Васильки

Владимир Дубинин

Васильки

ВАСИЛЬКИ

Дом рассыпался в пыль и крошево.

Ни обнять, ни прильнуть, ни прийти.

Мне Победа досталась недёшево.

Где же вы, дорогие мои?

Где те два непоседливых бантика

С васильковой весёлостью глаз?

Там, на фронте, бывало, что ранили,

А убили вот только сейчас.

Ярость кончилась, нет в сердце ярости.

Это там, средь окопов, кипел,

У меня к жизни нет больше жадности,

Словно я вместе с домом сгорел.

Лучше б я в обороне, в атаке ли,

Сгинул со свету. Так бы – как раз.

Знаю я, обо мне бы вы плакали,

Но зато я б продолжился в вас.

Только вы мне мои драгоценности,

Лишь за вами хоть в пекло готов.

Где найти теперь столько смиренности,

Коль отняли основу основ?..

Где же ты, Богом мне наречённая,

Что ж вас всех-то война забрала?

И судьба, если столь благосклонная,

Что ж не Вас, а меня сберегла?!!

Пусть Победой весна ослепительна,

Пред собою не вижу ни зги…

Вот бы слёзы ладошками вытерли,

И прижались ко мне васильки…

Я НЕ ГЕРОЙ

Я не герой, я не герой.

Иду вперёд, и все за мной.

Упал на грунт, а все идут.

Меня не ждут. Меня не ждут.

Земля дрожит, земля горит,

А я лежу. Я не убит.

Я не могу ни встать, ни сесть.

Могу смотреть. Смотреть. Смотреть.

Травинка бьётся мне в лицо,

Гранату б дёрнуть за кольцо

И замахнуть её к врагу!

Но не могу. Но не могу.

Вдали бегут, бегут вблизи,

Бегут товарищи мои.

Кричат: "Ура!", – и шум, и гром,

А я лежу и вижу дом.

Я вижу, сын ко мне идёт,

Сестрёнку малую ведёт,

За ними милая моя

Зовёт меня, зовёт меня.

Как будто не было письма,

Где дома нет, где дальше тьма,

Где в горле крик, где плач в душе,

Где жив, но не живу уже.

Сын рядом сел, припал ко мне,

А я прижал его к себе

И запах чувствовал родной.

Пришёл домой. Пришёл домой.

ЗАТИШЬЕ

Тишина навалилась в окопы,

Воздух летний, как в детстве, звенел.

Напевал тихо песенку ротный

И в бескрайнее небо смотрел.

Синева разливалась над степью,

Ветер волны катил по траве,

Отчего-то казалось нелепо

Думать прямо сейчас о войне.

Вспоминалось душистое поле,

Где устало лежал на скирде,

Там, где небо в размах голубое

Отражалось простором во мне.

Вспоминалось, как шёл по дороге,

Землю чувствуя босиком,

И всё было уютно знакомым,

Каждый шаг был щекотно знаком.

Вспоминалось, как мама выходит,

За калиткой распустит платок.

Вспоминалось, как голос выводит

В тёплых сумерках нежно: "Сыно-о-ок!"

Я бежал к ней на голос упруго,

Залетал в хлебом пахнущий дом

И впивался со смехом в краюху,

Запивая её молоком.

Простынь хрусткая свежестью пахла,

Сон вливался в меня синевой,

За окном разгоралась лампадно

Ночь серебряной полной луной.

Как же было тогда беззаботно…

А в сгущающейся тишине

Рядом тихо пел песенку ротный,

Мне напомнив, что я на войне.

СЫН ПОЛКА

Сегодня особенно трудный вторник,

Авиабомбы и артналёт.

К штурму готовится враг повторно,

При первом штурме он в поле лёг.

Два офицера потеряны нами

И девять потеряно рядовых,

Раненых крепко стянули бинтами,

В окопы спрятав среди живых.

В копоти лица, в пыли гимнастёрки,

Вымотал многих минувший бой,

И слышно среди бойцов негромкий

Идёт разговор под снарядов вой.

«Сашка-то, видел? Крепкий парнишка,

Всё делает так, как его научил.

Одиннадцать лет ведь, совсем мальчишка,

А не испугался и не забыл.»

«Я утром его направил сегодня

В штаб тыла с докладом, чтоб бой переждал.

А он доложил и вернулся, негодник,

И в самое пекло с нами попал.»

Сильней затянувшись трофейной махоркой,

Взглянул старшина на сидящих солдат,

Продолжил по-прежнему также негромко:

«А Сашка-то нынче родился, ребят.»

«Да ну!»

«Именины?»

