Мир меняется.

Сергей Синицын

Мир меняется.

Глава

I

.

«Чемодан без ручки».

Всегда были люди недовольные существующим общественным строем. При социализме: нет свободы говорить и печатать чего хочешь. При теперешнем капитализме: не выдают бесплатно квартиры, нет профсоюзных путевок в санаторий в Крыму.

Некоторые люди, теперь уже не молодые и с определенным багажом прожитых лет, были при социализме ярыми до мозга костей «хулителями» общественного строя страны, одной ногой, стоящей в развитом социализме, другой ногой, уверенно вступающей в коммунистический рай. Так вот теперь они же до какой – то болезненной желчи всеми доступными средствами ругают теперешнюю страну.

Жаль, что у них такая короткая память. Все эти потрясения в стране восьмидесятых и девяностых годов лично у меня на памяти. Вот уж чего я бы не хотел так их повторения. Да, страна не идеальна, но я за стабильность.

Вот было время, когда я был абсолютно всем доволен, это было не в детстве. В детстве главное – чтобы рядом были родители и тебя любили. Что может понимать ребенок? А вот я в середине семидесятых годов двадцатого века был как раз абсолютно всем доволен.

Лет мне было шестнадцать, было лето, каникулы в Школе только начались. Родители еще не старые, бабушки тоже живые и здоровые. Друзья – вот они: одного друга звали «Добрый» и мы оставили его в песочнице в нашем дворе, а со вторым, его звали «Дикий» мчались на своих велосипедах по летнему березовому лесу вдоль дороги в Академгородок. Меня, в то время, звали «Синица».

Дорога до Академгородка была нам знакома, расстояние в две автобусных остановки для нас были просто «баран чихнул». Знали наизусть где трамплины, где торчащие из земли корни, где ускорится и где притормозить.

Березовая роща, по которой мы с Диким лихо мчались, была для нас вторым домом, зимой катались на лыжах и на санках с горок, летом, вот как тогда, крутили педали на велосипедах. Если год был урожайным, то летом ели землянику, а осенью собирали грибы.

Для бодрости духа мы на разные голоса горланили патриотические песни:

Будет людям счастье, счастье на века,

У советской власти сила велика.

Сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути,

В коммунистической бригаде: с нами Ленин впереди.

Почему пели: хорошее настроение, вся жизнь впереди, есть шанс дожить до этого коммунистического счастья. Над текстами тогдашних патриотических песен особо никто не задумывался, как, впрочем, и над содержанием патриотических лозунгов, висящих везде.

Ну есть они и есть. Вот как прикажете понимать: «Выше знамя социалистического соревнования». Или: «Экономика должна быть экономной». Иногда доходило до полного абсурда: на наш трехэтажный магазин, обслуживающий весь студгородок, повесили следующее: «Религия опиум для народа. Ленин В.И.»

В студгородке в наших пяти кирпичных, пятиэтажных, тогда только построенных домах, жили не студенты, а преподаватели. Они объяснили администрации магазина по тексту: «Религия опиум народа» и это не Ленин В.И., а Карл Маркс «Капитал». Транспарант сняли.

Ехали мы в Академгородок, вот кому скажи, покопаться в мусорных ящиках. Непростых, а в которые выкидывали различное ненужное барахло из лабораторий Института Физики. В студгородке, где мы все жили, ходили слухи о несметных сокровищах, которые за ненадобностью в эти мусорные баки попадали.

Советская наука передовая, значит и отходы то же должны быть на мировом уровне.

Дикий хотел поискать болтики, гаечки, подшипники. В механике он был ас, чинил все. Это его увлечение началось с двух велосипедов, которые его дедушка- участник и ветеран войны в качестве трофеев привез из поверженного Берлина. Почему он оттуда не привез какой-нибудь легковой автомобиль история умалчивает. Хотя нет, по информации от того же дедушки, разрешение на вывоз автомобилей получали только высший и средний офицерский состав Красной армии, к коему тот не относился.

Велосипеды были: один мужской, второй женский. Оба в родной краске хоть и сильно поцарапанной. Техническое состояние отличнейшее, отчасти из – за, немецкого качества. Но, в основном, из – за технического обслуживания, ухода, который выполнял дедушка. Дикий с малых лет к этому и приобщился. С игрушками в нашем детстве было как – то не густо.

А я для Доброго хотел посмотреть радиодетали. Ну или чего похожего. Добрый был радиолюбитель, собирал радио, разбирал, собирал новое. Предоставь ему в то время кинескоп – он и телевизор бы собрал.

Тотальный дефицит в стране был всего. Слово «достать» было в разы чаще употребляемое чем «купить». Очереди вообще за любым товаром. Чрезвычайно ценились познания где и когда будут что – то давать, что это можно съесть или одеть.

Вскоре мы подкатили к пункту назначения. Находилось это место за последним корпусом Института Физики, во дворе, напоминающем каменный мешок с нечастыми окнами с решетками. Солнце там появлялось редко, было мрачно, сыро, неуютно. Даже сорной травы на газоне не было.

Но, к нашему удивлению, был бомж, который медленно ковырялся в крайнем из четырех огромных железных ящиков с отходами. Выглядел бомж как бомж: грязный пиджачок, штаны местами с дырками, плетенки на босу ногу. Еще прядь грязных седых волос на глаза.

С нашим появлением, он что – то пробормотал себе под нос и присел на бордюр.

Решив не обращать на него внимания, мы с Диким прямо на велосипедах подъехали к бакам. Баки были высокие, и не слезая с велосипедов, приготовленными заранее палками стали брезгливо копаться в отходах передовой Советской науки.

Интересного там было не много: тряпки, стружки, железки. Кое – что все же мы оттуда выудили. Дикий как всегда решил меня подбодрить:

– Чего ты там копаешься, как будто женщину по попе гладишь?

В то время процесс глажения этой самой да по тому месту виделся только чисто теоретически.

Я тоже ему ответил:

– А вот эта гаечка как раз подойдет к твоему болтику, который в штанах.

И вот тут из вороха старых газет выпал фонарик. Так мне тогда показалось. Длинная алюминиевая ручка, в которую вставляют батарейки и стеклянный отражатель. Чисто машинально я его поднял и заглянул со стороны где должна быть лампочка с целью изъятия оной при её наличии.

Но вместо лампочки был кристаллик абсолютно красного цвета размером с четвертинку спичечного коробка. Я еще тогда подумал:

– А вдруг этот рубин украли из оправы кремлевской звезды, за такую антисоветчину можно огрести по полной.

Отражатель за рубином был из сплошного толстого и мутного стекла, исключающего любую возможность попадания света из рубина на руку, получается мою, держащую фонарик. Дикий молча наблюдавший за моими манипуляциями предложил:

– А давай его включим, вон сбоку выключатель. Только направь его в сторону, может это устройство для травли клопов, неизвестно чем эти Физики – лирики тут занимаются.

К моему удивлению, батарейки в рукоятке были. Недолго подумав, молодость сродни безрассудству, я направил фонарик в сторону и произнес первую попавшуюся на ум фразу, отчасти для храбрости, так сказать:

– Ты пела так что выли все собаки, а у соседей обвалился потолок.

При этом нажал на кнопку сбоку. В глубине рубина появилась искорка, за считанные секунды она разрослась и весь рубин накалился. Выглядело это красиво.

И тут мы с Диким увидели, как со своего бордюра важно поднимается бомж, про которого мы совершенно забыли. Сам того не желая, я направил фонарик четко на бомжа, и только сейчас это понял.

Глаза бомжа были закрыты, и вдруг он запел арию из оперетты «Мистер Икс», красиво и чисто, просто как Георг Отс в одноименной телевизионной постановке. Нет хрипотца немного была, но это видимо были последствия ночевки на свежем воздухе:

Снова туда где море огней, снова туда с печалью своей.

Светит прожектор, фанфары гремят, публика ждет

Будь смелей акробат.

Мы с Диким чуть не грохнулись со своих велосипедов. Краем глаза я заметил, что рубин в фонарике погас, тут же ария бомжа прекратилась.

Дикий со злостью посмотрел на меня:

– Ну Синица, с тобой не соскучишься.

Не сговариваясь, мы покидали наши трофеи в сумки, притороченные к багажникам велосипедов, и покрутили педали обратно в родной Студгородок подальше от этого шизанутого, но несомненно талантливого бомжа, вон из мрачного задворка передовой Советской научной системы.

На обратном пути мы с Диким пели уже другие песни:

Вот мы слышим, вот мы слышим мотора стук.

Это с крыши, прямо с крыши спешит к нам друг,

Веселый друг.

Поднимает настроение, дразнит, тормошит,

Ест клубничное варение и ребят смешит:

Толстый Карлсон.

Буржуйская песня, но веселая.

Так мы и докатили до песочницы в нашем дворе, где нас поджидал Добрый. Как всегда, при свободной минутке, он читал очередной научно- популярный журнал.

Я вручил ему добытые из мусорного бака радиодетали, часть которых он тут же выбросил со совами:

– Где были твои глаза, Синица перелетная птица, эти детали перегорели еще во времена политики военного коммунизма.

– Ладно, – миролюбиво согласился я,– а вот что скажешь про это?

Я протянул ему фонарик. На вопрос Доброго: – а что это? – мы с Диким вкратце рассказали про случай с бомжом на свалке:

– Оказывается, Синица повелитель Бомжей, – поведал Дикий, – стоило навести фонарик на мирно сидящего безобидного Бомжа и скомандовать спеть, при этом включив этот безобидный с виду аппарат, как бедный Бомжара на три секунды возомнил себя солистом с погорелого Театра, исполнителем роли «Мистера Икса», встал в позу оперного певца и спел куплет из арии «Мистер Икс». И что характерно, когда рубинчик вскоре погас, тогда и песенка Бомжа оказалась спетой. И хорошо, что рубинчик погас, а то немного погодя, и Бомж войдя окончательно в образ Шута и Циркача, полез бы со скрипкой на проволоку.

– Скажи спасибо, – ответил я, – что я фонарик навел на Бомжа, а не на тебя. Такие Дикие животные, такие как ты, занесены в «Красную книгу», вас надо беречь.

Воцарилась тишина. Добрый продолжал осмотр фонарика, но при этом видно было как он занервничал. Впрочем, полной тишины не было: из квартиры со второго этажа нашего дома, как раз напротив песочницы, кто – то слушал на магнитофоне песни в то время широко известного в узких кругах почитателей блатного шансона, Владимира Высоцкого. Качество записи оставляло желать лучшего, магнитофон то же был так себе. Но характерный с хрипотцой голос и раскатистое р- р- р спутать было не с кем.

Наконец Добрый произнес:

– Эта штука вырубилась потому что сели батарейки, они дают напряжение на колебательный контур, вот эти транзисторы, они расположены перед отражателем, который передает сигнал на рубин. Дальше рубин генерирует какие – то лучи, подавляющие волю людей и заставляющие их делать то, что им скажут.

Дикий спросил:

– И что это за лучи?

Добрый с грустью посмотрел на Дикого, потом на фонарик:

– Если бы я знал. Вообще – то, это или военное, или шпионское. Мне кажется, лучше от этого избавится. Засуньте его обратно туда где взяли.

С этими словами Добрый передал фонарик мне.

– Что за бред? Что за мистика? – удивился я, – мы воинствующие материалисты, а ты утверждаешь о наличии каких – то лучей, влияющих на людей.

– Есть многое такое, друг Гораций, что не понятно нашим мудрецам. Как сказал великий Ленин, то есть, я имел в виду, сказал Александр Сергеевич Пушкин – неожиданно поддержал цитатой от великого классика Доброго Дикий, при этом чисто машинально и не к месту помянув Ленина.

– Я больше в этот «гадюшник» с мусорными баками не поеду, – сказал я, – да и невменяемый бомж скорей всего еще там.

– Тут вот еще чего,– продолжил Добрый после небольшой паузы, – моя мама любитель всяких спектаклей, следит за новыми постановками, особенно любит оперетты. Папа мой, правда, на них сидит и зевает, но с мамой не поспоришь. В театре Пушкина они ходили год назад на оперетту «Мистер икс». Там блистал молодой солист как раз в роли Мистера два нуля семь. Ну там цветы, поклонницы молодые. На этом спектакле был наш Краевой глава с супругой. Этой уже не молодой супруге, молодой, перспективный сладкоголосый солист понравился, и она напросилась на банкет, устраиваемый для актеров. Который обычно устраивают после спектакля, накрывая столы прямо на сцене. Наш Краевой глава передал супруге литр коньяку и коробку шоколадных конфет «Мишка на Севере», ну не идти же в самом деле на банкет с пустыми руками, а сам поехал домой спать. Супруга по итогу банкета упилась до «изумления» и стала цепляться к молодому солисту. А тому она, «старая вешалка» зачем? Вон кругом сколько молодых женщин, и балерины с театра тут же. Короче он ее послал, при чем довольно в грубой форме. Та, поехала домой, и к утру, когда проспалась, нажаловалась нашему Краевому главе на солиста, при этом все перевернув на 180 градусов. Якобы это он ее домогался, а она, бедная овечка, кое как вырвалась из его похотливых рук. Тот без всяких вариантов, указал солиста с театра выгнать и больше ни в какой театр не принимать. Солист, говорят, запил. Где теперь он никто не знает.

– Это точно, – вставил свою реплику Дикий, – как говорит дядя Вова – От баб все проблемы.

– Это от каких баб проблемы, – вдруг услышали мы девчачий голос.

За обсуждением последних событий мы не заметили, как к нам подошла Юлька.

Это была четвертый участник, ну или участница нашей компашки. Она жила с родителями в поселке железнодорожников – представляющих собой две улицы с несколькими десятками деревянных двухэтажных жилых домов, правда со всеми удобствами, расположенного за березовой рощей. Когда мы были по моложе вместе вчетвером лазили по заборам, играли в футбол, в «войнушку». С ее слов, с нами было интереснее, чем с одногодками девочками, строящими из себя «Василис Прекрасных» в отрочестве. Знакомы мы все были еще с детского садика.

– К тебе это не относится, – пояснил Дикий, и продолжил, – ты же свой пацан.

– Я уже давно тут стою, вы так увлеклись обсуждением поющего бомжа, что сними я трусы вы и этого бы не заметили, – едко заметила Юлька. Она действительно была иногда острой на язык.

– А этот Бомжара, не есть ли тот самый пропавший и загулявший солист? – предположила Юлька.

– Ну это точно нет, – возразил я, – Бомжу лет много, а солист наоборот был молодым мужиком.

– Вот тут я не соглашусь,– опять возразила Юлька, – будешь в нашем Поселке подойди к магазину, возле него как раз сидят такие молодые мужики, которые выглядят стариками.

– Чего я там не видел, – ответил я. Все пацаны Студгородка предпочитали без особой нужды в ее Поселке не появляться.

– Уже возле магазина никто не сидит, – возразил Дикий, – по последней информации их задействовал новый житель Поселка. Это бывший «Кандидат технических наук», сам запойный, пропил у себя все что мог. Но буржуйская коммерческая жилка у него осталась. Подключил этих выпивох к сбору «Пушнины».

«Пушнина», если кто не в курсе, это в просто наречье, пустые бутылки из-под всего.

– Так вот, – продолжил Дикий, – те эту «Пушнину» собирают, приносят к нему домой определенное оговоренное заранее количество, а этот бывший Ученый выдает им одну бутылку водки, батон хлеба, пачку папирос и одну рыбную «консерву».

– Ну и какой смысл в этом всем, – усомнился я, – они могут точно так же эти бутылки сдать в пункт приема стеклотары, а уже потом купить в магазине то же самое богатство.

– Ну не скажи, – подключилась к разговору Юлька, – каждый день вижу большие очереди в этот пункт приема, люди бывает стоят часами – нет тары, да и в магазине водка в продаже не всегда.

Дикий согласно кивнул головой:

– А тут занес свой улов, через пять минут и сыт, и пьян и нос в табаке.

Когда поселок железнодорожников построили, а это было сразу после войны, там действительно жили железнодорожники. Трудолюбивые, работящие и спокойные люди. Водить поезда, обслуживать паровозы и должны люди с таким железным характером.

Но со временем произошла некоторая ротация. Старые жители кто разъехался, кто по умирал. На их место заселились другие жильцы, не очень любящие трудится, были и отсидевшие.

В нашем возрасте были уже второе поколение этих новых жителей, с молодыми представителями которых с нашими пацанами из студгородка, периодически происходили драки, в которых мы участие обычно не принимали, так как считали это время провождение совершенно без полезным.

– Вот так без тебя было спокойно, – добавил я, – обсуждали этот фонарик, вели неспешные умные беседы на физико- механические темы, искали лучи какие – то. Возможно, через эту нежданную находку, поймаем местного шпиона, а нам всем в школе на торжественной линейке дадут по грамоте. А наша Завуч, расчувствовавшись, пустит скупую учительскую слезу, каких детей она вырастила!

– Ха, ха, догонят и еще поддадут, – посмеялась Юлька, – ну ко дай сюда эту дюралевую штучку.

Я протянул ей фонарик.

И тут Юлька заметила то, чего мы втроем не увидели. С торца фонарика на круглой закручивающейся крышке она увидела нацарапанную надпись.

Буквы было еле видно, но зрение у всех было в то время хорошее, и мы прочли:

«Моей любимой Елочке на память от Ильи».

– Новое дело, – сказал я, – этих Илиев пол города, если фонарик возвращать владельцу, то где же его искать?

– А зачем его искать, – опять возразила Юлька, – это подарок «Елочке», какой – то девушке.

– Понятно, что не деревцу с иголками, – сказал я, – но все равно искать смысла нет.

– А вот и есть смысл, – возразила Юлька, – может девушка ждет этот подарок, может он ей дорог.

– Вот, вот, – тут уже по ерничал я, – очень напоминает свадебный подарок, направила фонарик на жениха, нажала кнопочку и делай с ним чего хочешь. А жених при этом будет приговаривать: в лесу много елочек, но ты самая зеленая и колючая, несравненная. А может и песенку спеть- «из лесу Елочку взяли мы домой».

Дикий и Добрый, слушавшие наш диалог, стали хихикать.

– Так, Синица, сейчас я буду тебя убивать, – с возмущением произнесла Юлька.

– Тихо вы там, – сказал Дикий, – кажется я знаю, кто такая «Елочка».

Воцарилось тишина. Никто от Дикого, таких познаний не ожидал.

– Мой младший брат Николай занимается в младшей группе Туристического клуба «Марина». Ну там учат ставить палатку, разводить костер, вязать узлы. У них намечается сплав по реке «Кан» в эти выходные. Он рассказывал про инструктора Ирину, которую некоторые туристы со стажем зовут «Елочка».

Ни один туристический поход без нее не обходится. Да и был у нее друг, то ли Санек, то ли Илия, не помню.

– Вот это уже интересно, – спокойным тоном сказала Юлька, – а где находится этот Туристический клуб «Марина»?

– Точно не знаю, – ответил Дикий, – где-то в старом деревянном купеческом особняке с резными ставнями в центре города, напротив парка «Горького».

– Ничего, найдем, – быстро ответила Юлька, – кто со мной на поиски «Елочки»?

– Нет, я пас, – сказал Дикий, – у меня встреча с братом в гараже нужно подготовить амуницию к сплаву.

– Я тоже не поеду, – сказал Добрый, – в ваши шпионские игры я не играю.

– Придется ехать с тобой мне, – со вздохом сказал я, – тебя отпускать одну опасно, ты можешь, если и не найдешь ту самую «Елочку», можешь назначить ею другую девушку. А потом и наломать дров из деревянного особняка, где расположен Туристический клуб «Марина».

Юлька восприняла это решение как должное, все хоть какое – то разнообразие в ее жизни. Повторюсь, с нами ей действительно было интересно. Сколько можно выслушивать разговоры подруг на тему где делать вырез на юбке: сбоку или сзади, потому что через вырез спереди мальчики могут увидеть, когда присядешь, теплые трусы, которые мама сегодня утром со скандалом заставила надеть.

Из квартиры со второго этажа нашего дома, напротив песочницы, кто – то продолжал слушать на магнитофоне песни Высоцкого. Даже при том низком качестве записи, тексты песен были вполне понятны, действительно заставляли прислушиваться даже нас, в то время шансоном совсем не интересующихся. Чтобы полностью понять и осознать тексты тех песен нужно быть «под градусом», чтобы исполнять самому – пить водку десять лет.

Решение принято, надо действовать. Только сначала избавиться от велосипеда.

Делалось это путем затаскивания этого аппарата на собственном плече на четвертый этаж в квартиру, где он и должен был находиться, пока у меня не появлялось настроения куда- ни будь съездить. Лифтов в наших домах не было. Какое это полезное изобретение мы узнали гораздо позже.

Юлька стала инициатором поездки на поиски какой – то «Елочки», но денег на троллейбус, как я понял, у нее не было. Деньги были у меня. Мои родители оба в то время оба работали и получали неплохо. На карманные расходы мне выдавались вполне нормальные деньги. Сходить в кино, съесть мороженое, я мог вообще не напрягаясь.

Положив в сумку фонарик, я спустился вниз где возле подъезда меня нетерпеливо поджидала Юлька. Ни Дикого, ни Доброго уже след простыл.

– Ну ты и собираешься, как «красна девица», я тут чуть не уснула, – сказала Юлька подпрыгивая. Видно, что у нее просто пятки горели, как хотелось побыстрее куда – то бежать за чем – то новеньким.

– Ничего успеем, – невозмутимо ответил я, уже в то время прекрасно зная: нечего идти на поводу этих «шмякодявок». Как я, мужик, решу, так и будет. Вот только говорить это им не надо. Меньше будут знать крепче будут спать.

Быстрым шагом мы направились к нашей конечной троллейбусной кольцевой остановке. И уже совсем бегом припустили к стоявшему на погрузку троллейбусу номер «5».

Пассажиров было немного, и мы удобно расположились на одном сидении, Юлька у окна я рядом.

Ни с того ни с сего, вдруг Юлька, глядя в окно троллейбуса, стала давиться со смеха. На фасаде дома висел плакат с тематикой, восхвалявшей труд сталеваров, то есть «алюминиевоваров». На окраине города действительно недавно запустили первую очередь Алюминиевого завода.

С этого времени, с экологией в этом районе города стало плохо, но, похоже, никого из руководителей города, это никак не напрягало.

Главное отрапортовать в столицу, что стране стал поставляться «крылатый металл».

На плакате был изображен брутальный мужик с какой – то кочергой и ниже была надпись: «Наша сила в наших плавках».

Ну почему, женщины, все понимают не так, как мужчины. Плавки на плакате имелось в виду: плавки в печах металла с названием «Алюминий». Юлька по женскому непониманию сути вопроса, решила, что у этого здоровяка на плакате в плавках, которые под штанами, находится своя, особая сила.

Каждый судит в меру своей испорченности.

Троллейбус бодренько катил с нашей Студгородской горки, которая стала нам родной, и где, как потом мы узнали, была стоянка людей тысячи и тысячи лет назад. Так что, наш район был уже давно обжит. Люди в то время, как выяснили археологи, жили здесь европейской внешности, прям как мы ныне живущие.

Неторопливо троллейбус вкатил в исторический центр города. За окном замелькали добротные купеческие усадьбы, чудом сохранившиеся в советское время, не попавшие под бульдозер. А и хорошо.

На против парка «Горького» на троллейбусной остановке мы с Юлькой вылезли и стали осматриваться по сторонам, ища тот самый деревянный двухэтажный купеческий дом с резными наличниками и башенками.

И сразу же нашли. Как раз слева от недавно установленного памятника вождю мирового пролетариата Владимиру Ильичу Ульянову (Ленину).

Этот памятник до сих пор там стоит. Хорошо, что до нас в Сибири не докатилась волна борьбы с памятниками. Какой смысл воевать с историей. Что было то было. Пусть и был этот товарищ основатель тоталитарного государства.

Взять тех же фараонов в древнем Египте. Что они не угнетали своих подданных? Угнетали, да еще как. И что теперь сносить пирамиды в долине царей в Египте? Память про этих фараонов уничтожать? Скажете абсурд. И будете правы.

Судя по табличке, установленной возле входа в Особняк, туристический клуб «Марина» находился на втором этаже, куда вела узенькая деревянная лесенка.

Все входные двери были открыты. Весь день туда – сюда люди, смысла запираться нет никакого.

Поднявшись на второй этаж, мы сразу попали в атмосферу активной подготовки к очередному недельному сплаву, намеченный на эти выходные на реке «Кан». Молодые парни и девушки готовили палатки, спальники, плав средства. Спальники должны быть сухими, палатки комплектными, плав средства, представляющие собой разномастные байдарки и надувные плоты, без дыр.

Они указали на ту самую «Елочку», которую в самом деле, звали Ирина, и которая была занята очень важным делом- собирала и подсчитывала продукты. Перед ней стояли картонные коробки с консервами, макаронами, крупой, чаем и прочим, без чего ни один поход просто не возможен.