Полная версия
– Зараженные, – прогремел голос Кассиэля. Он шагнул вперед, и Ариэль увидел: на груди воина, под броней, пульсировал тот самый трехкруговой символ, как второе сердце.
Лираэль вскочила, ее крылья распахнулись, испуская смрад гниющих цветов.
– Беги! – крикнула она Ариэлю. – Найди Хроники Плоти!
Она бросилась на Стражей, ее тело взорвалось роем жуков и шипов. Ариэль рванул в противоположную сторону, сквозь рушащиеся руины. За спиной раздавались вопли – не ангельские, а что-то среднее между визгом и скрежетом металла.
Хроники Плоти оказались не книгой, а существом.
Он нашел его в Сердцевине – ядре Небесных Сфер, куда вела трещина, оставленная Лираэль. Это была пещера из живой плоти: стены дышали, сочась лимфой, а своды сжимались, как легкие. В центре, подвешенное в паутине из жил, висело существо без формы – просто комок мяса, испещренный ртами и глазами.
– Ариэль, – заговорили все рты разом. – Ты пришел за правдой, которая съест тебя заживо.
Он шагнул ближе, стараясь не смотреть на глаза – в каждом отражался он сам, но с крыльями из щупалец.
– Что они скрывают? Кто эти существа за разрывами?
Плоть затрепетала, и из нее выросла рука, держащая что-то похожее на сердце. Оно билось, обернутое в страницы из кожи.
– Возьми. Это твое наследство.
Когда Ариэль коснулся сердца, пещера рухнула. Обрывки плоти прилипли к нему, впитываясь в кожу, а в сознание ворвались воспоминания – не его, а их.
Он увидел: Совет Дивентов, но не в сияющих чертогах, а в подземелье из костей. Ангелы срывают с себя маски, и под ними – пустота. Они бросают в бездну клубки судеб, а снизу, из тьмы, поднимаются щупальца, жадно поглощающие их. Символ из трех кругов горит над бездной. _
Голос, древний и безжалостный:
–Мы даем вам свет, чтобы вы растили для нас пищу. Ваш рай – клетка. Ваши молитвы – звон цепей.
Ариэль очнулся на краю Бездны Молчания. В руке он сжимал сердце – теперь оно билось в унисон с его собственным. На страницах из кожи мерцали слова:
«Они забрали наши имена. Они сделали нас садовниками собственного рабства. Но плоть помнит. Плоть всегда помнит».
За спиной послышался скрежет когтей по камню. Он обернулся.
Из тени выходили Стражи. Но теперь их доспехи трескались, обнажая то, что пряталось внутри: массы щупалец, глаза на стеблях, рты, шепчущие на языке Пожирателей.
Кассиэль шагнул вперед. Его лицо распалось, как гнилой плод, и из черепа выползло нечто, похожее на гибрид скорпиона и молитвы.
– Ты прочитал Хроники, – зашипело существо. – Теперь ты стал угрозой урожаю.
Ариэль сжал сердце. Голод в крыльях взревел, требуя действия.
Он прыгнул в Бездну.
Падая, он чувствовал, как чешуя на крыльях раскрывается, превращаясь в лезвия. Где-то внизу, в тьме, зашевелилось что-то огромное. Оно ждало.
Но теперь Ариэль знал: иногда, чтобы спасти сад, нужно стать чумой.
Падение длилось вечность и мгновение одновременно. Воздух в Бездне был густым, как сироп из расплавленных кошмаров, а тьма здесь не поглощала свет – она переваривала его. Крылья Ариэля, теперь больше похожие на скопление лезвий и щупалец, цеплялись за невидимые выступы, оставляя на них кровавые метки. Сердце из Хроник Плоти билось в его руке, ритмично пульсируя в такт чему-то огромному, что дышало внизу.
