Дочь Темных вод

– Гистинги могут разговаривать? – неожиданно для самой себя спросила я. – Все в Пустоши утверждают, что нет. И моя мама тоже.

Я была готова к тому, что капитан рассмеется или, того хуже, посмотрит с жалостью, как на девчонку, не бывавшую нигде дальше своей деревни. Но вместо этого он спросил, и по голосу было ясно, что он уже знает ответ:

– Ясень говорил с вами?

Я стряхнула снег с юбок. Отпираться было бессмысленно, учитывая, что со мной происходило несколько минут назад.

– Да.

Димери улыбнулся, почти незаметно приподняв уголки рта. Его рука, все еще лежащая на моем плече, разжалась.

– Такое бывает куда чаще, чем все думают. Главное, уметь слушать. Вы – дитя Пустоши, штормовик, связанный с Темными водами.

Я подозревала что-то подобное. Конечно, верить каждому слову пирата было глупостью, но прямо сейчас причин лгать мне не было. Дышать стало чуть легче.

– А вы слышите своего гистинга?

– Гарпию? – Димери засунул руку обратно в карман. – Иногда.

Пока этого вполне хватило, чтобы удовлетворить мое любопытство. Несмотря на головокружение, я стала соображать куда быстрее.

– Вы говорили, что я смогу пожить в гостинице, капитан…

Ветер, который я усмирила, снова усилился. Он растрепал волосы пирата, и пряди упали ему на глаза. За спиной у Димери виднелся город – его занесенные снегом крыши с торчащими дымоходами и спешащие куда-то жители. Я впервые заметила, что серый цвет глаз мужчины обрамлял зеленую радужку. Чем-то они напоминали глаза моей матери, да и мои собственные тоже. Странное сходство, но я не так давно покинула Пустошь, и многое мне казалось необычным.

– Тогда отведите меня, – сказала я, отгоняя ненужные мысли. – И я подумаю над вашим предложением.

Десятая глава

На краю Иного

МАГНИ, МАГНУС – маг, обладающий даром вызывать любовь и преданность окружающих. Этот дар считается одним из самых сложных и, возможно, самых опасных из тех, что подвластны людям. Примером выдающегося магни может служить сэр Уильям Кастон из Меррифолка, который в припадке безумия приказал пяти тысячам солдат идти на верную гибель в Белой пустыне Амбии во время Второй Мерейской войны. Утверждают, что каждый из этих солдат беспрекословно повиновался, отдав свою жизнь.

Из словаря «Алфавитика: Новейший словник Аэдина»СЭМЮЭЛЬ

Измученный очередным днем вахты, я томился в гамаке, закрыв глаза и сложив руки на животе. Мое сознание то возвращалось в тело, запертое в клетке ребер, то перемещалось в Иное.

Я вздрогнул, сообразив, что оставил старую монету в кармане плаща, на рундуке. И ее нужно было взять, пока меня не поглотили Темные воды. Но усталое тело отказывалось двигаться.

Перед глазами мелькнуло видение: Мэри Ферт на палубе корабля напевает себе под нос:

– Колокол бьет, конец лета грядет…

А затем мелькнуло воспоминание из детства: я сидел рядом с Бенедиктом на скамье в кабинете, отделанном деревянными панелями. Брат прижимал к себе окровавленную руку – работа нашей тети. До меня доносился аромат кофе, старого дерева, воска, пудры для париков – так пах наш дядя, адмирал Джон Россер.

Я услышал голос адмирала:

– Ты старше, пусть даже на несколько минут. Ты в ответе за него и за его темную сторону. Мое имя будет защищать вас обоих лишь до поры до времени.

Потом я услышал дрожащий и слабый голос отца. Одна его ладонь лежала на моей щеке, вторая – на щеке Бена:

– Берегите друг друга, мальчики.

И, наконец, послышался голос матери. Свет свечей озарял ее лицо во тьме ночи.

– Мальчики, мои милые мальчики! Какими сильными вы станете. Как горд будет ваш отец, когда наконец-то вернется домой.

Я закрыл глаза, пытаясь отрешиться от воспоминаний. Тогда я еще не замечал отблеска безумия в ее глазах. Тогда еще не знал, что наш отец мертв, а ее разрушенный горем разум отрицает это.

Но в ту роковую весеннюю ночь, безлунную и темную, я смог предвидеть опасность. У меня был шанс спасти и Бена, и себя. Но я оказался слишком испуган, слишком доверчив, слишком…

– Преклоните колена, смиритесь… – донесся голос Мэри.

