Фиктивная жена

– Бабулечка, – подхожу к ней сзади, наклоняюсь, обнимаю, повисая на шее. – У меня правда все будет хорошо. Я буду тебя навещать. Если это ошибка, то я должна ее совершить. Разве не ты говорила, что лучше сожалеть о том, что было, чем о том, чего не было.

– Иногда стоит прислушаться к опыту других, – вздыхает она и поглаживает мои руки.

– Опыт – это когда все проживаешь сама.

– Не плачь потом мне! – строго сообщает бабуля, но сжимает мои руки.

– Хорошо, – целую ее в щеку и бегу за сумкой.

Платон встречает меня в подъезде, забирая сумку. Улыбается, но как-то грустно. Иногда мне кажется, что, предлагая эту авантюру, где-то в глубине души он надеялся, что я откажусь. А я не могла упустить такого шанса. Заработать столько денег просто нереально, а время идет…

– Это все вещи? Сумка легкая, – констатирует парень, когда мы спускаемся вниз.

– Мирон сказал не брать много вещей.

– Мало ли что сказал Мирон, – цокает Платон. – Можешь взять все, что захочешь.

– Мне достаточно.

– Слушай, ты не должна его беспрекословно слушаться. Достаточно играть его жену на публике.

Нервный. Дёргает дверь не в ту сторону. Злится, почти вылетая на улицу. Пока он открывает багажник, укладывая мою сумку, я сама сажусь на переднее сидение и пристегиваюсь.

Платон садится за руль, молча заводит двигатель и выезжает со двора. Обычно он целует меня при встрече, а потом болтает без умолку, смеша меня, или расспрашивает о том, как прошел день. А сейчас молча сводит брови и сжимает руль. Я прямо чувствую, как в его голове творится хаос.

– Останови, пожалуйста, у кафетерия, – прошу я.

Тормозит, паркуясь.

– Кофе хочешь? Латте с карамелью? – берет портмоне, собираясь выйти.

– Нет, сиди здесь. Я скоро, – не дожидаясь его реакции, выхожу из машины.

Сама покупаю нам два стаканчика кофе: мне – с карамелью, Платону – с миндальным сиропом, как он любит. Возвращаюсь в машину и с улыбкой протягиваю ему напиток.

– Мила, – выдыхает, улыбаясь. – Я и сам купил бы кофе. В нашей семье не принято, чтобы женщина платила.

– Я не могу сделать ничего значимого для тебя. И мне очень приятно угостить тебя кофе, – отвечаю я, на что Платон усмехается, делая глоток. – Подожди, не трогайся с места, давай поговорим, – прошу я.

– Ну давай, – разворачивается ко мне, тянет руку и заправляет за ухо выпавшую из моего хвоста прядь волос. В машине Платона всегда пахнет мятой, бергамотом – приятно, свежо.

– Объясни, почему ты злишься?

– Я не злюсь.

– Нервничаешь.

– Есть немного… Но знаешь, не каждый день отдаешь девушку замуж, – невесело ухмыляется, проходясь рукой по своим непослушным волосам.

– Платон, ты же все понимаешь… И сам это мне предложил. За что я тебе благодарна. Не заставляй меня чувствовать себя неудобно, мне и так дико волнительно. И я тоже не каждый день выхожу замуж по расчету. Поэтому, пожалуйста, не нагнетай еще больше. Я еду жить в чужой дом, где единственный знакомый мне человек – это ты, – выдаю на одном дыхании.

– Просто… – задумывается. – Ты знаешь, что очень мне нравишься. Ты, наверное, первая девушка, на которой я так залип. Мы знаем друг друга уже полгода, но ты держишь меня на расстоянии. А Мирон, он и спрашивать не будет… Он будет играть на публику и много себе позволять. Да, я понимаю, что это все ради общего блага… Я пытаюсь себя в этом как-то убедить, но выходит плохо. Если бы я чувствовал от тебя отдачу и что-то глубже, то был бы увереннее… – не договаривает. – Да ладно, не бери в голову, я попытаюсь сам справиться с эмоциями. Все правильно.

