Гаремы. Все зло от баб?

Глава 1. Оружие

Вот уже неделю я жил у Элронда и наслаждался спокойной жизнью и эльфийской кухней. Эльфы умеют сделать жилье удобным, они специалисты по комфортной жизни, а также по вопросам терраформирования мест, где живут. В отличие от человека, основной принцип эльфа – неторопливость. Они не будут торопиться и строить дом из кирпича или срубленного дерева, они лучше его посадят и будут выращивать сто лет, направляя дерево в его росте, что бы вырос настоящий комфортный дом, с множеством комнат и всеми необходимыми приспособлениями. Ну а не хватит ста лет, они потратят двести лет, ну или пятьсот, или тысячу. В конце концов, спешить им некуда, можно и подождать. Элронд рассказывал мне про древние эльфийские города, окруженные защитным лесом, через который невозможно было пройти кому бы то ни было, если это оно не было под контролем эльфа.

– Прирученные пауки и тараканы Радужного – это ерунда, мелочь, мне практически не нужно прикладывать усилий, чтобы они исполняли мою волю. Вот поставить на службу василиска – это была интересная задача, с которой справились Эльфы северного леса. Вот и представь, они создали болото вокруг своего леса, в котором водились василиски, и в течении десяти тысяч лет никто вообще не мог к ним прийти без их ведома. Люди, которые жили рядом с ними, достигли пика в своем технологическом развитии, и считали, что эльфы – это персонажи из сказок, а это болото с лесом сделали заповедным запретным местом. А Эльфы там продолжали себе жить и существовать.

Величайшим достижением эльфы считали возможность уединения, чтобы их никто не трогал и они могли тысячи лет жить в своем лесу и тоже никого не трогать. Единственное, что им тоже хотелось, так это разнообразия в еде и напитках, и ради этого они выходили время от времени для торговли. Времена, когда эльфы хотели сделать мир лучше, остались в далеком прошлом, они давно перестали учить людей или гномов, заключать союзы и договоры. Они просто жили сами для себя и занимались тем, чем хотели, и очень не любили, когда к ним кто-то приходил и как-то их беспокоил. Самыми неприятными соседями эльфы считали нас, людей.

– А как вас любить? Вот у нас тут случай был, возникло людское поселение рядом с лесным городом, и каждые сто лет набеги на лес, причем каждый раз получали от нас по полной программе, а проходит еще сто лет, так опять идут, ну вот как с ними бороться? Для нас сто лет – это не срок, а для вас – три поколения, за которые вы начисто полученные уроки забываете, вот поэтому нам легче уйти, чем жить рядом с человеком.

Эльфы искали миры, не заселенные человеком, и селились там. Радужный был собственным миром Элронда, который он самолично захватил, и где наслаждался одиночеством, которое очень редко нарушали посетители с Родного или его близкие родственники. Это было вызвано тем, что в Радужном не было суши. Вся планета в Радужном была заполнена одним большим неглубоким океаном, материков в нашем понимании тут не было, только несколько крупных островов, размером около сотни квадратных километров.

Всю нашу дорогу из Техно с Змеем мы просматривали Радужное, и везде было море. Наша дорога до дому тоже была очень интересным приключением. Мы нашли берег в Родном спустя сутки после перехода из Техно. Найдя более спокойное место в Родном, мы перешли из Радужного. В Родном была поздняя осень, было холодно. Хотя на Дальнем Востоке мы оказались в более-менее комфортном климате. Дальше нам то ли везло, то ли нет, сейчас уже очень сложно сказать. Мы были достаточно странно одеты для нашего родного измерения, так как на нас были перешитые зимние комбинезоны, которые Виктор заранее с приготовил. И за наш странный вид нас и забрала полиция. Вот тут, конечно, нас ждало много не приятностей, так как документов у нас с собой не было, а граждане мы были совсем другой страны, и, как это объяснить, я лично себе не представлял. Но фортуна решила нам помочь, и главой местного отделения полиции, куда нас привезли, оказался бывший сослуживец Виктора, Кобзон. Мы уже сидели в «обезьяннике» и тихо шепотом обсуждали легенду, как же нам поступать, как вдруг Виктор увидел его. Кобзон был ровесником Виктора, в чине майора, видать тоже несильно ему удалось двинуть по карьерной лестнице. Виктор замер, изменился лицом и крикнул во весь голос: «КОБЗОН!!!»

