Слепая зона

Ольга Вечная

Слепая зона

Все вымышлено. Любые совпадения случайны

Глава 1

– Здравствуйте. Вы не могли бы мне помочь? – улыбаюсь во все тридцать два высоченному молодому человеку, весело болтающему по телефону.

Он хмурится. Оглядывается, видимо в надежде, что вопрос не ему. Но я смотрю в глаза, не оставляя шанса.

– Не работает эскалатор, мне очень тяжело, – бормочу, делая вид, что смущаюсь.

Парень нехотя кивает, поднимает чемодан и, сцепив зубы, покорно тащит по лестнице.

– Там кирпичи у вас?

– Нет. Платьишки, туфельки. Вся моя жизнь, – дополняю, поразмыслив. – Элина. Впервые в Красноярске. Ничего здесь не знаю. И мечтаю об экскурсии.

– Удачи, – роняет он, дотащив чемодан до низу, и поспешно ретируется.

– Спасибо! Вы местный? – бросаю вслед. – Как бы мне такси…

Парня и след простыл.

Сдуваю выбившуюся прядь со лба. Что ж. Номерок не попросил, улыбкой не наградил. Добро пожаловать в Сибирь, Эля, в мир поистине суровых мужчин и трескучих морозов.

Я поправляю оттягивающую плечо сумку с ноутбуком, беру за ручку чемодан – не такой уж он и большой – и качу его к выходу, по пути вызывая такси.

Вбиваю адрес. Понятия не имею, где я нахожусь и сколько добираться до съемной квартиры.

Сколько-сколько?! Аэропорт в другом городе находится, что ли?! Суровые сибиряки в тяжелых черных пуховиках обгоняют и стремительно вылетают на мороз.

Быстро отвечаю на двадцать пятый за утро звонок обезумевших от страха за мою жизнь братца и бабули. Родители, к счастью, в своем уме, крепко спят в кроватях.

Пять утра. Я впервые так далеко от дома одна. Ни поддержки, ни совета, ни помощи.

Крупные мурашки удовольствия пробегают по плечам. Свобода! Наконец-то!

Я улыбаюсь сама себе и, напевая песенку, вливаюсь в поток. Красноярск, встречай! У меня с собой теплые варежки и шарф. Мы обязаны подружиться.

* * *

– Саш… То есть Александр Петрович, я уже выхожу.

Ночь выдалась та еще. Не получилось мгновенно перестроиться на местное время, в итоге до четырех утра я втыкала в телефон, а в семь прозвенел будильник.

Собиралась быстро, но тщательно. Все же первый рабочий день в новом коллективе, в новом городе – нужно подать себя как следует. Страшно. Но и интересно.

Наша команда выиграла грант на разработку нового вида пластика. Радости не было предела, мы много трудились, и это было заслуженно. Вот только нашу заявку объединили с еще одной, из Красноярска, и создали большую группу.

Предпочтение отдают регионам, так уж повелось: центр помогает слабым. На голосовании представлять столицу выбрали вашу покорную слугу, и вот я здесь.

– Элина, ушки на макушке, – говорит Александр Петрович хмуро. – Знаю я, как в регионах бюджет пилят и по карманам тащат, а отвечать нам. Два года – это кажется, что долго, в реальности пролетят по щелчку, и придется отчитываться. А если нечем?

– Я буду следить за ситуацией. Если что-то покажется странным, сразу наберу.

– Умничка. Когда руководителем проекта назначили Смолина, у меня чуть инфаркт не случился. Ну ладно. Это ты и так знаешь.

– Да-да, в курсе.

Откачивали всем этажом.

– У его папаши известная гоночная команда, удовольствие это недешевое. Где-то надо брать деньги. Большие деньги.

– Поняла. Не позволю пропасть ни рублю, выделенному на пластик.

– Умка. До связи.

Он не добавляет нежных слов, сбрасывает. Я не расстраиваюсь по этому поводу, все мы люди занятые.