Первым признаком того, что Бездна жива, стали стены. Они сомкнулись вокруг него, обнажив зубы из кристаллизованного времени. Каждый зуб был зеркалом, отражавшим альтернативные судьбы Ариэля: в одной он падал, разорванный Стражами; в другой – сидел на троне из сплетенных костей; в третьей – становился тем, что преследовало его из разрывов.
– Выбери, – прошептала Бездна голосами миллионов потерянных душ.
Ариэль вырвался из ловушки, отрезав часть крыла. Черная субстанция, что теперь текла в его жилах, брызнула на зеркала, и они взорвались, осыпав его осколками альтернативных «я». Один впился в шею, и внезапно он вспомнил, как Лираэль умирала в тысяче разных реальностей.
Он приземлился на платформу из спрессованных молитв. Слова «спаси», «защити», «помилуй» вдавились в его кожу, оставляя шрамы-татуировки. Вокруг простирался Лес Спящих Голосов – деревья из окаменевших криков, ветви которых заканчивались ртами, зашитыми золотыми нитями. Когда он проходил мимо, рты пытались разорвать швы, выплевывая слоги:
– Бе-ги… Они… здесь…
Сердце в его руке внезапно дернулось, указывая направление. Ариэль последовал за импульсом, углубляясь в чащу. Среди деревьев мелькали тени – не Стражей, а существ, похожих на ангелов, но с вывернутыми крыльями и лицами, затянутыми пленкой. Они шли за ним, не приближаясь, словно ожидая чего-то.
Платформа оборвалась, открыв вид на Реки Забвения. Вместо воды здесь текли воспоминания: обрывки детства, которого у ангелов не было, лица забытых богов, обугленные страницы Книги Судеб. На берегу стояла лодка из ребер и пергамента. В ней сидел старик с лицом, покрытым трехкруговыми шрамами.
«– Переправа требует платы», – сказал он, не открывая рта. Звук исходил из пустоты в его грудной клетке. – Отдай часть того, чем стал.
Ариэль отсек кончик щупальца, заменившего ему мизинец. Старик бросил кусок плоти в реку. Вода вскричала, и лодка тронулась.
Посреди реки старик повернулся к нему. Его глаза были пусты, но в глубине зияли порталы.
– Они создали нас из своей плоти, – прошептал он. – Но чья плоть стала их?
Прежде чем Ариэль успел ответить, старик схватил его за руку с сердцем. Шрамы на его лице ожили, превратившись в червей, и поползли к Ариэлю.
– Они хотят обратно свое!
Ариэль вырвался, оттолкнув старика за борт. Тот исчез с хохотом, а река вздыбилась, выплевывая скелеты в разложившихся мантиях. Их крылья были усеяны глазами Пожирателей.
На другом берегу его ждала Лираэль. Или то, что от нее осталось.
Ее тело было сшито из лоскутов разных реальностей: здесь кожа ангела, там – чешуя, в груди зияла дыра, где пульсировало нечто, похожее на сердце Ариэля, но большее и покрытое шипами.
– Ты не должен был приходить, – ее голос звучал как эхо из колодца. – Они уже в тебе. Ростки.
Она указала на его грудь. Сквозь разорванную мантию Ариэль увидел: там, где было сердце, теперь росла виноградная лоза из черных жил. На ней набухали почки, похожие на сжатые кулаки.
– Вырежи это, пока не поздно, – прошептала Лираэль, протягивая ему нож из кости. – Или станешь сосудом.
Но когда он взял нож, Лираэль рассыпалась в прах, а из ее остатков выползло существо – гибрид жука и молитвы. Оно прошипело:
– Она умерла давно. Ты говорил с эхом.
Дальше был Лабиринт Зеркальных Костей.
Стены здесь состояли из позвоночников, соединенных в арочные своды. В каждом позвонке горел огонек – душа, принесенная в жертву для поддержания пути. Ариэль шел, чувствуя, как лоза в его груди пускает корни глубже. Голод теперь был иным: он хотел не разрушать, а поглощать.