Я увидел ее на желто-красной шхуне Рэндальфа. Она была одета в плащ с откинутым назад капюшоном, и темная коса, растрепанная ветром, спадала на плечо.

Я проследил за ее пустым взглядом, устремленным к горизонту. Паруса, три яруса выцветшей на солнце ткани, поднимались, подобно волнам. Позади снежные облака роняли густые хлопья, приглушая розово-золотистый свет заходящего солнца.

В воде что-то шевельнулось. Существо с головой лошади и телом истощенной собаки отталкивалось от воды задними лапами, а когтями передних вспарывало гладь моря, оставляя бороздки пены. Оно двигалось над поверхностью так, словно глубина воды не превышала нескольких дюймов.

Существо не было видением, порожденным моим разумом. Гуден. Обитатель Темных вод. Мои глаза встретились с клубящимися, наполненными светом впадинами его глаз. Он с лязгом открыл челюсти и завыл.

И в то же мгновение картинка рассыпалась, словно кусочки пазла. Я вскрикнул и вывалился из гамака вместе с ворохом одежды. Да еще и с таким грохотом, что с трудом различил звон укатившейся монеты.

Я сел, задыхаясь от боли, и откинул волосы с лица. Никакого гудена не было. Только пот, покрывающий лоб, и холодный след, оставленный монетой между глазами.

– Капитан знает? – прозвучал голос Фишер из темноты.

Я издал придушенный стон и, пошатываясь, поднялся на ноги, сжимая ушибленный локоть.

– Проклятие, Фишер! Нечего подкрадываться!

– Слейдер знает? – повторила Хелена.

Я с трудом мог разглядеть ее в слабом свете дровяной печи и прикрытого куском ткани фонаря. Она была одета в форму, но стояла совершенно босая, в подвернутых до колен штанах.

– Он знает о монете?

Все еще не до конца придя в себя, я с трудом понимал ее слова.

– Прошу прощения?

Фишер нагнулась, подняла с пола блестящий кусочек металла овальной формы и подошла ко мне.

– Слейдер знает об этой монете? – четко, выделяя каждое слово, спросила она.

– Зачем ему? Это же ерунда, – пробормотал я.

Образ гудена все еще стоял перед глазами как тревожное, болезненное воспоминание. Мне пришлось приложить усилие, чтобы не выхватить монету. И было крайне неприятно видеть ее в руках у Фишер.

Монета сохраняла мне рассудок, о чем Фишер… Неужели она знала?!

– Это оберег. Получается, вы используете мерейскую магию, чтобы подавлять свой дар – тот самый, ради которого капитан держит вас на борту. – Фишер наконец отдала мне монету. – Неудивительно, что из вас получился никудышний видящий.

Я не успел что-то ответить. Как только монета коснулась кожи, видения окончательно исчезли, и я принялся глотать воздух большими, жадными глотками.

Одновременно меня озарило: монета не могла оказаться у меня на лбу сама по себе. Выходит, это Фишер положила ее, совсем как священник кладет два гроша на глаза умершему.

– Ну и зачем? – спросила она.

Я вздрогнул и, прищурившись, повторил:

– Прошу прощения?

– Зачем вы творите с собой такое?

Я был благодарен Фишер за то, что она прервала мое видение, но не мог ничего рассказать. Она и так уже знала о монете и ее предназначении. Скажи я еще хоть что-то, мои тайны стали бы открываться одна за другой.

– Мне бывает трудно видеть, – наконец признался я. – Видения и кошмары легко перепутать.

Фишер нахмурилась, она словно решала, стоит ли мне верить.

– И кошмары приходят куда чаще, чем раньше?

Я замер. Хелена не ошиблась. Чем чаще я использовал монету для привязки к миру людей, тем больше я в ней нуждался. Она была как костыль, и чем дольше я на него опирался, тем больше атрофировались мышцы.

Прошло двадцать лет с тех пор, как дядя впервые вложил монету мне в ладонь и тем спас от вечных блужданий в Темных водах. Не знаю, удастся ли мне сохранять здравый рассудок еще двадцать лет.

Но сейчас у меня была монета. И были видения. И я старался использовать все свои силы и любые средства, чтобы я сам и мой дядя могли гордиться своим наследием.

А прямо сейчас нужно отвлечь Фишер.

