Искушение Насти

Дж.Дж. Пантелли

Искушение Насти

ГЛАВА 1. НАСТЯ

«Ягода-малина нас к себе манила,

Ягода-малина летом в гости звала…»

Я просыпаюсь, как мне кажется с первыми петухами, но с улицы уже доносится до боли знакомая песня. Накидываю халат, толкаю ноги в тапочки и, набросив покрывало на кровать, выхожу из своей комнаты. На лице бабы Шуры появляется приветливая улыбка, а голос из старенького магнитофона, навевает воспоминания о маме. Она обожала Легкоступову и всегда просила папу, включить ее песни в долгой автомобильной поездке. Интересно, а в день аварии.…Нет, я прогоняю всякие дурные мысли и обнимаю бабулю со спины, смотря, как она ловко разделывается с абрикосами из ведра. Сморщенные, усыпанные ссадинами старческие ладони, и измученные подагрой пальцы, избавляются от косточек и бросают мякоть в пластиковый таз, где уже покоится добрая половина сладкого урожая.

– Доброе утро, Настюша, я тебя разбудила?

– Что ты, надо было раньше меня поднять, я бы помогла тебе. – Прижимаюсь носом к теплой щеке с природным загаром и ароматом полевых цветов.

– Я и одна справляюсь, не старуха, поди, совсем.

– Ты у меня еще очень и очень молодая.

– Прямо хоть замуж иди. – Улыбается баба Шура и подает мне спелый абрикос, чей розоватый бочок, так и манит проглотить. Я откусываю аппетитный кусочек и говорю ей:

– Пойду, приготовлю завтрак. Вчера клуши отлично потрудились.

– Как же ж они без тебя родимые будут? – вроде с улыбкой, но так тоскливо баба Шура напоминает об отъезде, что мне приходится сдерживать слезы. Я не знаю, что меня ждет за этим разноцветным забором, но мы обе считаем, что так будет лучше. Мне нужно образование, хорошая работа. А что у нас в Олеговке? Один Совхоз и тот на грани банкротства. Все бабы щебечут, что какой-то московский хрыч, обрабатывает председателя и в скором времени, разгонят всех доярок и механизаторов, как навозных мух. Поэтому, мой дядя, мамин старший брат, изъявляет желание, оплатить мне ВУЗ и помочь с последующим трудоустройством. Я видела его один раз в жизни – на похоронах родителей. Подружки судачили, что я везучая дура. Каждая из них мечтает перебраться в город и отхватить холостого банкира. А я? Я всего лишь хочу доказать самой себе и маме, что так переживала за мое будущее, что во мне помимо математических способностей, имеется достаточное количество упорства и стремления, вырваться из деревни и начать жить самостоятельно. Жалко только бабу Шуру. С годами она не становится моложе, часто забывается, теряется в пространстве и совсем не признает никакое лечение, кроме местной травницы Кузьминичны.

– Ну чего там с завтраком, чего встала, как бык перед воротами? – с легким вологодским говором спрашивает баба Шура. Я шикаю на нее и запрыгиваю на крыльцо, за которым располагается летняя веранда. Слышу, как бабуля причитает, поправляя платок на голове, и еле сдерживаю смех. Она еще не одной соседке, решившей захватить неположенную территорию, покажет, где раки зимуют.

***

Уезжать из Олеговки рискованно, но стоит любых ошибок. Восемь лет назад, я без раздумий сажусь в автобус и преодолеваю триста пятьдесят километров. Жемчужное отличается от нашей деревни, даже с первого взгляда. Трехэтажные дома чередуются с одноэтажными, сменяются южными пейзажами, переходящими в извилистый серпантин, а потом, я вижу море. Бескрайнее, безнадежно синее, безмятежно раскинувшееся среди причудливых скал. Оно завораживает и влюбляет меня в себя мгновенно и бесповоротно. Помню, как водитель, встретивший меня на автовокзале, замедлил ход, чтобы я хорошенько полюбовалась панорамным видом. С тех пор, я приезжаю на уединенную пристань, когда мне грустно или одиноко и некоторое время, не моргая, смотрю на плещущиеся вдали бесхребетные волны.

