Роковая Роксана

Наталья Лакота

Роковая Роксана

Глава 1

– В «Дамских новостях» статья про нашу Рокси! – воскликнула Стелла, просматривая еженедельный дамский журнал. – Господин Эверетт пишет!

– Мне уже страшно, – сказала я, разрезая пополам знаменитую солимарскую булочку – пышную, воздушную, с кусочком растаявшего сахара внутри.

– Ничего страшного, – успокоила меня моя младшая сестра, уже пробегая глазами строчки. – Тут так написано, что тебя можно без приданого выдавать замуж за короля!

– Жаль только, что король женат, – пошутила я.

– Читай вслух, Сти! – поторопила мама Стеллу, не глядя подавая мне блюдце с маслом, и хватая горячую булочку с общего блюда. – Аделард! Прекрати шелестеть газетой! Я ничего не услышу!

– Да, дорогая, – покорно отозвался мой отчим и посмотрел на меня поверх газеты, скрывая улыбку.

Я подмигнула ему, взяла масло и начала намазывать булочку, слушая, как Стелла читает с выражением:

«Наряду с чудесными долинами, живописными руинами античных храмов и потрясающими воображение домами современной архитектуры Солимар может гордиться своим самым прекрасным произведением искусства – леди Роксаной Розенталь. Представьте нимфу в человеческом обличии – черные волосы, великолепная белая кожа, глаза восточного разреза, тяжёлые веки, так что кажется, что она всё время смотрит из-под ресниц, а ресницы – да простят меня за избитую метафору! – похожи на опахала какого-нибудь магараджи, они словно созданы из самых нежных, лёгких и трепетных перьев. Прибавьте к этому ещё стройную фигуру, тонкий и гибкий стан, величественную поступь, поразительную грацию всех движений – и вы получите ту, которую называют Чёрной Розой Солимара. Поистине, земля редко рождает таких великолепных дочерей, хотя, говоря о леди Розенталь, лучше упомянуть местом рождения не землю, а небеса или море – потому что половина горожан считает её прелестным ангелом, а другой половине она кажется обольстительной сиреной…».

– Уместно ли писать о юной девушке, упоминая её фигуру? – заволновалась мама. – Почему он прежде не посоветовался с нами? Аделард?

– Не знаю, дорогая, – ответил спокойно мой отчим. – Возможно, потому что известному художнику не требуется твоё одобрение, чтобы похвалить Роксану.

– Но он упомянул про стан… – мама беспомощно посмотрела на меня, а я вздохнула и покачала головой, изображая сочувствие.

– Было бы странно, если бы он написал, что стана у неё нет, – сказал отчим очень серьёзно, но в глазах у него так и скакали смешливые искорки.

Только мама, по обыкновению, этого не заметила.

– Не знаю, не знаю, – сказала она с сомнением, не забывая подлить мне и Стелле ещё чая. – Сти, что он там ещё говорит?

– Говорит, что напишет её портрет, и это будет венцом его жизни, – Стелла дочитала и перебросила журнал мне. – По-моему, он в тебя влюблён, Рокси.

– Он тоже женат, – сказала я с притворным вздохом, просматривая статью.

Да, господин Эверетт не поскупился на эпитеты. Мило с его стороны, но… вряд ли разумно. Тут мама права. Бедняга Эверетт был новым человеком в нашем городе и мог ещё не узнать, что меня давно называют не Чёрной Розой, а Роковой Роксаной.

– Рокси, дай мне! – мама почти выхватила у меня журнал и принялась читать сама, от волнения морща лоб и беззвучно шевеля губами.

Пока она читала, мы успели выпить по чашке чая и уничтожить все булочки.

– И всё-таки, так не говорят о двадцатилетней девушке, – изрекла мама, закончив чтение.

– Мне двадцать шесть, – напомнила я. – И все это знают.

– Кто знает? – возмутилась мама. – Кто, вообще, знает, сколько лет чужим детям?!

– В этом случае – знает весь город, – разочаровала я её. – Лгать бесполезно, мам. Даже не пытайся. Ты только создаёшь неловкие ситуации.

– Я лгу?! – она приготовилась обидеться, но тут отчим засмеялся. – Ты смеёшься надо мной, Аделард?

– Нет, что ты, дорогая, – успокоил он её. – Просто прочитал статью этого парня… – и осёкся, а мы со Стеллой переглянулись и прыснули, потому что знали, что сейчас начнётся настоящая буря.

– Ты опять читаешь этого ужасного Ронбери?! – мама позабыла обижаться и накинулась на отчима совсем по другому поводу. – Как можно читать этого вульгарного, напыщенного, грубого субъекта? Не понимаю, зачем его, вообще, печатают!

– Возможно, потому что в отличие от остальных он пишет правду? – заметил отчим.

– Правду? С каких это пор вульгарности и насмешки называются правдой? Девочки, ведь я права? – обратилась мать к нам, ища поддержки.

– О да, совершенно права, – сказала я, а Стелла с готовностью закивала.

– Вот видишь? – мама обернулась к отчиму, но тот уже перевернул очередной лист и сделал вид, что ничего не услышал.

– Вы сейчас идёте в бассейн? – спросила у нас мама, продолжая поглядывать на отчима искоса и с недовольством.

– У нас сначала прогулка, а потом бассейн, – ответила я, допивая чай. – Потом Сти идёт к Юлиане, а я – позировать к господину Эверетту.

Мама сразу же сдвинула брови:

– Скажи ему, пожалуйста, чтобы в следующий раз говорил о тебе, тщательнее выбирая выражения, – строго сказала она. – Иначе мы с Аделардом серьёзно с ним побеседуем.

– Обязательно скажу, – заверила я её, зная, что не передам господину Эверетту ни слова.

– К нам приехал Бранчефорте! – сказал отчим таким тоном, будто объявил приезд короля.

– Кто? – переспросила мама.

– Это который королевский эмиссар? – вспомнила я.

– «Граф Бранчефорте, занимающий должность королевского эмиссара, прибыл в Солимар вчера вечером, – прочитал отчим. – Он расположился в центральных апартаментах Королевского полумесяца и намерен поправить здоровье на целебных водах».

– Графиня Ленсборо, наверняка, даст в его честь бал! – тут же загорелась мама. – Нам срочно нужны новые платья! Девочки! Как освободитесь – быстро домой. А я сейчас же навещу портниху и договорюсь, чтобы сегодня к четырём она привезла образцы тканей и эскизы.

– Дорогая, вы только в прошлом месяце потратили на наряды больше тысячи фунтов, – произнёс отчим с привычной обречённостью.

– Но в прошлом месяце был бал в честь виконтессы Ботэ! – возразила мама, вставая из-за стола и чуть ли не потирая руки. – Мы не могли пропустить её приезд. А граф Бранчефорте… кстати, – она выхватила газету из рук отчима, – он не женат?

– Наверняка, женат, – сказала я, тоже поднимаясь из-за стола и забирая у отчима другую газету – где была статья господина Ронбери. – А ещё он лысый, старый и в бородавках.

Мама приняла мои слова за чистую правду:

– Откуда ты знаешь, Рокси? Ты слышала о нём?

– Она шутит, – пояснил отчим, забирая у мамы газету и углубляясь в чтение.

– Надо всё выяснить, – пробормотала мама. – Главное, чтобы эта сплетница Анна Симпсон не добралась до него первой…

– Убей её, – посоветовала я.

– Рокси! Что ты говоришь?! – ахнула мама.

– Она шутит, – снова повторил отчим.

Я поцеловала маму в щёку, отчима – в макушку и отправилась к себе – переодеваться. Минут через пять прибежала Стелла, а ещё через четверть часа мы шагали по улице, читая статью Ронбери и хихикая, как школьницы.

– Как он не боится писать такое? – изумилась Стелла. – «Господин Дель-Круз изображал из себя героя-любовника и вился вокруг молоденькой Амелии Стенфолд, пока у него не выпала вставная челюсть».

– С чего бы ему бояться? – я пожала плечами. – Никто не знает, кто он. Ему ничего не грозит.

– Но рано или поздно узнают… – сказала сестра неуверенно.

– Не узнают, – заверила я её, дочитывая статью до конца и бросая газету на пустую скамейку. – А мы опоздаем на прогулку!

Моя сестрёнка не догадывалась (как впрочем и все в городе), что скандальные статьи господина Ронбери писала я. Поэтому шанс разоблачения был минимален. Кто заподозрит язвительного писаку в старой деве из благородной и уважаемой семьи? Да нет, это просто немыслимо.

Улицы города были ещё пустыми, и мы со Стеллой без боязни осуждения пробежали по Торговому мосту на ту сторону Пойзена, который нёс свои мутные воды, разбиваясь о колонны моста тучей брызг, быстрым шагом прошли мимо рва на газоне перед Королевским полумесяцем – самым большим и красивым зданием в Солимаре, и оказались в тени Королевского парка.

Парк назывался Королевским только потому, что лет двадцать назад здесь побывал какой-то там принц сто двадцатой очереди на трон и выразил своё восхищение местным ландшафтом.

Но несмотря на слишком громкое название, парк был красивым и ухоженным, и гулять здесь было огромным удовольствием.

Нас уже ждали подруги – шесть девиц, ровесниц Стеллы, во главе с Юлианой, с которой моя сестра была дружна с самого детства. Я была старше всех, но девушки тактично не обращали на это внимания, за что я была им благодарна.

В это время Королевский парк был почти безлюдным, поэтому я и любила гулять здесь именно по утрам, но уже спустя час отдыхающих прибавилось, и то и дело нам навстречу попадались или важные джентльмены или гордые дамы в утренних светлых платьях. Почти все они провожали нашу маленькую группу взглядами, а пару раз я отчётливо расслышала, как говорили обо мне – «это она?», «она, а вон та белокурая – её сестра».

Я старалась не замечать этих бесцеремонных высказываний, но игнорировать их становилось всё труднее, потому что в парке появлялось всё больше народу. Нас догнали щеголевато одетые молодые люди, жадно таращась на меня, а потом достали журнал и принялись нарочито громко перечитывать статью господина Эверетта, по два раза повторяя те места, в которых говорилось о моей внешности.

Девицы, гуляющие вместе со мной, засмущались и покраснели, а Стелла зашептала мне на ухо:

– Представь, что было бы с мамой, узнай она об этом!

Но недовольной сестра не выглядела. Наоборот. Я догадывалась, что именно для этого девушки и приглашают меня на прогулку – чтобы хоть немного оказаться причастной к популярности Роковой Роксаны. Ведь можно вообразить, что молодые люди преследуют не меня, а кого-то ещё из этих миленьких, нежных и кокетливых девиц.

Часы на площади пробили девять утра, и это означало, что прогулка закончена.

– Возвращаемся, барышни, – сказала я, и первая повернула к Бане королевы.

Да, почти всё в этом городе называлось королевским. Королевский – это было знаком качества, предметом гордости, и с каждым годом «королевских» объектов в Солимаре становилось всё больше.

Молодые люди, следовавшие за нами, остановились и уступили нам дорогу, выстроившись вдоль цветочного бордюра чуть ли не на вытяжку. Девицы тут же перестали смущаться и хихикать, и прошли мимо с гордым и безразличным видом, хотя щёки у всех отчаянно горели.

Я задержалась и подошла к тому молодому человеку, который держал журнал со статьёй обо мне.

– Это – женский журнал, – сказала я с улыбкой. – Таким бравым джентльменам не следует его читать. Там одни глупости.

– А-а… э-э… – промямлил он, жадно пожирая меня глазами.

– Позвольте? – я забрала у него журнал, ещё раз улыбнулась и догнала сестру и подруг.

За моей спиной была гробовая тишина, только шелестели листья платанов.

– Господи, они так и стоят столбом! – фыркнула Стелла, оглядываясь через плечо. – Сейчас будут две недели хвастаться, что ты с ними заговорила.

– Не преувеличивай, – сказала я, хотя была полностью с ней согласна.

– А ты не скромничай, – засмеялась Стелла. – Все знают, что моя сестра – первая красотка Солимара. А может, и первая во всём королевстве.

– Нас ждут ванны, – напомнила я, не желая говорить больше на эту тему.

Ванны нас, и правда, уже ждали, и после статического купания мы всей компанией отправились на купание динамическое – их местные врачи рекомендовали чередовать.

Я любила плавать, и спешила оказаться в бассейне с утра, чтобы успеть это сделать. Потом в бассейне становилось слишком многолюдно, и оставалось только болтаться у края, наслаждаясь свежим воздухом и видом на горы. Ну и сплетничая, разумеется.

Чем ещё заниматься в курортном городке, как не сплетнями?

Купальщики прибывали, и мы с девушками, расположившись в тени, с любопытством наблюдали за теми, кто решил так же, как мы, поплескаться пораньше с утра.

– Леди Тамити в новом купальном платье, – говорила Юлиана. – Мило, не находите? Белые и розовые ленточки плывут по воде, как розы. Надо будет заказать себе такой же.

– А мне кажется, голубые и бирюзовые ленты пошли бы лучше, – перебила её Стелла.

– Нет, местная вода красноватая, голубое будет выглядеть грязно-зелёным, – не согласилась Юлиана.

Пока они спорили, я лениво оглядывала публику. Все те же, что и вчера. Всё то же, что и вчера. И если не захочешь умирать от скуки в великолепном болоте под названием «Курортные воды Солимара», то поневоле придумаешь себе развлечение. Господин Эверетт придумал писать мой портрет, а я – писать язвительные статейки. Каждый развлекался по-своему.

Вода была приятно тёплой, прозрачной и немного булькала. Местные воды славились на всё королевство – они считались целебными, и после восстановления римских бань сюда началось настоящее паломничество. Даже члены правящей семьи не брезговали посещать наш курорт, расхваливая потом чудодейственные свойства местной воды.

– Мамочки, а это кто?.. – произнесла вдруг Юлиана. – Это, вообще, законно – разгуливать в таком виде?

Мы все обернулись и увидели на краю бассейна, возле мраморной лесенки, незнакомого мужчину в самом умопомрачительном купальном костюме, который даже вообразить было невозможно.

Соблюдая приличия, женщины и девушки купались в бассейне в тонких платьях с укороченными до локтей рукавами, а господа – в рубашках и штанах длиной до колен.

Этот же господин появился в костюме вовсе без рукавов, открывавшем плечи, грудь до половины, и ноги – от пяток до середины бёдер. Костюм удерживался на плечах на двух тонких лямках и обтягивал своего хозяина, как вторая кожа. Когда его кто-то окликнул из мужской раздевалки, мужчина в облегающем костюме обернулся и продемонстрировал всей публике крутые, великолепной формы ягодицы, которые даже обтянутые тканью выглядели невероятно вызывающе. Что уж говорить о виде спереди – по такому экземпляру можно было бы изучать мужскую анатомию в университете.

При всей вызывающей откровенности мужчина смотрелся очень… привлекательно. Я бы даже сказала – завлекательно. Я никогда не встречала такого красивого человека – он был высок, прекрасно сложен, и смуглое лицо в обрамлении длинных тёмных волос казалось портретом кисти господина Эверетта.

Стелла покраснела, как рак, остальные девицы были шокированы не меньше, да и я сама почувствовала определённую неловкость, хотя вовсе не считала себя нежным цветочком.

Судя по всему, незнакомец знал свою силу и бессовестно этим пользовался, потому что без малейшего смущения подошёл к краю бассейна, не обратив внимания на мраморную лесенку, и прыгнул в воду, вытянувшись стрункой, продемонстрировав не только великолепные внешние данные, но и отменные силу и гибкость.

Он поплыл как дельфин, рассекая воду и отфыркиваясь. Волосы намокли и стали чёрными, как уголь, а когда он доплыл до противоположного бортика и подтянулся на руках, чтобы взять у официанта бокал лимонада, на руках так и заиграли мускулы. Добавьте ко всему этому капельки воды, живописно осыпавшие кожу, абсолютно прилипший ко всем частям тела мокрый костюм – и получите самую верную ловушку для женских сердце. Красивое животное. Потому что я не верила, что в таком красивом теле живёт благородная и достойная душа. Слишком уж напоказ действовал этот господин.

Но всё же, он произвёл впечатление. Я почувствовала жар и томление во всём теле. Ещё немного – и тоже превращусь в животное. В зверя, который живёт только инстинктами… Женщине так легко скатиться до животного состояния… Стыдно, неловко, но так волнительно…

Кусая губы, чтобы скрыть усмешку, я посмотрела по сторонам и обнаружила, что все женщины в бассейне переживали схожие чувства. Дамы краснели и бледнели, но ни одна не отвела взгляд и в обморок ради сохранения достоинства не упала.

Мужчина выпил лимонад, не глядя протянул бокал, и официант услужливо его подхватил, кланяясь и что-то говоря, но пловец уже не слушал.

Подняв тучу брызг, он снова бросился в воду и поплыл вразмашку, не обращая внимания на возмущение пожилых леди, которым брызги прилетели в лицо.

– Кажется, я знаю, кто это, – сказала я, уже не сдерживая улыбки. – Это – господин королевский эмиссар. Граф Бранчефорте.

– С чего ты взяла, Рокси? – изумилась Стелла, не отрывая взгляда от пловца.

– Подумай сама, – сказала я, вольготно опираясь локтям на край бассейна и еле шевеля ногами в воде, – у кого ещё хватит наглости заявиться в благородное собрание в таком возмутительном костюме? Только у королевского любимчика, который не боится жалоб о нарушении нравственности. К тому же, ты видела, как перед ним вился официант? Можешь вспомнить, чтобы такое было, хотя бы, с графиней Ленсборо? А сейчас наш дельфин разговаривает с мэром, и мэр просто излучает лучики добра и счастья. С тобой мэр когда-нибудь так разговаривал?

– Нет, – растерянно ответила Стелла.

Словно в ответ на мою маленькую речь появился управляющий баней с серебряным подносом, на котором лежало письмо, и громко объявил:

– Милорд Бранчефорте! Вам письмо из департамента!

Весь бассейн ахнул, а я засмеялась, не боясь быть услышанной, потому что после аханья началось шумное обсуждение этой новости.

Виновник переполоха будто бы и не заметил, какое произвёл впечатление. Он лениво махнул управляющему рукой, приказывая унести письмо, и продолжил разговаривать с мэром.

– Королевский эмиссар! – с восторгом сказала Юлиана. – Папа читал в утренней газете…

– Да, он приехал подлечиться на водах, – похвасталась осведомлённостью другая подружка Стеллы.

– Помяните моё слово, девушки, – сказала я, поворачиваясь к объекту всеобщего внимания спиной, – он сюда приехал не здоровье поправлять. У него тут какое-то важное и секретное дело.

Глава 2

– Что ты такое говоришь, Рокси? – зашептала Стелла, теперь косясь на Бранчефорте с опаской. – Какое секретное дело?

Остальные девушки посматривали на героя дня (а может и недели) с жадным любопытством, одновременно стараясь принять надлежащий благородным и благовоспитанным девицам скромный и кроткий вид.

– Ну не думаешь же ты, что он приехал к нам лечить ревматизм? – фыркнула я. – Взгляни, он здоров, как бык.

– Мой папа говорил, – очень к месту вставила Юлиана, – что Бранчефорте раньше были инквизиторами. Их фамилия столетиями была на службе у короля именно для этого…

– Для чего? – переспросила Стелла дрожащим голоском.

– Для охоты на ведьм, конечно, – ответила Юлиана, не сводя глаз с милорда эмиссара, который как раз закончил разговор с мэром и решил сменить стиль плавания – перевернулся на спинку, выставив из воды всё то, что мужчинам выставлять не полагается.

Это я заметила, оглянувшись через плечо, а в голове уже сами собой складывались строки новой статьи мистера Ронбери.

Бранчефорте совершил около десяти заплывов от края до края бассейна – и на спинке, и вразмашку, и стилем «бабочка», выпрыгивая из воды чуть ли не до пояса, и пока он так развлекался, никто не посмел выплыть на середину. Мы так и жались к бортикам бассейна, наблюдая то, что нам демонстрировали во всей красе – и я не сомневалась, что господин эмиссар эпатирует благородную публику намеренно. Только зачем привлекать к себе излишнее внимание, если приехал по секретному королевскому поручению?

Стоп, Роксана. Это ты сама только что придумала про поручение. Возможно, бедняга граф, и в самом деле, болен – может, у него подагра или геморрой.

Я не удержалась и прыснула, но никто этого не заметил, даже моя сестра.

После последнего заплыва господин Бранчефорте не стал утруждать себя использованием купальной лесенки, чтобы выбраться из бассейна, а попросту подтянулся на руках и вылез из воды, отряхиваясь, как мокрая собака. Он встряхнул головой, и брызги полетели в разные стороны – в основном, в лицо почтенным леди, которые считали публичное купание слишком безнравственным, и предпочитали возлежать в шезлонгах, одевшись в костюмы для утренней прогулки и укутавшись для верности пледом.

Мы все проводили эмиссара взглядами, пока он не скрылся в мужской раздевалке, и только тогда все дамы выдохнули и принялись болтать.

Мои подруги обсуждали внешность и физические достоинства графа, дамы постарше выдавали более полезную информацию, и я навострила уши, стараясь уловить, что говорит леди Летиция Эррол, которая составляла огромную конкуренцию небезызвестной Анне Симпсон по части сплетен.

– Они обожает всё красивое, – авторитетно говорила леди Эррол. – У него коллекция лучших драгоценных камней во всём королевстве, есть оранжерея, где выращивают самые красивые сорта роз, он собирает полотна известных художников, и у него в доме целая галерея картин. Но главное сокровище этой галереи – не полотна Штилера, – тут леди повысила голос, хотя полагалось понизить, но я была ей за это очень благодарна. – У него есть совсем другая коллекция. Красивейших женщин нашего времени. Если вы понимаете, что я имею в виду.

Она сделала выразительную паузу, но никто из дам не высказал предположений по поводу этой загадочной коллекции, поэтому леди Эррол со вздохом объяснила:

– С каждой женщины, с которой у графа были… неоднозначные отношения, он заказывает портрет. Таких портретов у него уже около тысячи.

– Какой ужас! – воскликнула полковница Уилби.

Она всегда всему ужасалась, поэтому на её причитания уже никто не обращал внимания. Вот и теперь дамы даже не взглянули на полковницу, а продолжали с волнением слушать леди Эррол.

Я постаралась подобраться поближе, не привлекая к себе внимания.

– Причем в его коллекции, – было видно, что леди упивалась тем, что располагает сведениями о новом госте курорта, – не только благородные дамы. Там есть и простолюдинки. Один из портретов – портрет дочери сапожника. Так что этот господин не гнушается никем и ничем.

– Но куда смотрит король? – потрясённо спросила госпожа Арундел.

– Графу Бранчефорте в рот, – заявила леди Эррол. – Король верит каждому его слову, и если господин граф говорит, что его галерея красавиц – всего лишь дань женской красоте, то король с этим согласен.

– Немыслимо! – воскликнула полковница Уилби, но на неё опять никто не посмотрел.

– Так что будьте осторожны, дорогие подруги, – леди Эррол обвела дам многозначительным взглядом. – Кто знает, может, скоро галерея графа Бранчефорте пополнится портретом одной из жительниц Солимара.

– Графиня Ленсборо уже отправила ему приглашение, – услышала я лорда Вустера, который прогуливался возле бассейна с лордом Лестером. – И он милостиво его принял. Мне не терпится поговорить с ним о конфликте в южных колониях…

«Если только граф Бранчефорте приехал сюда разговаривать со стариками о политике, – мысленно ответила я. – Что-то мне подсказывает, что у него другие планы».

Но часы пробили полдень, и нас ждал лёгкий обед в павильоне, а потом я отправилась к господину Эверетту для позирования.

Я любила эти послеполуденные часы, когда солнце заливало наш город до самых крыш. Солимар – это солнечная вода. Может быть, конечно, такое название было дано из-за целебной воды, которая в этих краях красноватого цвета, но солнце – оно ведь бывает красным только на закате. А всё остальное время оно золотое. Мне хотелось думать, что те древние народы, что жили на этих полях задолго до нас, называя свою деревушку Солимаром, имели в виду не целебные источники, бьющие из-под земли, а солнечный свет, льющийся с небес. Это интереснее и романтичнее.

– О чём задумались, Роксана? – спросил меня господин Эверетт, на короткое время показываясь из-за мольберта и снова за ним скрываясь.

Мама была бы шокирована, если бы услышала, что художник называет меня просто по имени, без приставки «леди». Но я считала, что творческому человеку позволено относиться к окружающим с некоторой фамильярностью. К тому же, господин Эверетт годился мне в отца – он был почти ровесником папы, моложе всего на пару лет. Да и художники – странные люди. Они живут в мире, который неподвластен нам, простым смертным. Почему бы не прощать им маленькие странности?

– Задумалась о бренности мира, – ответила я. – Кто мы по сравнению с вечностью?

– Слишком мрачные мысли для такого ясного дня, – по своему обыкновению, господин Эверетт говорил хмуро и отрывисто, но я знала, что он не сердится – просто сосредоточен на работе. – И слишком мрачные для вашей красоты.

– Благодарю, – сказала я мягко. – Обещаю не предаваться мрачным мыслям. Вы ведь предпочтёте, чтобы на лице модели была радость, а не раздумья.