Платон с минуту смотрит мне в глаза, видимо, ожидая каких-то слов или действий, а я теряюсь. Он ставит кофе на подставку, заводит двигатель и выезжает на трассу.

Всю дорогу мы снова молчим. Снять между нами напряжение не получилось. Похоже, стало только хуже. Он прав. Я не даю должной отдачи его чувствам. Нет, мы целовались, обнимались, много беседовали, узнавая друг друга. Платон симпатичный, веселый и очень добрый парень с правильным мышлением и ориентирами в жизни. Он мне нравится. Правда, нравится. Но есть определенный барьер, который я почему-то не могу с ним перешагнуть. Мне приятны его комплименты, касания и ухаживания. Но к большему пока не готова. Нужно время. Я долго привыкаю к людям. И проживание в одном доме нас должно сблизить.

Ворота распахиваются автоматически, как только мы подъезжаем к особняку Вертинских. Дух захватывает от красоты и величия. Зеленый газон, ровные дорожки, огромная терраса с плетеной мебелью. Аккуратные клумбы с яркими цветами и огромный, величественный дом, отделанный белым камнем. На ближайший год данное место станет моим домом. В это сложно поверить и принять. Но все новое поначалу пугает. Привыкну.

Платон паркуется в гараже, где уже стоят несколько машин и даже огромный навороченный мотоцикл. Платон помогает мне выйти, вытягивая из машины за руку, но так и не отпускает. Поглаживает ладонь, рассматривая мои пальцы.

– Ты прости… я немного импульсивен.

– Тебе не за что просить прощения. Ты даже прав. Я понимаю… – сжимаю его ладонь.

– Хорошо, – улыбается, перехватывает меня за талию, прижимает к себе, вдыхает запах моих волос, начиная дышать глубже. Наклоняется к моим губам, касается, но не целует, словно ждет первого шага от меня. И я пытаюсь…

– Вы бы не афишировали, – слышу позади себя хриплую усмешку. Отстраняюсь, оборачиваясь. Арон. На мужчине рваные джинсы, белая футболка в обтяжку, в руках тонкая кожаная куртка, а на ногах массивные, похожие на армейские, ботинки. Щурится, насмешливо на нас посматривая, но в глазах такая же черная бездна, как и у Мирона. Очень похожий темный взгляд. – А то у стен тоже есть уши и глаза. И полетит ваша афера к чертовой матери, – иронично произносит, словно не имеет к этой семье отношения, и идет к мотоциклу, надевая куртку и черные очки.

– Так говоришь, будто это только нам нужно! – огрызается Платон, не прекращая меня обнимать.

– Так оно и есть, малой, – ухмыляется Арон и садится на мотоцикл.

– Не называй меня так! – опять нервничает Платон.

– Малой?! – специально переспрашивает. Как дети. Усмехаюсь. И Платон злится еще больше. – Расслабься, Платон, девочке весело, – подмигивает мне и заводит мотоцикл.

– Пошли! – Платон перекрикивает рев мотора мотоцикла, достаёт мою сумку из багажника и тянет меня на выход из гаража.

– Он всегда такой? – интересуюсь я.

– Какой? Пофигист?

– Ну, можно и так сказать.

– Да всегда. Арон вне системы. Иногда мне кажется, что у него цель идти в противоположную сторону. Он своего рода социопат. Бунтарь. Сколько себя помню, он воевал с отцом. Огребал от него по полной, но воспитанию не поддавался. Отец ужасно бесился. Даже отдавал его в военную академию, чтобы приучить к дисциплине и уважению правил. Но оттуда Арон вернулся еще более дерзким и неуправляемым. Такой характер.

– Ясно, – киваю и вдруг замечаю в беседке сада женщину. Она сидит в плетеном кресле и вяжет. Волосы с легкой сединой, уложены в строгую прическу, немного бледная. Но приятная, ухоженная, в белом кардигане и стильных брюках.

– Это мама, – на выдохе произносит Платон. – Ее вчера выписали из клиники, – в голосе подавленность и какая-то безысходность. – Пошли, я тебя с ней познакомлю, – тянет меня к беседке. – Только она немного не в себе.

– Что это значит?

– Сейчас поймешь. Не пытайся убедить ее в обратном. Соглашайся с ней, иначе ей станет хуже.

– Да, о чем ты говоришь? – начинаю волноваться.

Глава 8

Милана

– Мам, доброе утро, – здоровается Платон, ставя мою сумку на пол. Женщина отрывается от вязания и поднимает на нас глаза. Такие светлые, когда-то голубые, а сейчас тусклые, словно подернуты дымкой. Я не знаю, сколько ей лет, выглядит она очень уставшей от жизни. Но улыбка добрая, яркая.

– Платоша. – Сын тянется к матери, целуя ее в щеку, немного обнимая. – Ты уже нагулялся? – спрашивает немного наивно, словно разговаривает с малышом, на что тот кивает, сильнее сжимая мою руку. – А кого ты там к нам привел? – рассматривает меня внимательно, но продолжает добродушно улыбаться. – Какая красивая девочка. Как тебя зовут?

– Милана. Очень приятно познакомиться, – протягиваю женщине руку.

– Какая воспитанная. Ты наша новая соседка? Где твои родители? – пожимает мою ладонь, и меня очень смущает то, что она разговаривает с нами как с детьми.

– Нет, я не…

– Да, мама, это новая соседка, – перебивает меня Платон. – Ее родители не против, что она у нас.

– Вот и хорошо. Хотите кушать? Пойдемте, я вас накормлю, пока отец на обед не приехал, – женщина начинает торопливо складывать пряжу в корзину. А у меня округляются глаза. Насколько я знаю, их отец погиб.

– Нет, мам, мы не голодны.

– Опять наелись сладкого? – строго спрашивает. Платон кивает, неохотно улыбаясь, а у меня в груди все сжимается. То есть эта женщина живет в прошлом времени и всех воспринимает как маленьких детей? – А Мироша где? Опять гуляет с теми хулиганами?

– Я не знаю, мам.

– Ну ладно, идите поиграйте тогда. Угости девочку фруктами.

– Хорошо, мам, – кивает Платон, подхватывает мою сумку и ведет в дом. А я все оглядываюсь на женщину, и становится не по себе. Она улыбается и что-то говорит в воздух.

– Ты не бойся, она безобидная. Просто нужно с ней соглашаться.

– А что будет, если ей сказать, что вы уже не дети и…

– Даже не думай! – резко обрывает меня парень. – Арон уже сорвался недавно, пытался ее просветить. Итог: несколько месяцев в клинике.

– Когда это с ней случилось?

– После смерти отца… она сначала ушла в себя, а потом однажды проснулась утром и решила, что живет в прошлом, где мы дети, Мирон подросток, а отец жив. Любое отрицание вызывает в ней страшные приступы истерики.

– Мне так жаль, – искренне произношу я, когда мы проходим в дом.

– Всем нам жаль, но… – Платон не договаривает, потому что к нам выходит женщина лет пятидесяти.

– Знакомься, Мила, это Людмила Владимировна. Можно просто тетя Люда. Можно же? – хитро спрашивает женщину в простом платье и фартуке в ромашку.

– Конечно, можно, – улыбается она, рассматривая меня. – Иди показывай девочке комнату, там все приготовили, Мирон Яковлевич распорядился. Как разместитесь, спускайтесь в столовую. Накормлю вас. Хоть будет кого кормить, а то все такие занятые, – деловито цокает женщина, но по-доброму. Она похожа на мою бабушку. – Я пойду, с Марией немного посижу, – кивает в сторону сада, где сидит мама братьев.

Женщина выходит во двор, а мы поднимаемся наверх. Платон показывает двери в комнаты Мирона, Арона и в свою – как раз напротив моей, в конце коридора. Моя комната оказывается огромной. Большая кровать с высокой мягкой спинкой, множество подушек, пушистый ковер, светлые тона, воздушные шторы. Пара больших кресел, встроенный шкаф; туалетный столик, по бокам которого два зеркала размером почти во всю стену, а посередине третье – небольшое, круглое, с подсветкой. Высокий потолок с множеством софитов и собственный балкон. Красиво, лаконично и даже уютно.

– Нравится? – усмехается Платон – видимо, я раскрыла рот.

– Да, очень, – киваю, а Платон подходит вплотную и обхватывает меня за талию, притягивая к себе. – Ты такая… такая… Невозможно тебя не касаться, – шепчет он мне и тянется к губам. Закрываю глаза, пытаясь расслабиться и принять его поцелуй.

Есть еще одна причина выстроенной мной границы между нами. Я ничего не испытываю, когда он меня целует. Нет, мне не противно, но и нет никаких эмоций. Теплые губы, приятный запах – и все… А в голове – что угодно, кроме Платона и самого поцелуя.

– Ладно, малышка, – шепчет мне в губы, немного сильнее сжимая руки на талии, – располагайся и спускайся в столовую. Пообедаем.

Киваю. Трудно строить отношения, когда совсем не до личной жизни.

***

День прошел спокойно. В доме тишина. Мамы Платона я больше не видела. Домработница сказала, что она отдыхает, а Платон объяснил, что выписанные его маме препараты делают ее слабой, и женщину постоянно клонит в сон.

Мне показывали дом, рассказывали, как все устроено и то, что я имею право распоряжаться прислугой. Это, конечно, приятно, что я на что-то имею права. Но «распоряжаться прислугой» – это слишком. Я как-нибудь сама.

Платона слишком много. Он не отходит от меня. Но в большом незнакомом доме это даже к лучшему. С Платоном не страшно, даже весело, и кажется, что все будет легче, чем я сама себе нагнетаю.

Кажется…

Пока не появляется Мирон.

И иллюзия лёгкости растворяется, заполняя пространство гостиной тягучим восточным ароматом. Мирон выключает телевизор, не спрашивая нашего разрешения, хотя мы смотрели сериал. Снимает пиджак и садится в кресло. Усталый, осматривает нас лениво, склоняя голову набок.

– И тебе добрый вечер, – недовольно произносит Платон, подтягивая меня за талию к себе, словно пытается отгородить от брата. – Мы вообще-то смотрели телевизор.

– Позже досмотрите, – спокойно и устало произносит мужчина. – Свадьба послезавтра, поговорить нужно.

У меня голые ноги, я в джинсовых шортах и в широкой футболке. Почти чувствую, как взгляд Мирона скользит по моей ноге. Он глубоко втягивает воздух и закрывает глаза, а когда открывает, смотрит уже мне в лицо. И неизвестно, что хуже, ведь его глаза топят меня в своем омуте. И это неприятно, мурашки по коже, и хочется немедленно сбежать в свою комнату. А самое странное, что, несмотря на близость Платона, я не чувствую защиты. Давление и величие Мирона гораздо сильнее. Он кажется недосягаемым и всемогущим по сравнению с Платоном. Из тех, кого следует уважать и бояться.

Мирон вынимает из кармана черную бархатную коробочку, открывает ее, демонстрируя нам пару обручальных колец. Женское – изящное, с россыпью сверкающих камушков. А мужское – строгое, из черного и белого золота.

– Примерь свое, – небрежно говорит он, ставя коробочку на журнальный столик. – С размером могли и не угадать.

Отрываюсь от Платона. Сажусь ровно. С минуту просто рассматриваю кольца. Красивые. Есть в обручальных кольцах что-то интимное. Но я решительно вынимаю кольцо и надеваю его на безымянный палец. Подходит. Идеально по размеру. Рассматриваю. Потом понимаю, что увлеклась, и быстро снимаю, возвращая кольцо в коробочку.

– Завтра приедет стилист. Примерка платья и всего прочего, – сообщает мне Мирон. – Что ещё? – задумывается, трет лицо. – У нас выездная регистрация на берегу озера. Там же и разместят шатры. Будет немного публики, но все будут тебя разглядывать. Некоторые – для того, чтобы увидеть, на ком же все-таки женился холостяк Вертинский. Некоторые – с завистью, но мне на них плевать, не обращай внимания. Наоборот, по возможности неси себя гордо. Не теряйся при общении. Помни, я рядом, и бояться тебе нечего. Можешь даже огрызаться и показывать, кто здесь королева. Увереннее, Милана. Но главное не бойся меня и принимай все, что я делаю как должное.

– А ты сильно не наглей, – вмешивается Платон. – Необязательно откровенно афишировать отношения.

– Позволь мне решать, что нам можно, а что нет! – недовольно произносит старший брат, смерив Платона черным тяжёлым взглядом.

– А ты… – Платон пытается что-то сказать, но Мирон останавливает его взмахом руки и поднимается с кресла.

– Я все сказал! Оставь свои ревностные психи при себе и переживи их самостоятельно. Слишком много поставлено на кон, и мне некогда успокаивать твои истерики. Завтра меня не будет целый день. Доброй ночи, Милана, – кивает мне, берет пиджак и поднимается наверх.

Глава 9

Милана

День свадьбы. Мне должно быть все равно. Но я волнуюсь так, словно выхожу замуж раз и навсегда, и назад дороги не будет. Вокруг меня кружат визажист и парикмахер. Они все появились откуда не возьмись и взяли меня в плен прямо в моей комнате, превратив ее в гримерную. Моего мнения по поводу прически и макияжа никто не спрашивает, вертят как куклу, что-то рисуя на моем лице.

Я не завтракала, от волнения сводит желудок. Понемногу пью воду из бутылочки и глубоко дышу. Погода как назло хорошая, просто прекрасная. Солнечно, пахнет цветами и теплом. Не так я мечтала выйти замуж. Ох, я вообще ещё не мечтала о замужестве. У меня и парня нормального не было. Учеба, сестренка – все мысли о том, как вырваться от матери, отчима, о том, как забрать Алису и сделать все законно. Потом учеба, работа.

Мы познакомились с Платоном в книжном магазине, в котором я работала. И как-то все закрутилось. Добрый, смешной, настойчивый парень. Сначала дружили, потом… да что потом… Это он пытается вывести нас из «френдзоны», а я не могу перешагнуть некий барьер. И ведь все в Платоне хорошо. Может, это мне пока ничего не нужно? Или я и вовсе не способна на настоящие чувства – пока не поняла.

Платон уже два раза пытался пробиться ко мне в комнату, но его не пустили. За бабулей должны были поехать и доставить ее до места регистрации. Она – это все гости с моей стороны, подругами я ещё особо не успела обзавестись, да и если бы они были, я бы никого не хотела видеть на этом фарсе.

– Все! – хлопает в ладоши мой стилист. Парень лет двадцати пяти, который знает о макияже, причёсках и стиле в сто раз больше, чем я. – Посмотри, какая ты у нас красавица. Можно фото для моего портфолио? Ты у меня самая обворожительная невеста, – просит он, смотря на меня умоляюще. Киваю. Пусть хоть кто-то порадуется.

Меня фотографируют в анфас и профиль. И я даже пытаюсь изобразить улыбку.

А потом приносят платье…

Мамочки! Ну нельзя же в таком выходить замуж понарошку. Кто бы его ни выбирал, оно великолепно. Это платье просто создано для настоящей невесты и искренних эмоции. В таких нужно выходить замуж раз и навсегда.

Спина открытая, верх расшит жемчугом. Низ не пышный, но воздушный. И длинная фата, до пола. Когда мне помогают одеться и закрепляют фату в прическу, я понимаю, что есть еще и вуаль.

Стилист, суетясь вокруг меня, показывает, как ее нужно накидывать на лицо и откидывать назад. А я не могу ни вдохнуть ни выдохнуть. Я не узнаю себя. Невеста, смотрящая на меня в зеркало, необыкновенная. Никогда не чувствовала себя настолько красивой. Стилист не переборщил и не сделал из меня куклу. Макияж естественный, лишь слегка подчёркивающий губы и глаза. Прическа и платье придают моему образу нежности, воздушности, невинности и чистоты.

– Я смотрю, у тебя нет слов? – с гордостью произносит стилист. Киваю, медленно поворачиваясь и рассматривая себя со всех сторон. – Сама нежность и юность. Ты олицетворение красоты и чистоты. Все как спросил господин Вертинский. Надеюсь, ему тоже понравится.

– Он так просил? – удивленно спрашиваю я.

– Да. Ох, мы забыли подвязку, – парень начинает суетиться, вынимая из бумажного пакета кружевную подвязку.

– Зачем? Это тоже просил господин Вертинский?

– Нет, но он скажет мне спасибо. У каждой невесты должна быть подвязка, – хитро произносит парень, ведя бровями.

– Да не нужна мне никакая подвязка! – категорично произношу.

– А она и не для тебя, – продолжает настаивать парень. Хмурюсь. Наверное, слишком подозрительно, что влюбленная невеста отказывается от подвязки.

– Хорошо, давайте! Но я сама ее надену! – выхватываю подвязку, сажусь на стул, задираю юбку и быстро натягиваю кружевное безобразие.

Одергиваю юбку и иду к окну вдохнуть свежего воздуха. Бодрости и настроения нет. Хочется прилечь, закрыть глаза, на несколько минут расслабиться и выдохнуть. Но при всем параде боюсь даже присесть.

Выпиваю еще несколько глотков воды, подавляя легкую тошноту. Нужно было поесть с утра. В команду опять врывается Платон, уже одетый в белую рубашку и стильный неклассический костюм. Он приносит букет. Красивый, аккуратный, небольшой букет-невесты из белых и розовых пионов, перевязанных белой лентой.

– Ну все, время, – произносит мой стилист. – Еще раз поздравляю.

Парень быстро собирает свой чемоданчик, а Платон застывает в дверях, осматривая меня. На его лице нет эмоций. Никаких. Он словно надел маску, пряча за ней что-то нехорошее.

Хочется выставить руки вперед, защищаясь от его взгляда, и сказать, чтобы он не начинал давить на меня и нагнетать. Мне и так волнительно и не по себе.

Это всего лишь свадьба, а не пытка, но у меня никак не получается расслабиться и начать воспринимать все проще. А всему причина – мое внутреннее состояние. Снаружи я держу лицо, стараясь выглядеть если не счастливой, то хотя бы уверенной.

Стилист покидает комнату, Платон закрывает за ним дверь и отдает мне букет. Молчим. Такая давящая тишина.

– А может… – наконец начинает Платон и нервно проводит по волосам. – К черту этот фарс, свадьбу, наследство? – вполне серьезно произносит он. – Мирон выкрутится. По-любому! – его эмоции вырываются наружу. Он делает пару шагов ко мне, сглатывает и замирает, словно боится подойти ближе. Внимательно осматривает мой свадебный наряд. – Может, уедем подальше отсюда? К черту их всех! Я найду деньги!

– Где? – вполне спокойно спрашиваю.

– Да какая разница где? Найду и все! – качает головой, начиная нервничать. – Мне кажется, мы допускаем ошибку. Я допускаю, отдавая тебя ему! Не нужно мне было это все… – его голос срывается. И я тоже начинаю злиться.

– Послушай меня! – немного резко выдаю я, и Платон заглядывает мне в глаза. Отходит от меня, ложится спиной на стену, словно не может стоять. – Во-первых, я не хочу уезжать. Это глупо. Здесь у меня учеба, бабушка и хоть какая-то перспектива. Во-вторых, у меня очень мало времени, и деньги мне нужны как можно скорее. В-третьих, даже если предположить, что мы найдем деньги, кто нам быстро оформит документы на Алису? Это незаконно, и таких связей нет ни у тебя, ни у меня. Да и денег на тоже нет. И так нечестно по отношению к Мирону и твоей семье, мы договорились, а теперь сбежим. Ты сможешь так поступить? – Платон молчит, мотает головой и закрывает глаза. Беру бутылочку, допиваю воду. Заглядываю в зеркало, поправляю фату, пытаюсь улыбнуться и как можно естественнее отрепетировать счастье. – Ну и потом, принимая от тебя деньги, я останусь тебе должна, а я не готова собирать долги, мне нечем их отдавать, – говоря про «долги» я имею в виду даже не деньги. Не хочется быть ему обязанной. Ведь Платон вкладывает в свои поступки что-то интимное, а я не уверена, что готова отдать ему себя из благодарности.

– А Мирону ты не будешь должна? – уже язвительно спрашивает он, отталкиваясь от стены.

– Нет, мою роль и плату мы обговорили.

Платон еще что-то хочет сказать, идет на меня, но я обрываю его, отходя назад.

– Хватит! Я и так нервничаю. Прекрати нагнетать! Поехали. Время! – Обхожу парня и выхожу в коридор. Мирона нет дома. Мы едем к месту регистрации по-отдельности, и Платон должен меня туда довезти.

Медленно спускаюсь вниз. Останавливаюсь в холле в ожидании Платона.

– Какая у нас красивая невеста, – ко мне подходит тетя Люда, улыбается по-доброму, рассматривая меня. – Глаз не оторвать.

– Спасибо. А вы не едете на свадьбу?

– Нет, – отмахивается женщина. – Арон уже звал меня в качестве его спутницы. Шутит, конечно, засранец. Но я с Марией останусь. Мы на вашу настоящую свадьбу придем.

Киваю, вздыхая, смотря, как Платон все же спускается.

– Поехали, – уже вполне спокойно говорит он, берет за руку и выводит на улицу, где нас ожидает белая машина представительского класса. Платон помогает мне сесть и расправить платье, а сам садится рядом с водителем и всю дорогу до места регистрации молчит. Ну и пусть, это к лучшему. Потому что поддержки я от него больше не ощущаю.

Глава 10

Мирон

Брак фиктивен. По сути, я свободный человек и в скором времени разведусь. Но при виде свадебной арки на берегу озера, гостей, шатров, украшений из белых цветов, круглых столов с белоснежными скатертями и прочего, внутри что-то сжимается. Неприятно. Словно и правда лишаю себя свободы и отдаю все свое внимание и мысли только одной женщине. Девочке. Я не был женат. И никогда туда не спешил. Не то, чтобы не попадались достойные женщины. Разные были, и некоторые занимали внутри меня определенное место – те, с кем был искренен или только ради секса. Но ни на одной из них я не хотел жениться. Мысль о браке не то чтобы пугала, просто ни с одной из этих женщин я себя не видел в будущем. Всех только эпизодами.

– И как ощущения? – интересуется Арон, ухмыляясь, выпускает струйки табачного дыма в небо.

– Должны быть какие-то определенные эмоции? – выгибаю брови, поправляя ворот белой рубашки.

– Ну, а как же волнение, сомнения, трепет, ты без пяти минут женатый человек, – усмехается гад. Арон в своем стиле. В брюках, белой рубашке, начищенных туфлях, но с перекинутыми через плечи кожаными ремнями, стилизованными под ремни для ношения оружия. И его неизменная циничная ухмылочка. Он словно сторонний наблюдатель. Смотрит на наше представление в ожидании, чем это все закончится.