Строгий костюм, черная блузка. Убранные назад волосы, немного макияжа. Беру сумку с ноутбуком и выхожу из квартиры.

Пока еду в такси, с интересом таращусь из окна. Как только потеплеет, обязательно возьму экскурсию.

«Эля, как дела?» – приходит от брата.

Не отвечаю с полминуты, и Максим перезванивает. Да господи! Я будто не в столице края нахожусь, а в Африке среди аборигенов! Приходится потратить целую минуту на то, чтобы успокоить нервного родственника.

Таксист ловко подрезает автобус и останавливается у здания Научного центра. Причем так резко он это делает, что я роняю телефон и наушники, которые закатываются под сиденье.

Черт.

– Минуту, – умоляю сквозь зубы.

Лезу под сиденье, шарю. Снег с ботинок успел растаять, и я пачкаю руки. В этот момент позади раздается гудок. Потом еще один и еще.

– Это нас торопят? – спрашиваю.

– Похоже, что да.

– Мы разве что-то нарушаем?

– Нет. Но он какой-то нервный.

Когда сигнал раздается в третий раз, я взрываюсь! Мы просто стоим у здания, никому не мешаем! Объедь.

Оборачиваюсь – разбитая праворукая японка. Без бампера. Одна дверь синяя, другая – красная. Боже. А гонора-то! Водитель смотрит в упор и вновь нажимает на клаксон. Да что за город, эй! Сибирские мужчины, вы чего хамите? Эля с миром прибыла.

Достаю салфетки и, приподняв руки так, чтобы было видно через стекло, неспешно вытираю палец за пальцем.

Дверь японки хлопает, и водитель выходит на улицу.

– Спасибо, хорошего дня! – быстро говорю я. Вылетаю из такси и спешу к зданию.

Успеваю любоваться голубыми елями, припорошенными поздним снегом. Красиво. Я выдыхаю густой пар. Не оборачиваюсь.

Праворукая японка с ревом срывается с места, чтобы встать в десяти метрах впереди.

Псих. Надеюсь, в новом коллективе народ воспитаннее и приличнее, всё же ученые, инженеры и изобретатели. Способные закончить вышку и выражать мысли вслух.

Я захожу в здание, уже практически не надеясь на теплый прием с тортиком и чаем. Не говоря о шампанском. Здороваюсь с охранником, показываю документы и уточняю нужный этаж, поднимаюсь в лифте. Встречает тишина коридора.

Постучавшись в первый попавшийся кабинет, толкаю дверь. Просторно. Пять человек сидят за компами. Четверо мужчин и одна девушка миловидной внешности, видимо, секретарь.

– Здравствуйте, я Элина Одинцова, прибыла к вам работать.

Мужчины на целую секунду отрываются от ноутбуков и хором, довольно кисло бубнят:

– Здравствуйте.

А вот их коллега подскакивает и радостно улыбается:

– Как я рада, что вы девушка! В смысле, я давно говорю Платону Игоревичу, что наш коллектив выглядит слишком по-сексистски. И на всех фотографиях я одна, ну такое себе. Меня зовут Дарина.

– У нас была Вероника, – вставляет один из парней.

Остальные выдают по сдавленному смешку. Строго по одному.

Воу. Я так понимаю, это была шутка и последовавшее за ней безудержное веселье.

– Что за Вероника? – уточняю, надеясь на историю.

Вместо ответа меня одаривают еще парой смешков. Тогда возвращаюсь к единственному человеку, который умеет разговаривать:

– Очень приятно, Дарина. Буду рада стоять рядом на фотографиях! А где Платон Игоревич?

Надежда, что он задержался, заезжая за тортиком, совсем робкая.

– Что-то опаздывает, – пожимает плечами Дарина. – Давайте я вам все покажу. У нас тут скромно и, так сказать, по-семейному. Здесь ребята работают с расчетами, вот там конференц-зал. Если через ту дверь спуститься по лестнице на нулевой этаж, попадете в лабораторию. Цеха, наверное, покажет Платон Игоревич или кто-то из ребят. Я бываю на производстве редко, там обычно холодно.

