Пламя нашей лжи

– Ребят, – раздается голос Вайолет спустя несколько мгновений, – я чую дым.

Мы выпрямляемся и оглядываемся в поисках источника запаха.

– Вон там! – указывает она на тоненькую струйку дыма и несколько небольших костерков, пожирающих опавшие сосновые иглы и разрастающихся на запад, куда их гонит ветер.

Мгновение мы смотрим на то, чего нас учили бояться с самого рождения, но чего мы прежде никогда не видели собственными глазами: на лесной пожар.

– Боже! Тушите скорее! – кричу я.

Мы беремся за дело, срывая рубашки и пытаясь сбить пламя, но взмахи лишь усиливают приток кислорода, питая огонь. Люк набирает землю горстями и швыряет в костерки, но огонь уклоняется. Один из очагов разделяется, обходя дерево, и образует два зубца, напоминающих рога. Мы пытаемся их остановить.

– Отводите его в сторону! Сделайте противопожарную полосу! – орет Драммер.

Мы выскакиваем перед огнем и начинаем выдергивать траву и расчищать кусты.

– У тебя есть что-нибудь в сумке, Мо? Может, вода? – спрашиваю я.

– Да.

Мо срывает сумку с плеча и вытаскивает полбутылки воды, плещет водой в пламя, и языки съеживаются, злобно шипя, а потом перескакивают через сырую траву.

– Это все?! – кричу я.

– Еще пиво осталось…

Она открывает бутылки и выливает содержимое в огонь, но пламя уже слишком сильное, чтобы этого хватило. Мо бросает бутылки.

– Я принесу воды из Провала! – кричит Вайолет.

Она хватает пляжную шляпу, чтобы набрать в нее воды, и бросается бежать. Пожар доходит до расчищенной нами полосы и легко перескакивает ее, подгоняемый ветром. Горячая зола летит вперед, создавая новые очаги. Пляшущие оранжевые языки пламени стремятся на запад, карабкаются по деревьям и пожирают кусты. Они разрастаются слишком быстро, нам за ними не поспеть. Высокие травы и сосновые шишки горят с треском, разбрасывая искры, парящие по ветру. Там, где они падают, разгораются новые костерки – голодные, молодые, жадные до топлива.

– Черт, черт, черт, – бормочет Люк.

Возвращается Вайолет со шляпой, видит, как широко расползлось пламя, и начинает плакать. Вода беспомощно льется из шляпы на землю.

Драммер отбрасывает со лба волосы, тяжело дыша. Нам всем трудно дышать, начинает одолевать кашель.

Мо достает ингалятор.

– Мы не сможем его остановить. Нужно звать на помощь, – сипит она.

Люк выхватывает из кармана телефон:

– Черт! Сигнала нет!

Ни у кого нет. За спиной у нас раздается конское ржание, и мне в голову приходит идея:

– Мы с Драммером можем доехать на лошадях до пожарных.

Вайолет качает головой:

– Нет, с тобой поеду я. Я езжу лучше и умею быстро скакать.

И верно. Как и я, она всю жизнь ездит верхом. Мы бросаемся к лошадям, но я резко останавливаюсь и оборачиваюсь к остальным:

– Мо, подбери все бутылки! Избавься от всего, что показывает, что здесь были мы.

Секунду никто не понимает, потом Люк кивает:

– Ага. Это не мы.

– Что? – переспрашивает Мо; ее рыжие волосы растрепались и полощутся на ветру вокруг лица.

– Ты слышала, что сказал Люк. Мы ни при чем. Нас здесь не было. Никому ничего не рассказывайте. Просто бегите к моему дому! Мы с Вайолет предупредим город.

Я киваю Вайолет, и она смотрит на меня, растерянная, до смерти перепуганная и еще не отошедшая от травки.

Мы подбегаем к лошадям, чуть сбавив шаг, чтобы их не напугать. Санни гарцует и встает на дыбы, а вот Пистолет скорее озадачен, чем встревожен. Я отвязываю их, и мы ставим стопу в стремя, перекидываем вторую ногу через седло и подбираем поводья.