«Что ж ты, Иваныч,

Заранее, что ли, не мог рассказать?»

«Шустрый он больно, смешал мои планы.

Отбили бы фрицев, потом поздравлять.

Но, раз уж он здесь, предлагаю не мешкать,

Я справил ему на размер сапоги

И прочую форму справил, конечно.

Доронин Семён, мальца позови».

Семён по окопу пошёл пригибаясь,

Туда, где стоял пулемётный расчёт.

Он думал о том, про себя улыбаясь,

Как именинника позовёт.

В кармане Семёна гармошка губная,

В тряпицу завёрнутый шоколад,

Он шёл по окопу, уже предвкушая,

Как с формой и эти подарки вручат.

Сашка-то парень весёлый и звонкий,

Прибился к ним месяцев пять тому

Возле заброшенного посёлка,

В котором пришлось выживать ему.

Рёбра его торчали наружу,

Когда его принялись отмывать,

Но было сквозь грязь видно чистую душу,

Которую к сердцу хотелось прижать.

Напомнил он многим о дальних семьях,

И лёгкая, видно, у Сашки рука,

Раз командир, сквозь поток донесений,

Сказал: «Зачисляем как сына полка!»

Бойцы оживились, их лица ожили,

Смеялись и баловали мальца,

И про войну меж собой говорили:

Не может никак она быть без конца.

Сашку приставили к кашевару,

Был Сашка, а стал рядовой Кузнецов,

Он отвечал за устойчивость жара,

Обед чтобы вовремя был готов.

В разведку сходил он, под видом подпаска

Узнал, где пикеты, как их миновать.

Когда доложили, то с этого часа

Его запретил командир привлекать.

«Мы здесь, чтоб такие, как он, были живы!

Чтоб выросли и поднимали страну!

А если б мальчонку вы положили?

Своим бы рискнул?» – он спросил старшину.

Иваныч тогда, за два года впервые,

Не смог ничего командиру сказать

И, как ни хотел Александр, отныне

Его запретил на задания брать.

До этого боя всё было просто,

Приказ был один: Кузнецова беречь,

А тут закрутилось, и этот подросток

Вместе со всеми влез в самую сечь.

Семён добежал до расчета, там пусто.

А Сашка ведь был здесь, Семён это знал.

Он выглянул, с мыслью шальною, за бруствер.

И точно, там Кузнецов лежал.

Сердце рвануло в груди гранатой:

«Да, как же?! Да, что это?! Почему?!!"

Семён простонал: «Что же скажут ребята…»

И из окопа пополз к нему.

Артподготовка как раз утихла

И, средь обрушившейся тишины,

Доронин услышал предельное тихо

Губами: «Мамочка, дай воды…»

«Сынок, погоди. Сейчас я, сейчас я.

Ты слышишь, сынок? Ты со мной говори.

Вниз сейчас спустимся. Здесь опасно,

И там уже вдоволь напьёшься ты.»

Он взял его так, как лишь держат младенца,

Широкой своей прикрывая спиной

Затем, чтоб продолжило биться сердце,

А не затем, что Доронин герой.

Ни пули, ни воя, ни взвизга шрапнели,

Семён аккуратно к своим спешил,

И Сашу на выложенные шинели

Из рук своих бережно переложил.

Лица бойцов поугрюмели разом,

А старшина, ухватив бинты,

Ранения лентами опоясал,

Дал осторожно глоток воды.

«Сашка, ты это, не бойся, мы рядом.

В обиду тебя ни за что не дадим,

Мы за тебя теперь фрицам проклятым

За каждую рану твою отомстим.

Мы тебя в госпиталь, там починят,

Поправишь здоровье и к нам давай,

Нам ведь такие, как ты, мужчины

Нужны дозарезу, ты так и знай!»

Дрогнули веки у Кузнецова,

Шепнул он: «Я точно вернусь назад».

И, выдохнув тихо последнее слово,

Маленький смолк навсегда солдат.

Семья, что была в гимнастёрках рядом,

И звука вымолвить не могла,

Слёзы невольно туманили взгляды.

А ненависть взгляды жгла.

Звонким мальчишкам война не место!

От вывода губы плотнее сжав,

Иваныч выцеливал в перекрестье

Фашистов из верного ППШ.

Вторник случился труден особо,

Атаки катились одна за одной.

Сашка, став точкой на дне окопа,

Стал для бойцов запятой.

ДЕТИ БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ

А они ни при чём, ни при чём,

Воевать не для них задача,

Но царапает в горле ком

И душа неподдельно плачет.

Словно крапинки на снегу:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.