Старый полицейский, который проходил мимо обезьянника вздрогнул, и начал всматриваться в нас и с удивлением произнес:

– Змей, мать твою! Ты что тут? Как? Живой, старый черт!!! Сержант, ну-ка открой клетку.

Потом меня ждало три часа ужаса, Виктор ушел со своим другом, и я остался один. Какие только черные и грустные мысли меня не посещали. В первую очередь я вспомнил, что Виктор, в общем-то, не совсем мне друг, и что я как раз и виноват во всех его последних приключениях, и то, что он меня тут может бросить, было вполне в тот момент очевидно. К этому еще прибавлялось отношение полицейских к моей персоне. Оно было негативно-пренебрежительным. Когда я попросился в туалет, меня отвели спустя пятнадцать минут, и мне становилось все страшнее и страшнее, но закончилось все неожиданно приятно. Спустя три часа по лестнице спустились Виктор и в усмерть пьяный Кобзон, и они пошли к выходу. Виктор держал Кобзона под руку и, похоже, что тоже изображал пьяного, но чуть более крепкого борца.

– Змей, мать твою, сколько же мы с тобой прошли, сколько ребят хороших потеряли, -плакал Кобзон на плече Виктора.

– Да, Кобзон, это правда! Давай щегла моего заберем!

– Кого?

– Ну, Леху, я ж тебе говорил!

– А. Ща.

Кобзон отделился от Виктора и сильно неуверенной походкой ушел в дежурную часть. Виктор посмотрел на меня абсолютно трезвым взглядом и подмигнул. С моих плеч упала гора, я не знал, что будет завтра, но я понял, что сейчас Виктор Сергеевич – мой друг, и это меня согрело от ушей до пяток. Все-таки то, что мы пережили с ним вместе за последние шесть месяцев, сгладило историю нашего знакомства, да и то, что в итоге видимо Техно подарило ему еще несколько лет жизни, сделало меня для него не врагом, а другом.

Кобзон вышел из дежурки, улыбаясь во все лицо, посмотрел в мою сторону и сказал

– Мы ждем тебя в машине!

И неуверенной походкой вернулся к Виктору, они ушли. Но потом минут десять ничего не происходило, и меня опять накрыл страх, но видимо зря. Через десять минут дежурный встал, открыл клетку, но повел меня сначала в хранилище, где вернул вещи, которые у нас отобрали с Виктором. Там был не богатый скарб: фонарик, пара банок с тушеным мясом, фляга воды, в общем, тот набор, который Виктор собрал с собой в техно, чтобы мы могли прожить в дороге пару дней. Я подписал акт, что все в порядке, и дежурный проводил меня до машины. Дальше была ночь в доме Кобзона, где я понял, за что он получил такую кличку. У него был шикарный голос, и он тянул песни знаменитого автора, ничуть не хуже оригинала. Потом была баня и много-много разговоров, воспоминаний про Афганистан и службу после. Мне приходилось делать вид, что мне это было интересно, так как разговор обоих стариков был направлен на меня, они оба попеременно рассказывали мне. Рассказы их были действительно интересными, но мне приходилось делать усилия, чтобы слушать их, так как события последних дней, морально меня вымотали настолько, что сопереживать рассказам двух стариков я был уже не в состоянии, но им хватало и того, что я просто сидел рядом, и многозначительно кивал головой.

– Вот, Леш, ты представляешь, я же ведь тогда еще моложе тебя был! Да тебе вот двадцать пять, а мне тогда двадцать три было, я только с учебки, только лейтеху получил, обмыть еще не успел, и тут отправили. Я гранаты-то в руках еще не держал, а тут смерть увидел! Ты знаешь, как она выглядит, смерть? Нет, тебя Бог миловал, а я вот видел. Когда с утра ты с товарищем зубы чистишь, а к обеду он лежит, как мешок картошки, и не реагирует ни на что, потому что у него половины балды нету! Вот только что был человечек, и – бах – это уже просто кусок мяса. И ты сидишь и радуешься оттого, что этот осколок не в твою балду залетел, и плачешь от этого же.

Рассказы про Афган брали бы, наверное, меня за душу, но честно сказать, они были тогда от меня очень далеки, я был уставшим путником и хотел одного лишь отдыха. Но отдыхать мне не давали, и я, с трудом держась за реальность, выслушивал Змея и Кобзона про их молодые подвиги. Потом все-таки здоровье Кобзона дало сбой, и он отключился. Мы с Виктором отнесли его в комнату и уложили спать.