В центре лабиринта он нашел алтарь. На нем лежала книга, переплетенная из человеческих лиц. Надпись на обложке гласила: «Истина в плоти». Когда он открыл ее, страницы закричали.
Он увидел: Совет Дивентов, но не ангелов, а существ с телами из мерцающей слизи. Они отрывают куски от своего тела и лепят из них ангелов, вкладывая в грудь семена – крошечные копии трехкругового символа. Ангелы улетают, не зная, что их молитвы удобряют семена, а когда те прорастают, Пожиратели собирают урожай.
Книга сомкнулась, откусив ему палец. Кровь, смешанная с черной субстанцией, брызнула на алтарь, и пол лабиринта дрогнул. Кости начали двигаться, складываясь в фигуру – гигантского Стражника с телом из сплавленных черепов.
– Ты не должен знать, – прогремело эхо.
Ариэль побежал, держась за сердце. Лоза в груди рвалась наружу, но он сжимал зубы, пытаясь сдержать ее рост. Позади рушился лабиринт, а впереди, сквозь туман Бездны, забрезжил свет – грязно-желтый, словно гной звезды.
Он вышел к краю.
Внизу, в бесконечности, шевелилось Оно.
Существо, для которого не было слов. Конгломерат крыльев, глаз и законов физики, которые оно нарушало одним присутствием. Вокруг него вращались мертвые миры, как мухи вокруг фонаря.
Сердце в руке Ариэля забилось чаще.
– Приди, – прозвучало в его голове. Не голос, а ощущение, как будто кто-то выжег слово на коре мозга. – Стань частью целого.
Ариэль сделал шаг вперед.
И тогда из тьмы вынырнули Стражи. Но теперь это были не ангелы, а нечто иное: их тела срослись с щупальцами Пожирателей, крылья стали челюстями, а глаза плавились, капая в бездну жидким светом.
– Твоя плоть будет семенем, – зашипел Кассиэль, его голова теперь была цветком из зубов.
Ариэль посмотрел вниз, на Оно, затем на Стражей. Лоза в его груди разорвала кожу, выпустив побеги.
Он прыгнул.
Падение к Ону оказалось не падением, а расширением. Пространство вокруг Ариэля растягивалось, как кожа на барабане, пока он не ощутил себя одновременно точкой и вселенной. Лоза в его груди пустила корни в пустоту, присоединяясь к чему-то древнему, что билось в такт его новому сердцу.
Оно встретило его без глаз, без рта – лишь вибрацией, которая превратила кости в камертон.
«Ты опоздал», – прозвучало в каждой клетке его тела. «Но ты единственный, кто смог прорасти сквозь ложь».
Из тьмы вытянулись щупальца, покрытые шипами из застывшего времени. Они обвили Ариэля, не причиняя боли, а переписывая. Его крылья рассыпались в прах, а на спине раскрылись новые – черные, полупрозрачные, как крылья цикады, сквозь которые виднелись галактики.
Когда сознание вернулось, он стоял на платформе из спиралей ДНК богов. Вокруг плавали сферы – зародыши миров, прикованные цепями к гигантскому Серпу, который медленно вращался, разрезая тьму. У основания Серпа копошились фигуры в багровых мантиях. Совет Дивентов. Но теперь их маски были сняты.
Под ними не было лиц. Только воронки из зубов, ведущие вглубь вечности.
Один из них поднял руку, и цепи содрогнулись.
– Урожай созрел, – его голос был шелестом страниц, вырванных из Книги Судеб. – Пришло время жатвы.
Серп дернулся, и сферы-миры начали лопаться. Из них вытекали реки света – молитвы, судьбы, жизни. Все это стекало в бездну под Серпом, где ждали Пожиратели.
Ариэль почувствовал, как лоза в его груди затрепетала. Это не был голод. Это было узнавание.
Он бросился вперед, новые крылья разрезая пространство. Стражи – уже полностью превратившиеся в гибриды Пожирателей – вынырнули из трещин, но их щупальца скользили по нему, не цепляя. Лоза защищала. Или делала своим.