«Ребята» выказывают ноль энтузиазма показать мне цех.

– Так, может, я подожду где-нибудь Платона Игоревича? И скажите, у вас есть кофемашина? Из-за разницы во времени я просто умираю как хочу спать.

Смешки вновь пробегают по кабинету. Да я комик сегодня. Стягиваю тяжелую сумку с плеча и ставлю на стол.

– Была, но сломалась, к сожалению.

В этот момент дверь распахивается и на пороге появляется еще один мужчина. Черная куртка, черные джинсы – я уже догадалась, что сибирские парни предпочитают одеваться под цвет снега в своем городе. В руках – стаканчик желанного кофе. Рот моментально наполняется слюной, а сердце сжимается, предвкушая допинг.

Я поднимаю глаза и напарываюсь на прямой взгляд. В следующую секунду осознаю две вещи. Это водитель той самой праворукой раздолбанной японки. И он в бешенстве.

Глава 2

Стоит и пялится.

Только бы этот нервный не оказался Платоном Игоревичем Смолиным. Может быть, лаборант? Сисадмин? Ну пожалуйста.

– Доброе утро, Платон Игоревич, – приветливо здоровается Дарина. – А у нас гости.

Смолин (а я надеялась, он повыше и посимпатичнее – все же звезда в научном мире) оглядывает меня с ног до головы. Я с вызовом делаю то же самое. Конфликтовать не хочу, само собой получается. На его джинсах и ботинках свежие капли грязи. Жесть.

Молчит. Ладно, кто-то должен быть взрослым, и я решаю сгладить ситуацию.

– Здравствуйте, – начинаю как ни в чем не бывало. – Меня зовут Элина Одинцова. – Поразмыслив секунду, поправляюсь: – Элина Станиславовна. Прибыла из Москвы для работы над нашим грантом. – Смело протягиваю ладонь. – Готова к труду и обороне.

В одной руке Смолина стаканчик с кофе, в другой – папка с документами. Он пожимает плечами, дескать, положить все это некуда. Еще раз меня оглядывает настолько внимательно, будто впервые видит женщину.

– Понял. Это все?

Моргаю.

– Что все?

– Больше никого не прислали?

Щеки вспыхивают совсем не вовремя. Я опускаю руку.

– Я эколог. Вы отчитались, что инженеров и химиков у вас достаточно.

– Слепых зон у меня нет, – кивает он. Потом приободряется какой-то своей мыслью и говорит почти приветливо: – Ладно. Рад знакомству, Элина Станиславовна. Вы впервые в Красноярске?

– Да, но уже успела отметить, какой это красивый город. Планирую нанять гида.

– Отлично. Погуляйте, у нас есть что посмотреть и куда сходить. Увидимся в следующий раз… – Смолин бросает взгляд на календарь, прищуривается, – двадцать пятого апреля, на совещании перед сдачей первого этапа. Время Дарина сообщит в СМС. До свидания.

Сейчас март.

Платон Игоревич отхлебывает кофе, а я сжимаю зубы. Саша прав: Смолин не собирается подпускать меня к работе. Он хочет отделаться от столичного надзора как можно скорее. Есть что скрывать?

– Дарина, вот это все я подписал, нужно отправить. – Он сгружает папку на стол секретаря. – Будь добра, узнай у Власова, когда он сможет встретиться. Мне бы вчера. И после пяти я сразу уеду.

– Конечно.

Смолин здоровается за руку с коллегами, проходит к дальнему пустому столу и ставит на него стаканчик с кофе. Включает ноут, усаживается.

Возникает недружелюбная тишина, которую нарушают лишь удары пальцев по клавишам и мое шумное сердце. Смолин втыкает наушники.