– Дай Пистолету волю, – говорю я Вайолет. – Ты поедешь впереди. Санни больше любит скакать сзади.

Вайолет на Пистолете выезжает на главную тропу, ведущую от озера в Гэп-Маунтин. Позади нас на хребте уже начинает гудеть пожар, пожирающий кусты. Сосновые шишки катятся по склонам, брызжа горячей смолой и распространяя пламя. Густой светлый дым вздымается столбом. Уверена, в добровольной пожарной команде его уже заметили. Мы гоним лошадей галопом к городу.

По пути до Гэп-Маунтин в моей голове проносятся законы и наказания, о которых я слышала от отца. Разводить огонь даже без злого умысла противозаконно. Поджог по неосторожности в штате Калифорния считается административным правонарушением. Телесные повреждения, причиненные в результате поджога по неосторожности, в штате Калифорния считаются преступлением. Смерть людей по причине поджога по неосторожности в штате Калифорния считается убийством. Пожар нужно остановить, пока никто не пострадал.

Я бью Санни пятками по ребрам:

– Но!

Обе лошади, пригнув головы, ускоряют бег.

Глава 4

7 июля

6:24

Мы с Вайолет галопом влетаем в Гэп-Маунтин. В городке всего одна центральная улица – Пайн-стрит; на ней и расположена добровольная пожарная команда.

Я вывожу Санни на дорогу, и его подковы начинают скользить по асфальту. Кони тихо ржут, встревоженные быстрой скачкой и запахом дыма. Ветер, дующий нам в спину, выворачивает хвосты лошадей вперед. Пистолет передо мной встает на дыбы. Вайолет одной рукой держит поводья, а другой вцепляется в луку седла. Она оборачивается и смотрит на меня тусклыми, покрасневшими глазами.

– Вайолет! На тротуар! – кричу я ей.

Она кивает, но слишком резко дергает поводья Пистолета, и конь снова встает на дыбы. В этот момент по Пайн-стрит прямо на них выворачивает машина. Визжат тормоза, и Вайолет пригибается к шее Пистолета, словно они собираются перемахнуть через препятствие, но потом Пистолет опускается на все четыре подковы. Он фыркает на маленькую «хонду» и ее потрясенного водителя.

– Прочь с дороги! – кричу я, но Вайолет уже выводит коня на тротуар.

«Хонда» медленно уезжает, и ее водитель качает головой. Я нагоняю Вайолет. Ее густые волосы липнут ко лбу, лицо мокрое от слез и соплей, а глаза опухли.

– Ужасно выглядишь, Ви. С пожарными говорить буду я, ладно?

– Хорошо.

Мы смотрим в сторону горы. Светлый дым потемнел. Он клубится над деревьями, затягивая небо. Я щелкаю языком, подгоняя Санни, и веду его по тротуару к пожарной части, но там уже заметили дым. Широкие ворота гаража подняты, и красная машина, сверкая маячками, уже выехала наружу. Пожарные спешат надеть снаряжение. Новенькие двухтоновые сирены, установленные на грузовиках как раз на такой случай, завывают на весь Гэп-Маунтин.

Горожане высыпают из кафе «Уайлдфлауэр», из парикмахерской, из магазина и стоят на улице, не сводя глаз с нависающих над нами гор.

Вдруг одновременно пищат все мобильники в Гэп-Маунтин, и вся улица, включая Вайолет и меня, смотрит на пришедшее от шерифа округа Моно уведомление:

Лесной пожар на хребте Гэп.

Направлены пожарные.

Жителям Гэп-Маунтин приготовиться к возможной эвакуации.

Я пялюсь в телефон:

– Эвакуация? Серьезно?

– Ханна, плохо дело! – кричит Вайолет.

Она сидит на моей пегой лошади посреди города с закрытыми глазами. Под кайфом, перепуганная, с виноватым видом. Нужно увозить ее.

