Спасение для лжепринцессы

– Очень странная история, – признал Кларас. – И я бы в неё ни за что не поверил, если бы не одно большое «но».

Мы с Полин синхронно повернулись к нему и уставились во все глаза. Он же неторопливо налил себе травяного отвара в кружку и сделал медленный, нарочито вальяжный глоток, наслаждаясь нашим вниманием.

– Клар, иногда прям прибить тебя охота! Не томи! – возмутилась Полин.

– Дай сосредоточиться, ты меня сбиваешь с мысли.

Кажется, ни с какой мысли никто его не сбивал, просто косатому вилерианцу нравилось дразнить сестру. И меня заодно. Мы обе сидели как на иголках и ждали, пока он заговорит.

– Клар! – не выдержав, вспылила Полин и порывисто вскочила с места. – Говори уже!

Глава 5. Нравоучения от тоже гения

– Полин, вот всем ты хороша, но терпения у тебя нет совершенно. Надо его тренировать, – плавно откинулся на спинку стула старший брат и с невинным видом посмотрел на кипящую от любопытства сестру.

У меня терпение было, и в достаточно большом количестве, но если дело дойдёт до рукоприкладства, и Полин начнёт Клараса лупить по самодовольному лицу, то я не просто не стану осуждать, я ей даже немного помогу. И чайник подам, чтобы она прямо чайником его, чайником…

Видимо, Кларас догадался о наших кровожадных мыслях и решил не испытывать судьбу, поэтому наконец заговорил:

– Начну с того, что я на месте Мейера сделал бы те же самые выводы. Рассказанное вами, Лиза, настолько противоречит всему, что нам известно о вилераде, что проще и разумнее верить в то, что вы лжёте. Я бы и сам сейчас так решил, если бы не одна строчка, на которую наткнулся несколько лет назад. Уж не помню, зачем я полез в сборник научных трудов вирусологов, но взгляд зацепился тогда за фразу: «вероятность передачи вилерады через кровь настолько исчезающе мала, что ею можно пренебречь». Даже столько лет спустя я помню почти дословно, потому что очень сильно меня тогда этот пассаж удивил. Я даже отложил вопрос, над которым работал, и принялся искать информацию по этой теме, но нашёл лишь старые притчи и одну отсылку на книгу, которой у меня не было. А в дальнейшем как-то не сподобился её купить. Тем не менее, если Витту́р Фраеди́н сформулировал именно так, значит, на руках у него были некие доказательства. Он очень серьёзный учёный, и словами не раскидывается.

– Мы можем связаться с этим Виттуром Фраедином? – загорелась я.

– Он уже давно мёртв, к сожалению, – сочувственно посмотрел на меня Кларас. – Но есть и хорошая новость.

– Да ладно, вот это неожиданность, – задумчиво пробормотала я.

Кларас улыбнулся и продолжил:

– В Файмарге находится несколько лучших университетов континента. Он вообще считается городом студентов. Так что можно попробовать собрать материалы в библиотеках и поговорить с профессорами. Если вы говорите правду, то это интереснейший случай для научного исследования. Проблема только в том, что никто не станет им заниматься, пока вы не сможете дать клятвы. Всё-таки пока что ваша история звучит максимально неправдоподобно, да и мотив у вас имеется.

– И какой же у меня имеется мотив? – возмутилась я.

– Мейер происходит из очень обеспеченной семьи. Если предположить, что заразил вас обычный служащий, которому в пару досталась бы переселенка нескоро и… ну, скажем так, любая, то понятно желание сделать вид, что никакой связи не было, а заразил вас всё-таки Мейер, пусть и таким нетривиальным способом. Я только теоретически излагаю, – поднял он ладони в воздух под моим взглядом. – Лично я предпочитаю вам верить, потому что всегда интереснее, когда происходит нечто необычное. В обыденности нет места для научного прорыва, новых теорий и пересмотра всего сложившегося багажа знаний, а ведь это очень полезно обществу. Если удастся доказать, что вилерада передаётся через кровь, да ещё и таланнкам, то это всколыхнёт умы и будет во всех новостях.

Я сделала несколько глотков чая, который перестоял и начал горчить. Взглянула за окно, где плыли пышные облака с кружевными боками. Посмотрела на Клараса, в глазах которого горел интерес, пусть совсем не такого свойства, как у Полин, но всё же.