Дядя Андрей или если говорить официально Андрей Петрович Широков, оказывается очень понимающим и главное справедливым человеком. Он занимает высокую должность – главный прокурор города Жемчужного. Его жена, его вторая жена, Ирина Вадимовна, не столь открыта и проста в общении, как он, проще говоря, дама с завышенными требованиями и высоким самомнением. Но тут, как я считаю, большую роль играет ее род деятельности. Ирина Вадимовна владелица огромной компании, занимающейся туристическим бизнесом на территории Краснодарского края. В их доме (о нем чуть позже), часто собираются представители администрации, бизнес элиты, интеллигенции и в неформальной обстановке, приходят к различным соглашениям и заключают сделки. Пару месяцев, я привыкаю к их озадаченным, порой надменным взглядам и сторонюсь случайных столкновений. В большинстве случаев, отсиживаюсь в своей комнате. А в этом архитектурном шедевре их, если не ошибаюсь, восемь. Металл, камень и дерево – вот основа всего этого великолепия в тени многолетних растений и цветов. Периметр также заполняют два гостевых коттеджа, крытый бассейн с сауной и домик прислуги. Я сразу думаю о бразильских сериалах, когда вспоминаю об обслуживающем персонале. Но повариха Варя, садовник, он же слесарь и электрик Гриша, невероятно добродушные и отзывчивые люди. Варенька, с первой минуты приезда, дает мне на пробу пирог с калиной, а Гриша проводит экскурсию по ухоженным владениям. Только во всей этой вылизанной музейной обстановке, существует черное пятно и имя ей Клим. Парень, сын Ирины и ведет себя, как королевский отпрыск. Даже не припомню, сколько раз, родители вытаскивали его из полиции и откупались от жертв его циничных и наглых поступков. Я мгновенно поняла, что мне нужно держаться от него подальше. В глазах Клима, нет ничего, кроме безнаказанного хамства и мерзкой пошлости.

Но дни летят и за эти восемь лет, я осознала, что никогда не стану похожей на Широковых. Баба Шура, в своих письмах, все время сравнивает меня с мамой, говоря, что, даже прожив немало лет в Олеговке, она не перестала быть столичной девчонкой. А я по-прежнему считаю себя деревенщиной, выросшей среди таких же бестолковых детей. Весь лоск, что сопровождает, дядю Андрея, Ирину и Клима, никогда не прилипнет к такой особе как я. В институте, что я окончила с красным дипломом, меня воспринимали как Широковы плюс один. Естественно, все одногруппники знали чье я протеже и большинство из них, пытались наладить со мной контакт лишь потому, что как им казалось, я смогу вывести их на новый уровень знакомств. Лишь одна Ритка, не притворялась. Простите, Марго. Она без ума от сокращения имени Марго. Я не понимаю, зачем ей сдалась специальность менеджер, если все свободное время, она проводит в ночных кафе на набережной и поет для посетителей. Возможно, чтобы в итоге не остаться с голой попой. Правда, она надеется познакомиться с состоятельным мужчиной, что вложит деньги в карьеру певицы и поможет появиться на телевидении. Слишком наивная пташка, хоть и не признает этого. За то время, что мы дружим, я хорошо ее узнаю. Был момент, когда она бросала свои сети в сторону Клима, а он, посмеялся над ней, назвав «дешевой подделкой Барби». Грубо, но в духе Широкова.

***

По обыкновению, в половине восьмого утра, я выхожу из комнаты и бреду на кухню, пока всё семейство не выходит завтракать. Варя, услышав мои шаги, ставит стакан и тарелку на стеклянный обеденный стол и желает доброго утра, едва я показываюсь на глаза.

– Не перестану удивляться твоим ранним подъемам.

– Я привыкла. Организм сам просыпается, как по часам. – Улыбается женщина с огненно-рыжими волосами, заплетенными в толстую косу. Когда вижу, насколько они густые, начинаю жалеть, что постриглась два года назад и сейчас, каждое утро создаю на голове кудрявую бурю, вместо изящных локонов.

– А Гриша, куда он уже успел подеваться? – кладу салфетку на свои колени, прикрытые белоснежной юбкой, и отпиваю сок из высокого стакана.

– Хлопочет с кустами во дворе. Вчера, леди Тремейн, скривив нос, сказала, что им не хватает графичности.

Я давлюсь соком, потому-что смех мешает проглотить напиток. Леди Тремейн, прозвище Ирины, что прижилось, после моего сравнения с героиней из Золушки.

– Ты заметила, что ее просьбы, все страннее?

– И не говори, как ты терпишь подобное на работе? – силиконовая лопатка Вари, подталкивает омлет со сковородки, а я подпираю подбородок рукой и стучу по нему указательным пальцем.