– Вайолет, погляди на меня.

Она открывает глаза. Нижняя губа у нее дрожит.

– Это мы виноваты, – шепчет она, бросая взгляд в сторону дыма, клубящегося над лесом.

– Тсс… Молчи! – Мимо проносится пожарная машина, и Санни вздрагивает. – Вот видишь? Они уже знают о пожаре. Бригада в пути и скоро все погасит. Ведем лошадей ко мне домой. Больше мы ничего сделать не можем.

Вайолет кивает, и мы рысью направляемся на юг к окраине города. Тут рядом с нами резко останавливается полицейская машина. Открывается дверь, и выскакивает мой отец. Черт! После полудня ветер разыгрался и теперь треплет его серебристо-белые волосы. В пронзительных голубых глазах – тревога.

– Что вы делаете в городе верхом?

Я притворяюсь, что запуталась в поводьях, чтобы не смотреть на него.

– Увидели дым и приехали сообщить.

Если бы отец знал, что я поспособствовала пожару, он был бы обязан арестовать меня – точно так же, как когда-то арестовал мою мать. Я не могу с ним так поступить.

Папа треплет Санни по шее, глядя на пылающую гору.

– Хорошо, но теперь мы этим занимаемся. Пожарная служба штата идет на помощь. Отведи лошадей домой, Ханна. Если придется эвакуироваться, езжай в Бишоп. Вот, держи! – Он сует мне в руки кредитку. – Снимешь номер в гостинице. Прихвати для меня немного одежды и возьми фотографии матери.

Я напрягаюсь:

– Ты хочешь сказать, мои фотографии?

– Да, твои фотографии, – вздыхает он.

Я не упоминала, что была в машине, когда мама пьяной села за руль? Папа говорит, что она была слишком молода для брака и детей, но это полная ерунда. Ей было семнадцать, ему – восемнадцать, и они меня не планировали. Обычная история. Наверное, все просто: мама была эгоисткой и не заботилась о воспитании дочки. Поэтому и фотографии остались только мои, а не ее. Ничего «ее» больше нет.

У отца орет рация, и я узнаю голос помощника Варгаса:

– Мы перекрываем проезд по дороге к Провалу.

– Уже еду…

Папа косится на Вайолет, видит ее заплаканные и раскрасневшиеся глаза, видит, что она одета неподходяще для верховой езды, и ему становится любопытно:

– А вы не видели, как начался пожар? Или вообще что-нибудь необычное? Костер, оставленный без присмотра, детишек с петардами, еще кого?

Я открываю рот. Наверное, стоит сказать правду, но я не могу. Чудовища не сдают Чудовищ – еще один наш уговор. Признание должно быть общим решением, но Вайолет делает выбор за нас всех:

– Мы ничего не видели, шериф Уорнер. Только дым. Поэтому и приехали сюда.

У меня противно сводит живот, словно вагончик на американских горках набрал скорость, миновал крутой поворот и вот-вот рухнет вниз.

Отец снова смотрит на огонь, бушующий на склоне горы в нескольких милях от нас.

– В девяноста процентах случаев лесные пожары случаются по вине человека, – произносит он. – Наверное, чертовы электрики…

Снова что-то бормочет рация.

– Мне пора, – говорит папа, ныряет в машину, отвечает на вызов, и машина срывается с места, визжа шинами.

– О боже! – громко выдыхает Вайолет. – Я только что соврала твоему отцу. Меня тошнит.

– Все нормально, Ви. Это все травка и жара. Давай поводья, я отведу вас домой.

Она качает головой:

– Нет. Мне нужно проверить, как там бабушка и ее пудели. – Вайолет спешивается.

– Я с тобой. Отец просто осторожничает. Огонь не доберется до Гэп-Маунтин.

Она с сомнением смотрит на меня.