Я злобно суживаю глаза. Подхожу к нему и проговариваю медленно, с улыбкой:

– Спасибо. Я записала, что сдача первого этапа уже в апреле, времени у нас в обрез. Мне, кстати, удобно будет поставить стол у окна. И я свободна как раз до пяти, могу посмотреть лабораторию и цех.

Смолин слушает, потом достает наушник и спрашивает:

– Что, простите?

Глаза у него покраснели то ли от злости, то ли от недосыпа. Светлые, будто выгоревшие на солнце ресницы и брови на контрасте с темными волосами смотрятся неестественно и попросту странно. Приличная щетина. Заломы между бровями. Неприятненький тип. Два года будут долгими.

Вздыхаю.

– Я сказала, что готова прямо сейчас осмотреть лабораторию. И мне понадобится стол для работы.

Раздражение, мелькнувшее в глазах Смолина, можно было бы нарезать острым ножичком и подать закуской к пиву, без чеснока и перца. Достаточно остро.

Мило улыбаюсь.

В этот момент пальцы коллег начинают порхать по клавиатурам. Смолин бросает беглый взгляд на экран, вероятно, читая переписку. Усмехается. Да мои вы зайчики, сплетничаете.

Становится понятно, как они выжили Веронику, и я заочно хочу с ней дружить.

– И добавьте меня в рабочие чаты. Разумеется, это тоже важно, – говорю так громко, что Смолин вздрагивает.

– Миша, – медленно произносит он, – покажи Элине Станиславовне подвал, пожалуйста.

В зеленоватых глазах снова мелькает что-то недоброе, будто лучше бы мне держаться от подвалов подальше.

Тощий двухметровый, видимо, Миша, которому лет под тридцать, поднимается и бормочет, отводя глаза в сторону:

– Идемте, что ли.

Остальные вновь печатают, и я, стараясь чувствовать себя польщенной тем, как много меня обсуждают серьезные дяденьки, предупреждаю:

– Скоро вернусь!

Бросаю Смолину подчеркнуто доброжелательную улыбку и направляюсь за Мишей к лестнице.

«Они все в бешенстве, что я приехала, – быстро пишу Саше. – И даже не пытаются скрывать!»

«Так и знал, – отвечает он незамедлительно. – Будут выдавливать – доказательства мне на стол. Включай диктофон. Делай скрины переписок. Устрою гадам веселую жизнь».

* * *

Лаборатория как лаборатория, вполне приличная, в чем-то даже передовая. И это хорошо, потому что, судя по дефициту столов и кофемашин, можно было опасаться, что нас ждет нечто совсем допотопное и одна мерцающая лампочка под потолком. Смолин жадничает на кофемашину, но на оборудование раскошелился.

Миша коротко объясняет, что где, какую технику ждем и когда. Вручает меня лаборанту, перемывающему колбы, и улепетывает наверх.

Закончив с разведкой, я делаю несколько пометок в блокноте на телефоне и тоже поднимаюсь. Дарина приветливо машет, остальные по традиции берегут энергию и не шевелятся. Рабочего места для меня по-прежнему нет. Что ж.

Достаю из сумки ноут и ставлю на стол Смолина. Подкатываю свободное кресло. Он стреляет глазами. Надо же, какой обидчивый.

Присаживаюсь.

– Лаборатория мне понравилась, – говорю бодро. – Будет приятно работать.

Смолин молчит, и я впадаю в ярость. Такое на диктофон не запишешь, к сожалению. Ввожу пароль и принимаюсь за работу.

Помимо выполнения непосредственных задач, я также веду часть документации, а Саша прислал столько файлов, которые нужно обработать и переделать, что неделя на это уйдет минимум.

Зато плюс – сонливости как не бывало. Кортизол, гормон стресса, плещется в крови, ерзаю на стуле, чувствуя себя не в своей тарелке. Не так я представляла себе свободу и самостоятельную жизнь. Они все ведут себя просто… не знаю… грубо? Вызывающе? Отвратительно.