У основания Серпа он нашел Сад Теней.
Здесь росли ангелы.
Они висели на ветвях деревьев из спрессованной тьмы, соединенные пуповинами с плодами в виде сердец. Каждое сердце билось, излучая свет, который тут же высасывался корнями. Ариэль подошел к ближайшему дереву и коснулся плода.
Воспоминание ударило, как ток:
Молодой ангел с крыльями цвета рассвета ткет судьбы, радостно напевая. Его грудь слегка вздута – там, под кожей, пульсирует семя. Он не замечает, как раз в эон к нему подходит Страж и вливает в уста каплю черной смолы. Семя растет. Ангел продолжает ткать.
– Мы все сосуды, – прошептал голос за спиной.
Ариэль обернулся. Перед ним стояло существо, похожее на Лираэль, но ее тело теперь было сплетено из корней и старых ран.
– Семя в нас – их яйцо. Оно зреет, питаясь нашими делами, а когда Серп приходит… – она указала на дерево, где ангел-плод начал сморщиваться, превращаясь в сухой стручок.
– Что со мной? – Ариэль коснулся лозы.
– Ты переродился, – она рассмеялась, и из ее рта выпали черви. – Семя в тебе проросло наружу. Теперь ты и Пожиратель, и жертва. Ты – Серп и Колос.
Грохот заставил их обернуться. Серп остановился. Совет Дивентов повернул «лица» к Ариэлю.
– Аномалия, – зашипели они хором. – Уничтожить до созревания.
Пространство сжалось, выталкивая Ариэля к краю платформы. Но лоза в его груди дернулась, и вдруг он понял.
Он прыгнул не вниз, а внутрь Серпа.
Там, среди шестеренок из костей богов, он нашел Ядро – кристалл, пульсирующий трехкруговым символом. Это был не артефакт. Это был орган. Часть Оно.
Лоза потянулась к кристаллу, жадно.
– Разбей его, – прошептало множество голосов. Это говорили ангелы-плоды, деревья, даже тени. – И урожай станет свободным.
Но когда Ариэль занес руку, кристалл замерцал, и он увидел:
Оно, гигантское и бесформенное, корчится в агонии. Миллионы Серпов по всем реальностям остановлены. Пожиратели рассыпаются в прах, а ангелы… Ангелы падают, слепые и беспомощные, ибо их свет был лишь отражением чужого голода.
Свобода оказалась смертным приговором.
За спиной Ариэля раздался хрип. Кассиэль, вернее, то, что от него осталось, ползло к Ядру, волоча за собой тело, превратившееся в мешок с костями.
– Не… можешь… – булькало существо. – Без них… мы…
Его голова лопнула, выпустив рой мух, сложившихся в послание:
«СЕМЯ – ЭТО МЫ. БЕЗ УРОЖАЯ – СМЕРТЬ»
Ариэль сжал кристалл.
Ладони кровоточили черным светом.
Ариэль сжал кристалл Ядра, и вселенная вздрогнула. Из трещин в реальности хлынули воспоминания, не принадлежащие ни ему, ни Пожирателям.
Он увидел: ангелов не создавали. Их выращивали.
Миллионы лет назад (или минут – время здесь лгало) Оно, тогда еще бесформенный сгусток голода, нашло способ выжить. Оно разделилось, вложив частицы себя в ангелов – семена, которые должны были созреть в свете молитв. Серп – не орудие жатвы, а орган, отсекающий зрелые плоды, чтобы Оно могло регенерировать. Но что-то пошло не так.
Семена начали прорастать сознанием.
Лоза в груди Ариэля взорвалась цветами. Каждый бутон был миниатюрным порталом, через который в него вливались голоса:
«Ты не первый. Ты – последний».