– Там у нас чисто деловые отношения. Я выполняю приказы без заминок и вопросов. Ей это нравится. Да и есть другие сотрудники, на которых она отрывается по полной программе.

– Какая же ты все-таки умница. Смогла не только освоиться, но и доказать ей, что можешь больше, чем остальные сотрудники.

Омлет дымится мне в лицо, и я беру вилку, размышляя, что согласилась на эту должность временно, а уже минуло три года. Не зря говорят, что нет ничего более постоянного, чем временное. Быть на побегушках у Ирины несложно, но местами унизительно. Я за минуту, могу подготовить нужный документ, доставить договор через весь город, обзвонить заказчиков и при этом широко улыбаться. А она? Ирина Вадимовна, даже дома, взирает на меня свысока, периодически шепча дяде Андрею, что мне еще расти и расти в профессиональном плане.

– Да. – На выдохе соглашаюсь с Варей.

– Послушай…– начинает предложение женщина, но входит Клим и целенаправленно шагает к нам. Стул с лязгом отодвигается, а руки парня складывается за головой в расслабленной позе. Он в той же одежде, в которой вчера уехал в город, значит, снова тусил всю ночь с друзьями. Я незаметно, взглядом, прошу Варю не оставлять нас наедине.

– Как дела, Настюха? – подмигивает мне. – Варька, дай чего-нибудь пожрать.

Обращение к поварихе, настолько же обыденное, как шум листвы за окном. Она суетиться и перед ним появляется целая тарелка бутербродов с красной рыбой.

– Приятного аппетита. – С улыбкой произносит Варя.

– Спасибочки, не хочешь? – Клим тычет мне в нос бутерброд и усмехается.– Чего такая кислая лапуля?

– Я, пожалуй, пойду. А то опоздаю на работу. – вешаю салфетку на спинку стула и поцеловав Варю в щеку, двигаюсь к двери.

– Костику привет! – бросает вслед Клим с набитым ртом.

– Хорошего дня! – перебивает его Варя.

Идя по идеально выложенной тропинке к полукруглой парковке возле ворот, замечаю Костю. Он громко здоровается, забирает у меня массивную сумку и открывает дверцу Мерседеса.

– Не в настроении?

– Догадайся почему.

– Господин Климентий?

– В яблочко!

Костя хмурится и, спрятав меня в салоне, обходит машину спереди и садится за руль. Существует мнение, что люди любят откровенничать с барменами и водителями. Возможно, я из их числа. Нам с Костиком есть о чем поговорить, да и общего, больше, чем нужно. Оба из деревни, оба без родителей и вместе работаем на Широковых. Мои родственные узы не в счет.

– Сразу в офис?

– Нет, мне надо забрать костюм Ирины из химчистки.

– Отлично, тогда избежим пробок на Ленина. – Костя играет бровями в зеркало заднего вида.

– Ага, на Жданова спокойнее.

– Что нового? Как Марго?

– Сам спроси, вы же вроде на лайте с ней.

Под лайтом кроется, парочка совместных ночей в квартире-студии Марго, что она снимает почти в центре.

– Хочешь, чтобы я остался инвалидом?

Я смеюсь, совсем забывая о неприятном утре.

– Извини, я как-то не подумала.

– Марго-хищница, способная откусить голову кому угодно. Помни об этом.

– Так говоришь, будто мы последний раз встречаемся.

– Я уволился, Настена. Отрабатываю две недели и уезжаю.

Костик крепко стискивает руль и на светофоре, оборачивается ко мне. Я не знаю, что ответить.

– Возвращаюсь домой. – добавляет он и опять нацеливается на дорогу.

– Проблемы?

– Можно и так сказать. Не хочу вдаваться в подробности.

– Ладно. Как же я без тебя…

Я слишком прикипела к нашим разговорам. Мы будто брат и сестра, поддерживающие друг друга изо дня в день.

– Выше нос, царевна Несмеяна!

– Я смеюсь только с тобой. Так нечестно, Костик. Бросишь меня одну в этом зоопарке.

– Андрей Петрович твой дядька, в обиду не даст.

В связи с тем, что меня придавливает новостью об уходе лучшего друга, я замолкаю, а через секунду, погружаюсь в электронную почту, что разгребаю каждое утро. Костя тоже больше не говорит ни слова.