Двадцать минут спустя мы уже почти у самого дома бабушки Вайолет – идем рысью проселочными дорогами, минуя семейства, высыпавшие на лужайки перед домами. Кто-то пялится на гору, кто-то поливает водой крыши, кто-то складывает вещи в машину. Пищат телефоны – новое предупреждение:

Лесной пожар приближается к Гэп-Маунтин.

Сильный ветер способствует распространению пламени.

Пожарные прибыли на место.

Приготовьтесь к эвакуации.

Я разворачиваю Санни и смотрю в ту сторону, откуда мы приехали.

– Господи… – шепчу я.

– Что там? – Вайолет оборачивается и видит то же, что и я.

Пожар – наш пожар – превратился в жуткую движущуюся стену оранжевого пламени. Она уже перевалила через хребет и валит деревья, змеясь в сторону города, будто дракон. В небо бесконечными клубами взлетает дым, и вокруг, словно снежинки, начинает сыпаться пепел.

– Огонь приближается! – кричит Вайолет.

Пистолет чувствует ее страх и срывается на галоп. Я даю шенкеля Санни, и мы нагоняем Ви, спеша к дому ее бабушки.

Когда мы подъезжаем к жилищу Элизабет «Лулу» Сандовал, белому трехэтажному дому в викторианском стиле, построенному по образцу особняков Сан-Франциско и окруженному лесом, хозяйка уже складывает вещи в свой внедорожник. На ней истертые ковбойские сапоги, футболка с выцветшей радугой на груди и старые джинсы. Седые волосы заплетены в две длинные косы. По виду и не скажешь, что она богата, но Сандовалы сделали огромное состояние на торговле лесом.

– Вайолет! Ханна! – заметив нас, зовет Лулу. – Девочки, с вами все в порядке?

По пути сюда Вайолет наконец-то поддалась инстинкту самосохранения. Она утирает глаза и собирается с духом.

– Все хорошо, бабушка. Что ты делаешь?

Лулу бросает взгляд в сторону пожара.

– Эвакуируюсь. На что еще похоже?

Дым затягивает солнце, и небо из голубого становится приглушенно-серым, будто кто-то накинул на него покрывало. Порывы ветра треплют одежду, яркие искры сыплются маленькими кометами.

– Огонь до нас не доберется, – уверяю я.

Бабушка Вайолет вздыхает:

– Милая моя, он уже добрался.

– Что?

– Город загорится не от пламени. От искр.

Я замечаю падающие вокруг нас красные частички горящего пепла. Они не способны навредить дому Лулу, потому что она старается соблюдать меры безопасности: безупречные лужайки зелены и всегда обильно политы, водосточные желоба на крышах закрыты сетками, и в них не скапливается мусор, а между домом и лесом вспахана широкая защитная полоса. Но далеко не все жители Гэп-Маунтин настолько внимательны. По всему городу водостоки домов завалены опавшей листвой с прошлой осени, на облупившихся крылечках домов сложены поленницы дров, а высохшие лужайки усыпаны сосновой хвоей. Гэп-Маунтин не может не вспыхнуть.

Мы с Вайолет слезаем с лошадей и помогаем Лулу загрузить в «линкольн-навигатор» коробки с фотографиями, ее лекарства, чемодан, важные документы, ящик с бутилированной водой и закусками, а также троицу ее больших пуделей. Собаки грациозно запрыгивают на заднее сиденье.

Потом Лулу отправляет внучку наверх собрать одежду. Вернувшись, Вайолет добавляет в багажник машины два небольших чемодана.

Лулу, сжав губы, смотрит в телефон:

– Не могу дозвониться до твоих родителей!

– Бабушка, они посреди Тихого океана, – отвечает Вайолет, и я вспоминаю, что ее родители этим летом наняли частную яхту для круиза из Сан-Франциско в Австралию. – Не бойся, в Бишопе мы будем в безопасности, – добавляет она.

– Собачий корм! – вскрикиваю я. – Собачий корм взяли?

Лулу щелкает пальцами:

– Молодец, Ханна! Сейчас принесу.

Она быстрым шагом возвращается к дому; косички колотят по спине.