– Ты, Леш, не сердись, ведь это действительно наша жизнь, она уже в прошлом, нам старикам остаются только воспоминания. Петр, он так-то и не пил уже много лет, вот ради меня развязался. Как бы ему завтра плохо не было, а то он нам еще документы ведь выправить должен. Кстати, Лех, а вот эта штука-то ему помочь сможет?

Виктор показал на сканеры, которые были у нас на запястьях. Когда я учился на права в Техно, я помнил, что у сканера действительно есть функционал оказания первой помощи, человеку, но сможет ли он помочь старику, который влил в себя тонну алкоголя, я не знал.

– Давайте попробуем, так-то должно помогать, у него есть для этого выходы.

Я снял маскировочный пластырь с запястья. Пластырь придумал Виктор и заказал его еще в Радужном, когда было сообщение с берегом, и вручил мне со словами:

– Вернемся в Родное, пригодится, ты же не будешь объяснять всем, что это у тебя за фитнес браслет.

Пластырь скрывал браслет на запястье и маскировал его под кожу, его мог снять только владелец, а пластырем я его назвал потому, что он был липким и облегал все запястье, хотя кожа под ним не прела и не потела.

Я приложил нижнюю часть сканера к предплечью Кобзона и вызвал в коммуникаторе диагностическую программу. Проведя химический анализ крови, я получил массу неприятных диагнозов, которые говорили, что Кобзон действительно стар, и жить ему не очень долго, и что сегодняшнее употребление горячительного действительно не добавит ему лет жизни, но помочь я ему мог. Сканер впрыснул в кровь раствор, который помогал расщепить алкоголь и безопасно вывести его из организма. Затем добавил букет из седативных средств и гормонов, чтобы пациент к утру выспался и восстановился, и выдал мне рекомендацию, какой коктейль из аминокислот, приготовить ему на утро, чтобы снять негативные последствия с желудка и помочь восстановить организму потерянные элементы. Сопоставив ингредиенты с тем, что было у Кобзона дома, я понял, что коммуникатор мне предлагает сделать свежевыжатый сок из капусты, картошки и яблока, с небольшим добавлением сливок и уксуса. Мерзость, по идее, редкостная, но коммуникатор говорил, что именно эти элементы помогут ему прийти в себя окончательно, и я решил не спорить. Утром я приготовил этот коктейль на троих, чтобы никто не подумал, что я хочу их отравить, и Кобзон его выпил и даже не поморщился.

– Змей, а щегол-то твой – лекарь волшебный! Я-то думал, сдохну, что-то я вчера не выдержал и сорвался, так-то мне уж и нельзя этого всего, сахар у меня космический, а ничего, чувствую себя, как помолодел прям.

– Да, Кобз, кого попало, не держим, ты же понимаешь, дело такое. Давай подумаем, как нам на материк-то выбраться, дело у нас секретное, на тебя одна надежда.

Выбираться на материк дело оказалось не очень простым, но и не очень сложным. Проблема была только в пересечении границы между Россией и Украиной. До Границы Кобзон нас мог доставить просто, а вот через границу он нас переместить никак не мог, поэтому было решено организовать нам доставку до Белгорода, а в там нас ждал еще один сослуживец Змея, Макароныч, который должен был решить, что делать с нами дальше. Кобзон выписал нам справки об утерянных документах и дал нам билеты на самолеты с печатью для пакетов номер два. Нас привезли в аэропорт, и мы прошли в самолет каким-то хитрым путем, о котором я и не догадался бы, что он существует. Через двенадцать часов мы были в Москве, где транзитом перешли на самолет до Белгорода. В Белгород летел самолетик, SAAB, такой легкий, двухмоторный, полет в котором вызывал много адреналина и неприятных воспоминаний. Я летел в нем и думал, вот я прошел три мира, побывал в трех Вселенных, а погибну вот так вот в маленьком самолетике из-за порыва ветра. Но дальше, в целом, шло все достаточно спокойно, нас встретили, проводили до границы, через которую мы тоже прошли спокойно. На украинской границе нас встретил мой старый знакомый, Арсен, который был крайне удивлен: Виктор Сергеевич жив, и я – тоже, и, при этом, мы вместе. Но как человек военный, а он все-таки действительно был по выправке ближе к военному, нежели к бандиту, поэтому не стал задавать лишних вопросов и довез меня до Черкасов, где мы и распрощались с Виктором.