– Я видел Мэри Ферт, – признался я. Следовало сказать хоть часть правды, чтобы мне поверили. – Ту штормовичку.

Фишер поморщилась, даже темнота не могла скрыть ее презрения.

– Как мило. Прошу воздержаться от подробностей.

– Я видел ее судно, а за ним следовал военный корабль, – уточнил я, пропуская мимо ушей намеки Фишер.

Моя собеседница сделала паузу.

– Это было на самом деле? Ваши видения не всегда…

Теперь, когда я окончательно пришел в себя, должен был признать, что видение было не совсем обычным. Но я так долго подавлял свои способности, что почти не помнил, что значит «обычное видение».

В памяти ярче всего запечатлелись две вещи: свет, падавший на лицо Мэри, и голос дяди.

«Ты отвечаешь за него».

И обе эти вещи больше походили на плод моего измученного подсознания, чем на видение.

– Не уверен, – признался я.

Фишер покачала головой:

– Тогда, может быть, я пригляжу за ней, пока вы будете путешествовать по Темным водам?

– Нет! – Мне пришлось сдержаться, чтобы не сорваться окончательно. – Все в порядке.

– Как вам будет угодно, мистер Россер. – Фишер хлопнула себя по бедру в знак окончательного решения и встала, чтобы исчезнуть за занавеской между нашими гамаками. – Но если вы еще раз разбудите меня, я вас придушу.

* * *

Десятину окаймляла прибрежная полоса природной гавани, окруженной пологими холмами, а вдали виднелся лес.

Все, от домов до тяжелых городских стен и причала, было построено из серого обветренного камня и толстых деревянных балок. Медно-зеленые шпили сверкали под коркой льда, они походили на растущие вверх длинные сосульки. Вдоль набережной из воды выступал ряд древних каменных плит. Улицы были широкими и чистыми, полными народа. Толпу плащей и юбок разбавляли красные солдатские мундиры.

Это было спокойное место, устоявшееся за долгие годы и уверенное в своем положении. Оно и на меня действовало умиротворяюще.

Я наблюдал с палубы «Оленя», как наши баркасы переправляли людей и товары на берег и обратно. Стюард и его помощники занимались пополнением провизии, пока более удачливые матросы отправились прогуляться по берегу.

Фишер вернулась на одной из шлюпок. Поймав мой взгляд, она подошла, пряча одну руку под плащом, и лукаво усмехнулась.

– Фишер, – неуверенно поприветствовал я ее.

Когда я вспомнил наш разговор в темной каюте, ко мне вернулся ноющий страх. А вдруг она расскажет Слейдеру о монете?

– Мистер Россер.

Она высвободила руку из-под плаща и протянула слоеное пирожное, завернутое в мягкую коричневую бумагу.

Моя неуверенность усилились.

– Вы на него плюнули?

– Как можно!

Я развернул бумагу и посмотрел на пирожное. От него явно откусили с одной стороны.

– Просто чудо. – Она хлопнула меня по плечу и отошла, чтобы принять командование якорной вахтой. – Вкуснятина!

Я хмуро разглядывал присыпанный корицей десерт, пока не раздался голос Слейдера.

– Отправляйтесь на берег, мистер Россер, – сказал он, не глядя на меня. – Со следующей лодкой.

Я всматривался в его лицо в попытках отыскать признаки прощения или розыгрыша.

Ни того ни другого не обнаружилось. Взгляд под седыми бровями и черной треуголкой выражал полнейшее равнодушие.

– Сэр? – уточнил я на всякий случай.

Фишер, стоявшая на квартердеке, разглядывала ящики с цыплятами, которые стюард принес на борт утром. В курином кудахтанье мне послышалось неодобрение. Фишер наклонилась и слегка пнула клетку. Птицы, нахохлившись, замолчали.

Слейдер повернулся ко мне и понизил голос:

– Джеймс Димери только что бросил якорь.

Я отлично помнил и этого невозмутимого мужчину на аукционе у Каспиана, и то тревожное чувство, которое он у меня вызывал. А потом перед глазами всплыл корабль из видения, сна или кошмара – не важно. Могло ли это оказаться судно Димери?

По коже побежали мурашки.

– Ну и что он тут делает? – спросил я.

– А вот это вы мне скажете, – ответил Слейдер. – Вы же в хороших отношениях с этим человеком?

Я кивнул, решив не говорить Слейдеру о приступах тревоги, которые вызывал у меня пират.

– Ну, мы знакомы, и он не проявлял вражды.

– Хорошо. Тогда ступайте и узнайте, что он здесь делает. – Улыбка Слейдера сменилась кривой усмешкой. – И ради Святого, примите горячую ванну и хорошенько выспитесь на берегу. Вы как натянутая струна.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но сразу признал поражение.

– Слушаюсь, сэр. А что за корабль у Димери?

– Улучшенная бригантина, я полагаю. – Слейдер спрятал руку за спину и наконец обратил внимание на выражение моего лица. – Не более двадцати орудий. Если нам понадобится ее захватить, мы справимся.

Значит, судно Димери меньше того, что было в моем сне, но видящий не хотел отступать. Может, это Лирр преследовал Мэри? Тогда я могу подставить под угрозу всю нашу миссию, если и дальше буду молчать.

Я посмотрел на Слейдера, представляя, в какую ярость он придет, если такое случится. Так что мне еще сильнее захотелось оказаться на берегу. Я прикоснулся к треуголке и отвесил капитану короткий поклон.

– Очень хорошо, сэр.

Одиннадцатая глава

Пират и джентльмен

СЭМЮЭЛЬ

«Гарпия» Джеймса Димери оказалась скромным судном, непритязательным и чистым. Она раскачивалась у причала, паруса на двух мачтах были аккуратно убраны. На Зимнее море опускался вечер, и на палубе виднелось всего несколько человек. Струйки дыма от двух печей поднимались в небо. Перемычки и поручни были выкрашены в бледно-голубой, на корме серебряной краской было выведено название, а на носу красовалась поразительно реалистичная фигура гарпии: хищница с недобрым прищуром, обнаженной женской грудью и расправленными крыльями.

Между мной и кораблем громыхали повозки, сновали грузчики, а торговцы рыбой, по мере того как на город опускалась ночь, все больше снижали цены.

Я сидел на стуле у кофейни на набережной, согревая пальцы уже второй чашкой, когда появился Димери. Он вынырнул из толпы и направился к трапу «Гарпии». Я сел чуть ровнее. Мужчина остановился у поручня, перекинулся парой слов с кем-то из своей команды, а потом посмотрел прямо на меня.

Я поднял руку в знак приветствия и сказал себе, что гул в голове – только от переизбытка кофе. Как я и надеялся, капитан подошел. Он расстегнул плащ и, распахнув его, продемонстрировал два сверкающих пистолета.

Я слегка поменял позу, чтобы моя сабля оказалась на виду. Мы показали друг другу, кто чем вооружен, – как это принято у пиратов и джентльменов.

Димери сел, положил ногу на ногу и одарил меня полуулыбкой.

– Уже заплатили десятину, мистер Россер?

– Конечно, – кивнул я и указал на свою чашку. – Желаете выпить?

– Только не в окружении протухшей рыбы. – Димери недовольно скривил губы и оглядел уличную суету – мешанину из грузчиков и горожан, телег и повозок, моряков и резвящихся детей. – Но благодарю за предложение. Могу ли я узнать, почему вы наблюдаете за моим кораблем весь последний час?

– Я надеялся побеседовать с вами, но побоялся, что ваша команда даже слушать меня не станет.

Димери задумчиво кивнул:

– Верное предположение. У меня и моих людей мало оснований для радости, когда вы и ваши матросы появляются у наших люков. Так в чем же дело, лейтенант?

– Мой капитан хочет знать, что вы делаете на Десятине.

Димери посмотрел мне прямо в глаза, изогнув брови:

– А вы не церемонитесь, верно?

– Мне холодно, давно пора отлить, и нет желания тратить весь вечер на то, чтобы выпытывать правду.

В глазах Димери промелькнуло одобрение.

– Что ж, ценю тех, кто не тратит мое время попусту. Я здесь по той же причине, что и вы.

Я взглянул на него с прищуром:

– И?..

– Лирр отплыл на юго-запад из Уоллума неделю назад. – Димери понизил голос, и теперь на лице не было ни тени улыбки. – Он гнался за Джоном Рэндальфом сквозь шторм. Хорошо известно, что Десятина – первый порт захода Рэндальфа. Поэтому всем, кто ищет Лирра, лучше плыть тем же путем. И ждать появления парусов на горизонте. Или слухов.

Паруса на горизонте. И снова в голове всплыл образ Мэри.

– Так вы ждете Лирра? – уточнил я.

Димери пожал плечами:

– У нас есть нерешенные дела, но он не желает встречаться со мной, поэтому я здесь.

У Джеймса Димери были личные дела с Сильванусом Лирром? Я плотнее закутался в плащ и удивленно спросил:

– Какие дела?

Пират подчеркнуто спокойно смотрел на меня. Во взгляде не чувствовалось враждебности, но было ясно, что он не собирается ничего объяснять.

– Рэндальф запаздывает, – заметил он вместо ответа.

Допив кофе, я отставил кружку. В голове крутились возможные варианты отношений между Лирром и Димери. Старые счеты и обиды? Общее пиратское прошлое? Что бы там ни было, это могло серьезно осложнить выполнение нашего контракта.

– Может, новая штормовичка еще не освоилась в море?

Димери неопределенно хмыкнул, но в его взгляде чувствовалась настороженность.

– А может, Лирр уже нашел Рэндальфа, и мы оба напрасно ждем его.

От этой мысли у меня участился пульс.

– И как бы Лирр нагнал Рэндальфа без штормовика? Будь у него погодный маг, зачем нужно было бы охотиться на «Джульетту»? И так чудо, что он смог вырваться из Уоллума во время бури.

Димери встал и начал расправлять плащ.

– А вот тут вы ошибаетесь, молодой человек.

Я тоже встал, поставив свою чашку на подоконник окна кофейни.

– То есть?

– У Лирра лучшая погодная ведьма в Зимнем море, и она с ним уже много лет, – заявил пират, поднимая воротник плаща, чтобы защититься от ветра.

Мне с трудом удалось скрыть удивление.

– Тогда зачем ему Мэри Ферт?

Димери замотался шарфом по самый подбородок.

– Будь я проклят, если знаю.

Засунув руки в карманы, я посмотрел на заляпанную грязью мостовую под нашими сапогами. Значит, мое видение с Мэри было подлинным. Но я настолько отвык от настоящих видений, настолько полагался на мерейскую монету, что даже не понял этого.

– Вы думаете, Лирр догнал Рэндальфа в море? – прямо спросил я. Для меня самого этот вопрос был все равно что удар под дых. Сразу перехватило дыхание от чувства вины, разочарования и чего-то еще. – И забрал Мэри Ферт?

Димери покачал головой:

– Не могу сказать ничего определенного. Либо Рэндальф скоро появится в порту, раненый или здоровый, либо Лирр.

Я посмотрел на него и, переборов себя, снова спросил:

– Капитан Димери, почему вы охотитесь за Лирром?

Он не сразу заговорил. Я наблюдал за ним, пытаясь уловить любое изменение выражения лица, любой намек на правду. Я видел, как распахнулись его серые глаза, как дрогнули губы, но не смог ничего прочитать по ним.

– Как я уже сказал, у нас есть личные дела, которые мы должны обсудить. Но я хотел бы, чтобы и вы, и ваш капитан знали, мистер Россер, что наши интересы не противоречат друг другу. И наши пути могут еще пересечься. Не доставляйте мне проблем, и не полу́чите еще больше проблем взамен. Знаете, как говорят: рука руку моет.

С этими словами Димери вышел на улицу и пересек ее, не оглядываясь на «Гарпию».

Когда на Зимнем море наступил ранний вечер и затянутый облаками западный горизонт приобрел фиолетовый цвет, я отправился на прогулку. Разум оставался чистым, но нервы сдавали, пока я разгадывал загадку.

У Димери были личные причины преследовать Лирра. И в это было не так уж трудно поверить – они оба плавали достаточно долго, чтобы их пути пересекались. Какой бы ни была причина, Димери не лгал, когда сказал, что мы еще встретимся. В зависимости от того, как Слейдер воспримет предложение Димери, эта встреча либо пойдет нам на пользу, либо навредит контракту.

И к этому всему имела отношение Мэри Ферт, хотя я и не понимал почему. Раз у Лирра уже есть штормовичка, значит, вторая ему не нужна. Если только эта девушка не была для него кем-то еще. Сбежавшая возлюбленная? Потерянная дочь? Видящий во мне снова проснулся. У меня не было ответов, но я намеревался их найти.

Двенадцатая глава

Опасные люди

АЭДИН – название «Аэдин» обозначает как собрание народов, населяющих государство Аэдин (называемое на иностранных языках Аэд), так и остров, который они населяют. Это один из крупнейших островов, расположенных в Зимнем море, обладающий богатыми природными ресурсами, в том числе и печально известной Гистовой Пустошью. Аэдин удобно расположен для осуществления торговли между ним и Десятиной, а его побережье обеспечивает прибыльную рыбную ловлю. Остров Якорный, расположенный к юго-западу от главного острова, служит естественной преградой для вторжений со стороны государства Мерей. Жители Аэдина официально поклоняются единому Святому, правят же ими аэдинские монархи, да будут они вечно носить Алую корону. См. также АЭДИН, ОСТРОВ ЯКОРНЫЙ, АЭДИНСКАЯ МОНАРХИЯ, ГИСТОВА ПУСТОШЬ.

Из словаря «Алфавитика: Новейший словник Аэдина»МЭРИ

Я стояла в комнате с небольшой кроватью и деревянной бадьей перед пылающим очагом. От воды поднимался пар. Впервые с того момента, как меня арестовали за грехи Абеты Боннинг, я оказалась в полном одиночестве. Если не считать шпионов Димери, которые наверняка вертелись где-то неподалеку.

Это была отличная гостиница, с большим общим залом, заполненным состоятельными постояльцами, и чистыми простынями. Следы присутствия гистингов все еще ощущались в деревянных балках, и благодаря этому я чувствовала себя в безопасности. Служанка, говорившая на аэдинском с легким устийским акцентом, наполнила горячей водой бадью прямо в моей спальне.

Такая гостиница стоила недешево. Похоже, Димери твердо решил заманить меня в свою команду. Хотя можно подумать, у меня на самом деле был выбор. Но он настойчиво и последовательно поддерживал во мне эту иллюзию.

Устоять перед ванной, наполненной горячей водой, было невозможно. Я начала раздеваться, снимая одежду слой за слоем, и неприятный запах становился сильнее с каждой расстегнутой пуговицей. Одежда так пропиталась по́том, что я поневоле сморщила нос. Бросив все в корзину, я выставила ее в коридор и потянула за шнур колокольчика для вызова прислуги.

Стоило мне остаться совершенно голой, как я сразу почувствовала себя уязвимой и беззащитной, но одежда нуждалась в стирке так же сильно, как я – в горячей ванне.

Увидев свое отражение в воде, я замерла. Длинные спутанные волосы падали на лицо со впалыми глазами, опускались на ключицы и ребра, которые уж точно выпирали куда меньше, когда я только покинула дом. Вид был болезненный. Такая грязная, голодная, слабая… Не похожа на мамину любимую дочь или на штормовичку. Отчаявшаяся девчонка, которую чуть было не повесили, а потом еще и мучили.

Все, хватит вспоминать пережитое и жалеть себя. В моем распоряжении всего одна ночь на суше. Как только вернут одежду, стоит хотя бы попытаться сбежать.

Я залезла в бадью и опустилась как можно глубже в воду, так, чтобы снаружи торчал только нос. Сделав несколько вдохов, нырнула с головой, и воцарилась долгожданная тишина. Стук сердца сразу замедлился и выровнялся. Вдалеке шумели другие жильцы, ровный гул общего зала доносился сквозь стены. Но здесь, в воде, я была абсолютно одна, погруженная в собственные мысли.

Я старалась избегать навязчивых воспоминаний о матери или Лирре с его тяжелым, неподвижным взглядом. Вместо того чтобы снова проживать все страхи и несчастья, я стала думать о море. О Джульетте, которая плескалась в воде, окруженная гривой волос и юбкой-щупальцами.

Огонь освободил ее, но Димери предположил, что, прежде чем исчезнуть, она как-то помогла мне. Интересно, где она сейчас? Свободна и плавает в глубинах моря? Направляется в Пустошь? Может быть, даже в мою родную Пустошь, куда я так мечтала попасть?

Я смутно осознавала происходящее, но меня охватило странное чувство. Нужно было вынырнуть, но острой нужды я не ощущала. Сердце билось ровно, а легкие не горели. Волосы разметались вокруг головы, легко касаясь щек.

Придя в себя, я поняла, что продолжаю лежать на самом дне бадьи. Гул, доносившийся из общего зала, стих. Странно, ведь время обеда. И ноги мои, свисавшие с края бадьи, почему-то оказались совершенно сухими. А вода вдруг стала… ледяной.