– Нам нужно договориться, что будем врать, – шепчу я Вайолет, когда Лулу скрывается из вида.

Горячая искра падает мне на кожу и опаляет волосок на руке.

Полуприкрытые глаза Вайолет начинают яснеть:

– Зачем?

– Потому что мы соврали моему отцу, – отвечаю я, беря часть вины на себя. – Потому что Люк ходит под условкой и потому что вы, ребята, пили и курили травку. Никто не должен знать, что мы были у Провала, когда все это завертелось, – я машу рукой в сторону пожара.

Оливковая кожа подруги бледнеет на глазах:

– Но это же вышло случайно!

– Неважно, Ви. Все равно это поджог. Да и Люк закурил трубку далеко не случайно. – Я утираю лицо и начинаю расхаживать из стороны в сторону. – Нас могут упечь в тюрьму.

Вайолет испуганно глядит на меня.

– Наши рассказы – твой, мой и остальных – должны совпадать. Надо встретиться и обсудить.

Я достаю телефон и начинаю групповой чат: «Вы уже у меня?»

Через считаные секунды приходит ответ Люка: «Ни хрена себе разгорелось! Да, мы у тебя».

Я: «Оставайтесь там. Нужно поговорить. Всем. Удалите эту переписку».

Мо: «А эвакуация?»

Я: «ХВАТИТ ПИСАТЬ!»

Когда возвращается Лулу, мы убеждаем ее отпустить Вайолет со мной – помочь вернуть лошадей и собрать вещи.

– Как только закончим, я сама отвезу ее в Бишоп, – обещаю я.

– Я поеду за вами, – предлагает Лулу.

– Не надо, – убеждает Вайолет. – Мы едем в сторону от пожара, а на дорогах будут пробки. Мы сильно не отстанем.

Лулу глядит на пуделей, кивает и садится в «линкольн».

– Позвоню по дороге и забронирую номера в «Холидей инн». Вам с отцом тоже, Ханна.

Я благодарю ее, мы с Вайолет садимся на лошадей и пускаем их галопом. Пока мы едем на юг, ветер усиливается, гоня в нашу сторону дым и пепел. Мы подтягиваем майки вверх, прикрывая рты. Небо темнеет.

Впервые с того момента, как я увидела пламя, тело сковывает настоящий ужас. Огонь уже спускается по склону с хребта, пожирая деревья и кусты, скользя к северной окраине города. Дома там старые, построенные на участках площадью от четверти до половины акра. Именно в северной части живет большинство пожилых горожан.

Мы с Вайолет пересекаем дорогу и замечаем колонну машин пожарной службы Калифорнии, несущуюся в нашу сторону, сверкая мигалками и гудя сиренами. У Санни сдают нервы, и он встает на дыбы, выбрасывая меня из седла. Я падаю на спину.

– Тпру! – ору я, хватаясь за свисающие поводья, но конь ржет и уносится прочь, скрываясь среди деревьев.

Пистолет рвется следом, но Вайолет удается его усмирить.

– Поедешь со мной, Хан, – командует она.

Забираясь на лошадь перед Вайолет, я чувствую, как болит спина. Мы вместе скачем на Пистолете к моему дому.

Телефоны снова пищат, выдавая новое оповещение:

Неконтролируемый лесной пожар достиг Гэп-Маунтин.

Огонь угрожает зданиям.

СРОЧНАЯ ЭВАКУАЦИЯ!

Локализация пожара: 0 %.

Мы с Вайолет едем в напряженном молчании, выбирая проселочные дороги и объезжая стороной центр города. Вскоре до нас доносятся первые взрывы: газовые баллоны. Сирены гудят по всей долине, в которой расположен округ Моно, и дым поднимается между горными пиками, словно после взрыва атомной бомбы.