– Леш, ты посиди пока где-то в тишине, если что, пиши письма, я читать умею, у нас-то теперь связь есть своя секретная. Но мне пока что тут мои дела нужно в порядок привезти, ты Коляну тоже передай, чтобы потише себя вел, я, как закончу все, сам вас найду, и будем тогда решать, что дальше делать. Никаких технологий в Родное не выдавай! Слышишь меня? Не вздумай! Иначе грохну тебя за раз, не поймешь, что к чему. Ты не понимаешь, насколько ты сейчас опасен для нашего мира, не хочешь его разрушить, как Техно, не делай ничего, понял?

– Да я понимаю, не буду ничего делать. Я Коляна с Лилей найду, и у них поживу.

Но пожить у Коляна с Лилей мне не удалось, нашел я их достаточно быстро, коммуникатор подключился к местным GSM сетям еще во Владивостоке, с алгоритмом Телеграмм пришлось повозиться пару часов, но и его вскрыть при помощи офигительного набора отверток, который я прихватил из Техно, мне удалось быстро. Восстановив свой логин, я выяснил, что Колян и Лиля живут в доме, в пригороде Черкасс. Туда меня Арсен и доставил, но, зайдя к ним в гости, я понял, что не смогу оставаться тут долго. Дело в том, что Лиля была беременна, и отцом будущего ребенка был явно Колян. Не то что бы я сильно ревновал, нет, ревности не было, все-таки Лилю я, можно сказать, бросил больше полугода назад, и, в общем-то, сам не хранил ей верность все это время. Но, так или иначе, это было тяжело, может даже не столько мне, сколько ей и еще больше Коляну. Поэтому, попив чаю в неловком молчании, я спросил:

– Коль, а ты до Древа сможешь меня довести?

– Да, Лех не вопрос, это и не далеко, доставлю мигом.

И, допив чай и пожелав от всего сердца счастья Лиле, я уехал. Ехать было два часа, недалеко, и в пути Колян начал оправдываться:

– Ты пойми, Лех, тут столько всего случилось, она плакала каждый вечер, ну я и не выдержал. Потом, Лех, я к ней всегда был неравнодушен, ты, когда с ней замутил, я знаешь, как ревновал? Но тогда не до этого было, ты на меня не сердись.

– Колян, да я даже рад, что так оно в итоге вышло, она такая девушка хорошая, и ты парень знатный, у вас нормальная семья, может, выйдет, так что не переживай.

Дальше я рассказывал ему про Техно, и что я там натворил.

– Эх, ну Леха, ну как ты мог такую красоту-то расфигачить? Ну как ты мог, нужно было послать всех этих уродов, и вот туда бы экскурсии водили за бабло.

Колян сопереживал моим мыслям и вторил им. Я рассказывал ему, почему я все-таки сделал это, про Клаву, про Элизу, в общем, все два часа пути я вроде как оправдывался за то, что сделал в Техно, в конце он все-таки сжалился надо мной и вынес вердикт:

– Леха ты молодец, конечно, очень жалко технологии и такое место, я бы вот очень хотел бы там зубы вылечить, как ты, но видимо ты поступил правильно.

Потом Колян рассказал о своих достижениях, он решил в Черкассах не повторять наших Каневских подвигов, потому что догадывался, что тут его достаточно быстро вычислят и грохнут. Он решил пока что залечь на дно и заняться изучением плодов. Дом он выбрал на пересечении линии в Радужное и в одной из комнат собрал пирамиду с линзой, а в другой – лабораторию по изучению плодов. Он мечтал открыть клинику для наркоманов и алкоголиков и говорил, что за шесть месяцев достиг очень многого, но и разочарования тоже у него были.

– Понимаешь, Лех, они, в большинстве своем, не хотят лечиться, и снятие зависимости приводит к суициду, от которого не избавить вообще. Вот я и ты как-то легко соскочили, и я все думал, почему же вот мы с тобой завязали, а другие не могут? Из тех, кто препарат из черного плода употребил, половины уже в живых нет, другая половина, правда, держится, и я со многими общаюсь. Но половину мы с тобой похоронили, меня совесть гложет страшно. Я сейчас изучаю вообще, как это вещество действует на мозг, очень многое уже открыл и понял. Я все-таки открою клинику, где будем людей помаленьку выводить, цели им подменять, а потом уже в завязку их полную бросать.