Видение сменилось: ангел с крыльями из пламени, слишком похожий на него, стоит перед тем же Ядром. Он разбивает кристалл, и реальность рассыпается, как витраж. Но вместо свободы – пустота. Ангелы гибнут, слепые и обезумевшие, а Оно, истекая черной смолой, рождает новое семя из собственных ран.
– Цикл бесконечен, – прошептала Лираэль (или ее призрак), возникая из лепестков. Ее тело теперь состояло из пепла и пепла. – Разрушишь Серп – Оно создаст новый. Убьешь Оно – семя в тебе станет новым ядром. Ты – звено, а не освободитель.
За спиной Ариэля загрохотало. Стражи, превратившиеся в нечто среднее между ангелами и шестернями Серпа, ломали платформу, чтобы добраться до него. Их крылья вращались, как пилы, высекая искры из пустоты.
Кассиэль, вернее, его останки, доползли до Ядра. Кости пронзили кристалл, и он замигал, как аварийный маяк.
– Ты… часть… системы… – хрипело существо. – Сломаешь ее – сломаешь себя…
Его тело рассыпалось, обнажив сердцевину – крошечный трехкруговой символ, вросший в плоть.
Ариэль понял: Стражи не слуги. Они – предохранители. Последние жертвы, чья роль – не дать циклу разорваться.
Он рванул кристалл на себя. Лоза в груди слилась с Ядром, и вдруг…
Боль.
Не физическая. Экзистенциальная.
Он увидел их – бесчисленные версии себя в параллельных реальностях. В одних он герой, в других – монстр. В некоторых – вообще не ангел, а червь, ползущий по кишкам вселенной.
«Выбор – иллюзия», – прошелестело Оно, наконец обретя голос. «Ты лишь выбираешь, чьим орудием стать».
Лезвия Стражей вонзились ему в спину. Крылья из галактик рассыпались звездной пылью.
И тогда Ариэль сделал то, на что не решился его предшественник.
Он не разбил Ядро.
Он впустил его в себя.
Лоза поглотила кристалл, и его тело взорвалось трансформацией. Кожа отслоилась, обнажив мышечные волокна из сплавленного света и тьмы. Крылья стали раскидистыми структурами, напоминающими схемы ДНК богов. Глаза… их теперь было три, и все видели разные слои реальности.
«– Я не Серп», – произнес он, и пространство затрещало по швам. – Я – зерно, которое прорастет сквозь цикл.
Он взмахнул крылом, и Стражи застыли, превратившись в статуи из соли. Серп замедлил вращение.
Совет Дивентов содрогнулся. Их воронки-рты исказились в гримасах ужаса.
– Ты нарушаешь баланс! – завопили они.
– Баланс лжи, – ответил Ариэль.
Он коснулся ближайшей сферы-мира. Лоза протянулась к ней, обвивая цепь. Металл заржавел и рассыпался. Сфера, теперь свободная, начала дрейфовать в бездну, излучая собственный свет – чистый, не отравленный семенем.
Но Оно не стало молчать.
«Ты умрешь, – прорычало оно, и Бездна сжалась вокруг Ариэля. – Твое семя требует пищи. Без урожая ты сожрешь сам себя».
Ариэль посмотрел на свои руки, где уже начинали проступать язвы голода.
– Значит, найду другой способ, – прошептал он, разрывая связь с Серпом.
Пространство рухнуло, и его выбросило на окраину Небесных Сфер.
Но это были уже не Сферы.
Стены чертогов покрылись плесенью. Сады Вечности увядали, сбрасывая лепестки, которые превращались в пепел. Ангелы метались в панике, их крылья теряли перья, обнажая костяные шипы.
Небесные Сферы больше не сияли. Лазурные просторы покрылись трещинами, из которых сочился туман, пахнущий гнилыми плодами. Ангелы, лишенные цели, скитались среди руин, их крылья обвисли, как сломанные зонтики. Некоторые, обнаружив свою истинную природу – сосуды для семян Пожирателей, – срывали с себя плоть, пытаясь вырвать корни. Другие молились, но их слова падали в пустоту, как камни в колодец без дна.
