мои руки висят плетьми вдоль тела. Моя смелость вдруг оказывается исчерпана. Мне хочется коснуться его до зуда в кончиках пальцах, но я боюсь.

Он снимает футболку с себя, стягивает с меня джинсы, несёт меня в комнату, бросает на кровать, нависает надо мной сверху.

И я понимаю – сейчас это произойдет. Чувствую, он не в силах сопротивляться. Он хочет меня. Такой, какая я есть. Осознание этого взрывается в моём теле, снося последние барьеры. Я тянусь к нему. Чувствую его так близко, как никогда ещё никого не чувствовала. Каждой клеточкой своего тела. Обнимаю его что есть сил, так, что ещё немного – и просто придушу его собой.

– Я могу остановиться, – говорю я и заглядываю в его глаза.

Могу, могу, мечется в голове. А в реальности тянусь к его брюкам, расстегиваю его ширинку и удивляюсь мимолетно – Светка, ты что, реально трахаться с ним собралась? Да ты член видела только на фото в сети и ещё в деревне, когда семилетний Вовка бегал на за нами без трусов. Все.

– Это неправда, – шепчу я прямо в его губы.

– Определённо, – отвечает он, и целует меня.

Расстегнуть мужскую ширинку без опыта – то ещё испытание. Пальцы не слушаются, меня пугает то, что я чувствую эрекцию под тканью, мне страшно и любопытно одновременно. Руслан чертыхается, отбрасывает мои руки и раздевается сам.

Я зажмуриваю глаза. Я понимаю, что сейчас он напротив меня совсем голый. Смех и возбуждение одолевают меня, и я даже не знаю, чего больше.  Но глаза открыть боюсь.

– Ты голый, – говорю я.   Мне хочется смеяться, но мой голос почему-то дрожит.

– Да, – отвечает он. – И ты сейчас будешь тоже.

Его руки ложатся на мои лодыжки. Медленно скользят вверх, толи лаская, толи мучая. Мне вдруг хочется, чтобы он сделал мне больно – может это меня отрезвит? Руки останавливаются на моих бедрах и вдруг сжимают, стискивают мою плоть, больно, как я хотела. Я стону и не знаю даже, от боли или от удовольствия. А руки поднимаются выше, чуть задевая мой лобок скрытый тонкой тканью. Я снова стону, мне хочется закрыть рот руками, не показывать, насколько меня возбуждают его прикосновения, но на это тоже нет сил. Пальцы цепляют ткань трусиков и тянут её вниз. Я сошла с ума, я точно сошла с ума, я чуть приподнимаюсь, облегчая его задачу.

И вдруг чувствую его дыхание на своём животе. Мне кажется, он дышит огнём, как дракон. Его язык касается металлического колечка в моём пупке. Скользит выше, между моих грудей, хотя мне до боли, до крика хочется узнать, что же будет, если он так же коснется языком соска?  Скользит по подбородку, ныряет в мой рот.

– Теперь ты тоже голая, – шепчет он оторвавшись от моих губ. Я с удивлением осознаю, что мои руки осмелели настолько, что лежат на его плечах. – Открывай глаза, трусишка.

Я зажмурила глаза так, что стало больно.

–Открой глаза, – сказал он и сжал моё лицо в своей ладони.

Мне хотелось заплакать. Мне вдруг остро захотелось, чтобы всего этого не было. Но я понимала – поздно. Доигралась. Не позволит не он, не огонь, с какого то хрена во мне горевший. Я всхлипнула и открыла глаза.

Он нависал надо мной. Он гипнотизировал меня. Я баловалась, я чувствовала свою силу, но вдруг попала в свои же сети. То, что зрело внутри меня, толкало, подначивало на безумства, и я сжала его плечи. Его кожа была тёплой и невероятно гладкой, как у ребёнка. Я вдруг вспомнила тот день на даче. Его длинное загорелое тело, мне так хотелось ощутить его запах. Сейчас я могла. Сейчас я все могла.

Я прижалась лицом к коже на его шее чуть ниже уха. Она едва кололась щетиной, под ней часто-часто билась жилка. Так часто, что это сводило с ума. И вздохнула его запах полной грудью, так, что мои соски коснулись его кожи. Он пах солнцем и солью. Немного потом – этот запах не коробил, он вызывал желание лизнуть кожу, что я и  сделала. Соленая. Вкусная. Он застонал.