И грянет атомов песнь

Я прыгнул.

За моей спиной импульсная вспышка послала ударную волну вперед, запуская двигатели.

Энергия подхватила меня, придала ускорение, так что затрещал хребет. Хозяин неосознанно прикрыл глаза, ослепленный пучком фотонов, и запел Слова.

Вернее, хотел запеть.

Ведь у меня было кое-что не подчиняющиеся силе Вибраники. Нечто, засевшее в моем теле, словно кинжал врага.

Осколок дисматерии – подарок незнакомца, грозящий мне смертью.

Я выдернул его в полете, за миг до того, как наши траектории с ксеносом пересеклись.

Подавись!..

Наконечник обломка зашел в раскрытую глотку Хозяина, пробивая заднюю стенку горла насквозь. Я рухнул на противника мешком, надавив еще сильнее, и рука моя погрузилась в рот твари до половины предплечья.

– Концерт окончен… – прохрипел я, выдергивая руку. Мидрианин зашелся конвульсиями и рухнул оземь, испуская дух.

Я тяжело опустился на колени, посреди учиненной бойни. Разве этого я хотел? Разве ради этого боролся?

– Прилечь бы, отдохнуть… – Я ласково дотянулся до руки лежащего рядом Самико. – Вот тут рядышком, и забыть про невзгоды, а Мин?

Я закрыл глаза, чувствуя как сознание ускользает прочь. Ничего… мы и так поборолись что надо – были храбрыми до конца.

«Вернись»…

Голос взметнулся внутри волной – захлестывая эмоциями. Глаза открылись, и судорожный вздох наполнил легкие кислородом.

«Освободи»…

Я чертыхнулся, но встал. Зажал рукой бок, но меня уже била лихорадка, предвестница обморока.

– Ты – сила? – Ради шутки спросил я пустоту.

«Я – сила»… подтвердил голос.

Покачав головой, я подхватил винтовку гаусса и рукоять наноклинка. Пнул остывающий труп Хозяина, и последний раз взглянул на товарищей, что я оставлял позади.

Миг прощального воинского салюта и я двинулся прочь – к шахтам.

Почему не улететь на корабле, мог бы спросить меня несведущий, а я бы рассказал ему про орбитальные оборонные комплексы над Камораном – охраняющие сокровищницу мидрианской империи, как от внешней угрозы, так и от внутренней.

Поджариться в космосе или сдохнуть во тьме шахт – выбора лучше и не пожелать.

Двери лифта открылись, а я вскинул винтовку.

Палец лег на курок, перекрестие поймало первую цель – завороженно глядящего на побоище надзирателя.

Электромагнитное поле толкнуло снаряд вперед, разгоняя до сверхзвуковой скорости. Компенсаторы погасили вибрацию от преодоления барьера – поэтому сгусток смерти достиг цели почти беззвучно.

Армированная ткань униформы не способна была выдержать прямое попадание гаусс-снаряда, и охранника отбросило назад, выбивая целый кусок одежды и плоти на спине.

– Оружие на землю. – Потряс я винтовкой. – Даю одну попытку.

– Он один парни! – Воскликнул храбрец с зычным голосом. Наверняка заводила. – Нава…

Я выстрелил, не дав ему закончить.

– Еще немного и вас станет столько же, а то и меньше… – Печально сказал я оставшейся в живых тройке.

Эти оказались доходчивее, чем их бездыханные предшественники, и оружие полетело наземь, а я облегчено вздохнул.

Выдворив их из лифта, я нажал кнопку сектора А-3, надеясь, что сил мне хватит еще на немного.

Совсем на чуть-чуть – чтобы уползти во тьму…

…И найти то, что зовет меня к себе.

***

– Что за… – Спохватился было патрульный, но приклад винтовки оказался быстрее.

Я не стал стрелять, ударив ровнехонько в челюсть – становилось тошно от мысли сколько жизней своего племени я уже забрал. Тюремщик осел наземь, и его голова упала на плечо.

– Позаимствую. – В горле было сухо и голос мой походил на карканье воронья. Я сорвал с шеи человека ключ-карту, проверив уровень его допуска.

Допуск к шахтам у него был – а иного я и не жаждал.

Полутемные улицы спали, как должны были спать и мы с Гокой и Мином – в одной из ячеек, видя дурные сны. Могли бы безропотно принимать своё бедственное положение, статус рабов, что выжигали на груди порядковым номером.

Но ковать свою судьбу мы можем любыми методами, был бы огонь.

Нарастал шум в ушах – я потерял слишком много крови, компенсаторные механизмы организма давали сбой, а нехватка кислорода в тканях грозила перерасти в терминальную стадию. Может тот голос и есть последствия острой фазы гипоксии?

Может все это, все что со мной произошло и происходит – горячечный бред?

Мысли текли во мне, ноги несли меня.

Вдоль транспортной магистрали, до транзитного хаба, не такой уж длинный путь для здорового человека. Но я ковылял вперед, словно старик у которого сдохла любимая кляча.

Двоих патрульных я увидел издалека – безмятежные болваны, наверняка гогочущие о своих каверзных делишках. Обойти их было нельзя, они стояли прямо у шлюза, за которым находилась транзитная площадка.

Они были у меня на ладоне, легкая мишень даже с учетом трясущихся рук. Я поднял винтовку, поймав грудь одного из них в прицел. Положил палец на курок и чуть надавил.

Застыл.

Вздохнул.

И опустил ствол к земле.

Уронил винтовку наземь и вышел к ним на свет, разведя руки в стороны. Окровавленный, израненный и босой, с разбитым от падения визором и порванной в клочья униформой – я выглядел так будто дрался на руках с драконом.

Что было очень близко к истине – попрошу заметить.

Патрульные увидели меня и обомлели, словно узрели восставшего мертвеца. Даже сперва не потянулись за своим оружием.

– Я сдаюсь. – Сказал я спокойно, сокращая дистанцию. – Вяжите меня.

Тот, что повыше, неуверенно взглянул на своего коллегу.

– На кой ты нам сдался, мужик? – Спросил коротышка, почесав небритую щеку. – Ты откуда тут взялся вообще?

– Ага, – поддакнул ему долговязый, – Ну-ка шуруй в свою ячейку, пока не огреб.

Для убедительности он похлопал себя по висящему на перевязи ружью. Ох уж эти регалии власти, врученные недалеким – инструмент угнетения угнетенными угнетенных.

Я шел вперед, осторожно, неторопливо и очень покладисто. Склонил голову, чтобы казаться меньше и незначительнее. Снижал уровень угрозы, заправски играя сломленного.

– Но что вы скажете остальным? – Спросил я тихо. Сделал еще пару шагов, застыв перед все еще не готовыми к драке патрульными. – Тем, кто идет по моему следу?

– Кому, кому? – Коротышка непонимающе глянул мне за спину, силясь увидеть погоню. – Нет там никого!

– Да он с катушек слетел… – хохотнул второй и толкнул меня в плечо дулом винтовки. – Будь какая заваруха крутая, уже бы сирену врубили, да Бэк?

– Точно. – Кивнул коротышка Бэк. – Завопило бы, будь здоров!

В следующий миг громогласный вой наполнил всё вокруг. Световые панели на потолке окрасились в алый цвет – пульсируя в такт тревоге. Весь сектор заполнил синтезированный голос, падая откуда то сверху:

“Внимание, нарушитель вооружен и опасен, порядковый номер три-восемь-два-два-девять-пять-один, приметы…”

Патрульные подняли глаза к железному небу, а я сделал последний шаг вперед.

“Рост один-восемьдесят-семь” – моя проекция в полный рост появилась над нашими головами, лениво поворачиваясь вокруг своей оси – “Глаза серые, стрижка короткая, на правой скуле шрам…”

Зажатый в моей ладони генератор молекулярного клинка принял команду, и лезвие завибрировало в застывшем воздухе.

– Вот срань…– Коротышка потянулся к оружию, но этот бой он уже проиграл.

Мой локоть не встретил преграды, вмиг достигнув горла патрульного. Я бил прицельно, рассчитывая силу – не хотелось оставить парня умирать с перебитой трахеей, даже если он и заслужил стать немного мертвым.

Вместе с этим движением, я взмахнул той рукой, где своего часа ждал наноклинок.

Поднятый ствол винтовки обрубком упал к нашим ногам, а долговязый уставился на бесполезный теперь кусок металла в своих руках.

– Если вязать не будете… – Я покачнулся и потряс перед лицом патрульного лезвием меча. – То мне бы пройти.

– Псих, псих… – Завизжал долговязый, помогая встать дизориентрованному товарищу. – Тебе конец слышишь? Точно конец, небо в моих словах!

– Ага. – Я дернул головой, без слов приказывая несчастным валить.

И они поковыляли прочь, оглядываясь, будто я боролся с искушением пристрелить их в спину.

«Поторопись…» – взмолился голос внутри, такой проникновенный и воодушевляющий, что мне тут же представился капкан, в который сладкоречивый охотник увещевал добычу засунуть руку.

Вот только выбора у меня не было.

Я открыл двери и ступил на платформу лифта.

Где-то подо мной огромная шахта уходила вниз, испещренная тысячами лазов, прорубленными в породе.

У каждого такого проема была выстроена площадка с катушкой вибротроса, где «выниматели» несли свою вахту. Ждали, пока червь в тоннеле не просигналит им о возвращении.

Или ждали, пока не истечет время, чтобы достать погибшего.

Пропуск запустил движение платформы и механизмы пришли в движение. Каморан был промышленным архаичным миром, с технологиями ушедших веков – едва-едва достаточными для выполнения тех задач, ради которых мой народ держали здесь в рабстве.

Огромные механизмы вращались в своих пазах, опуская меня в глубину.

Я оперся на поручни, тяжело дыша. Провожал взглядом шахтеров, что смотрели на меня изумленными глазами.

«Это Зэр…» – говорили они, наклоняясь ко мне навстречу.

«Зэр!» – окликали они, перекрикивая звук сирен.

«Зэр…» – звал меня голос из глубин.

Я бы хотел сказать этим потерявшим веру людям нечто воодушевляющее, показать им на своем примере, что значит борьба. Застыть в торжественном салюте победителя, будто маяк надежды – но тщетно.

Я чувствовал – что умираю.

Лифт остановился, четко следуя данной мной инструкции.

Вот и мой ярус, мой тоннель, и скорее всего – моя могила. Я глядел на черный провал, око самого дьявола, дыру, едва ли шире двух локтей в поперечнике.

И эта тьма впереди говорила со мной.

Я ощущал это в каждой клетке своего тела – нечто похожее на воздействие Вибраники, но мягче.

Осторожнее.

Ласковее.

Эта песнь была прикосновением любимой, резонируя не только с моим телом, но и с душой.

«Поспеши, Зэр…»

– Да, да… – Отмахнулся я. – Лечу на всех порах.

Перебравшись на площадку моего яруса, я увидел как лифт пришел в движение – поднимаясь наверх. Времени всего ничего, когда за мной придут, но толку?

Кто полезет в это жерло затаенного монстра, что может расщепить тебя на атомы при одном неверном движении?

Я проверил маску – хоть стекло и треснуло, кислородные фильтры были в порядке. По привычке взяв в руки конец вибротроса я замер, а потом бросил его обратно на пол.

Будто только сейчас, глядя на эту соединяющую шахтера с реальностью нить, я понял что она мне больше не пригодится. Я уходил из этого не гостеприимного места без всякого желания возвращаться, как бы не развернулись дальнейшие события.

– Не провожайте, – прохрипел я, рассмеявшись одному мне понятной шутке, – выход сам найду.

Последний раз взглянув на простор вокруг, я нырнул во тьму.

Чуть дальше по курсу, едва различимые в царившем мраке, гермостворки преграждали мне путь.

Привычно работая локтями и коленями, я добрался до кнопки и провел по панели пальцами.

Створки открылись, пропуская меня в транзитный шлюз – буферную зону стабилизации давления. Я включил кислородный генератор в маске и подождал, пока кислород начнет поступать в легкие, а затем открыл вторые гермоворота.

На той стороне меня встретила темнота, густая и всеобъемлющая.

В такой темноте ты остаешься наедине с самим собой и своими демонами. Слышишь, как сердце стучит и гонит кровь по венам, слышишь как скрипят суставы, как ворочаются мысли, словно отколотые айсберги бороздят океан.

И я пополз.

Тоннели вгрызались в плоть Каморана, словно проросшие мицелии плесени. Многие километры вырытых за тысячи лет троп – в поисках жил анимы.

На ум пришла песенка, и мозг не успел остановить мой язык, а может и не хотел вовсе. В этом месте слова казались чем-то чуждым, но они эхом отражались во мне – ободряя.

Ветер дует где-то сверху, сверху дождь и солнцепек!

Поменяться бы для смеху нам местами на денек!

Вот бы он подул тут в норах, свет бы всё залил!

Ну а я б нагнал на горы облачных перин!

Куролесил б как ребенок, восхищаясь всем!

И скакал как жеребенок в поле, где нет стен!

Насвистывая, я лез и лез – игнорируя ответвления, прямиком к тупику, где я закончил свою работу в прошлый раз. На самой грани слуха, я различил звук открываемой гермостворки, но опасаться было нечего – пройдет слишком много времени, прежде чем мои преследователи сподобятся снарядить кого-то за мной в погоню.

К той минуте, когда невезучий бедолага поползет искать меня в эту тьму – я уже достигну своей цели.

Или умру пытаясь.

Через сотню мерных ударов моего сердца я остановился. Почувствовал, что добрался. Вот то место – руку протяни и коснешься скальной породы, что знаменовала тупик моего безусловно дерзкого приключения.

– Я пришел… – Прошептал я камню впереди. – Точнее… приполз.

Голова моя упала вниз, будто наконец кончились все силы. Я медленно закрыл глаза, отдаваясь во власть уносящим меня волнам бессознательности. Смерть ласково обняла меня, заключила в объятия, словно любящая мать, но еще не сжала достаточно сильно, чтобы я ушел безвозвратно.

“Коснись…”

Голос пришел ко мне, сквозь призрачную вуаль, окутавшую разум. Пробился, проник и дал мне сил, чтобы вытянуть вперед ладонь и дотронуться до камня передо мной.

Пальцы сжали выступы породы, по телу прошла дрожь и…

Ничего не произошло.

Я попробовал еще раз – и снова ничего.

– Вот дела… – Я грустно вздохнул. – А разговоров-то было…

“КОСНИСЬ!!!”

Голос взревел во мне словно ураган, сметая жалкие лачуги моих сомнений прочь. Мои глаза распахнулись, сознание прояснилось и я понял – в чем было дело.

– Виноват… – Произнес я и потянулся снять с ладони армированную перчатку. – И не надо сразу орать…

Я сжал и разжал ладонь, протянул руку к камню и замер в нерешительности. Правило, вбитое в нас дубинками и кулаками надзирателей гласило – не прикасаться голыми руками к пустотьме. Мы не раз слышали истории о несчастных, что нарушали этот запрет. По рассказам очевидцев – их смерть была страшна.

Пропаганда, подумал я, это винтик в системе контроля масс. Да и терять мне было особо нечего, если уж рассматривать ситуацию с пессимистической стороны.

Я судорожно вдохнул, наполняя легкие кислородом – этакий рефлекс утопающего, попытка отдалить неизбежное или забрать с собой побольше от этого мира за Грань. А потом коснулся препятствия перед собой ничем не защищенной ладонью.

Коснулся…

И закричал.

Не было ни слов, ни звуков – вопль несчастного, что пираты выкинули в вакуум посреди звездной пустоты. Боль от раны в боку уступила место новой боли – боли распада клеток, чистому первозданному некрозу, монстру, что убивал миллионы маленьких меня каждый новый миг.

Анима пожирала меня, и я был бессилен.

“Я коснулся!” – мысленно кричал я.

“Я пришел!” – молвил я.

“Я умираю..” – шептал я, угасая.

И в момент, когда я думал, что не выдержу – всё изменилось.

Подобно лавине на меня обрушились видения, десятки и десятки картинок, оживающих красками и звуками. Спектр дробился на отдельные цвета, искажаясь под тысячей углов, будто я был насекомым рассматривающим необъятное.

«Смотри»…

Я видел мужчину и женщину, в белых халатах с сосредоточенными лицами. Женщина смотрела на бегущие строки данных, и бледность ее лица сменялась румянцем. Мужчина с волнением говорил с кем-то по ту сторону экрана, а некто отвечал ему, смеясь.

Я наблюдал, как корабль приземлялся на пыльную оранжевую планету, и первопроходцы ступали на нее, ведомые великой целью.

Я видел число восемь, структурный парагон, застывший на кривой времени и ждущий своего часа.

Я смотрел, как белокурая девушка держала на руках умирающего юношу и живая тьма подкрадывалась к ним.

Я лицезрел серые глаза на серьезном лице, и губы, зачитывающие мне приговор.

Я чувствовал так много…

Отвагу.

Верность.

Любовь.

Тысячи картин, что я не запомнил. Тысячи эмоций, что я не пережил. Тысячи мест, где я никогда не был.

– Я умер? – Спросил я, чтобы просто проверить, смогут ли мои губы облечь мысли в слова.

Не надеялся на ответ, но он пришел. Прекраснейший голос, такой каким мое внутреннее «я» порой говорило со мной, прозвучал совсем рядом.

– Молекулярные связи я укрепила. – Модуляции голоса вдруг начали меняться, обретая более женственные ноты. – Там-сям, чтоб ты не рассыпался раньше времени.

И я увидел свет. Искрящийся контур в месте, где любой фотон вступивший в реакцию с анимой означал смерть.

Или я уже не был в тесной шахте?

Я понял, что парю в пустоте, такой большой, что становилось страшно. Здесь не было давящей толщи камня и духоты подземелья, но зато были звезды.

Бесчисленное количество искр, рожденных за миллионы лет до меня. Искры, что не угаснут и после того, как я кану в веках. Раскаленные шары газа, дарующие свет Простору.

Я заворожено уставился на них, не смея насытится. Жадно впитывал их образ, как несчастный в пустыне делает все следующий и следующий глоток, не в силах остановится.

– И, кстати, о времени… – Пока я разглядывал всё вокруг, светящийся силуэт стал вдруг очень осязаемым. – Надо бы поспешить, Зэр.

Теперь я уставился не на звезды, а на ту, что парила рядом со мной. Я мог бы докоснуться до нее – стоило руку протянуть, но застыл пораженный ее обликом.

– Ты… – Слова дались мне тяжело, будто не хватало воздуха. – Богиня?

Девушка осмотрела себя, провела по волосам, что морем молний витали вокруг ее прелестной головы, и взглянула на меня своими фиолетовыми глазами, в которых бушевала буря.

– Может и богиня. – Пожала она плечами. – А вот ты почти труп, милый.

Я чувствовал, что она не врет. Здесь было хорошо и не было боли, но где-то в глубинах Каморана мое тело лихорадило и знобило на пороге за Грань.

– Что такое я видел? Где я вообще? Кто ты? – Как из пулемета засыпал я мою собеседницу вопросами.

– Ты должен понять, кое-что, дорогой… – Девушка подплыла ближе и кончики ее волос создавали дуговые разряды, используя мое лицо как проводник. – Коснувшись пустотьмы – ты вычеркнул себя со световой линии вселенной, перестал двигаться в фотонном русле спешащих к своей кончине электронов, протонов и нейтронов, замер под поверхностью релятивистской океанической глади, недосягаемый для ее волн.

Я взглянул на свое тело, окровавленное и измученное, но достаточно материальное, чтобы толика сомнений отразилась на моем лице.

– Только я удерживаю тебя здесь, тут, там… – Девушка постучала пальцем по моему лбу, и место это зажглось внутренним огнем. – Именно поэтому, Зэр, ты должен сделать то, что предначертано.

То, что написано среди звезд.

Ее героическая поза заставила меня захихикать. Право слово – эти пафосные речи и абсурдный эзотерический гибрид из реальности и вымысла уже должно быть свели меня с ума.

Наверняка, я лежал где-то себе спокойно, пуская слюну из уголка рта, а это был просто отголосок моего предсмертного бреда. Радовало, что в последний путь меня провожает красотка, а не Костлявая в плаще и с косой.

– Зэр… – Ласково сказало мне видение предо мной. – Зэр, ты должен зажечь искру.

Я уставился на нее, осознав слова.

– Ты должен развоплотиться, милый. А я соберу тебя заново.

– Ха. – Только и ответил я ей.

– Словно феникс из пепла, Зэр…

– Ха-ха.

Закономерный итог, финал без аплодисментов, занавес моей пьесы. Не то, чтобы я рассчитывал выйти сухим из воды, но смерть до сих пор пугала меня. Отнюдь не физической болью, а загубленным шансом сделать всё правильно.

Я совершил так много ошибок на пути к свободе, что это всё не должно было быть напрасно. Я подвел настолько многих, что должен был жить несмотря ни на что.

Так много надо было еще сделать, но сил не осталось.

Осталась только вера.

Я понял, что снова лежу в своей гробнице, червином жерле тоннеля, а протянутая моя рука сжимает жилу анимы. Темнота была повсюду, и не было света звезд, чтобы разогнать ее.

Второй рукой я снял с пояса рукоять наноклинка, металлический цилиндр, что послужит моей последней цели. Пальцы осторожно пробежались по камню передо мной, выискивая выступ скальной породы. Вот и оно, удачно местечко для удара – прямо рядом с той жилой пустотьмы , что удерживала мою руку потоком энергии.

Я занес рукоять, а сердце бешено колотилось в груди, заявляя, что оно еще живое.

– Словно феникс, Зэр… – Донесся до меня шепот.

– Словно птица ощипанная! – Крикнул я и ударил рукоятью прямо в камень.

Искра появилась мгновенно, несмелая падающая звезда, а потом мир разлетелся на атомы.

Забирая меня с собой.

ГЛАВА 4.

Человеку надо мало:

после грома – тишину.

Голубой клочок тумана.

Жизнь – одну.

И смерть – одну.

Утром свежую газету —

с Человечеством родство.

И всего одну планету:

Землю!

Только и всего.

И – межзвездную дорогу

да мечту о скоростях.

Это, в сущности,– немного.

Это, в общем-то,– пустяк.

Невеликая награда.

Невысокий пьедестал.

Человеку мало надо.

Лишь бы дома кто-то ждал.

Р. Рождественский ©

Великие энергии схлестнулись двумя встречными бурями бурь, раздирая случайные частицы в ничто.

Связи рождались и умирали в поисках невозможного симбиоза, создавая квантовые сингулярности и аннигилируя сотней термоядерных реакций.

Стягивались, стягивались, сшивались в клетки, а клетки формировали ткани.

Химические соединения наполняли шаблон, древнейший паттерн разумной жизни, в пропорциях заложенных когда-то тем, кого принято было называть богом.

Азот для нуклеиновых кислот.

Кальций для костей.

Углерод для структуры.

Водород для защиты.

Кислород для…

«Дыши» – голос выдернул меня из небытия, собрал квинтэссенцию из всего того, что когда то звалось Зэром и бросил мою душу обратно в тело.

Вдох!…

Жизнь наполнила меня и я открыл глаза. Очнулся, будто новорожденный после мягкой и теплой тьмы. Неоновый свет ударил по сетчатке, уши наполнил густой бас вибрирующей где-то музыки.

– О… – звук вырвался из меня, проверяя новые связки на прочность. – ду… – я огляделся по сторонам, а потом взглянул и на себя, – …реть.

Я вдохнул еще раз, просто потому что мог, а потом принялся за анализ.

И так, что мы имеем?

Вокруг меня обшарпанные стены с выцветшими и свежими граффити – на языках от понятных мне до совсем специфических, в основном пропагандирующие открытую любовь и нейростимуляторы.

За моей спиной высокотехнологичный, но использованный очень неаккуратно унитаз, с пятнами разнообразного характера к которым я не стал присматриваться.

А еще был “я” – совершенно голый, не считая какой-то инородной вещи на груди, которую в неверном свете иллюминов я не мог как следует рассмотреть.

– Хорошенькое начало… – Поздравил я себя и потянулся к сенсорной панели на двери.

Она отворилась, а я вышел к ряду стерилизаторов, над которыми было заботливо вмонтировано голозеркало.

Без сомнения, это был туалет. Туалет какого-то заведения, судя по гремящей в ушах комбинации из старого доброго рока и неоклассической музыки миров Старого круга.

– Как феникс значит… – Прошептал я, подходя к зеркалу. – Что еще? Клюв на лице и крылья за спиной?

Зеркало сменило матовый слой на голографический, и свет ударил в меня, изгоняя тени.

«Ох, было бы здорово!» – я вздрогнул от голоса возникшего внутри меня, и заполнившего мысли – «Но нет, я ограничилась функциональными улучшениями, не затрагивая основную структуру!»

Странно, но я не чувствовал чужеродности и отторжения – будто это я сам говорил с собой, только гораздо громче и гораздо женственней.

– Эй, голос… – В поисках слов я сделал паузу, во всю рассматривая свое отражение. – Что это за хрень?

«Это новый ты, милый. Чуть лучше тут, чуть лучше там – разве тебе не нравится?»