ГЛАВА 2. ЮРА

«Не сыпь мне соль на рану,

Не говори навзрыд…»

Стук молотка и хриплый голос Михалыча будит меня уже третье утро подряд. Лёгкие занавески колышутся от теплого, южного ветра, когда я, наконец, разлепляю свои глаза.

– Не сыпь мне соль на рану, она ещё болит…– напевает хозяин чердака, на котором я проживаю вторую неделю.

Через полчаса присоединяюсь к Михалычу на крыше, помогая ему заменить очередной кусок шифера профлистом зелёного цвета.

– Через два дня съезжаю. – Объявляю я, и вгоняю очередной саморез в железо.

– Можешь жить хоть все лето, елки-палки. – с обидой в голосе бубнит мужчина и усаживается на пятую точку, чтобы перевести дух. На моих наручных часах стрелки едва-едва подобрались к цифре восемь, а в Жемчужном уже настоящее пекло.

– Скоро начнется сезон, Михалыч. Я знаю, что каждый закуток в твоём доме приносит тебе не малый доход, когда город заполняют туристы.

Ответом становится хмыканье, а после Серёга открывает бутылку с водой.

С Сергеем Михайловичем Ждановым я познакомился восемь лет назад. Мы оба попали в жернова отечественной судебной системы и наши койки в исправительной колонии общего режима номер девять стояли по-соседству.

– Да дура она. Баба же. – Говорил Михалыч каждый раз, когда начинал рассказ о своей жене, из-за которой он и оказался в колонии. Зла в нем не было. Он пожимал плечами и добавлял:

– В конце концов, в этом есть и моя вина. Это ведь я уговорил ее получить права и машина моя.

Наши соседи по камере крутили у виска после его рассказа о том, как он взял вину жены в смертельном ДТП на себя. К тому же уже, через год Сереге пришло извещение о том, что теперь нет у него никакой жены. Она подала на развод и по закону получила его без согласия осуждённого.

А Михалыч только и повторял:

– Да дура она. Баба же.

Четыре года от звонка до звонка мы несли наш крест плечом к плечу, и ни разу я не услышал от него слов хуже в сторону бывшей жены, которая за пару месяцев успела, наладит свою новую жизнь. Поэтому именно про дом у моря Михалыча я вспомнил после возвращения в страну.

– Приезжай, Юра, всегда буду рад. – Сказал он на прощание, покидая колонию.

И прямиком из аэропорта Краснодара я направился в небольшой городок у моря Жемчужное, надеясь осесть, наконец, в этом месте.

– Нашел квартиру в городе в тридорого? – спрашивает Серёга, когда мы отправляемся перекусить не хитрым завтраком из подгоревшего омлета.

– Цена вполне приемлема. К тому же, я нашел работу.

– Быстро ты освоился. – Сигарета появляется у Михалыча во рту.

– Просто подвернулась работёнка.

Я быстро уничтожаю свою половину омлета, запивая сомнительное кулинарное творение холодным молоком.

– Не вляпаешься в очередную историю, Юрок? Ты парень горячий.

Ответом становится моя кривая ухмылка.

Я знаю, о чем речь. В колонии я тоже оказался совсем не по своей вине, а скорее по своей глупости. Подрядились мы с Ваньком, другом моим на одном судне поработать, лёгких денег срубить. Хозяин заверял, что все чисто, что все документы на отлов рыбы у него в полном порядке. Теперь-то я могу сразу сказать: «Знаем, плавали!» А тогда, восемь лет назад, мы с Ваньком только-только окончили Северодвинский техникум судостроения и судоремонта и вместо того, чтобы спускать на воду Белого моря новенькие корабли и подводные лодки на местной верфи, мы рванули к Черному морю в поисках лучшей жизни.

Иллюзия лучшей жизни разбилась вдребезги после встречи с «Рыбнадзором» в очередной наш выход в море. Хозяин лодки уверял, что мы отделаемся лишь штрафом, но видимо кому-то, нужно было повышение и влетели мы с Ваньком за создание ОПГ почти на полную. Пять лет колонии общего режима за отлов краснокнижной рыбы. Наш работодатель смог слиться без проблем, имея знакомства в верхушке Краснодарского края. Кому-то на погоны упали звёзды покрупнее, а мы с Ваньком поехали в колонию. Матерям написали, что устроились матросами на международное судно и уходим в плавание. Изредка звонили и снова без зазрения совести врали о том, что судно арестовано в очередном порту, и мы ждём решения посольства по нашему вопросу. Мы оба рассчитывали выйти по УДО года через три, но я успел проводить Михалыча на волю и только через год железные ворота исправительной колонии номер девять закрылись за моей спиной. Ванёк отправился домой, махнув рукой на мою очередную идею, а я не решился заявиться на порог к матери после всего вранья.