В обеденный перерыв мужчины молча встают и уходят. Дарина показывает контейнер с едой и сообщает, что на втором этаже есть кухня, где можно перекусить. Даже предлагает разделить на двоих котлету, но я отказываюсь.

Остаюсь одна. Пальцы чуток подрагивают, глаза жжет.

Еще раз, теперь медленно, обвожу взглядом серый кабинет. Вспоминаю прежнее место работы и скучаю. Два года… среди ненависти и презрения. Выдержу ли я? Может, попросить Сашу выписать кого-нибудь в напарники? Нет, это будет признаком слабости.

Выдержу.

Смолин. Нужно почитать о нем где-то, расспросить Дарину за обедом, например завтра. И все же подружиться с ребятами. Если руководителю проекта есть что скрывать, – а наверняка есть, иначе бы он не злился из-за одного факта моего присутствия, – мне придется вывести его на чистую воду.

Впереди долгие два месяца. Мрачные. Тоскливые. И едва я об этом думаю, как дверь распахивается, и на пороге застывает еще один мужчина. Первое, что замечаю, – это улыбку. Широкую, удивленную. Потом – взъерошенные вьющиеся волосы.

– Здравствуйте, – говорит он весело и громко. В руках держит красную кепку со значком «Феррари». – А где все?

– Здравствуйте. На обеде.

– М-м-м. Вас оставили за старшую?

– Скорее, не взяли, – признаюсь я честно с горестным вздохом.

– Почему?

– Ответ будет зависеть от того, кто вы и какие у вас намерения, – отшучиваюсь, рассмеявшись.

– Намерения простые как дважды два. Нужно кое-что забрать у брата и отчалить по делам.

– Ну, вам придется ждать, пока все вернутся, или позвонить на мобильник. Я в Красноярске второй день, ничего здесь не знаю и помочь не могу.

– Да в соседнем кафе они, едят бизнес-ланч, как обычно, – отмахивается мужчина. Делает шаг в коридор. Потом заглядывает обратно и, вновь широко улыбнувшись, интересуется: – Второй день в Красноярске?

– Да! – Наконец-то кто-то обратил внимание на этот факт.

– Не хотите прогуляться до «Шишки»? Я, кстати, Егор.

– И вы брат?..

– Платона. Смолина. Егор Смолин.

Ох ничего себе поворот.

– Элина. Очень хочу прогуляться! – Я поднимаюсь и спешу за курткой.

Глава 3

Платон

Ралли – не шахматы, здесь думать надо.

Чтобы раскачать мозг максимально, я занимаюсь наукой. И для матери, конечно. Она всегда мечтала, чтобы ее сын вырос приличным человеком, а не разбился насмерть, сделав жесткие «уши», то бишь перевернувшись несколько раз, как ее родной брат.

Слепая зона – это часть наружного пространства, которое не просматривается с водительского места, не отображается в зеркалах и, следовательно, не контролируется.

В конечном итоге все сводится к слепым зонам и скорости реакции.

Я подхожу к окну кафе и смотрю на новую игрушку, «Ниссан Сильвию», – душа поет. Акулёныш зубастый. Доделаю на неделе подвеску, бампера как раз придут из Японии, и можно дубасить. Пушка.

Может, Егору подарю, а может, покрашу в свои цвета.

– Что думаешь о новенькой? – спрашивает Миха, наш ведущий химик.

– Что? А. – Я морщусь. – О Москве? Она здесь ненадолго, – отвечаю чуть меланхолично. – Рекомендую не привязываться.

– В лаборатории зыркала, будто что-то понимает.

Отмахиваюсь.

Очередная дурочка с гонором, присланная имитировать бурную деятельность, чтобы стрясти бабла побольше. Которая на моей памяти? Печально, что ее зырканья нам дорого обойдутся. Но тут ничего не попишешь – грант поделили.

Столица, как всегда, планирует забрать всю славу себе, но позже, когда работа будет закончена. А пока можно просто поиздеваться вот такой вот Элиной Одинцовой. От этого расклада и безвыходности становится душно. И я пока не придумал, как выкрутиться.

