Семь часов до конца света

Андрей Зверев

Семь часов до конца света

Серый

Когда по всем телеканалам и радиостанциям мира практически одновременно объявили, что через семь часов планете придёт пиздец, на часок стало очень тихо. Везде. Этот час оказался рекордным за всю историю человечества по количеству выкуренных сигарет, принятых лекарств и наркотиков, выпитого алкоголя и самоубийств. А также авиакатастроф. Серый сам видел, как километрах в пяти от их городка, на окраине которого он жил, рухнул пассажирский самолёт.

Серёга как раз вышел на балкон выкурить уже третью за полчаса после Объявления сигарету. На соседнем балконе дымил Юрич, между затяжками делая большие глотки беленькой прямо из горла. Глядя на несущийся к земле лайнер, Серый гадал, что же там случилось. Технический сбой из-за грядущей катастрофы? Массовый психоз? Он представил себе вцепившихся в подлокотники пассажиров: кто-то плачет, кто-то молится, кто-то отправляет последние сообщения самым близким. Но все они уже приняли свою судьбу. У всех в глазах одинаковое смирение обречённых.

– Фигасе! – всё, что смог выдать на это Серый.

– То ли ещё будет! – сипло отозвался Юрич и с чувством бля́кнул, выбрасывая обжёгший пальцы окурок. Махом допил остатки водки, отправил вслед за бычком пустую бутылку.

Звон стекла, и тут же возмущённый голос Бабы Лены:

– Да шо ж вы творите, сволочи! А убирать хто будет?

– Пошла на хер! – перегнувшись через балкон проорал ей Юрич и прикурил новую сигарету. Получилось не сразу – руки со сбитой на костяшках кожей дрожали.

Подрался он что ли?

Снизу ответили неразборчивым бормотаньем.

– Ну а щас-то уж чо, – пожал плечами Юрич на молчаливый вопрос в глазах Серого. Сделал три глубоких затяжки и неожиданно выдохнул:

– Сука ты!

– А? – мозг Серого, перегруженный, пребывающий сейчас в тупом оцепенении, с трудом обрабатывал информацию. – Ты чего? – повернулся он к соседу по площадке.

– Того, блять, – во взгляде Юрича, на удивление трезвом, была беспросветная тоска. – Думаешь, я не знаю, что ты мою Светку шпилишь?

Серый не нашёлся, что ответить. Потому что это была неправда. Кто бы там не «шпилил» Светку на стороне, Серый с сожалением вынужден был признать, что это не он.

Между тем Юрич докурил, перелез через ограждение балкона, чуть постоял на выступе, крикнул: «Ну и дура, блять!», как-то совсем по-детски всхлипнул, разжал руки и, пролетев пять этажей, распластался на асфальте.

Старая, слепая на один глаз, брехливая болонка Бабы Лены, оказавшаяся не в то время и не в том месте, успела только коротко тявкнуть, расплющенная грузным телом.

– Ой, да шо ж энто такое! Бэллочка, солнушка ты моя родненькая! – разнеслись по двору старушечьи причитания.

А потом вышла Светка. Глянула вниз. Охнула. Повернулась к Серому. Их балконы разделяла всего пара метров, поэтому он разглядел её очень хорошо.

Левая сторона лица – распухшее багровое нечто. Из развороченных губ, сейчас больше похожих на две оладьи, смазанных малиновым вареньем, сочится кровь.

У него аж сердце ёкнуло. Он невольно отшатнулся и отвёл взгляд, потому что… Господи, как же больно видеть её лицо, от красоты которого у него каждый раз захватывало дух, таким. И эти потускневшие заплаканные глаза, в которых тихо зарождалось безумие.

«А ведь я люблю её, – впервые признался себе Серый. – Всегда любил. Ещё со школы». И заставил себя снова поднять взгляд. Даже попробовал улыбнуться.

Он уже почти подобрал слова утешения, когда Светка начала кричать.

Бьянка

Некоторое время Бьянка сидит, уставившись невидящим взглядом в никуда. Боль от прикушенной губы возвращает её в реальность. Она делает глубокий вдох. Приглаживает волосы цвета воронова крыла, чуть тронутые на висках ранней сединой.

– Нет, тварь! Так легко ты не отделаешься!

Набирает Грюньо́на.

– Чего тебе? – ворчит в трубке хриплый голос. Очень в его духе.

– Вопрос с Исабэ́ль решаем сегодня. Сейчас!

Её собеседник поперхнулся.

Когда кашель стихает, Грюньон отвечает уже совсем другим тоном:

– Девочка моя, зачем? Скоро её и так не станет. Нас всех не станет. Давай закатим отвальную. Уйдем красиво все вместе.

– Я и на том свете не успокоюсь, пока чёртова сука за всё не поплатится! Хочу забрать у неё эти последние часы! Хочу посмотреть в её глаза, когда она поймёт, кто пришёл за ней!

Она чётко представляет выражение лица Грюньона в эту минуту. Вот он хмурит кустистые брови и кривит тонкие губы. Почёсывает недельную щетину, как всегда, когда нужно сделать выбор, каждый вариант которого не вызывает восторга. Вот кто-то из парней (она не разобрала, кто) спрашивает: «Что такое, брат? Кто там?» Грюньон отводит телефон в сторону и прикрывает ладонью, но Бьянка всё равно прекрасно слышит: «Сестрёнка звонит. Кажись, девочка не в себе. Зовёт убивать Исабэль». В ответ несколько секунд тишины, а затем поднимается гвалт, распознать в котором что-то внятное невозможно. «Похоже, все семеро уже в сборе, – отмечает Бьянка. – Ну и славно!» «Да заткнитесь вы уже!» – слышится рычанье Грюньона, перекрывающее поднятый остальными шум.

– Ты на громкой связи, Бьянка, – говорит он, когда наконец все затихают.

– Солнышко, не соизволишь объяснить, какого хрена мы должны тратить остаток жизни на сомнительное предприятие, которое с вероятностью до-ебени-матери процентов сделает этот и так милипи́зерный остаток ещё короче? – вежливо интересуется Элега́нтэ.

Умник хренов!

О да, у Бьянки есть много слов! Но сейчас каждая минута на счету, поэтому она ограничивается только одним:

– Клятва.

Снова тишина. Её нарушает весёлый голос Диверти́до:

– А чо, парни! Нормальная тема! Зажжём напоследок, йоба! На ранчо сейчас все в ахере и такого поворота сто пудов не ждут!

– Точняк, – подхватывает Эсторну́до. – Небось ещё и половина охраны сдристнула после Объявы!

– Что ж, пацаны, пожалуй, в этом есть резон, – глубокомысленно изрекает Элега́нтэ.

– Тогда погнали, – подытоживает Бьянка, чувствуя невероятное облегчение: она так и не была до конца уверена, что в нынешних обстоятельствах парни – будь они хоть тысячу раз честными бандитос, свято чтущими клятву на крови и всё такое – подымут свои задницы, чтобы помочь отомстить когда-то прибившейся к их стае девчонке. – Через час в схроне.

– Ясно, – снова Грюньон. – Парни, допиваем пиво и по ко́ням!

– Наведём шороху, мать вашу! – слышит Бьянка воодушевлённый возглас обычно сдержанного Мадэ́сто, прежде чем связь обрывается.

То, что парни приняли на грудь, её ни капельки не волнует. Она знает: чтобы эти отморозки окосели – на каждого и ящика не хватит. Помнится, во время очередной попойки Симпле́, выжрав бутылку текилы, на спор сбивал ножом яблоко с головы флегматично жующего табак Дормильо́на. С десяти метров, ага. Пять раз.

Бьянка поднимается с дивана, собирает волосы в хвост, несколько секунд смотрится в зеркало. Проводит пальцами по старому побелевшему шраму, идущему через всё горло. Оглядывает свою маленькую, но такую уютную, ставшую за полгода родной, меблирашку: зелёный велюровый диванчик – потёртый, зато дико удобный; древний (наверняка антикварный) торшер с бирюзового цвета абажуром, украшенным золотой бахромой; круглый лакированный чёрный стол с подломившейся ножкой, сейчас скреплённой металлической скобой; книжные полки на полстены. Она больше не вернётся сюда. «Сто лет одиночества» так и останутся недочитанными.

Ну и ладно!

Натянуть гриндерсы, накинуть чёрную косуху из бычьей кожи от «Сапкоффски» с кучей серебристых шипастых заклёпок (роскошный подарок братьев на двадцатый день рождения), бегом спуститься с третьего этажа, оседлать и завести «Веспу» – всё это занимает у Бьянки меньше минуты. И вот она уже мчит к месту сбора.

Конец света встречают по-разному. Проезжая через весь город по узким улочкам, она слышит песни и смех, признания в любви и остервенелую ругань, рыдания и молитвы. Иногда выстрелы. Минует городскую площадь, на которой, должно быть, собралась добрая половина жителей. Близкий конец сплотил их, как никогда. Вынесенные столы ломятся от еды и выпивки. Играет сальса. Люди пьют, едят и танцуют. В последний раз.

На мгновенье Бьянке хочется остановиться. Остаться здесь с этой толпой обречённых самозабвенно отплясывающих счастливчиков. Но сука-память тут же подбрасывает воспоминание.

…Её заставили опуститься на колени. Она смотрит снизу вверх на высокую медноволосую женщину в длинном багряном платье.

– Врать не буду, детка, законные наследники нам ни к чему, так что сегодня ты умрёшь! Но… есть и плюсы: твоя кончина не будет бессмысленной, и скоро ты увидишься с папашей. Передавай от меня привет!

Красная Дама кривит в усмешке чувственные губы.

Исабэль – молодая, безумно красивая женщина, только-только вставшая во главе набирающего силу картеля… Зря отец доверился ей.

…В тот день с самого утра занялся дождь. По влажной вязкой земле Бьянку волокут к свинарнику, обитатели которого скоро полакомятся её плотью. Онемевшие ноги еле слушаются. Она падает в грязь, беззвучно плача. Её рывком поднимают и толкают вперёд:

– Двигай, осталось немного, – хрипло каркает из-за спины страшный одноглазый дядька.

Страх заполнил всё её существо. Лишил воли. Она даже не чувствует холодных капель, хлестающих по нежной коже.

– Вот и пришли. С днём рождения, малышка! – одноглазый набрасывает гарроту на её шею.

В тот день Бьянке исполнилось девять…

Воспоминание обжигает сердце кипящей ненавистью. Двенадцать лет она лелеяла её. Берегла, не давая остынуть, в ожидании этого дня. То, что происходило сейчас было отнюдь не спонтанной выходкой. На самом деле предприятие, не без оснований названное Элегантэ «сомнительным», предполагалось осуществить через две недели. Момент был подходящий. На деньги, пожертвованные городу донной Исабэль, построили детский приют, открытие которого проклятая сука, разумеется, ни за что бы не пропустила и выползла-таки из своего загородного логова – ранчо «Да́ма Ро́ха». Они ж, в свою очередь, собирались устроить засаду и взять её на обратном пути в поместье.

Бьянка несколько вечеров кряду не могла заснуть, в красках представляя, что будет, когда она приведёт Исабэль к Га́то… Долговязому Гато, от пяток до макушки покрытого татуировками. На лице Гато всегда сверкает улыбка – вот только ни у кого никогда не возникало желания улыбнуться ему в ответ. Царство Гато – любителя странных шуток и мастера долгих пыток – специально обустроенный подвал.

Мысленно, десятки или даже сотни раз, Бьянка проговаривала слова, которые скажет, когда Исабэль – сломленная и испуганная, как когда-то она сама – будет на коленях молить о пощаде.

И сейчас, подъезжая к схрону, Бьянка вновь повторяет эти слова.

Склады за чертой города братья выкупили пару лет назад через подставную контору. Официально здесь приём металлолома. Надо признать, эта ширма неожиданно оказалась довольно прибыльным бизнесом. Шурин Грюньона, взятый в управляющие, не задавал лишних вопросов, когда парни время от времени наведывались прибарахлиться перед очередным делом или заваливались после, нередко изрядно потрёпанные и перепачканные кровью. Когда появляется Бьянка, мужчины уже вовсю готовятся к предстоящей заварушке.

– Салют, семья! – она обнимает каждого из семерых братьев.

– Какой план? – деловито осведомляется Грюньон, рассовывая по кармашкам разгрузки рожки для «АК-47».

– И есть ли он вообще? – ехидно вставляет Элегантэ, прикрепляя гранатомёт к дулу «СПАС-12».

– Более-менее, – отвечает Бьянка. Карту местности она помнит наизусть. – Добираемся до холма перед последним поворотом. Он в трёхстах метрах от въезда на ранчо. Симпле́ снимает охрану. Дальше по ситуации. Но, в целом, как обычно – работаем быстро, нагло, жёстко.

– За-е-бись! – Эсторнудо поднимает большой палец вверх. – Короче, братва, врываемся в мясорубку, а там видно будет!

– Всё, как мы любим, – зевает Дормильон.

– Не ссыте, щеглы, я вас прикрою, – усмехается Симпле́, укладывая в чехол свой «Винторез».

– Знаешь, девочка моя, если бы не конец света, я бы послал тебя на хер с таким говёным планом, – басит Грюньон задумчиво. – Но сейчас это как будто бы даже реально.

– Может, ещё не все подохнем! – скалится Дивертидо.

– Типун тебе на язык, ебала́й! – шипит на него Грюньон.

Парни ржут.

– Все готовы? – Бьянка обводит стаю взглядом. Как-то вдруг разом посерьёзнев, братья молча кивают. – Тогда выдвигаемся.

Около сорока минут два джипа пылят по извилистой дороге среди холмов. Наконец останавливаются у того самого.

– Пошли, посмотрим, чо как, – кряхтит Грюньон, выбираясь из тачки. – Дор, Сим, работайте.

Эти двое махом взбираются наверх. Последние метры до верхушки холма – ползком. Бьянка с Грюньоном держатся за ними.

– Вы не поверите, – Дормильон отрывает от глаз бинокль, – у ворот вообще никого!

– Вижу троих на террасе, – добавляет Симпле́, глядя в прицел Винтореза. – Судя по количеству пустых бутылок и специфическим позам – они наебенились и сейчас в отрубе. Убрать?

– Стопэ́! – Бьянка не намерена рисковать. – Вдруг это ловушка. Оставайся здесь. Если что…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.