– Я рада, что вы меня случайно прихватили с посадочной площадки. Ваши слова дают мне надежду, тем более что не всё так просто, есть ещё несколько деталей, которые могут иметь значение, но я не могу их открыть, так как связана клятвой.

– Не удивлён, вы же принцесса, было бы странно, если бы за вами не стояла хотя бы парочка тайн, – кивнул красноволосый вилерианец.

В том-то и дело, что я вовсе не принцесса, но говорить об этом нельзя. Надо как-то подтолкнуть их к тому, чтобы догадались сами.

– Кроме того, сама я бы ни за что не смогла оплатить проезд.

– Глупости! – воскликнула Полин, радостно уцепившись за возможность вступить в беседу. – Стоило бы вам объявить, что вы нуждаетесь в билете и компании за обедами, как тут же выстроилась бы очередь из желающих не только оплатить перелёт, но и исполнить другие ваши прихоти. Обычно девушки такие знаки внимания не принимают, если у них есть семья. Но в вашем случае подобное никто бы не осудил. Запомните, Лиза, вы – одинокая вилерианка. Вам можно всё. Ну или почти всё.

– Полин, вот в этой вседозволенности и кроется корень всех бед! – сложил руки на груди её брат. – Скоро чистокровных вилерианок вообще перестанут брать замуж, потому что вы слишком капризны и избалованны. Это факт.

– Переселенок на всех не хватит, – фыркнула в ответ Полин.

– И что? Уже сейчас довольно много парней, которые отказываются от самой идеи брака, потому что он слишком обременителен. И ты должна понимать, что другой человек не родился для того, чтобы исполнять твои прихоти, у него есть свои интересы и цели. А ты ведёшь себя так, словно само право касаться тебя – нечто сакральное. Будешь потом возмущаться, как Хеймса.

– Не надо сравнивать меня с Хеймсой! – вскинулась Полин. – Она – совершенно избалованная истеричка.

– Именно, Полинада. Именно.

Девушка сердито надула губы, глядя на брата.

– Я себя так не веду!

– Да неужели? А кто вынудил меня бросить все дела и везти себя в Файмарг «прогуляться», – насмешливо заломил бровь брат.

– Скажешь тоже! – фыркнула сестра. – Если бы ты не хотел, то и не поехал бы, уж мне-то можешь не рассказывать. А я просто хотела немного развеяться, пока мама ещё не родила, потому что потом будет не до того. И вообще. Путешествия полезны и замечательны новыми впечатлениями и знакомствами, – она выразительно указала глазами на меня.

– Это не отменяет того, что желанием ехать я не горел. Просто все тебе уступают, Полин, вот ты и привыкла так жить. Жду не дождусь, когда ты влюбишься в какого-нибудь парня с сильным характером, вот тогда придётся поумерить не только пыл и запросы, но и градус эмоций. Ты уже не подросток, но ведёшь себя именно так.

Мне стало неловко от этой семейной сцены, но во многом я была с Кларасом согласна. Вседозволенность негативно сказывается на характере, Лалисса Гленнвайсская тому отличная иллюстрация.

– Ты своими нравоучениями скуку можешь навести на кого угодно, – задрала нос Полин. – И вовсе я не веду себя как подросток. Подумаешь, захотела сока, я сама планировала за ним сбегать. Это ты сначала ничего не разрешаешь мне делать, а потом сердишься, что пришлось всё делать самому. По-твоему, я должна сидеть в углу молча и ничего не хотеть, лишь бы тебе не доставлять неудобств? И почему это ты не считаешь эгоизмом со своей стороны?

– Я не о соке сейчас говорю, а вообще.

– А ты давай, приведи конкретные примеры, где я себя вела истерично и избалованно за последний год. Выискался тут учитель этики, посмотрите на него, – припечатала Полин.

Судя по сузившимся глазам брата, примеры он отчаянно пытался найти, но не нашёл.

– То-то же! – торжествующе заявила Полин. – А поехать я могла и с Унгу́ром. Он хотя бы не такая книжная зануда, как ты. Ты сам не разрешил!

– Да вы вместе натворили бы таких глупостей!..

– Повеселились бы! А теперь только и можно делать, что по линеечке ходить. Зануда ты, – резюмировала Полин, гордо вздёрнув подбородок, а потом взглянула на меня и тут же переобулась в воздухе: – В том смысле, что очень вдумчивый и умный. И с твоими размышлениями я почти совсем согласна. И человек ты замечательный.