В общем, Колян двинулся в направлении психиатрии и штудировал много литературы, общался с ведущими специалистами на эту тему. Я не понимал и трети слов, которые он говорил и может уже и сам стал психом, но то, что мне не было места рядом с ним, я понимал точно, у него был свой путь, хороший или плохой, но он сейчас был не рядом с моим. Я хотел реального отпуска, и очень мечтал, что Элронд разрешит мне пожить у него хотя бы недельку. И Элронд согласился, но сказал, что у него есть одно условие, ему нужен спарринг партнер для занятий фехтованием на мечах, и что, если хочу у него жить, минимум две тренировки в день должен ему проводить. Мне поначалу это показалось неплохой идеей, и я согласился и вот уже неделю жил в доме Элронда, наслаждаясь его гостеприимством, хотя за это наслаждение меня тупо избивали два раза в день палками. Спарринг с воином, которому несколько десятков тысяч лет от роду, это реально просто избиение младенцев. Я не мог удержать деревянные мечи в руках больше одной секунды, как ни старался, и все время получал этими мечами то по спине, то по груди, но самое обидное – чуть ниже спины. Кроме того, что Элронд бил меня, как мог, этими самыми деревянными мечами, он еще и обзывался:

– Ну что, наша глупая обезьяна научилась держать в своих лапах палки? Ну, давай посмотрим, что она умеет.

Так началось наше сегодняшнее занятие, я встал в стойку и поднял деревяшки на уровне груди, Элронд выскочил из моего поля зрения, и нанес два удара мне по запястьям, мои деревяшки тотчас же оказались в траве, после этого я получил удар по мягкому месту такой силы, что упал лицом в траву. Обида и злость накрыли с головой, хотелось пристрелить этого мерзкого эльфа, но было не из чего.

– Что, Лехич, сдался, да? Мыслишь о побеге в Родное? Пушку оттуда притащишь и застрелишь меня?

Слова Элронда жгли огнем, я прямо сейчас уже готов был свалить.

– Ну, ну, ну, спокойно, мой друг, спокойно! На поле боя противник тебя может оскорблять намного сильнее моего, а пинок по мягкому месту – один из самых безопасных для жизни, хоть этим и обиден еще больше. Ты не слушаешь то, что я тебе вчера говорил, когда ты встал в стойку, перестань доверять только глазам, у тебя есть еще чувства, слушай их. Вот встань сейчас, возьми мечи и повторяй за мной. Противник может быть быстрей и хитрей тебя, и ты, не зная его, должен сразу применить оборону. Вот, смотри, запоминай упражнение и повторяй его.

Так проходили уроки с Элрондом, сначала он показывал мне, что я стою меньше, чем какашки от мокриц, которые едят листву его дерева, а потом начинал учить. Я нашел в коммуникаторе образовательные программы, которые помогали мне запомнить движения. Правда программа была не для обучения боевым искусствам, а для игры в танцы за баллы. Но я приспособил ее для занятий, записывал на видео упражнения, которые показывал мне Элронд и потом, когда он, наигравшись со мной, удалялся, повторял эти движения, набирая баллы в этой игре. Спустя две недели упорных занятий я смог не выронить мечи в первую секунду сражения и даже пару раз отразить удары.

– О, наша обезьянка скушала вкусный банан, – одобрительно произнес Элронд, когда не смог поразить меня в первый выпад.

Я расплылся в улыбке, подумав, что вот какой я молодец, и через мгновение опять оказался носом в траве с красной задницей.

– Пока противник дышит, ты не можешь считать себя победителем, и контроль терять нельзя.

Опять злость, духота и мысли о побеге проникли в мою голову. Если бы не Элиза, а именно она была моим мотиватором жизни у Элронда, я бы уже сбежал. Ну, еще, конечно, кровать, душ и еда, которую я не ел нигде до этого и видимо не поем. Но Элизу я ждал каждый вечер, я засыпал с надеждой, что она тихой тенью войдет ко мне в спальню, как она это делала в Техно, и я наслажусь ее телом и ее электричеством. Кровать в доме Элронда была волшебной, она залечивала за ночь то бесчисленное количество синяков, которые оставлял мне ее создатель. И опять, и опять я оказывался носом в траве с новой порцией синяков, но злость все-таки сделала свое дело, я хотел победить этого старого пердуна, это стало моей целью.

– Алексей, запомни, то, что нас гладит, чаще всего нас убивает, то, что нас бьет, делает нам добро, ты вот был в Техно и видел заглаженное человечество, что с ним стало? Оно вымерло! И потому всегда цени те уроки, когда тебя бьют по носу!

Эта фраза меня тоже раздражала, да, конечно, слышал сто раз, все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Ага, как же, этот позор, унижение и глумление делают меня сильней? Да я в жизни не научусь держать эти мечи в руках.

– Техника владения двумя мечами без защиты – это эльфийская техника, мечи – лучший щит при хорошем зрении. Сбить мечом стрелу, пущенную не эльфом существенно легче, чем отразить ее щитом. Да и меч легче щита, он отнимает меньше энергии. Ну и еще, конечно, один момент, все эльфы обоюдоруки, среди них нет правшей или левшей, как у человека, и потому наша техника совершенна. Тебе, конечно, сложней будет овладеть ей, но у тебя есть шанс, так как тебе повезло с учителем.

Вот так вот, не похвалив себя, Элронд не мог закончить ни одной фразы. И я опять вставал, и опять пытался отразить эту старческую молнию, и опять оказывался в траве. Спустя два месяца я научился держать мечи в руках целых три секунды и даже успевать сделать два или три выпада. Все эти два месяца я целиком и полностью проводил в занятиях, утром был бой с Элрондом с неизменным результатом, потом он показывал мне очередное упражнение, которое я оттачивал потом весь день на тренажере, а вечером эльф показывал мне, что это упражнение ничему хорошему меня не научило. То, что я учусь, было заметно лишь по миллисекундам увеличения продолжительности боя, но даже если бы я оттачивал всю жизнь это мастерство, не думаю, что смог бы устоять против Эльфа, потому что он имел то, чего у меня не было, время. Но неожидано я заслужил похвалы, правда, как всегда, своеобразной:

– Вы, люди, конечно, очень быстро учитесь, то, чего ты достиг тут за два месяца, эльф бы осваивал не меньше пятидесяти лет, хотя у тебя и нет той элегантности и отточенности движений, которых достигают эльфы. Но, к сожалению, в бою элегантность не ценится, и пропоротый некрасивым движением живот мало чем отличается от красиво пропоротого.

Вообще, битва на мечах мне начинала нравиться, несмотря на боль и унижение, в этом была действительно своя красота. Я научился владеть обеими руками и отражать как минимум один выпад Элронда, как бы он ни пропадал. Тут действительно приходилось задействовать все органы чувств и интуицию и применять несколько шаблонных, но совершенных приемов защиты. Да, если бы в наших руках были бы мечи, а не деревяшки, то моя бы жизнь все равно бы не продлилась дольше тридцати секунд на поле боя, но и это было бы великим достижением с таким противником, как Элронд. Вообще, настоящие сражения на мечах сильно отличались от тех, которые показывали в американских блокбастерах. Там обычно противники вставали друг против друга с грозным видом и начинали усиленно махать мечами во все стороны с задорным уханьем и аханьем. В сражениях с Элрондом все происходило совсем по-другому, мы вставали в стойку друг напротив друга, и на этом вся схожесть с блокбастерами заканчивалась. Дальше все это напоминало стремительное движение: выпады длиной в несколько секунд, прием, удар, блок, отход, опять прием, удар, блок, отход, прием, удар, прием, удар, и я на земле. Все решения в бою были за миллисекунды, а все движения не на уровне сознания, а где-то глубже, в задней части мозга, которая начинает действовать независимо от твоей логики и желаний. Я научился выживать в схватках именно тогда, когда эта часть мозга брала схватку под свой контроль, вытесняя личность Алексея на задний план. Элронд называл эту часть мозга «древним мозгом» и говорил, что именно эта часть мозга управляет мышечной памятью, и что в бою главная она, и что даже в другую жизнь я могу вытащить часть этой памяти при правильных методиках, хоть это в корне и неправильно, по мнению Элронда.

К концу третьего месяца занятий, я мог выстоять против Элронда уже минуту, но цена проигрыша выросла на порядок. Теперь каждое мое занятие заканчивалось сильным кровоподтеком и содранной кожей или даже выбитым суставом. Поскольку пробивать меня стало сложней, то и травмы стали опасней, но я думаю, что Элронд все равно не сражался со мной в полную силу, так как набор приемов и упражнений у него был огромен. Я думаю, он бы запросто справился со мной, если бы у него в руках были деревянные мечи, а у меня металлические. Я продолжал ждать Элизу, я мечтал о ней, каждую ночь и каждый день, я несколько раз заговаривал с Элрондом на эту тему, и спрашивал его: