Звучи, эуфониум! Добро пожаловать в духовой оркестр старшей школы Китаудзи. Том 1

– А, ты про это… ну… знаешь… – Сюити явно был взволнован. Похоже, он наконец вспомнил свои слова.

– Что знаю?

– Ты спросила тогда, приду ли я вечером на ужин прямо у парней на глазах. Что ты хотела от подростка? Я пытался скрыть смущение – вот и все.

– Что это за оправдание такое? Хочешь сказать, что если мы ужинаем вместе, над тобой смеяться будут?

– Да не в этом дело. Просто… мне стыдно было.

– Ах-вот-как-стыдно-ему-я-поняла-держись-от-меня-подальше.

– Ой, да ладно тебе! Прошло, сколько? Год? Может, хватит уже дуться? К тому же, моя мама тоже скучает по тебе. Все время спрашивает, когда ты зайдешь в гости.

– Если извинишься, я, возможно, подумаю.

– Ладно-ладно. Мне очень жаль. Прости меня, пожалуйста.

– Ай-яй, как фальшиво! – нахмурила брови Кумико.

Сюити сложил ладони вместе и раз за разом повторял:

– Мне очень жаль, мне очень жаль, прости меня.

Было что-то забавное в том, что здоровенный парень сгорбился в извинениях, и, тяжело выдохнув, Кумико, наконец, сдалась.

– Хорошо-хорошо, хватит. Только не беси меня.

– О, так я прощен?

– Я этого не говорила.

– А, понял. Прости.

Кумико бросила короткий взгляд на счастливого парня и фыркнула. Она перекинула сумку с учебниками на левое плечо, замедлила шаг и еле заметно пожала плечами.

– …Так в какой клуб ты планируешь вступить?

Сюити почувствовал облегчение от смены темы, отчего выражение его лица заметно смягчилось. Безвкусные кроссовки, которые, скорее всего, купила ему мать, издали забавный звук, когда он пнул камушек на тротуаре.

– Ну, я все еще думаю…

– Ты же все равно опять пойдешь в оркестр, да?

– Что за «опять» такое? Сама-то куда пойдешь?

– Я? Я… наверное, вступлю в оркестр.

– Опять в оркестр, а? И она мне еще что-то говорит.

– Я не планировала этого, – сказала Кумико, поджав губы.

– А зачем тогда идешь? – спросил Сюити, заглядывая ей прямо в лицо. Кумико отвела взгляд и как-то странно улыбнулась. Но старый друг видел ее насквозь.

– Ты что, опять поддалась чьему-то влиянию?

– …М-м, что-то в этом роде.

– Тебе не кажется, что пора завязывать с этим? Нужно уметь высказывать свое мнение, иначе потом у тебя начнутся проблемы.

– Да знаю я.

Попыталась отшутиться Кумико и замолчала. Смешно никому не было.

– В любом случае, если ты пойдешь в оркестр, то я тоже не против. Какой бы инструмент выбрать… – пробормотал Сюити и потянулся. Из-под рукавов выглядывали его бледные запястья. Кумико показалось, что есть в нем что-то кошачье.

– Что, ты вот так просто определился с клубом?

– Ну да, а почему нет? Я не особо спортивный, так что выбор у меня не так уж и велик.

– …Ну ясно, – пробормотала Кумико так грубо, как только могла. Ее новенькие темно-коричневые туфли тускло блестели в свете вечернего солнца. Юноша перед ней застенчиво улыбнулся, а потом попытался сменить тему.

– Слушай, в нашем классе есть такая красивая девчонка…

Услышав это, Кумико изо всех сил пнула его в спину.

Активная деятельность клубов всегда начиналась ближе к концу апреля, примерно через две недели после церемонии поступления. Желающие вступить в оркестр ученики собрались в музыкальном классе и заняли свои места с лицами, полными волнения. Их окружили старшие участники оркестра, одной из которых была та самая устрашающего вида девушка, которую Кумико видела с дирижерской палочкой во время церемонии поступления.

– Президент, вряд ли кто-то еще придет, – сказала девушка с кларнетом. Кумико украдкой огляделась вокруг. В музыкальном классе сидело чуть меньше тридцати новых учеников, и среди них она увидела знакомые лица.

– Думаешь? Ну, и так сойдет.

Девушка, которую звали президентом, задумчиво коснулась пальцем подбородка. На ее шее висел большой саксофон – баритон-саксофон. Она встала перед всем классом и глубоко вздохнула.

– Так, ребята. Всем привет. Я президент духового оркестра Харука Огасавара. Играю на баритон-саксе. Думаю, среди вас достаточно тех, кто играет на саксофоне, – сказала Огасавара с приятной улыбкой. У нее был сильный, чистый голос, ожидаемый от президента клуба.

– У нашего оркестра богатая история. Еще десять лет назад мы были знаменитыми чемпионами. Мы даже выступали на Национальном конкурсе… хотя наш нынешний оркестр лишь бледная тень прошлого.

Стены музыкальной комнаты были украшены наградами. Победы в региональных конкурсах, золото на Национальном. Фотографии в рамках были такими старыми, что от их выцветшей пыльной древности Кумико охватила меланхолия.

– Итак, значит… Да, вообще-то, в этом году у нас новый куратор. В прошлом году им была наша учительница Рикако, но в этом она взяла декретный отпуск. Поэтому у нас будет новый куратор. Мы сейчас мало что о нем знаем. На церемонии поступления он назвал только фамилию – Таки – но, похоже, сегодня он чуть-чуть опаздывает. Заместитель куратора, госпожа Митиэ, сегодня занята на родительском собрании, поэтому она не придет. И хочу сразу предупредить новеньких: она реально страшная, старайтесь ее не злить.

Госпожа Митиэ была еще и классным руководителем Кумико. Судя по всему, первое впечатление о ней оказалось верным.

– Итак, сегодня мы будем распределять инструменты. Каждый старшеклассник перед вами представляет конкретный инструмент. Мы кратко расскажем о том, на чем играем, для тех, кто только решил заниматься музыкой. Те, у кого уже есть опыт, обязательно сообщите нам. У каждого инструмента есть свои особенности, поэтому мы будем учитывать не только ваше желание при распределении. Чур не жаловаться, если вы попадете не туда, куда рассчитывали.

Как только Огасавара закончила свою речь, она подозвала старшеклассников к себе. Первой вперед вышла потрясающе красивая девушка с трубой. Ее прямые черные волосы напоминали волосы Рэйны, но впечатление, которое она производила, было совершенно другим. В ней было что-то хрупкое и нежное. Если бы Кумико была мальчиком, она бы без раздумий бросилась защищать это милое существо.

Девушка вежливо поклонилась, а затем на мгновение взглянула на Огасавару. Ее щеки слегка покраснели от смущения.

– Каори Накасэко, руководитель секции труб. Труба – самый популярный духовой инструмент, поэтому не думаю, что нужно много о ней рассказывать. Сейчас у нас в секции шесть труб, и мы все хорошо сыгрались. У нас много соло и простых мелодий, и я уверена, что каждый, кто присоединится, хорошо проведет время. Нам нужны ребята и с опытом, и без него, поэтому, пожалуйста, не стесняйтесь подавать заявки.

После ее выступления все зааплодировали. Вслед за Каори знакомство с инструментами пошло оживленнее. Тромбон, валторна, флейта, саксофон, кларнет, гобой, ударные инструменты. Рассказы о таких популярных инструментах, как флейта или саксофон, слушали с интересом, кто бы и как о них ни рассказывал, а вот малоизвестные инструменты вниманием были обделены. В средней школе Кумико играла на эуфониуме и подумывала о том, чтобы в старшей сменить инструмент. В раздумьях ее взгляд блуждал за окном. Музыкальный класс находился на третьем этаже в самой северной части здания, и из окна было хорошо видно спортивную площадку. Непонятные крики бейсбольных и футбольных клубов эхом разносились по всей территории школы. Кумико не особо ладила со спортсменами. Она никогда не могла понять, что у них на уме.

– Так, а теперь вам расскажут об эуфониуме.

Слова Огасавары вернули мысли Кумико в класс. Высокая красивая девушка в модных очках в красной оправе вышла вперед с серебряным эуфониумом в руках. Именно она дирижировала на выступлении во время церемонии поступления. Было в ней что-то – возможно, острый взгляд ее раскосых глаз – что придавало ей очень умный вид. Она ловко поправила очки указательным пальцем, и в уголках ее рта появилась улыбка.

– Меня зовут Аска Танака. Я руководитель басовой секции, и, как видите, я играю на эуфониуме.

Некоторые ученики, очевидно, незнакомые с инструментом, склонили головы, услышав это название. Эу-что? Предвидя такую реакцию, Аска удовлетворенно кивнула.

– Да-да, вы все верно услышали! Эуфониум – это инструмент, относящийся к тубам с системой помповых вентилей в строе си-бемоль. История этого инструмента до сих пор неясна. Одни считают, что это усовершенствованный вариант зоммерофона, созданного веймарским концертмейстером Фердинандом Зоммером, однако другие говорят, что современный эуфониум, возник при совершенствовании помпового механизма Адольфа Сакса в саксгорне, который использовали в знаменитых английских духовых ансамблях. Первоначально он назывался euphonion[9], что происходит от греческого слова «euphonos» – благозвучный. И, как следует из названия, эуфониум – превосходный инструмент, придающий басовой части широкий, мягкий тон. История эуфониума в Японии также довольно туманна, но началась она на третьем году эпохи Мэйдзи[10] с прибытием инструмента из Великобритании. Изначально военный оркестр обучался по британскому образцу, но после разделения на сухопутные и морские силы в том же году оркестр военно-морских сил стал обучаться по немецкому образцу, а сухопутный оркестр – по французскому. Вот почему партии эуфониума имели разные названия: в военно-морском оркестре их называли партиями эуфониона или баритона, а в сухопутной – малого баса. Судя по многочисленным изображениям того периода, мы знаем, что использовался французский бас-саксгорн, но многие ансамбли, в том числе военно-морские и студенческие оркестры, называли этот инструмент на немецкий манер – баритоном или эуфонионом. В связи с распространением школьных оркестров, введенных Соединенными Штатами Америки после поражения Японии во Второй мировой войне, у нас укоренилось название эуфониам или эуфониум, а в качестве музыкального инструмента распространение получил эуфониум поршневого типа, разработанный в Англии. Интересный факт, что…

– Все-все, хватит! Аска, ты, конечно, можешь рассказать все, что нашла в Википедии, но можно немного короче? – сказала президент клуба, оборвав выступавшую, несмотря на ее живое желание продолжать вечно. Учитывая практически не изменившиеся выражения лиц других старших, для Аски это было в порядке вещей.

Девушка надула щеки от возмущения.

– Эй, я еще не успела рассказать обо всех прелестях эуфониума!

– Нет-нет, ты сказала достаточно. Следующий! Кто там у нас с тубой, выходи вперед!

Все еще явно расстроенная, Аска неохотно отошла в сторону. В голове у Кумико возник очевидный вопрос: как такой человек смог стать главой секции?

– …Я Такуя Гото, играю на тубе.

Старшеклассник, вышедший на замену Аске, был высоким и широкоплечим юношей. В отличие от разговорчивой Аски, он казался очень мрачным. Такуя носил очки в толстой черной оправе, в руках он держал инструмент в несколько раз больше эуфониума. Это была туба – самый большой из духовых инструментов в оркестре.

– Туба – это басовый, не особо мелодичный… и довольно простой инструмент. Еще он тяжелый. Килограмм десять где-то. Длина тубы около шести метров. Для маршей мы используем большой белый сузафон… Он тоже тяжелый…

– …

– …

– Эм, и все? – спросила Огасавара с широко раскрытыми глазами.

– Ну да, это все… – ответил Такуя с чуть растерянным выражением лица.

– Ой, да ладно, Гото! Ты совершенно не передал очарования тубы! Полагаю, мне, Аске Танаке, придется представить этот…

– Нет уж, с тебя хватит, – сказала Огасавара, тут же перебивая девушку, которая энергично махала рукой.

– Обычно в басовой секции есть еще один инструмент – контрабас. К сожалению, в прошлом году последний человек, кто играл на нем, выпустился. Если среди вас есть кто-то с опытом, милости просим. А то у нас могут возникнуть проблемы.

Аска подняла контрабас, как бы говоря: «Кстати, вот это и есть контрабас!» Огромный струнный инструмент был даже выше нее, и среди учеников, которые никогда его не видели, раздались восхищенные возгласы.

– Кто-нибудь раньше играл на таком?

Огасавара оглядела класс. Посреди новичков нерешительно поднялась тонкая рука. Это была Сапфир.

– Эм… Мидори играла на контрабасе в средней школе.

Глаза Аски ярко сверкнули в ту секунду, когда она заметила эту миниатюрную девушку. Она бросила инструмент на президента, а сама быстро зашагала к Сапфир. Глаза девочки расширились, и она замерла на месте. Аска схватила поднятую руку, и ее дивный профиль вплотную приблизился к Сапфир. Длинные темные волосы Аски упали на плечи и скрыли выражение ее лица.

– Хочешь попробовать?

Было что-то соблазнительное во внезапно изменившемся голосе Аски. Томный и низкий, он заставлял сердце биться быстрее. Сапфир невинно глядела на старшеклассницу перед ней, но эти слова, казалось, внезапно привели ее в чувство. Щеки ее приняли цвет осеннего листопада.

– Д-да! Если вы не против, то Мидори будет рада.

– Правда? Здорово! Ты нас просто спасла!

Серьезность с ее лица мгновенно исчезла, когда Аска просияла широкой беззаботной улыбкой. «Ах, вот в чем дело. Так она манипулирует людьми», – заключила в голове Кумико.

– Вот и все, Харука. Теперь это чудо наше!

– Хорошо, хорошо. Как скажешь, – махнула рукой президент и поставила огромный инструмент на пол. Затем она взяла тетрадь с пианино. На тонкой потрепанной от долгого использования обложке стояла надпись «Список участников».

– Что ж, теперь нужно определиться с остальными. Выслушивать каждого из вас будет очень долго, поэтому просто подойдите к инструменту, на котором хотите играть. Если вы еще не решили, то начнем второй круг. Ну, как-то так. Всем удачи.

Следуя небрежным указаниям Огасавары, новички начали двигаться.

– Кумико, ты на какой инструмент пойдешь? – спросила у девушки сидевшая позади нее Хадзуки.

– Даже не знаю… – неуверенно пробормотала Кумико, глядя в сторону Аски. Бедная Сапфир, проболтавшись про контрабас, похоже, стала для нее новой игрушкой. Почему-то Аска щипала девушку за щеки, а Такуя с раздраженным видом пытался ее успокоить.

– Забавная – эта Аска, – задорно рассмеялась Хадзуки.

– В басовой секции музыканты с характером.

– Ты думаешь? Кажись, инструмент много говорит о твоей личности.

– Правда?

– Я из тех, кто хочет выделиться, а не работать простой поддержкой. Пойду на трубу или что-то в этом роде. Было бы круто! – Хадзуки указала в сторону Каори. Большинство девушек, собравшихся в секции труб, и вправду были очень энергичными.

– Ладно, пойду встану к остальным!

Хадзуки задорно улыбнулась и пошла в сторону очереди на трубу. Большинство новичков сразу же направились к желаемому инструменту. Кумико была едва ли не единственной, кто все еще нерешительно стоял в центре класса.

У девушки перехватило дыхание. «Я хочу играть на этом. А вот этот выглядит круто», – ни одна из этих мыслей не занимала ум Кумико. У нее не было предпочтений. Ей хотелось, чтобы ей просто дали любой инструмент, и все! Тогда не пришлось бы так мучиться. Кумико посмотрела на свою ладонь в поисках ответа. Тонкие линии, пересекающие ее, напоминали карту безымянного города.

– Не знаешь, какой инструмент выбрать?

Кумико вздрогнула от внезапного прозвучавшего рядом голоса. Она подняла глаза и прямо перед собой увидела лицо Аски. Кумико настолько испугалась, что подпрыгнула на месте.

Аска пальцем поправила очки и бесцеремонно уставилась на девушку. «Что это она?» – подумала Кумико и сделала шаг назад.

– Кроме той девочки с контрабасом, к нам в секцию так никто и не пришел.

– А, ясно, – кивнула в ответ Кумико. Аска отчего-то нахмурилась. Она скрестила руки на груди и драматично вздохнула.

– Кроме той девочки с контрабасом, к нам в секцию так никто и не пришел.

– Да, я слышала. Ты уже говорила.

– Кроме той девочки с контрабасом, к нам…

– Эм, почему ты повторяешь одно и то же в третий раз? – не в силах терпеть спросила Кумико.

Аска прищурилась и провела рукой по волосам.

– Соображай быстрее. Конечно, я приглашаю тебя в мою секцию!

– Приглашаешь?

– Ага, приглашаю! – ее губы скривились в улыбке. – Эуфониумом не интересуешься? У нас в секции сейчас только эуфониумы и тубы. Инструменты непопулярные, и из года в год все только усложняется… что скажешь? Ты ничего не теряешь, так почему бы не попробовать?

– Эуфониум, да?

– Ага, эуфониум.

Пока Кумико тянула с ответом, к ним подошла Сапфир. Белый бант на ее груди покачивался при каждом шаге.

– Кумико, ты тоже идешь к нам в секцию?

– А?

– Так здорово! Мидори уже стала волноваться, что рядом не будет никого знакомого, – Сапфир чуть наклонила голову. Похоже, она уже была уверена, что Кумико присоединится к секции баса.

– …Хорошо. Давайте эуфониум.

– Отлично! Птичка в клетке! – Аска победно щелкнула пальцами.

– Теперь будем играть вместе! Надеюсь, мы сработаемся! – Сапфир невинно улыбнулась Кумико.

Позади нее старшеклассница пробормотала: «…Мне пригодится эта девчушка».

– Аска, что ты замышляешь? – не раздумывая, спросила Кумико.

Девушка повернулась к ней и широко улыбнулась.

– Я? Ничего.

– Ну-ну.

Похоже, Аска была хитрее, чем казалось.

– Так, почти все новички нашли свой инструмент, осталось несколько на второй заход.

– Вы что, заберете на тубу тех, кто не подошел другим?

– А что нам делать? Желающих-то почти нет. У нас каждый год такая проблема что с эуфониумом, что с тубой. Понятия не имею почему – это же такие классные инструменты.

Басовые инструменты не были популярны и в средней школе. Новички в основном хотели играть на известных или крутых инструментах. Сама Кумико в младшей школе хотела играть на тромбоне. Она была очарована тем, как двигаются кулисы под ритмы джаза, но получилось так, что ее определили на эуфониум.

Кумико посмотрела в сторону Хадзуки. Она как раз проходила тест на способности к инструменту. Все духовые инструменты имели мундштук, через который дул музыкант. Чем меньше инструмент, тем меньше мундштук – и наоборот. Разница между мундштуком тубы и тромбона была подобна разнице между взрослым и ребенком. В отличие от деревянных духовых инструментов, медные издают звук от вибрации губ музыканта.

Зачастую именно это и становится первым препятствием, с которым сталкиваются новички. Это достаточно легко, когда привыкаешь, но для создания звука требуется навык. Просто дуть через отверстие, как во флейту, ничем не поможет. Дуть в духовой инструмент и не слышать ни единого звука – довольно странно, и многие начинающие просто пугаются этого.

– Блин, ничего не слышу! – сказала Хадзуки, держа в руках инструмент и недовольно дуясь. Руководитель секции, Каори, подбадривала ее, стоя рядом. Единственным звуком, доносившимся из раструба, было пыхтение Хадзуки. Казалось, она целый день будет пытаться издать хоть какой-то звук.

– Каори такая добрая, – сказала Сапфир.

– Естественно! – почему-то гордо воскликнула Аска. – Она примадонна нашего оркестра! А еще суперпопулярная. Ее все обожают.

– Суперпопулярная… у кого? – нерешительно спросила Кумико, хотя ей и так было ясно, каким будет ответ.

– В смысле у кого? У девчонок, конечно! – хихикнула Аска.

– Ум, – выдавила Кумико и как-то неопределенно кивнула.

Коллектив духового оркестра имел особую атмосферу. Соотношение мужчин и женщин обычно было примерно один к девяти, но, строго говоря, девушек часто оказывалось больше. Поэтому те нередко боготворили самую лучшую из них. Объекты таких восторженных взглядов, порой слишком пылких для простой зависти, были либо чересчур женственными, либо крутыми пацанками. К сожалению, мальчиков в оркестре редко принимали за мужчин, а потому они и не становились объектами обожания. Кумико считала, что именно поэтому у мальчиков в оркестре никогда не было девушек, несмотря на то, что каждый день они проводили в обществе стольких красавиц.

– Танака… тоже довольно популярна, – сказал кто-то позади Кумико.

– Ой! – воскликнула она от неожиданности. Кумико повернулась и увидела абсолютно равнодушное лицо Такуи.

– Танака, она взяла эуфониум? – спросил Такуя Аску, даже не глядя в сторону Кумико.

– Ну да, – кивнула в ответ старшеклассница.

– Ты называешь Аску по фамилии? Ты такой вежливый, Гото.

Сапфир тоже с любопытством наклонила голову.

– Ага. Он на год младше. Зато как хорошо мы с ним ладим!

Услышав это, Кумико поспешно поклонилась и представилась:

– Ой, я Кумико Омаэ. Рада познакомиться.

– …Гото, – это все, что он сказал в ответ, и снова замолчал.

Аска громко рассмеялась.

– Гото – застенчивый парень, разговаривает мало. Не принимайте на свой счет.

– А, хорошо.

Как только Кумико кивнула, в классе зазвучала труба. Длинный, высокий тон, перешедший в мягкое эхо. Сильный, не похожий ни на один другой звук в комнате, поэтому все присутствующие обратили внимание на источник. Не меняя серьезного выражения лица, девушка медленно убрала трубу от губ.

– Так нормально? – спросила Рэйна Косака.

Наверное, ее попросили сыграть эту ноту для теста. Немного озадаченная Каори тихонько кивнула.

– Косака, у тебя слишком хорошие навыки для нашего оркестра. В какой средней школе ты играла? – впечатленная ее игрой спросила Огасавара.

– В Китатю, – ответила Рэйна без тени улыбки. – Я еще беру частные уроки.

– Ух ты, ты поэтому так хорошо играешь? Я приятно удивлена!

– Спасибо большое за похвалу. Мне очень приятно, – сказала Рэйна с небольшим поклоном, хотя на ее лице не было видно никаких признаков радости. У Кумико возникло ощущение, что, несмотря на идеальные манеры Рэйны, отсутствие внешнего проявления эмоций только отталкивает от нее людей.

– Так, раз уж все разок сыграли, можно определиться с трубачами. Посмотрим… у нас осталось три места, поэтому мы возьмем Косаку, Ёсидзаву и Итоду. Остальные идут на второй круг. Вперед, вперед!

После слов президента новички, не прошедшие в секцию трубы, стали слоняться по центру кабинета. Среди них была и Хадзуки. Пока Кумико рассеянно наблюдала за ней, Сапфир пробормотала:

– Похоже, Хадзуки не взяли на трубу.

– Обидно, конечно.

– Хм? Мидори, ты дружишь с этой девочкой? – спросила Аска, подслушав их разговор из-за спины. Странная ухмылка на ее лице вызвала у Кумико плохое предчувствие. Сапфир, однако, ничего не заметила и кивнула.

– Ясно, ясно… – сказала Аска, поглаживая подбородок и многозначительно глядя на Кумико.

– Она ведь не играла в оркестре в средней школе, да? Даже ноты выдуть не получилось.

– Хадзуки говорила, что была в теннисном клубе.

– Ага, значит, объем легких у нее нешуточный… – пробормотала Аска и положила руку на плечо Сапфир – одного этого прикосновения было достаточно, чтобы щеки девушки зарделись.

– Что скажешь, Мидори? Здорово же будет пригласить ее в нашу секцию?

– Не то слово!

– Еще никто не захотел играть на тубе, а если никого не найдем, у нас могут быть проблемы… Есть в ней что-то от тубиста, а? Выносливости ей не занимать…

– Да, возможно, ты права. Хадзуки могла бы стать хорошим тубистом.

– Может, предложите ей? Если пойду я, может показаться, что мы ее насильно тащим в секцию, но если ее пригласит подруга, она вряд ли сможет сказать «нет».

– Хорошо! Мидори пойдет позовет ее! – задорно ответила Сапфир. Она со всех ног побежала к Хадзуки и сразу же обняла ее. Издалека казалось, что девушка все еще расстроена из-за трубы, но было видно, что она совсем скоро сдастся и примет приглашение Сапфир.

– …Ого, быстро же ты приручила Мидори.

Услышав замечание Кумико, Аска усмехнулась.

– Я просто счастлива, что в этом году у меня так много послушных новичков.

– Послушных? Только не говори, что ты и меня к ним причислила.

– Естественно, – сказала Аска, поправляя очки указательным пальцем. По другую сторону тонких линз ее темные глаза смотрели на Кумико своим выразительным взглядом.

– Я от тебя многого жду, Кумико.

Прошло около часа, когда всех новичков, наконец, распределили по инструментам. Три подруги из 3-ей группы 10-го класса – Кумико, Хадзуки и Сапфир – попали в басовую секцию. Рэйна сидела среди трубачей, а Сюити определили на тромбон, несмотря на то, что в средней школе он играл на валторне.

– Теперь, когда мы определились с инструментами, я хотела бы рассказать о планах оркестра на этот год, – Огасавара обвела взглядом весь класс. Комната была битком набита людьми, что было вполне ожидаемо для первого собрания оркестра. Ученики одиннадцатого и выпускного класса тихонько болтали о всяких пустяках. Однако в классе, где сидело почти восемьдесят человек, их шепот превратился в давящий на голову гомон.

– Эй, тише там! У нас же собрание!

Вдруг дверь класса с грохотом раскрылась, прерывая возмущение Огасавары.

– О, я вижу, все уже собрались.

– Господин Таки! – радостно воскликнула Огасавара.