– Козлина ты, Юра! – вопила в трубку моя младшая сестра Катюха. – Даже на свадьбу на мою не заявился! Матери позвони! Болеет она!

Сердце предательски защемило. Знал я, что не верит мне мать до конца.

– Не мороси, сеструха! Позвоню! Да и приеду скоро вас навестить!

Но мое «скоро» затянулось ещё на три года. Познакомился я с одним парнем в клубе спортивной стрельбы, и он свёл меня с ребятами, которые владели частной военной конторой. Очень их впечатлила моя стрельба и специальность моя, полученная в годы армейской службы до техникума, пришлась кстати. Отправился я в составе бригады снайпером в зону международного конфликта, защищать сирийский народ. Об этой страницы моей жизни не знает никто. Да и светить этим я не планирую.

В Жемчужном, как мне казалось, кроме Михалыча у меня не будет знакомых, но судьба решила иначе. Два дня назад совершенно случайно оказался в нужное время в нужном месте. Черный «Ровер» стал колом посреди проезжей части и его мотор никак не реагировал на , измучавшегося водилы, ожить.

Решил я помочь белобрысому пареньку, который выглядел совершенно растерянно перед открытым капотом и чесал затылок. Дело пяти минут, и черный красавец снова мог ехать по раскаленному асфальту. Но самое интересное случилось позже, когда задние двери открылись, и из кондиционированного салона показался мой старый знакомый, который в силу своей должности даже не вспомнил мое лицо.

– Впечатляюще. – Произнес рослый мужик, который восемь лет назад на судебном заседании выступал на стороне обвинения. Уже через пару часов я узнал, что теперь господин Широков главный прокурор города Жемчужное. Лихо он взлетел с места помощника прокурора. Но моя ловкая работа под капотом его роскошной тачки стала для меня проходным билетом в ближнее окружение беспринципного ублюдка, по вине которого я оказался в колонии. Его жене требовался водитель и я, недолго думая, согласился на предложенную вакансию. Не зря Михалыч назвал меня горячим парнем. Сделал я это, не обдумавши, решив, что смогу сполна отплатить Широкому за потерянные годы и репутацию. Наверняка его жена одна из тех дамочек, что щеголяют с накаченными губами и сиськами. Присунуть такой будет одним удовольствием. Хотя его на вряд ли затмит удовольствие от того, что по моей милости на голове прокурора города выросли ветвистые рога.

Уже через пару дней мне предстоит приступить к работе, о чем сегодня же я поведал Михалычу, когда мы закончили перекрывать крышу и приступили к ремонту летнего душа. Седовласый, поджарый, ещё совсем молодой, мужик пожелал мне удачи.

– Смотри там. Парень ты горячий, Юрок! – повторил он на прощание, когда спустя два дня я отправился на такси в свою новую квартиру в Ульяновском переулке.

ГЛАВА 3. НАСТЯ

Я заканчиваю работу в главном офисе туристического агентства «Меридиан» и, попрощавшись с секретаршей, спускаюсь вниз по широкой лестнице, в историческом здании, что отбрасывает посетителей на порядок лет назад. Во времена купцов, меценатов и богатых приемов в изысканных платьях. Но в Жемчужном и не встретишь иных. Город пропитан стариной насквозь. Когда-то, на его территории базировался торговый пункт, перед тем, как корабли отчаливали к берегам Турции.

На часах почти восемь, а я всё никак не определюсь, куда мне податься. Ехать в особняк, когда там ошивается Клим, мне совсем не хочется. Его учеба в Лондоне, успешно завершена, благодаря деньгам Ирины Вадимовны. Как же иначе. Андрей Петрович, не выдерживает в присутствии пасынка и пяти минут. Хотя официально, приходится отцом неблагодарному существу со звериным оскалом.

Снова мысли…Костик сигналит, притормаживая у бордюра, как заправский гонщик и опускает окно, показывая улыбку на своем белокожем лице. Даже завидую такому божественному оттенку.

– Уже отвез начальницу домой?

– У нее ужин с каким-то инвестором. Садись в машину. – Костик хлопает ладонью по девственно чистой поверхности водительской двери.

– Тебе с немецким другом, вполне можно поучаствовать в выставке «Чей автомобиль ярче блестит».

Я подхожу к «Мерседесу» и создаю пальцем скрип на капоте, а затем, сажусь в салон и сразу же, снимаю туфли. Костя разглядывает мои босые ноги, и я вижу, как играют пальцы его правой руки на переключателе скоростей.

– Мы едем, или продолжим прожигать дыру на моих ступнях?

– Извиняюсь, – он откашливается. – Домой?

– Нет, отвези меня на набережную, оттуда я сама доберусь.

– Ритку хочешь проведать?

– Да, давно не виделись.

– Я бы ее еще полвека не видел.

По Косте, нельзя разобрать, что творится у него внутри. Обижен он на мою подругу? Возможно. Она, не отрицаю, поступила по-свински, обвинив его в пустом кошельке. А может быть, всему виной увольнение. Я соглашусь, что для здорового мужика, быть извозчиком состоятельных задниц, сродни оскорблению мужского достоинства. Только в Жемчуном, ты либо разнорабочий, либо завязан с чем-то незаконным. Весь город – туристический бизнес Широковой и конвейер дел для дяди Андрея.

***

Кафе «Райская ночь» (название, скажем многоговорящее), располагается в двух шагах от тира и совсем близко от моря. Я отправляю Костика восвояси и шагаю на голос Ритки. Она на сцене. Короткое, изумрудное платье с тонной пайеток, отчего-то напоминает лихие 90-е и эпоху Михаила Круга. По большей части из-за того, что контингент кафе, застревает в том времени. Я обхожу вытянутые ноги незнакомого парня, что присвистывает мне вслед и жалею, что не отказалась от пиджака Костика. Моя шифоновая блузка и юбка из искусственной кожи, привлекает много внимания. Ритка замечает меня и указывает на столик под бутафорской пальмой. Пока я иду, она допевает песню Любы Успенской и с бутылкой воды, плюхается на соседний стул.

– Не ожидала тебя здесь увидеть. Соскучилась?

– Тебе все это нравится? – кивком головы, намекаю на слушателей с пистолетами за поясом.

– Лучше чем быть проституткой у Магомеда.

Я усмехаюсь, а она щелкает пальцами и к нам подходит официант с меню. Сразу отказываюсь от еды и прошу лишь воду со льдом.

– Чопорная кукла.

– Надувная стерва. – отвечаю тем же и Ритка хохочет.

– Знаешь, – ее локти буравят столешницу из пластика. – Однажды, поймала себя на мысли, что завидую тебе по-черному. Приехала из деревни к богатенькому дяде. Тебе даже стараться не надо было. Просто бери, вот оно, лежит на блюдечке!

– Мои родители погибли, бабе Шуре далеко за семьдесят и ты говоришь, все с голубой каемочкой? Да я бы в жизни не покинула Олеговку, будь живы мать с отцом или…

– Ой, не гони. Таких дурочек, как ты полно на вокзалах. – Ритка поджигает сигарету и нажимает кнопочку на фильтре, чтоб ощутить аромат черники. Я морщусь, от сладкого дыма и буквально сияю от счастья, видя официанта с моей водой. На бортике красуется долька лайма. Мило.

– Спасибо, – благодарю молодого парня, что, похоже, впервые вкушает взрослой жизни. Подросток на летней подработке. – Больше не будем обо мне. Как ты? Забыла мой номер или зависть совсем съела тебя?

– Вся в работе. Паша в конец охренел! Хочет, чтобы я пела и в другом ресторане. В том, что отремонтировали недавно.

– «Жар-птица»? С ума сошла? Даже не вздумай!

– Да знаю я, знаю, что там за история. Но он предложил мне в два раза зарплату накинуть. А я мечтаю отдохнуть на Мальдивах.

– Сдались тебе эти острова.

– Конечно, ты же летала. Пару лет назад, верно? – взгляд Ритки сужается и фиксируется на моем лбу. Я мишень.

– Прости, я не то имела в виду.

– Я поняла, забыли. Сейчас у меня снова выступление, а потом рванем в клуб? С тебя входной билет.

– Окей. – я улыбаюсь, а она машет постоянным зрителям и, кружа бедрами, поднимается на сцену. Спустя минуту, мотив «Букет из белых роз», разносится на весь зал.

***

В дом Широковых, я приезжаю под утро. Гриша впускает меня во двор, а Варя, завидев издалека, зовет на кофе. По ее шепоту, понимаю, что мать и сын, выясняют отношения в кабинете первой.