От соседей с приветом!

– Поразительно! До сих пор не понимаю, как ты отважилась на кошку. С твоей-то аллергией.

Если б я сама понимала.

*По радио играет песня “ирония судьбы” группы “ИВАНУШКИ INTERNATIONAL”.

глава 2

Сколько себя помню, я всегда любила Новый год. Мишура и огоньки, праздничная еда, ощущение праздника, запах волшебства: можно загадать что угодно, и верить, что всё обязательно сбудется. Даже подвыпившие взрослые, меня, ребёнка, только забавляли. Как ни странно, но с возрастом это никуда не делось, даже первые годы брака я скрупулёзно готовилась к празднику: заранее продумывала подарки всей родне, меню и отпускные развлечения для нас с мужем.

Что-то изменилось, когда подросла Настенька. В какой-то момент я попросту перестала чувствовать этот праздник своим. Он перестал принадлежать мне. Моя к нему любовь оказалась лишена взаимности, и у меня больше не было трепета, когда наряжаешь ёлку, развешиваешь гирлянду. Вместо этого пришла потребность ускориться, успеть больше, и необходимости – ребёнку обязательно нужен праздник, а каким он будет, зависит от меня. Череда утренников, новогодних концертов и спектаклей, всевозможный, но обязательно атмосферный досуг, и при этом, попробуй забудь про бренные, житейские дела, напрочь лишённые новогодней магии.

И только иногда, когда удаётся поймать эти мгновенья тишины, когда ребёнок занят чем-то своим, а мне вдруг ни с того, ни с сего хитро подмигнёт огонёк гирлянды, я замру над раковиной, забыв про посуду, будто могу растянуть этот момент, этой на секунду, но той самой, детской радости, веры и предвкушения. На какой-то миг удаётся выпустить вместе с воздухом всё то, что держит. Выдохнуть из себя рациональный скепсис.

Поверить, загадать, затая дыхание.

Потом возвращаются звуки мультфильма из детской, и сморгнув, я уже вижу, что лампочка гирлянды самая обыкновенная, а у меня под носом гора немытой посуды: закончился порошок для посудомойки, а купить его сейчас – непозволительная роскошь. Уже шиканула: сегодня Дедушка Мороз оставил Настюше под ёлкой маленький свёрток, а там леденец на палочке и задание – испечь с мамой новогоднее печенье.

Взбиваю гору сливочного масла и стараюсь не считать, не переводить его в стоимость нашего суточного рациона, примешиваю к нему яйца. Пока никто не видит, решаюсь и достаю из детского запрятанного пакета самого маленького шоколадного Деда Мороза. Пока ввожу сахар, кое-кто не выдерживает, влетает на кухню с криком: “мам, ну петерь готово?”.  Быстро сую шоколадку в первое, что подвернулось: висящий на кухонном шкафчике декоративный валенок. Заверяю детёныша, что скоро, и ускоряюсь, напрочь забыв, что секунду назад, у меня во рту сводило – так хотелось конфету.

Уже не хочется. Уже хочется поскорее добавить муку и поставить тесто в холодильник. Быстрее сделать глазурь, окрасить её и звать мелочь, которая является вместе с кошкой. “Мамочка, я там такую красоту сделала!” – слышу и становится немножко страшно, отважившись, беру себя в руки, уговариваю сама себя же, что ребёнок мой взрослый и осознанный, но всё равно поскорее раскатываю тесто, вручаю малышке стакан и оставляю её вырезать печенье.

Рисунок Дедушке Морозу.

Прелесть какая!

Чуть стряхнула накатившую мечтательность, переключила режим гирлянды на ёлке – Настя хозяйничала. Поправила фарфоровых Деда Мороза и Снегурочку под ёлкой, вздохнула в очередной раз, что в лучшие времена так и не купила поезд…

Плимкнуло сообщение: от соседки с пятого. У одного из её банды разболелось ухо. Аля собиралась спуститься сама, но я придирчиво осмотрела Настю, с высунутым и прикушенным языком…

– Зайчик, сбегаю к Алие, отнесу лекарство, у Эмиля ушко болит.

Как была, в свободных пижамных штанах, растянутой майке на одно плечо, ни кофту не накинула, ни тем более, не стала заморачиваться с бельём.