– Может, дать ей пару задач ради интереса?

– Экологу? – взрываюсь. – На кой черт нам эколог, Миш? Выкупаем систему очистки «Клиар 5», включаем в розетку. Вуаля!

– Для порядка. Куда мы без ее рецензии и подписи?

– Рецензию я напишу сам, подпись Элина Станиславовна уж нарисует в апреле.

Капец как дорого эта подпись обойдется. Когда думаю об этом, сразу лихорадит.

Я вижу красную кепку и узнаю Егора издалека. Он, как обычно, делает круг почета вокруг Акулёныша. Дарить – не дарить, а?

Усмехаюсь и, накинув куртку, выхожу на улицу. Егор тянет руку, я пожимаю с размаха.

– Даже не подходи к ней! – начинаю с претензии.

– Аш-ш, оргазмическая выходит! Ракета.

– Акула.

За спиной брата я замечаю белую куртку. К ней прилагаются брюки, ботинки, копна темных волос чуть ниже плеч, смешной нос как у куклы, кнопкой, и абсолютно наглые, полные спеси глаза.

Настроение снова портится. Они прислали девчонку, перед которой надобно отплясывать.

– Платоша, – нарочито язвит Егор.

Аж вздрагиваю от такого обращения и улыбочки новенькой.

– Я тебя с твоей сотрудницей хочу познакомить, а то с первого раза у вас не задалось. Элина эколог, у нее куча патентов и всякой такой ерунды, в которой ты сам шаришь. От себя могу добавить, что Элина милая и красивая.

– Это она «оргазмическая»? – Москва кивает на Акулёныша. – Выглядит так, будто вот-вот развалится. Простите.

Милая? Приподнимаю бровь.

– Платон Игоревич, – поправляю. – Егор, я на работе.

Сегодня жутко опаздывал забрать посылку у курьера, а эта дурочка демонстративно вытирала пальцы салфетками и бросала высокомерные взгляды. Курьер прилетел из Японии и через три часа должен был выехать в Новосиб. Едва на ногах стоял.

Брат пожимает плечами:

– А давай сегодня и проверим: развалится или нет. Как насчет парного заезда?

– Я еще подвеску не докрутил.

– Лучше бы докрутить, – встревает Элина.

Прищуриваюсь и усилием воли перевожу глаза на Акулёныша. Приятно смотреть на приятное, это успокаивает. Парни выходят из кафе и направляются трудиться. Я прихожу в себя. Время.

Москва стоит рядом и слушает. Слепая зона, которая появилась в моей жизни.

Непростительная ошибка. Знал бы, что столица так рьяно влезет, – нашел бы четверых спецов по защите окружающей среды. Но своих, знакомых.

– А ты зачем приехал? – спрашиваю Егора.

– Ты забрал? Ну, посылку.

– Точно. Еле успел сегодня. Рубанов бегом-бегом, сам знаешь его туры. – Я поворачиваюсь к Москве: – Можно пообедать и выпить кофе, – киваю на «Упавшие шишки», неплохое кафе с бизнес-ланчами. – Не спешите.

– Я не голодна, – улыбается Одинцова. С места не двигается, наблюдает.

Капец какая наглая.

– Покажи, твою мать. Прости, Элин, – сокрушается Егор. – Терпения нет никакого. Я ждал этот день два месяца.

Открываю багажник. Брат подходит и заглядывает, восторженно застывает.

– Я щас запла́чу, – шепчет.

– Давай, – разрешаю я. – Погромче.

– Это… руль? – спрашивает Москва. – В-вау.

Надеюсь, это она заикается. Мало того что дурочка, еще и болезная.

Егор быстро поясняет, что точно такой же руль в прошлом году был у чемпиона мира, называет имя, машину. Запчасть крайне редкая, и на то, чтобы вытащить ее из Японии, ушло много времени, сил и нервов.

– Дорогая, наверное? – интересуется Элина. Стреляет глазами в меня.

Егор достает руль, рассматривает.

– Не то слово. Я заберу? Не терпится примерить.

Киваю.

– Мне пора, сегодня день битком. Позже обсудим.

– Ты опять ночевал в гараже, что ли? – хмурится брат. – Выглядишь помятым.

– Потом, – повторяю я.

– Я так понимаю, вы разбираетесь в транспорте, – громко говорит Москва. – Не поможете машину выбрать? Можно с обычным рулем и подушкой безопасности.

Фразы «На это нет времени» и «С радостью» проговариваем хором. Угадайте, кто какую.

Вот она – слепая зона. Я реагирую мгновенно и в упор смотрю на Егора.

Глава 4

Эля

«Доброе утро, енотик».

«Ты проснулась или нет?»

«Эля, я ненавижу разницу во времени, хватит дрыхнуть, имей совесть!»

Прочитав гору сообщений от Киры, сладко потягиваюсь. Третья ночь в географическом центре страны – полет нормальный. Вчера я ложилась спать с мыслью, что ни за что не усну до рассвета, всплакнула от одиночества и отрубилась через две секунды.

Начинаю отвечать, и Кира перезванивает.

– Ну как ты? – торопит. – У меня пять минут на кофе-брейк.

– В кровати пока что, – улыбаюсь. – У нас шесть утра, малышка.

– Шесть утра?! А у нас не пять часов разницы? Прости! Ты не могла переехать куда-нибудь в Ростов? Я путаюсь.

– Взаимно. То же самое.

С Кирой мы дружим со школы, и ничто на свете не способно нас разлучить, хотя общих тем должно быть немного: я ударилась в науку, Кира – врач-гинеколог. Еще в нашем чате есть дизайнер Василиса, и вместе мы – «Худеющие еноты». Еноты, потому что полоскуны, то есть чистюли и сплетницы, в зависимости от контекста, а худеющие – потому что женщины.

– Рассказывай, как первый рабочий день. С кем познакомилась? Как руководство, коллеги?

Морщусь при мысли о Смолине. Я терпеть не могу нервных мужиков, родился с членом – уж будь добр, веди себя адекватно. А вот брат у него хороший, сразу видно, что младший и любовью не обделенный. Мы пообедали, поболтали. Егор был ужасно мил, когда согласился помочь с покупкой авто, затребовав за это свидание.

Пересказывая Кире новости, поднимаюсь с кровати и подхожу к окну. Сибирское солнышко скромно печет, превращая серый снег в черную грязь и моря-лужи. Стоит поспешить с приобретением личного транспорта.

– Та-а-ак. Свидание? Ты два дня в городе! Мне уже нравятся красноярские мужики. Он, поди, за тебя и в ресторане заплатит. Сам.

Я усмехаюсь. Ох уж этот неунывающий патриархат – чем глубже в страну, тем его больше.

– У Смолиных здесь бизнес. Несколько автосервисов, магазинов автозапчастей, плюс они довольно серьезно занимаются гонками, – продолжаю рассказывать. – Это я уже вчера нагуглила сама. Они даже в Японию ездили на соревнования, представляешь? Местные звезды.

Не пойму, правда, никак, зачем в науку лезут. Что-то тут нечисто. Но эти мысли Кире не озвучиваю.

– Слушай, я за тебя рада, конечно. Но точно ли уместно встречаться с братом босса? Не ту мач?

– Пф, разумеется, я не планирую спать с Егором! Если мы пару раз поужинаем, ничего не случится. Мне же нужно обрасти хоть какими-то знакомыми! И расспросить про старшего братца. Остальная публика не спешит дружить, знаешь ли.

– Расспросить про старшего братца? Который с тобой даже не поздоровался? Элин… – Кира делает паузу. – Поклянись, что ты не принялась за старое.

Щеки вспыхивают от возмущения. И прежде чем я успеваю высказаться, она продолжает: