Мина в плохой игре

Майя Марук

Мина в плохой игре

Глава 1

Мина. Центральный госпиталь

Часы нервно тикали на белой стене. Клеенка на больничной кушетке липла к коже. Я сидела голой попой на холодной гинекологической кушетке и пыталась думать обо всем, кроме того, что произошло со мной три часа назад.

Молодая сестра безучастно смотрела в монитор, ждала результатов тестов. Я не видела, что происходит на экране. Но, если судить по безразличному лицу женщины, ничего интересного или необычного там не было. Это внушало надежду выбраться из этой клиники и вернуться к привычной жизни. Слезы снова подступили к горлу. Сделала над собой усилие, чтобы не дать эмоциям взять верх.

Время шло мучительно долго. За закрытой дверью процедурной комнаты стояла охрана – два монстра, которые привезли меня сюда и сдали, как животное, на тесты сразу после того, как их хозяин надругался надо мной прямо в офисном лифте. Даже кожаные брюки ублюдка не остановили. Он просто порвал плотную ткань, а потом…. Я запомнила только красные глаза монстра, отражающиеся в металлической стене лифта. И спины его охраны, которые находились там же и ничего не сделали, чтобы остановить хозяина. Впрочем, было наивно думать, что они попытаются.

Руки затряслись. Датчик, контролирующий выброс гормонов, пикнул. Медсестра подняла глаза, посмотрела на маленький экран, стоящий у кушетки, и холодно сказала:

– Успокойся. Можно подумать, тебя первый раз трахнули.

В любой другой ситуации я бы огрызнулась, попробовала поставить сотрудницу клиники на место. Но не сейчас. Сейчас я была раздета и беспомощна. Оставалось молиться, чтобы моя ДНК не подошло для размножения с хаятами.

По спине побежали капли холодного пота. Раньше, когда я читала в книгах о каплях пота, бегущих по позвоночнику, то думала, что это метафора. Сейчас, сидя на проклятой кушетке, поняла, что нет.

Мысль, что мое тело может принять семя хаята, гнала от себя изо всех сил. Убеждала себя, что это был не их знаменитый зов, а банальное желание сильнейшего продемонстрировать свою власть над человеком. Боже, как мы до этого докатились?!

Вопрос был риторическим. Докатились люди просто. Правительство Земли решило проявить себя на межгалактической арене и развязало войну с соседними Марсом и Венерой. Надо сказать, что начало было успешным. Марс на тот момент был почти не заселен. Небольшие города, разбросанные по планете, не смогли вовремя скоординировать действия, и планета быстро сдалась. Венера продержалась дольше – ей на помощь пришли Меркурий и Сатурн. Но этой поддержки оказалось недостаточно. Венера пала. Власти остальных планет, понимая, что аппетит землян только растет, объединились и запросили военную поддержку у межгалактического Альянса. Началась двадцатилетняя война.

Я о тех временах знала только из книг. Если верить учебникам, все ресурсы планеты были направлены на войну. Правительство поставило экономику на военные рельсы. А тех, кто был не согласен, или убили, или посадили в тюрьмы.

Как бы ни старались наши власти заполучить желаемое, межгалактический союз оказался сильнее. Люди оказались на грани полного уничтожения. Старое правительство было снесено, к власти пришел Объединенный парламент. Чтобы спасти остатки планеты и власти, вместо капитуляции новая власть решила обратиться к хаятам.

Тогда эта была одна из двух сил, способных повлиять на ход войны. Они согласились помочь, но с одним условием: забирать подходящих женщин для размножения. Оказалось, что женщины у хаятов хоть и рождаются, но репродуктивная функция у них полностью отсутствует. И размножаться они могут только с представительницами других рас, обладающих определенным набором генов. Женщины Земли для хаятов оказались идеальным биологическим материалом. Для размножения подходили далеко не все. Но те, кто обладал хотя бы частью «идеального генетического набора», давали хорошее потомство.

Что такое несколько женщин в сравнении с судьбой всей планеты? Ничего. Люди согласились. Хаяты сдержали свое обещание – переломили ход войны. Правда, не победив в ней, а договорившись с главами Альянса о прекращении боевых действий. И получили в свое распоряжение Землю.

Больше всего пострадали женщины. Мы быстро поняли, кем являемся для новых хозяев планеты – живыми инкубаторами. Хаяты высматривали своих жертв на улицах, в магазинах, офисах, метро – везде. По какому принципу они отбирали жертв, никто не знал. Женщины старались не привлекать к себе внимания, обходить стороной мужчин с красными глазами. Но это не спасало. Нас все равно хватали, насиловали, а потом отправляли в закрытые клиники на ДНК-тест.

Тех, кто проходил тестирование, отдавали в качестве наложницы тому, кто привел женщину в клинику, или отправляли на торги. Что с девушками случалось потом, после рождения ребенка, никто не знал. Хаяты жили в отдельных городах и свою частную жизнь и женщин никому не показывали.

Спустя два века мужчины с красными глазами стали полноценными хозяевами планеты. И моим персональным ужасом. С самого раннего детства мама учила меня быть осторожной: тщательно выбирать маршруты, не ходить там, где могут появиться представители этой расы, не работать в их компаниях и никогда не смотреть им в глаза. Этих наставлений оказалось недостаточно.

Снова посмотрела на медсестру. Странно, что тесты на совместимость доверили делать женщине. Мне всегда казалось, что хаяты не доверяют людям в вопросах репродукции, тем более среднему медицинскому персоналу. Впрочем, еще я думала, что никакого интереса для выходцев высшей расы не представляю. Ошиблась. Слишком много ошибок за один день. Впрочем, весь этот день был одной сплошной ошибкой.

Компьютер издал долгий противный звук. Медсестра нахмурилась. Сердце больно сжалось в ожидании собственного приговора. Прошла минута, началась другая, но сестра ничего не говорила. Я не выдержала и спросила:

– Что там?

Женщина дернулась и наконец-то оторвала глаза от монитора. В этот момент показалось, что она меня ненавидит.

– Ничего. Ты стерильна, – пустым, почти загробным голосом сообщила сестра.

Слезы снова подступили к горлу. Только на этот раз это были слезы облегчения. Стерильна. Моя ДНК было непригодна для размножения с хаятами. Непригодна!

– Я могу ехать домой? – с надеждой посмотрела на женщину.

Теперь она уже не казалась мне такой сволочью, как несколько минут назад.

– Нет, не можешь, – ее слова вернули меня на землю и заставили насторожиться.

– Но почему? – от страха, что что-то пошло не так, голос дрогнул.

– Разрешение должен подписать доктор Райси. А он сейчас принимает роды у одной из наложниц Первого старшины. Так что тебе придется ночевать здесь. Утром получишь документы и можешь катиться на все четыре стороны. Слезай.

Я послушно соскользнула с кушетки. Теперь было понятно, почему вместо врача анализ делала медсестра. Я взяла сумку, которую у меня каким-то чудом не отобрали, и, сжимая ее как самую большую ценность в мире, пошла за сестрой.

Стоило нам выйти из смотровой, как тут же оживились охранники. Я старалась на них не смотреть. А вот их взгляд игнорировать было сложно. Я буквально костями чувствовала чужой интерес.

– Результат? – пробасил один из них.

– Стерильна, – ответила сестра. – Результаты отправлю господину Юсу, как только отведу ее в палату.

– Зачем в палату? – насторожился второй охранник.

– Документы должен подписать доктор Райси. А он сейчас принимает роды у наложницы господина Первого старшины, – еще раз объяснила женщина. – Без подписи Райси она не может покинуть больницу. Но вы можете идти. Вряд ли она будет интересна господину.

Слова женщины действовали на меня как магический заговор: до потери сознания хотелось верить в его силу, но не оставляло ощущение какого-то подвоха.

– Мы подождем до утра, – после недолгих раздумий сообщил один из амбалов.

Медсестра ничего не ответила, молча пошла вперед по коридору, а я за ней, пытаясь не привлекать к себе лишнего внимания и не отставать. Страх, что все снова может повториться, сжал горло костлявой рукой. Шаги хаятов за спиной заставляли паниковать. Чтобы сохранить хоть какую-то видимость спокойствия, сосредоточилась на пальцах, сжимающих сумку.

– Заходи, – скомандовала женщина, открыв дверь одиночной палаты. – Подойди к кровати.

Послушно подошла к металлической койке – кроватью эту ржавую конструкцию со скрипучими пружинами назвать было нельзя. Кроме нее и деревянного стула, мебели в помещении не было. Только от одного интерьера хотелось выть от отчаяния. Я была так поглощена собственными эмоциями, что не заметила, как на ноге защелкнулся металлический браслет. Меня посадили на цепь как собаку.

– Что это?

– Инструкции, – без эмоций ответила женщина.

– А если мне понадобится в туалет?

– Под кроватью горшок. Надеюсь, разберешься, как им пользоваться? Или рассказать?

– Нет, не нужно.

От унижения горели щеки и тряслись руки. Но это никого, кроме меня, не интересовало.

– К тебе придет вечером сестра, сделает укол успокоительного. А утром вернешься к своей убогой жизни.

– Зачем успокоительное?

– Чтобы никому не мешала. Вас, шлюх, тут много, за каждой не набегаешься.

С этими словами она вышла из комнаты, а я села на койку. Пружины жалобно скрипнули и прогнулись, словно я залезла в гамак. Только сейчас, когда осталась одна, почувствовала, как из глаз потекли горячие слезы.

Мне было страшно. Очень страшно. Я сидела на кровати, вздрагивала от каждого шороха в коридоре и плакала. Время тянулось мучительно медленно. В какой-то момент я посмотрела на сумку, которую до сих пор сжимала в руках, и спрятала ее под подушку. Оставалось только догадываться, почему ее не изъяли сразу после поступления в госпиталь,.

После этого залезла с ногами в кровать, накрылась ветхим шерстяным одеялом. Цепь на ноге лениво звякнула – напомнила о моем плачевном положении. Я оперлась спиной на подушку и посмотрела в окно. Хорошо, что решеток там не было – хоть какая-то иллюзия нормальности.

Прикрыла глаза и почувствовала, как многочасовое напряжение отпускает. Постаралась сосредоточиться на завтрашнем дне. Утром меня отпустят, и все вернется к привычной рутине. Я вернусь домой, выпью чашку крепкого кофе, пойду на работу. Может быть, даже не получу выговор за опоздание.

Дыхание постепенно успокаивалось. Я перестала всхлипывать и стала проваливаться в вязкий сон. Мне ничего не снилось. Мозг после случившегося просто не мог генерировать сны, и я была ему благодарна за это. Сквозь дрему слышала тиканье настенных часов. Или, мне казалось, что слышу. Я точно помнила, что в палате ничего, кроме кровати и стула, не было. И резко открыла глаза.

Рядом с койкой стояла высокая женщина в белой шапочке и марлевой маске. В руке она держала тонкий шприц. Длинный алый ноготь порвал латексную перчатку и вызывающе торчал наружу. Это зрелище вызвало приступ брезгливости. Кажется, ничего отвратительнее сегодня уже произойти не могло.

– Кто вы? – спросила у женщины.

Я вызывала у нее такую же брезгливость, как и ее ноготь у меня.

– А так не видно? Поработай кулаком, чтобы мимо вены не всадила.

– Что в шприце?

– Что врач сказал, то и в шприце. Любопытные какие шлюхи пошли.

– Я не давала разрешения на инъекции, – решила настоять на своем.

– Можно подумать, тут это кого-то интересует, – с нескрываемым злорадством ответила женщина и схватила меня за руку.

Я дернула руку назад. Такого сопротивления медсестра не ожидала и отпустила мою руку. А следом мне по лицу прилетела звонкая пощечина. Такого уже не ожидала я.

– Знай свое место, шалава! – почти взвизгнула медсестра и снова схватила меня за руку.

– Что здесь происходит?! – со стороны двери прозвучал тяжелый хриплый голос.

Я повернула голову и увидела крупного мужчину с красными глазами. Хаят. Еще один на мою голову. Кем он был, я не знала. А вот медсестра явно ним была с знакома – от испуга она выронила шприц, опустила голову и поклонилась чуть ли не в пол. Я же не могла себя заставить проявить хоть какие-то признаки почтения к хаяту после того, что со мной сегодня сделали.

– Это пустышка. Она отказывается делать успокоительную инъекцию, господин, – не меняя позы, отчиталась медсестра.

Хаят посмотрел на шприц, шмыгнул носом и бросил короткий взгляд на меня.

– Пустышка, значит.

Красные глаза потемнели, стали почти бордовыми. А вот бледное лицо с крупным носом и квадратным подбородком осталось без эмоций. Невозможно было понять, что чувствовал или о чем думал хаят в этот момент. Он молча поднял шприц, поднес его к носу. Через секунду двери палаты снова открылись – внутрь вошла охрана.

– Кто делал тест?

– Жанетта, – сказал один из охранников.

– Почему не Райси?

– Он принимает роды у наложницы старшины.

– Жанетта, значит, – кивнул хаят, подошел к койке и откинул в сторону край одеяла.

Я вся сжалась от ужаса. Руки сами собой скрестились, бедра сжались, даже пальцы на ногах напряглись. Сердце забилось так быстро, что я почувствовала боль в груди. Еще одного надругательства сегодня я просто не вынесу. Я не такая сильная, как должна была бы быть.

К счастью, хаята интересовал только браслет на моей ноге. Он проверил надежность крепления цепи и вернул одеяло на место.

– Пустоцвет, значит, – холодные пальцы сжали мой подбородок.

Сжали так сильно, что из глаз потекли слезы. Хаят потянул воздух носом, кивнул и отпустил меня, тут же потеряв всякий интерес.

– Утром Райси сделает повторный тест, – сказал он охране. – Никого к ней не пускать, кроме врача. Эта, – хаят схватил медсестру за плечо и швырнул в сторону двери, – и Жанетта через двадцать минут должны быть у меня в кабинете.

Охрана приказу не удивилась. Один из амбалов схватил медсестру, второй открыл дверь. Сопротивляться женщина даже не пыталась. То ли была парализована ужасом, то ли знала, что это бесполезно.

Хаят тем временем подошел к окну и приоткрыл одну из створок.

– Врач придет в восемь утра. Поспи, если сможешь, – сказал монстр, глядя на ночной город.

Я ничего не ответила, только ждала, когда останусь одна. Ждать пришлось недолго. Последний раз глубоко вдохнув влажный воздух, посетитель закрыл окно и пошел в сторону двери. Через пять секунд я она закрылась. Спать уже не хотелось. Надежды на завтрашний день рухнули. Последним, что меня связывало с прошлой жизнью, была сумка под подушкой.

Я посмотрела на дверь палаты. Сквозь щель между дверью и полом пробивалась тонкая полоска холодного света. Под потолком лениво моргнула пузатая лампа. Когда хаяты «спасли» Землю, были подписаны мирные соглашения. Одним из условий этих соглашений было лишить людей технологий, которые так или иначе могут угрожать соседям. Люди согласились, а хаяты проследили, чтобы этот пункт был исполнен безукоризненно. Все технологии теперь были только в распоряжении высшей расы, новых хозяев планеты. А мы, люди, обходились пузатыми компьютерами, кнопочными телефонами и лампами накаливания, как наши далекие предки. Единственной современной вещью, которой мы пользовались без ограничений – идентификационный браслет.

Посмотрела на запястье. Маленький экран моментально среагировал на взгляд, считал личность хозяйки и выдал последние оповещения. Это были результаты тестов, которые не так давно озвучила мне медсестра: «категория Пустоцвет».

Только сейчас до меня отчетливо дошла суть происходящего. Этот тест был действителен до утра. Пока не придет врач и не сделает новый забор крови и другого генетического материала. Конечно, результат анализа может подтвердиться. Но что-то мне подсказывало, что этого не случится. По крайней мере, вероятность крайне мала. У меня осталось десять часов свободы. Мало, очень мало.

Руки затряслись, в животе все похолодело. Я вспомнила, как однажды встретила одну из наложниц хаятов. Она была на последнем месяце беременности и сопровождала супругов, которым и должна была родить ребенка. Это были хаяты из касты даминанов, представители среднего класса. Не элита, но позволить себе содержать несколько наложниц могли.

Наша встреча случилась в торговом центре. Худенькая, истощенная беременностью и тяжелой работой женщина несла за супругами тяжелые пакеты. На тонкой шее болтался ошейник, от которого шла тонкая серебряная цепь. Супруги обсуждали, как назовут будущего ребенка и когда можно будет выставить его мать на очередные торги. Я тогда молча глотала слезы от собственного бессилия и жалости к женщине. Прошло несколько лет, и я могу оказаться на ее месте.

Десять часов. Десять часов относительной свободы, а потом прыжок в неизвестность. Посмотрела в окно: на грязном стекле появились мелкие дождевые капли. Снова почувствовала спиной спрятанную сумку. Достала ее, поставила на колени и открыла. Ничего особенного, обычная женская сумка: косметика, пропуск на работу, салфетки, шпильки, бутерброд, который так и не съела, ключи от новой квартиры. А ведь я даже на работе о смене адреса сообщить не успела.

В этот момент за окном сверкнула молния, прогремел гром. Девять с половиной часов моей свободы. А потом… Взяла в руки старую шпильку и посмотрела за окно. Девять с половиной часов форы и я не закончу свою жизнь на торгах или вынашивая десятого ребенка хаята.

Глава 2

Мина

Теперь страх из врага превратился в друга. Тело как будто мобилизовалось, голова просветлела. Я четко знала, что делать, как и когда, в тот момент еще не понимая, насколько это рискованно. Я плевала на опасность только потому, что ходить на поводке казалось страшнее смерти.

Осторожно, стараясь лишний раз не лязгать цепью, я взяла шпильку и сунула ее в замок. Мне повезло – он оказался совсем примитивным. Когда-то в детстве я забыла ключи и захлопнула дверь в квартиру. Связи с мамой не было – чтобы купить самый примитивный кнопочный телефон, нужно было получить специальное разрешение от министерства связи. А индивидуальный идентификатор мне еще не был положен по возрасту. На помощь пришел сосед, я не помню, как его звали. Уже тогда он мне казался ветхим стариком из-за сурового взгляда, вставной челюсти и трясущихся рук. Вот только тряслись руки у соседа не всегда.

Дедушка оказался в прошлом опытным домушником – вскрывал квартиры. Он мне и рассказал секреты старых замков, помог открыть дверь. Не знаю, зачем он это сделал. Возможно, просто нужны были «свободные уши», а я так вовремя подвернулась под руку. А возможно, это просто была судьба. Урок на будущее, чтобы я смогла справиться с этим вот всем. Как бы то ни было, рассуждать времени не было. Я засунула шпильку в замок, сделала несколько коротких движений, и механизм тихонько щелкнул.

На всякий случай я посмотрела на дверь. Сердце в груди гулко ударилось о ребра. Подчиняясь животным инстинктам, я быстро сунула сумку под подушку, накрылась одеялом и притворилась спящей.

Не прошло и полминуты, как дверь открылась. Тяжелые шаги воспринимались как гром среди ясного неба. Я не знала, кто вошел, но про себя молилась, чтобы этот кто-то не решил проверить браслет на ноге. Неизвестный прошел по палате, несколько секунд постоял напротив кровати, а потом тусклое освещение, которое до этого работало, потухло. Снова раздались шаги, звук закрывающейся двери и щелчок замка, закрытого ключом. Я осталась одна.

Еще несколько минут лежала, не шевелясь, на тот случай, если неизвестный решит вернуться. А потом откинула одеяло, достала из-под подушки сумку, подушки на кровати сложила так, чтобы в темноте они напоминали силуэт человека, и пошла к окну. Это был единственный доступный мне выход.

Дождь за окном усилился. Обуви и одежды, кроме ветхой сорочки, на мне не было. Но это уже было неважно. Я закинула на плечо сумку, открыла окно ровно настолько, чтобы пролезть наружу, и влезла на шершавый подоконник. Первые капли холодного дождя упали на лоб. Но вместо страха и отчаяния я почувствовала что-то похожее на облегчение. Окна в клинике, к счастью, не менялись несколько десятилетий и были сделаны по какому-то странному образцу – с ручками снаружи. Я потянула за эту ручку и навсегда закрыла за собой возможность вернуться назад.

Мне повезло еще и в том, что старое здание клиники сохранило широкие борта и лепнины, за которые было удобно цепляться пальцами, прижимаясь к холодной стене спиной. Дождь постепенно усиливался. Стена воды забивала свет фонарей, подержанных каров и вывесок ближайших кафе и магазинов. Я надеялась, что это поможет мне остаться незамеченной. Вся охрана находилась в здании. Предположить, что кто-то из пациенток попытается сбежать от хаятов, да еще и с верхних этажей, ни администрация больницы, ни сами хаяты не могли, так что не выставляли серьезных постов во дворе.

Я осторожно перебирала ногами в ожидании, когда пальцы коснутся холодного металла ржавой пожарной лестницы. Секунды текли так медленно, что хотелось шагать быстрее. Только силой воли я заставляла себя делать обдуманные медленные движения и никуда не спешить. Ценой спешки могла стать жизнь. А сегодня мне как никогда хотелось ее сохранить.

Как только я добралась до лестницы, дела пошли быстрее. Перебирая босыми ногами, спустилась на нижнюю перекладину в метре от асфальта и прыгнула прямо в грязную лужу. Брызги полетели в разные стороны. Грязь осталась на ногах, больничной сорочке, руках и сумке. Но меня это уже мало беспокоило. Стараясь двигаться как можно быстрее, я побежала в сторону задних ворот. Когда меня везли в клинику, я видела, что камеры там не работали, они были закрыты чехлами, и я надеялась, что так и не заработали за те часы, что я провела в здании. Об инфраструктуре для людей хаяты особо не заботились – на дороги, муниципальные проекты и социальную сферу выделялось ровно столько, чтобы все не развалилось к чертям. Меня всегда этот факт раздражал и злил, особенно в моменты, когда в новостях все горделиво хвастались, что открыли убогую площадку для детей или выделили какой-нибудь больнице старый кар. Но сегодня молилась, чтобы ничего не поменялось, и камеры так и осталась не включенными.

Мне повезло. Камера висела на проводах, накрытая прозрачным целлофаном – так часто делали мастера по ремонту. Опасаясь даже собственной тени, мелькающей в тусклом свете фонаря, выбежала за ворота и нашла глазами кнопку вызова такси. К счастью, в такую погоду работали только беспилотные кары. Обычным таксистам было запрещено выезжать на дороги в дождь. Закон вышел лет десять назад – власти решение мотивировали тем, что во время дождя количество аварий с участием таксистов увеличивается втрое.

Кар бесшумно подкатился к пункту посадки и открыл дверь. Я нырнула в салон и дрожащими руками вбила адрес и поставила двойной тариф за скорость и анонимность поездки. Расплатилась наличными деньгами, на случай, если хаяты как-то могут отследить движение по моим счетам, и выдохнула, когда кар беспрепятственно поехал по улице.

Я не знала, сколько времени прошло с момента, как моя нога ступила на больничный подоконник. Сжимала сумку грязными пальцами и старалась сидеть так, чтобы меня не было видно в окно. Ехали долго. Моя новая квартира находилась в небольшом уютном районе недалеко от центра города. Но туда я, естественно, не поехала. Показываться перед соседями в таком виде – самоубийство. Тут же сообщат в службу правопорядка или охране. Поэтому я вбила адрес бывшего мужа, от которого съехала несколько дней назад.

Максима в это время дома не должно быть. Ночами он работал барменом в подпольном бойцовском клубе. А ключ от квартиры я ему отдать не успела. Район, где мы прожили с мужем несколько лет, не относился к особо благополучным. Впрочем, и слишком плохим его назвать тоже его было нельзя. Здесь не любили городскую охрану, все конфликты старались решать самостоятельно, а в твою жизнь не лезли. Раньше меня это смущало, а сегодня радовало.

Кар остановился возле знакомого подъезда. Дождь усилился, и даже если в этот момент кто-то выглядывал в окно, вряд ли мог меня рассмотреть. Я быстро нырнула в вонючий подъезд. Этот запах дешевого табака, собачьей мочи и поддельного парфюма после дождя ощущался особенно остро. Стараясь не терять ни минуты, я забежала на четвертый этаж и приложила карточку к замку. Дверь тихонько пискнула и открылась. Как я и предполагала, в квартире никого не было.

Я задержалась в прихожей и прислушалась. Точно так же, как и несколько дней назад, когда застукала мужа с какой-то телкой из клуба. Они трахались прямо на кухне и были так увлечены процессом, что меня не заметили. Еще сегодня утром я плакала от обиды, вспоминая это. А сейчас – после того, что со мной произошло – этот эпизод кажется каким-то недостойным слез и внимания.

Естественно, как и любая уважающая себя женщина, стерпеть измену я не могла – тут же собрала в сумку необходимые вещи и уехала. Уже потом я узнала, что изменял мне муж на регулярной основе, пока я батрачила в отпуске и, как шальная, старалась заработать деньги на собственную квартиру. К счастью, Максим всегда высмеивал мои порывы обзавестись собственным жильем в хорошем районе, поэтому о деньгах, которые я собирала, он не знал.