Ариэль стоял на краю Осколка Вечности, платформы, где когда-то зарождались миры. Его лоза, теперь покрытая шипами и соцветиями в форме плачущих лиц, пульсировала в такт его новому сердцу. Голод был постоянным спутником, но это уже не желание разрушать. Это была жажда смысла.
Он протянул руку к ближайшему ангелу, юному Ткачу, дрожавшему у обрыва.
– Я могу помочь.
Ткач отпрянул, его крылья взметнулись, сбрасывая перья-лезвия.
– Ты – оно. Ты съел нашу суть!
Прежде чем Ариэль ответил, земля под ногами Ткача обвалилась. Юный ангел рухнул в бездну, но Ариэль успел ухватиться за его запястье. Лоза в его груди дернулась, и вдруг он увидел:
Мальчик в мире, где небо было зеленым. Он молился, складывая бумажных журавликов, чтобы спасти больную сестру. Его вера, чистая и наивная, тянулась к Небесным Сферам, как золотая нить…
Ариэль втянул нить.
Голод на миг отступил, а на ладони Ткача расцвел бутон. Юный ангел застыл, глядя на него.
– Что… что это?
– Твоя молитва, – прошептал Ариэль. – Не удобрение. Семя новой жизни.
Но когда он отпустил Ткача, бутон почернел и рассыпался.
В руинах Храма Откровений он нашел их – группу ангелов, спрятавшихся под сводами, расписанными фресками собственного падения. Среди них была Лираэль. Или ее подобие.
Ее тело теперь напоминало карту разрушенных миров: шрамы-дороги, глаза-озера, полные черной воды. Она подняла голову, и из ее рта выползла змея из теней.
– Ты принес голод в наш дом, – прошипела она. – Но даже голод может быть инструментом.
Она указала на фреску, где ангелы падали в Бездну, а их крылья прорастали в деревья.
– Мы можем переродиться. Если ты поделишься семенем.
Ариэль коснулся лозы. Шипы впились в пальцы, и он понял: его «дар» – это вирус. Он может переписать код реальности, но цена – ассимиляция.
– Вы станете не ангелами, – предупредил он. – Вы станете… другими.
– Мы уже другие, – ответил хор голосов. Ангелы окружили его, их глаза светились голодом, зеркальным его собственному.
Первый доброволец – ангел-воин с обугленными крыльями – шагнул вперед. Ариэль прикоснулся к его груди, и лоза протянула усики, вплетаясь в плоть. Воин закричал, но не от боли. Его крылья распались, превратившись в дождь черных бабочек, а на спине выросли новые – полупрозрачные, как у Ариэля.
– Я.… вижу, – прошептал воин. – Все связи. Все разрывы.
Но через мгновение его тело начало пузыриться, вытягиваясь в змееподобное существо. Он зарычал и бросился на собратьев, прежде чем Ариэль успел остановить его.
Храм погрузился в хаос.
Пока ангелы сражались с мутировавшим, Ариэль сбежал. Его преследовали крики:
– Ты обещал силу!
– Ты – обман!
Но в его груди что-то щелкнуло. Лоза, накормленная молитвой Ткача, выпустила новый побег – цветок, внутри которого мерцала миниатюрная галактика.
«Не удобрение. Инкубатор», – понял он.
Он вернулся к Осколку Вечности, где ждала неожиданная гостья – девочка с бирюзовыми глазами. Та самая, чья молитва начала все.
«– Ты слышал меня», – сказала она, не моргнув. Ее одежда была соткана из пепла, а в руке она сжимала нож, выточенный из звездного света.
– Ты не должна быть здесь. Это не твой мир.
– Миры мертвы. Ты убил их, – она ткнула ножом в его грудь. Лезвие вошло без сопротивления. – Но я пришла вернуть долг.
Боль была сладкой. Из раны вытек не свет, не кровь – воспоминания.