Кажется, я физически ощущаю чувство вины где-то между лопатками. Не надо было хватать Люка за руку, когда он держал трубку. Дурацкий поступок! Допустим, он надо мной потешался, но почему я не могла пропустить его подколы мимо ушей, как поступили бы Драммер или Мо? Мы постоянно подтруниваем друг над другом. Почему именно меня это всегда бесит? Кто из нас виноват в пожаре: я или Люк?

Я направляю Пистолета по дорожке, и вот уже виден наш дом: старый коттедж с двумя спальнями, угнездившийся среди сосен. Когда мы подъезжаем, вся компания – Драммер, Люк и Мо – уже сидит на крыльце. Мой пегий жеребчик Санни тоже нашел дорогу домой. Кто-то (скорее всего, Драммер) расседлал его и закрыл в стойле.

Все поднимают головы и смотрят на меня. Шагнув на крыльцо, я выдыхаю:

– Все в дом. Надо поговорить.

Глава 5

7 июля

Локализация пожара: 0 %

17:35

– Вот это мы влипли, – произносит Мо, раздавая бутылки с водой из моего холодильника.

Мы рассаживаемся вокруг обшарпанного простого стола на кухне. В раковине свалена горой посуда, Матильда лежит у наших ног и поскуливает, обижаясь на отсутствие внимания.

Когда Мо открывала дверцу, лампочка в холодильнике не зажглась, и достаточно бегло оглядеть дом, чтобы понять причину: нет электричества. А значит, и насосы в скважине не работают. Если пожар направится в нашу сторону, у меня не будет воды, чтобы с ним бороться. Правда, наш дом находится в южной части Гэп-Маунтин, а огонь распространяется на северозапад, но это не значит, что мы в безопасности. Горячий пепел падает повсюду. Нужно уезжать, но и поговорить с ребятами тоже необходимо.

Люк бьет кулаком по столу:

– Да нет, это я влип. У меня условка. – Из-за темных волос и глаз его алебастровая кожа кажется совсем безжизненной; лицо перекошено от боли. – Теперь меня посадят.

– Никого не посадят, если мы будем держать рот на замке, – говорю я.

– Боже… Поверить не могу, что солгала шерифу, – добавляет Вайолет. У нее под глазами появились сероватые круги.

Люк пристально смотрит ей в глаза:

– Ты говорила с отцом Ханны?

Она кивает, и я объясняю:

– Он увидел нас возле пожарной части и спросил, не видели ли мы, как начался пожар. Мы сказали, что не видели.

Последствия постепенно доходят до остальных. Ложь – это обязательство, которое мы между собой не обсуждали, но она теперь связывает нас. Люк хмурится:

– Наверное, это к лучшему. По пути мы видели пару горящих охотничьих домиков. Это дерьмо вырвалось из-под контроля. Электричества нет, скважины не работают. Никто не сможет накачать воды. Нельзя, чтобы пожар связали с нами.

– Вы видели горящие домики? – спрашиваю я.

– Да, пустые, – отвечает Люк, не глядя на меня и все еще злясь из-за нашей ссоры.

– Расскажи ей о медведях, – говорит Драммер.

Он возбужденно ерзает, не в силах усидеть на месте. Распахнув кухонный шкафчик, достает коробку с сухим завтраком и начинает горстями сыпать его себе в рот.

Люк бросает взгляд в сторону кухонного окна.

– Зверье спускается с горы. Мы прошли совсем рядом с медведем, и он на нас даже не посмотрел. Потом видели оленей и койота. Все спасаются от огня.

Я откидываюсь на спинку стула и задумываюсь. Ущерб собственности переводит наш поступок в разряд тяжких преступлений, и это не преувеличение. В Калифорнии не церемонятся, если речь идет о пожаре. Люк прав: если кто-то узнает, что мы наделали, нам всем крышка. Мало того что мы окажемся в тюрьме, нас с Мо и Вайолет могут лишить мест в колледже. Сердце начинает биться быстрее, кишечник недовольно урчит. Надо упредить события.

Я смотрю на Вайолет и мысленно благодарю бога, что она соврала моему отцу.

– Послушайте, нас никто не подозревает. Пока не подозревает и, возможно, никогда не заподозрит. Нужно только договориться, что мы будем рассказывать, если кто-нибудь спросит, где мы были. Хотя вполне возможно, что никто и не спросит.

– Ты права, – говорит Мо и громко выдыхает; в руке она сжимает ингалятор, глаза покраснели от дыма и слез: выглядит она скверно. – Нет причин нас подозревать.

Получается, я дала друзьям больше надежды, чем хотела, поэтому решаю отыграть немного назад.

– Будет расследование, Мо. Пожарные штата найдут очаг возгорания, который будет рядом с Провалом, поэтому нужно только постараться, чтобы никто не узнал о нашей вылазке. Кто-нибудь говорил с другими о планах на сегодня?

– Не знаю, – говорит Мо. – Возможно. Не могу вспомнить.

Вдруг ее телефон вибрирует: пришло сообщение.

– Черт! – вскрикивает она. – Мама пишет, огонь уже подобрался к Стоуни-Ридж.

Люк вскакивает со стула:

– Не может быть!

Мо дрожит.

– Она говорит, что видит пламя. Боже!

Люк и Мо живут в Стоуни-Ридж – районе старых домов, где в основном обитает пожилое население, и это меня очень беспокоит. Люк, который ненавидит телефоны, смотрит в свой и разражается проклятиями.

– Три пропущенных от Эйдена! Только бы моя чертова мамаша была дома… Пусть увезет брата оттуда!

Мы все знаем, что мать Люка, скорее всего, играет в казино и кайфует в Неваде, наплевав на восьмилетнего Эйдена.

– Нам тоже нужно убираться отсюда. Придется обговорить нашу легенду потом. – Драммер принимается расхаживать по кухне.

Люк увеличивает громкость телефона, и раздается сигнал о новом сообщении.

– Черт! Эйден пишет. Говорит, он дома один и не может найти кота, – сдавленным голосом произносит он. – Мне пора.

– Возьми мой квадроцикл. – Я снимаю с крючка ключи и бросаю ему.

– Можно мне с тобой? – просит его Мо. – Родители эвакуируются. Я должна им помочь. – Она срывается на хрип и присасывается к ингалятору. – А моя комната… Что будет с моими вещами?

Вайолет начинает плакать, и мы все вместе выбегаем на улицу в сопровождении Матильды. Люк прыгает на сиденье квадроцикла и заводит мотор. Мо садится за ним.

Драммер хватает Мо за руку, стараясь перекричать ветер и доносящиеся издалека взрывы газовых баллонов:

– Тебе нельзя туда! Там сплошной дым!

Среди деревьев порхают частички пепла, небо приобрело серо-стальной цвет, а ветер дует с такой силой, что порывы опрокинули мусорный бак с защитой от медведей.

Мо в ответ Драммеру качает головой, сует ингалятор в сумку и обхватывает талию Люка:

– Мне нужно домой.

Люк вдавливает педаль в пол, и квадроцикл срывается по гравийной дорожке, виляя задней частью и плюясь камешками из-под колес. Мы смотрим, как Люк с Мо скрываются из виду, а потом я оборачиваюсь к друзьям:

– Драммер, прицепи фургон для лошадей к пикапу моего отца. Вайолет, принеси поводок Матильды. Я сейчас вернусь.

Я бегу наверх, чтобы кинуть в рюкзак что-нибудь из одежды.

Понятия не имею, где отец держит важные документы, поэтому просто хватаю одежду для него и наш фотоальбом. В нем показана медленная гибель семьи, от которой в итоге остаются только брошенные отец и дочь, но я не могу бросить папу. Я беру зарядник для телефона и зачем-то прихватываю школьный ежегодник.

– Быстрее, Хан. Пора ехать, – торопит Вайолет, когда я спускаюсь по лестнице. Она ведет на поводке Матильду.

– Я готова.

На крыльце я сталкиваюсь с Драммером и холодею от выражения обреченности у него на лице.