На лбу у неё при этом большими буквами было написано «НЕТ!», но выглядело это всё настолько мило, что я лишь устало улыбнулась. Захотелось прилечь и дальше слушать их перебранку из горизонтального положения, желательно с закрытыми глазами.

– А почему при наличии порталов вы путешествуете дирижаблями? – решила сменить тему я, отгоняя сонливость.

– Очень просто. Для активации портала требуется колоссальное количество энергии, потому что Вилерия начинает со страшной скоростью потреблять любую силу, которая выплёскивается в эфир. Поэтому мы строим порталы в местах, где естественный магический фон чуть выше, обычно в горах, там магия накапливается. Активировать порталы имеет смысл только для больших групп, для сотен человек. Иначе – трата магии получается неоправданная. Индивидуальные порталы мы можем открывать только в других мирах, тут – в Вилерии – это мало кому под силу. А если и под силу, то потом есть риск умереть от перерасхода этой самой силы. Арки нам для того и нужны, чтобы быстрее и проще стабилизировать заклинание и тратить меньше энергии. Проекты арок между столицами и крупными городами есть, думаю, однажды внутренние порталы тоже появятся, но мы пока работаем над технологией. При текущем уровне развития науки это нерентабельно.

Длинная речь Клараса убаюкивала не хуже снотворного. Мне было очень интересно, но при этом спать захотелось так, что я с трудом удерживала вертикальное положение.

– А ещё с дирижабля открываются замечательные виды! Особенно когда будем над горами пролетать. Тебе понравится, точно говорю, – заверила Полин.

– А все умеют колдовать? Я тоже сумею, когда сила стабилизируется? – спросила я у Клараса.

– Будет зависеть от вашего организма, но слишком оптимистичных прогнозов я бы не давал. С подпиткой Мейера, если она вам подходила, адаптация прошла бы куда быстрее, а сейчас организм будет отдавать все силы на то, чтобы просто выжить. Вам нужно больше есть и спать, Лиза, потому что иначе может начаться истощение, – ответил он.

– А ты не можешь её подпитать? Или я? – взволнованно распахнула глаза Полин.

– У тебя у самой сил мало, а я мог бы попробовать, но пока что оно того не стоит. Если Лизе станет нехорошо, тогда мы начнём шевелиться, а пока лучше не вмешиваться в естественный ход вещей, мы же не знаем, подходит ей моя магия или нет. Если бы точно знали, что подходит, тогда я бы первый предложил это сделать. Но в противном случае есть риск навредить.

– Ясно. То есть надо справляться самой. На что-то подобное я и рассчитывала. Кстати, почему связь между мной и Мейером не образовалась? – спросила я, зевнув.

– Очень сложный и интересный вопрос. Факторов сразу несколько. Во-первых, мы вообще не знаем, образуется ли она при заражении через кровь. Данных нет. Во-вторых, вы держитесь молодцом, но на самом деле очень слабы. Возможно, на связь просто нет магических сил. В-третьих, связь возникает при регулярном обмене энергией, так что у вас с Мейером её и не будет. Вы же энергией не обмениваетесь. Лиза, я понимаю, что у вас много вопросов, но сейчас вам лучше пойти поспать. Мы с Полин не будем шуметь. Не стоит истощать и без того невеликие ресурсы тела. Вы чудом пережили оборот, не нужно испытывать судьбу второй раз. Поели? Идите поспите.

Я действительно осоловела от еды. Сонливость накатила с такой силой, что я всерьёз рассматривала вариант уснуть в омлете. Если так разобраться, то он в этом плане ничем не хуже салата.

– Прошу прощения, но я и правда вынуждена вас покинуть. У меня выдался на редкость напряжённый день… то есть утро… то есть ещё прошлый день… – запуталась я. – В общем, пойду вздремну. Благодарю за компанию и очень рада нашему знакомству.

– Мы не будем вас беспокоить, отдыхайте, – улыбнулся Клар. – Приятных снов.

Полин хотела что-то добавить, но под суровым взглядом старшего брата сникла и лишь улыбнулась, провожая меня взглядом. Стоило двери в каюту закрыться, как из гостиной донёсся шуршащий приглушённый шёпот, но вслушиваться не было сил.

Я сняла обувь и кофту, выглянула за окно, где вдалеке похожие на северных кошек облака обнимали горы мягкими пушистыми лапами. Забралась под одеяло, закрыла глаза и отключилась, словно кто-то перещёлкнул тумблер.

Спала крепко и без сновидений.

Лиссе от 30-го числа вьюжного месяца 1523-го года (сожжено)

Я пытаюсь убедить себя в том, что твой побег к лучшему. Но получается плохо. Я по-прежнему не знаю, с кем именно ты сбежала. Внёс в список всех знакомых и незнакомых, особенно тех, кто исчез из поля зрения. В остальном – я всё ещё не знаю, кто твой таинственный любовник.

На аэровокзале случился скандал, о котором гудит весь город. Вроде бы какую-то девушку затащили на дирижабль силой, но капитан уже передал сведения, что это была какая-то семейная шутка. Но я всё равно переживаю: а не ты ли попала в руки к какому-то мерзавцу? Чувствую ответственность за твоё благополучие и вину за то, что не устроил твою судьбу сам. При этом видеть тебя мне было бы мучительно.

Мама настаивает на том, что стоит расслабиться и выдохнуть, но я не могу. В грудь словно насыпали битого стекла – каждый вдох причиняет боль. И то, с какой лёгкостью ты меняешь позицию, сводит с ума. Сначала ты предлагаешь ждать несколько месяцев, пока не сможешь давать клятвы, но сразу после этого разговора пропадаешь. Я совсем запутался и уже не знаю, правильно ли поступил. Возможно, стоило проявить терпение и попытаться взять с тебя такую клятву, чтобы ты не смогла мне изменять. Но смог бы я простить и забыть то, как ты поступила? Вероятно, нет, а значит, всё бессмысленно.

Всё бессмысленно, Лисса.

Я могу написать и сжечь хоть сто писем, нарисовать хоть миллион твоих портретов, это не помогает прогнать мысли о тебе. Ничего не помогает. Сегодня я проиграл бой младшему брату, а мне даже дела нет до того, что он меня остриг. Ни до чего дела нет.

Мама говорит, что я ещё успею построить другие отношения, но сейчас одна лишь мысль об этом вызывает лютейшее отвращение и боль. Не хочу больше ничего. Хочу вернуться назад в тот день, когда увидел твой портрет, и просто не заходить в ту комнату. Не знать тебя, не думать и не переживать.

А ведь нам ещё предстоит придумать какую-то легенду твоего исчезновения, и каждый из вариантов хуже другого. И даже Эль особо не злорадствует, а значит, моё положение жалко до того предела, когда даже близкие люди стыдливо отводят глаза, лишь бы на тебя не смотреть.

Знаешь, когда ты не спустилась ни к завтраку, ни к обеду, я заволновался и пошёл к тебе. Пока дошёл до двери твоей спальни, успел передумать кучу мыслей. В том числе, что если ты жива, то, может, к дьюкам все эти предрассудки и поговорки о том, что лучше смерть, чем гулящая жена. И когда обнаружил твою комнату пустой, испытал очередное разочарование, сравнимое с чувством, когда набираешь в руки воды, чтобы напиться, а в них оказывается болотная жижа, отдающая тухлятиной.

Когда-то в Вилерии был проповедник, который говорил, что вилерианцы не будут счастливы, пока несут погромы и разрушения в другие миры. Не могу перестать думать о том, что происходящее – расплата за те походы, в которых я успел поучаствовать. Мы всегда убеждаем себя и друг друга, что женщин из других миров мы едва ли не спасаем, но ведь есть и другая точка зрения. Да, есть миры, откуда переселенки приходят добровольно, но в большинстве случаев их отдают насильно. Пусть они потом привыкают и живут сытой и хорошей жизнью, это не отменяет того, что мы – воры и похитители. До встречи с тобой я даже не думал об этом так. Если послушать наших, то выходит, что мы освободители и спасители. Но от чего я спас тебя? От титула, от близости к семье, от возможности править страной, в которой ты родилась?

Я поступил эгоистично, возжелав забрать силой то, что понравилось. И теперь расплачиваюсь за это. Если это месть, Лисса, то она восхищает своим изяществом и острым психологизмом. Как тонкая ядовитая игла, которая колет в самое сердце.

Глупо с моей стороны было верить в то, что принцесса Гленнвайса – милая простушка с нежной улыбкой. Подобного просто не бывает. Твой отец был бы болваном, если бы вырастил тебя такой, а он имеет совсем иную репутацию. Я начинаю думать, что тебя отпустили сюда с одной лишь целью – пошпионить, сделать выводы и вернуться на родину. Никто же даже не обыскивал твой багаж. Возможно, там припасены артефакты порталов, чтобы вернуться домой. Но вилерада сломала твои планы, и ты сбежала. Ты ещё не понимаешь, что вернуться домой не сможешь никогда, никто этого не позволит, да и жить на Таланне ты теперь не в состоянии.

Мне жаль, что всё вышло именно так. Что я пленился твоей красотой, проигнорировав советы родителей. Что позволил твоим чарам одурманить себя. Что поверил в твою игру. В своё оправдание могу лишь сказать, что игра была безупречна.

Если честно, хочу возненавидеть тебя, потому что любить гораздо больнее.

Хочу, но пока не могу.

Мейер.

Глава 6. Крестовый поход

Проснулась, как и положено порядочной гулящей от жениха девице, на закате, к ужину. Вроде физически чувствовала себя получше, но почему-то на душе было так тошно, что аж кюхельбекерно. Накатила обида на весь мир и особенно на судьбу. Горько, что я теперь навсегда оторвана от семьи. И сразу вдруг вспомнилась мелкая. По ней я почему-то больше всего скучала, хотя она и доводила порой до белого каления. Это сейчас она уже человечек со своими мыслями и идеями, а несколько лет назад она иногда смешно замирала на месте и говорила: «Бдя-бдя», и если я на этот сигнал не успевала среагировать мгновенно, то чаще всего бдя-бдя случалось в штаны. А потом, года в четыре, она однажды расколола мои любимые тени, а когда я пришла гневаться и ругаться, выразительно посмотрела на меня и сказала: «Лиза, давай лучше не будем об этом, я не готова сейчас на это тратить нервы».

Я мысленно повторяла себе эти слова раз за разом, но легче не становилось. И даже на Мейера злиться толком не получалось. Вообще, уходят, хлопнув дверью, не чтобы уйти, а чтобы догнали. А получается, что меня Мейер теперь догнать никак не сможет, и от этого почему-то становилось ещё горше на душе. И ведь до чего хорош, гад! Даже в такой ситуации вёл себя благородно. Повёл бы себя, как его мамаша, я бы сейчас так не мучилась, а мысленно помоями его поливала, занимаясь глубоким саможалением. А Мейер ещё и защищал. Надо было хотя бы записку ему оставить. Он же будет волноваться. Или не будет? Я совсем потерялась и в своих, и в его чувствах.

А ещё начало казаться, что я схожу с ума. Даже слезла с кровати и потрогала окно. Холодное. И пейзаж за ним вроде как настоящий, хоть и красивый до нарочитости. Снаружи дико воет ветер. Дирижабль болтает гораздо сильнее, чем вчера. И вроде всё настоящее, но ощущения такие, словно кукуха уже торчит из уха, готовясь улететь на вольные хлеба волю хлебать, и только тараканы в голове её пока удерживают за хвост.

Полин в комнате не было, из гостиной доносились неразборчивые звуки тихого разговора. Умылась, не глядя в зеркало, почистила зубы и вышла к своим попутчикам.

– Мы вас не разбудили? – встревожилась Полин.

– Нет, что вы. И давайте уже перейдём на «ты»? Думаю, что нам ещё не один день лететь вместе, так что это было бы правильнее…

– С удовольствием! – обрадовалась Полин. – Ох, как же мне не хватало подруги!

Я невольно замерла, вытаращившись на вилерианку. Нет, настолько на «ты» я переходить как-то не планировала. Но Полин лучезарно улыбалась, всем своим видом показывая, что моё возможное нежелание дружить её никак не остановит и ничем не помешает. Так невольно начнёшь проникаться словами Клараса про необходимость перевоспитания.

– Разве у тебя нет подруг? Ведь не настолько же мало вокруг вилерианок, – сказала я, садясь за стол. – Мейер говорил, что рождается где-то одна на пять мужчин. Не катастрофично…

– Это очень старые и очень оптимистичные подсчёты. Когда-то в Дарлегуре так и было. За несколько лет до моего рождения, – сказал Кларас, откинувшись на спинку стула. – С тех пор это соотношение укрепилось в сознании, хотя это был лишь один год на фоне нескольких менее урожайных, если можно так сказать. А сейчас одна новорожденная девочка приходится на двенадцать мальчиков. И, вероятно, ситуация будет ухудшаться. Девушек возраста Полин в клане не так много, а те, что есть, не всегда… как бы сказать… располагают к тому, чтобы с ними дружить.

В маленькой гостиной ненадолго повисла тишина, и оттого слышнее стали завывания ветра снаружи. Показалось, что даже похолодало в помещении, захотелось поджать ноги и завернуться в тёплый плед.

– И глава клана скрывает реальную статистику? – осторожно спросила я.

– Нет. Никто ничего не скрывает. От неё, как бы это сказать, отмахиваются. Сейчас соотношение один к пяти действительно сохраняется, включая женщин всех возрастов и учитывая переселенок, уже перенёсших вилераду. Так что числа вроде бы не лгут, но искажают картинку. Вот только если начать трубить о том, насколько мало рождается девочек, начнутся волнения. Обеспечить постоянный и стабильный приток переселенок не так-то просто. Некоторые расы имунны к вилераде, и при этом не выживают в Вилерии. Некоторые плохо переносят болезнь, и приводить женщин из тех миров категорически запрещено, ведь выживаемость там всего около тридцати процентов. К примеру, среди таланнок она стремится к ста. А ты выжила, даже несмотря на то, что заразившего тебя вилерианца не было рядом, хотя это – исключение из правил, и тем уникален твой случай. Возможно, тот факт, что ты обладала мощным даром…

– Я не обладала никаким даром, – перебила я Клараса.

Он удивлённо выгнул бровь, недоверчиво меня разглядывая. Не верит?

– Допустим, – с явным сомнением протянул он. – Не важно, почему ты выжила, но хорошо бы изучить твой случай. Сдать образец крови для исследований.

– Твоих?

– Нет, я специализируюсь на артефактах. Вопрос вилерады меня волнует лишь в той мере, в которой он стоит перед каждым вилерианцем: когда до меня дойдёт очередь ухаживать за девушкой, я хочу со своей стороны сделать всё, чтобы она легко перенесла болезнь и прошла процесс адаптации.

– Кстати, а когда подойдёт твоя очередь? Разве учёных не должны поощрять особым образом?

– Не всех и не всегда.

– А как же быть тем, кому досталась переселенка, но их магии не совпали?

– Они возвращаются в список на верхние позиции. У наместника главы клана, моего дяди, есть копия точного списка, свой номер в котором знает каждый вилерианец. Мой другой дядя, глава клана Дарлегур, регулярно присылает обновления. Из очереди автоматически выбывают те, кто женится. Особенно везёт тем, кого выбрали вилерианки. Многие не особо заботятся о своей позиции в списке, рассчитывая на это, но проще дослужиться до права на ухаживание за переселенкой, чем добиться взаимности от одной из переборчивых вилерианок.

– Погоди, я совсем запуталась в ваших родственных связях, – нахмурилась я. – Ты – двоюродный брат Мейера, но твой отец погиб. Аннард – тоже двоюродный брат Мейера и сын главы клана.

– Сын наместника главы клана Дарлегур в Листаматуре.

– Главы города, – подсказала Полин, которой молчание давалось особенно тяжело. – А глава всего клана живёт в Дарборге, это столица клановых земель.

– Сколько же братьев в этой семье?

– Шестнадцать, – огорошил меня Клар. – И ещё две сестры. У нас большие семьи, потому что вилерианки живут долго, роды им даются довольно легко, а детей обожают все. Ты пока ещё не осознала всех преимуществ своего нового положения, но, поверь, они есть, и их много. Долголетие, выносливость, магический дар, физическая сила, отменное здоровье…

– Но и цена за это очень высокая, – глухо ответила я. – Я никогда не смогу вернуться к семье. Не смогу жить привычной жизнью…

– Лиза, – воскликнула Полин, – у тебя появятся новые привычки и дела. Новая жизнь, и даже лучше старой! Сколько я разговаривала с переселенками, ни одна не пожалела, что оказалась тут. Да, иногда бывает тоскливо, но это быстро проходит. А там и свои детки пойдут, а они всем только в радость. Даже мальчики.

Вот от этого бесхитростного «даже мальчики» стало окончательно грустно. А ведь папа всегда хотел даже мальчика. Но получились только четыре девочки.

Дирижабль слегка качнуло, а в боковую стенку ударил яростный порыв ветра.

– Ну и погодка! – недовольно глянула за окно Полин. – Так нас точно с маршрута сдует!