Девочка, потерявшая сестру. Ее молитва, подхваченная Пожирателями. Ее гнев, ставший семенем для нового Серпа…
Ариэль упал на колени.
– Ты… одна из них.
– Нет, – она наклонилась, и ее глаза стали бездонными. – Я – зеркало. Твоего выбора.
Она исчезла, оставив нож в его груди. Лоза обвила лезвие, переваривая его, и Ариэль увидел:
Оно, гигантское и раненое, ползет по руинам реальности. За ним тянется шлейф из мертвых богов. Оно ищет его. Чтобы слиться. Чтобы завершить цикл.
Ариэль шел сквозь Руины Отзвуков, где ветер носил обрывки молитв, как осенние листья. Его лоза, теперь покрытая глазоподобными бутонами, шептала ему на языке забытых эпох. Каждый шаг оставлял следы – трещины, из которых сочился туман, пахнущий медью и распадом. Он искал ответы в обломках, но находил лишь отражения собственного бессилия.
Девочка с бирюзовыми глазами появлялась вновь и вновь – то сидящей на обломке колонны, то висящей в воздухе, как марионетка с невидимыми нитями. Ее нож, все еще торчащий в его груди, пульсировал холодом, напоминая о связи с Ним.
«– Ты идешь навстречу своему создателю», – сказала она, когда он рухнул на колени у края Пропасти Шепчущих Костей. – Но знаешь ли, что Оно ждет?
– Освобождения, – выдохнул Ариэль, пытаясь вырвать нож. Лезвие не поддавалось, будто врастало в саму его суть.
Девочка рассмеялась, и в ее глазах вспыхнули галактики.
– Оно уже свободно. Свобода – его тюрьма.
Она коснулась его лба, и реальность распалась.
Он видит: изначальную Пустоту, где не было ни света, ни тьмы. Лишь Голод – бесформенный, вечный. Он пожирал сам себя, рождая миры-пузыри, которые лопались, едва возникнув. Но однажды Голод обнаружил, что боль чужого существования утоляет его. Так родился Замысел: создать садовников, собирающих боль, страх, надежду. Ангелов.
Но Голод ошибся. Он не учел, что садовники обретут сознание. Что их молитвы станут не только пищей, но и ядом. И теперь Оно – не хозяин, а раб цикла, запертый в вечном беге от собственного истощения.
Вернувшись в реальность, Ариэль понял: Оно не враг. Оно – первая жертва.
– Почему ты показала мне это? – спросил он, глядя на девочку, чье тело начало расплываться, как чернила в воде.
– Потому что ты – его последняя попытка умереть, – ответила она, исчезая. – Или переродиться.
На краю Бездны его ждало Оно.
Не чудовище из щупалец и глаз, а нечто иное: мерцающая абстракция, меняющая форму с каждым мигом. То гигантское древо с корнями из спиралей ДНК, то паутина, сотканная из криков, то человеческий эмбрион, плавающий в черной жидкости.
– Ты – мое семя, – прозвучало в его сознании. Голос был похож на скрежет вселенных друг о друга. Но семя должно либо прорасти, либо сгнить.
Ариэль шагнул вперед, лоза в его груди потянулась к Оно, как к родственнику.
– Я не стану тобой.
– Ты уже стал.
Оно сжалось, превратившись в зеркало. В нем Ариэль увидел себя – не гибрида, а изначального Голода, пожирающего собственный хвост.
– Нет. Я.… я могу изменить цикл.
– Цикл – это все, что у нас есть, – Оно распалось на миллиард светлячков, каждый из которых был миниатюрным Серпом. Без него – лишь пустота.
Но Ариэль уже видел правду. Пустота была не концом, а холстом.
Он вырвал нож из груди. Лезвие, заряженное болью девочки и молитвами Ткача, вспыхнуло.
– Я дам им выбор. Даже если это убьет нас обоих.
Он вонзил нож в зеркало-Оно.