Настюха так увлеклась, что и не заметила, как я вылетела, только тапки обула.

Пока ждала лифт, решила перетянуть гульку на голове, стянула резинку, с наслаждением впилась в кожу головы, чуть помассировав её подушечками пальцев.

Кайф! Почему я не сделала этого раньше?!

Дверь лифта бесшумно разъехалась, а я, в нирване, не сразу и включилась. Шагнула в просторный, с виду пустой лифт и повернулась на писк. Незнакомый мужчина отставил от себя девушку. Хотя чем-то его лицо всё же… Я не успела заметить контекста, уловила только, как его руки вцепились в мех норки по её предплечьям и отодвинули в сторону.

Смотрел он при этом на меня. Девица тоже оглянулась, сверкнув глазами, не оставляя моему воображению вариантов, чем они тут занимались.

Ёлки-палки. В доме всего пять этажей! Неужто нельзя было потерпеть!

Я задрала нос и демонстративно отвернулась.

И только глядя на размытую себя на стальной стене лифта, я поняла! Форма! Мужчина в форме дорожно-патрульной службы! Вот почему он показался мне знакомым. Он? Не он? Неужели тот самый? Который…

Бли-и-и-ин!

Я суетливо попыталась натянуть шлейку майки на голое плечо. Опомнилась. Усилием воли заставила себя не тянуться сейчас к волосам. Просто стой, Леся! Просто не шевелись! Вообще забудь, что у тебя есть руки.

Казалось, прошла целая вечность, но вышла непотребная парочка на этаже прямо над моим. Обернувшись к зеркалу, я закрыла рот рукой: всклокоченное, раскрасневшееся чучело в застиранной домашней одежде.

Ещё бы чуть-чуть, я бы точно до чего-нибудь додумалась, но двери лифта распахнулись, силой стыда неся меня к подруге.

Стандартный ритуал: я ей бутылёк с каплями, она мне какой-то пакет:

– Забери, пожалуйста, не найдёшь, куда деть, заморозишь. Мой привёз, так столько, что даже мы своей оравой не осилим.

За её спиной меня заинтересованно разглядывают две сладкие мордочки. Третья мордочка тоже сладкая, с больным ушком, у Алие на руках. Мне так сильно захотелось к ним. Только на минуточку. Просто сесть, пожаловаться, рассказать, что почему-то я устала, хоть вчера мне и казалось, что сил во мне на весь наш дом. Что почему-то хочется поругать всех вокруг, а в первую очередь себя, и даже чуточку поплакать, потому что сама знаю, что сама виновата. Что всё ждала чуда, что привыкнем, научимся жить по-новому.

Но Эмиль болеет, а помимо него есть ещё двое, которые младше меня раз в десять. Им нужнее.

Надо что-то делать. Что-то менять. Пусть поначалу это и казалось легко и естественно: миллионы женщин одни растят детей, справляются, ещё и как. Я не в этом миллионе. И одна я не справляюсь, не смогла.

И чуда никакого не случится.

Но выхода нет только когда сверху земелькой присыпают, да и то некоторые умудряются.

А так как земля из меня ещё не сыпется, мы побарахтаемся! У меня будут целые новогодние каникулы, чтобы всё решить, а сейчас нужно успокоиться.

Бедром подпёрла дверь, приладила ручку, и вуаля – сим-сим открылся!

Вошла на кухню и подавила вздох умиления при виде ребёнка, перемазавшегося глазурью, и кошки, облизывающей сладкую во всех отношениях щёчку.

Шикнула на нахалку, которая взобралась на стол, и с визгом схватила вторую, оттуда же.

И ничего я не ревную!

– Умываться!

Та извивалась, упиралась, хохотала, но я была непреклонна: продолжала щекотать.

– Алиса! Включи нам новогодние песни. Алиса, максимальная громкость! – скомандовала я.

Крича во всю глотку: “курить не надо, больше незачем звонить! Закрыты двери ты встречаешь Новый год!”, (2)  держа на руках, прижимая к себе своё сокровище, засунула противень в духовку. Тая, растворяясь в шёлковых волосах, без возможности надышаться ни с чем не сравнимым запахом своего ребёнка, закружила её в детской, около ёлки.

Настька хохотала, извивалась, махала руками во все стороны и пыталась подпевать, совершенно не понимая не то что песен, но и многих отдельных слов. Но когда, скажите на милость, незнание текста кого-то останавливало от пения? Особенно когда душа просит!

Мы выключили свет и включили скоростной режим гирлянды.

Настя видела, как я улыбаюсь, как я счастлива сейчас, с ней. Но не видела ручьём бегущие слёзы. Из-за них её лицо расплывалось, но я знала, что ей классно и весело.

А выключив ёлку, мы пошли спать вместе, в мою кровать. Я так и не смогла выпустить её из рук.

Чтобы утром проснуться от…

Если бы поцелуев! Да хоть даже детских. Но вместо дочки целовала меня Прошмандо… Понка! Горячим, шершавым языком вылизывая мою щёку. Я подорвалась, попыталась вразумить охальницу сердитым взглядом, но куда там!

– Мы не подходим друг другу! Я, конечно, разведёнка, но не до такой же степени!

Всё это я прошептала, но Понка предпочла включить блондинку, коей она и является.

Однако!

Ложиться было бессмысленно – сон пропал окончательно и бесповоротно. Шлёпая босиком по холодному ламинату, я проснулась окончательно. Вставила в розетку гирлянду, зевнула от всей души, набрала чайник. Утро вечера всегда мудренее. Особенно утра в декабре, пусть до Нового года ещё и очень далеко, но чувствуется, чувствуется приближение.

Во всей квартире всё ещё пахло печеньем, разноцветные огоньки бросали на него блики, расцвечивая детское глазурное творчество ещё сильнее.

Вот за что я больше всего люблю декабрь, так это за каждое своё утро с первого числа. Наконец-то забыты долгие пляски с бубном, получасовое расцеловывание и раскачивание, засовывание конфетки в спящий ротик, а когда сил уже нет – старый добрый шантаж и угрозы.

Я придумала свой вариант адвент-календаря (так и буду говорить, в жизни не признаюсь, что просто не стала заморачиваться). Не стала делать ни пакеты на стене, ни кармашки, ни коробочки. Просто каждый день, перед сном, я кладу под ёлочку очередной маленький подарочек. Завернула конфетки и вкусняшки по штучке, пришпилила на каждый свёрток стикер с заданием. Как результат:

– Сейчас, я быстро посмотрю, что мне Дедушка Мороз оставил, – и всё это скороговоркой, хриплым ото сна голосом, даже не открыв глаз.

Ну а дальше дело техники: разговорить, расспросить, позавтракать печеньем,  прогнать остатки сна, чтобы вперёд, в новый день.

Перед выходом закинула стирку, включила кнопку и…

Что-то громко треснуло, и на всей этой стороне квартиры выключился свет.

Ёлки-палки!

Я кинулась к рубильнику не дыша. Мне сейчас только проблем с электрикой не хватало! Что? Что я буду делать? Как мы будем жить без электричества, если у нас даже отопление от котла, от розетки!

Сколько это будет стоить? Да и чинится ли такое?

Ну что? Ну вот что я сделала не так?!

В прихожке открыла щиток – фух! Кажется, именно этот рубильник и упал.

Пожалуйста, пожалуйста! Я умоляю тебя, включись! Протяни ещё немножко, что бы с тобой ни было. Я обязательно что-то придумаю и всё улажу после Нового года.

– Мамочка…

– Подожди, зайка.

Я включила рубильник.

Он моментально выключился.

Это капец.

Уходить из квартиры с отключённым электричеством откровенно страшно. Пока мы вернёмся, она промёрзнет насквозь.

– Пойдём, а то опоздаем.

Я прижала её к себе крепко-крепко. Наверное, скоро она начнёт судить о крепости моих переживания по крепости объятий. Но когда вот так отчаянно плохо, Настя – единственное, а если и нет, то самое действенное, чтобы быстро прийти в чувство.

Набрала Юльке и приступила к запиранию двери снаружи – отдельный вид пытки.

Вдавливая ручку, умоляла подругу одолжить нам своего мужа, чтобы глянул. Не то, чтобы Игорь прям мастер… Игорь мужчина, значит, он уже куда больше, чем я, соображает во всём том, что может ломаться и чиниться. А там, если скажет, что без электрика никак, буду что-то думать.

Интересно, а электрики почками оплату берут?

– Вам помочь? – от внезапного голоса я уронила сумку. Выругалась.

Только этого мне не хватало!

Он что, слышал все мои унижения? Как мне стыдно, что приходится просить соседа ковыряться в нашем щитке, вместо того, чтобы проводить время с женой и детьми, которые его и так почти не видят?

– Нет, немного заело. Спасибо. Здравствуйте, – гадский ключ стал намертво. Просто ни туда и ни сюда.

А этот стоит, в своей дпэшной форме. Не уходит, но молчит. И не скажешь же ничего. Ну стоит себе человек, в собственном подъезде, имеет право.

– Знаете, я всё же настаиваю.

Стремительно и неминуемо он в два шага закрыл нас с Настей, умудрился ей улыбнуться, отодвинуть меня, почти как ту, вчерашнюю (и что за мода такая, переставлять людей как шахматы. Вы неудобно стоите, пожалуй, я вас переставлю, теперь стойте здесь!).

С громким стуком ручка звякнула о пол. Ёлки-палки! Мы так сейчас весь подъезд перебудим.

Несколько движений ключом, дверь открылась. Он оглядел замок, походил его ключом, внимательно осмотрел дверной проём, аккуратно начал… нет, не начал, закрыл дверь!

– Каркас двери вздулся. Оттого замок и стал выше, внизу из-за влаги и сырости металл приподнялся. Потому так туго и входит замок. Поэтому вы и ручку сломали, дёргая, чтобы открыть-закрыть.

– Но… откуда там влага? Мы ж не делали ничего, не трогали…

– От времени. Вы не переживайте. Любой мастер вам за полчаса всё наладит. И ручку вкрутит, и можно даже лунку распилить, чтобы замок удобнее входил.

Однако!

– Ого! Так быстро? Петерь всё? Мама, а почему ты так долго закрываешь? – подало голос моё не знающее такта счастье-сокровище.

– Потому что дверь немножко сломалась. Мама вызовет мастера, он всё починит, и она снова будет быстро закрываться, – любезно соврал ребёнку сосед.

– Как же мама вызовет мастера, если у неё денежек пока нет, и нам нужно экономить на вкусняшках? – детёныш мой, но озадачить умеет всех, кому не посчастливилось оказаться рядом.

– Спасибо вам большое! Дверь закрыта, можем идти! – преувеличенно бодро я перетянула внимание на себя, поправила вязанную чалму, демонстрируя готовность покорять этот мир.

Сосед, как будто зеркаля мой жест, поправил собственную шапку. Посмотрел на меня, на Настю, подумал, скорее всего, что в разведку с ней он не пойдёт – и правильно! Я бы тоже не пошла, но у меня вечная уважительная причина: ребёнка не с кем оставить. Кинул ещё один взгляд на дверь, объектом выбрал рождественский венок и наконец, выдал:

– Пойдёмте.

Мы двинулись к лифту, чуть ли не вприпрыжку. Хотя кое-кто без чуть ли.

– Пешком. Лифт не работает.

Поветрие какое-то, право слово.

– Что-то сегодня какой-то день поломок, – попыталась я разрядить обстановку. В никуда.

Чинно, благородно мы вышли на улицу, и разинули рты.

Однако.

– Мама, а что там написано? – удовлетворить детскую любознательность не решился никто. Ни Лена с Максимом – соседи с первого этажа, ни наш конвой (я поняла его тактику: побольше молчать, пока слушатели устанут ждать  и сами всё додумают). У меня же просто дар речи атрофировался.

– А я ещё это, курю, значит, ночью, вижу, кто-то трётся возле машины. Хотел выйти по шеям дать, да вспомнил, что у нас теперь мужик есть на такой же тачке. Подумал, раз баба, то его машина.

– И что? – тот самый мужик.

– Как что? Покурил, да спать пошёл, – в прошлом большой делец (по его рассказам), а ныне человек неопределённого рода деятельности, Максим, уже приступил к даче показаний.

Несущественная деталь в виде того, что никто его об этом не просил, его ничуть не обременяет. Макс у нас человек свободный душой, лишний балласт не цепляет.

– Жалко, что всё же не вышел, – я справилась с онемением, но не с шоком.

– Так это, баба же. Ленка бы за такое…

Ленка тут же среагировала и тихо принялась его отчитывать за своё, житейское.

– Интересный у вас подход: машина Олеси, так можно было и вмешаться, а если я здесь человек новый, то пусть творят что хотят?

– Ну брат, это ж я не знаю, – Макс наивно пожал плечами, взъерошил собственные волосы, – что там у вас, дело-то молодое, сюрприз, может какой. Романтика там.

– Ничёсе! Леська, это с кем ты так мужика не поделила? – ещё один сосед, со своим велосипедом.

– Я, по-твоему, гандон? – я закрыла Насте уши и прочла-таки надпись на своей машине.

– А он, по-твоему, слепой? – за неумение промолчать, Максим схлопотал долгожданный  подзатыльник от Ленки. Да такой, что чуть не проглотил свежеприкуренную сигарету.

– Извини, Вить, что-то я на нервах… – выдавила вслед тронувшемуся велосипеду.

А уставшей женщине внутри меня ещё и хотелось орошать велосипедный след горьким слезами. Но, во-первых, и следа-то никакого нет, во-вторых, день только начинается. А дам поводья этой слабачке – рискует и не начаться.

– За что она тебя? – Макс протянул новому соседу початую пачку сигарет. Тот только нахмурился сильнее, но сигарету взял. Радушный бывший бизнесмен попытался накинуть вариант: – денег мало на тумбочке оставил?

– Слышь ты, шутник. Я вот разведусь с тобой, в суд подам, посмотрю, как ты веселиться будешь, – Ленка, как и любая порядочная женщина, обладает суперсилой: так посмотреть на мужа, чтобы ему больше не хотелось улыбаться. Как и делить трёшку.

– Произошло лёгкое недоразумение… – начал виновник этой моей беды.

– Недоразумение лёгкое, а статья девке светит трудная, – хохотнул будущий алиментщик. – Хотя тебе ли не знать. Но ты это, дорогу лучше переходи теперь аккуратнее. Олеся у нас девка хоть и красивая, но одинокая, а значит, нервная.

– Берите свои вещи и перебирайтесь ко мне, – услышала от гаишника и ошалела.

Однако.

– Как? Так рано? – я, вообще-то, женщина приличная, а мы только познакомились. Да так познакомились, что я прослушала, как его зовут.

– Так полвосьмого уже. Я так скоро на смену опоздаю, да и вы, явно не гулять.

– Давайте, девчонки, усаживайтесь, пока зовут, – Макс, похоже, вообще никуда не торопится.

– А вы куда едете? Далеко? – садиться в машину к чужому мужику на обозрении у всего двора как-то не комильфо.

– Далеко, Олеська, мне пристава не разрешают, сволочи, – Ленкин муж сплюнул себе под ноги и открыл дверь жене, – поэтому поедем на наш родной южный берег, отдохнём пару дней.

 Всё ещё не отойдя от шока, я позволила усадить нас в машину, убеждая себя, что всё всё ещё хорошо. Что моя машина – обклеенная прокладками и обмазанная сырыми яйцами, с похабной помадной надписью на капоте – всё ещё не страшно. Это не конец света, просто я не успею сегодня проехать все точки по маршруту, что-то перенесу на завтра. Я сейчас всё придумаю.

 Только нужно прогнать, как-то проглотить эту пакость – не то обиду, не то безысходность.

– Олеся, – я встрепенулась от звука собственного имени вкрадчивым мужским голосом: – вы же в этот садик ходите?

– В этот, конечно, в этот! – Настюша едва усидела на месте, пока мать вернётся в реал.

– Спасибо, до свидания.

 Завела малышку в группу, почти перекрестясь, что воспитательница не вышла, не станет напоминать, что мы “забыли” оплатить платёжку.

 По-хорошему этому казанове можно было бы и разнос устроить. С моей стороны это было бы ожидаемо, нормально даже. Но сперва я была в шоке, а потом… ну он-то здесь при чём? Мало ли что у них там произошло, за чужие действия он не в ответе, тем более что такая случайность, как две машины-близнецы на один подъезд, часто ли?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.