Мимоза. Литературный сборник

– До скорого, милый друг! До новой встречи!

И он ждал, и старался всеми силами уберечь хотя бы одну пышную голову и от веерных граблей, и от ножей газонокосилки. Выкручивался, выкарабкивался, уклонялся, выскользал, а зонтики сохранял и крепко держал, чтобы ни ветер, ни кто другой не смог сорвать. Никто, кроме любимой девушки, похожей на большой светящийся одуванчик.

Так и лето прошло, осень хозяйничала, сквер готовился к зиме. Всё реже и реже приходила незнакомка, но каждый раз радостно удивлялась, заметив на подстриженном газоне одинокий перезрелый цветок одуванчика.

– А, дружочек, ждёшь меня? Я тоже рада встрече!

Расстилала плед, доставала термос и пила горячий чай, а потом читала книжку. Традиционно на прощание любимая незнакомка сдувала семена-парашютики и уходила вверх по тропинке.

А он ждал. И верил, что ни скорые ветра, ни дожди, ни туманы не сумеют сломить его трепетное сердце, а молочная кровь так и будет стучать в листья, в стебли и в головы, поднимаясь от самых корней и наполняя живительной силой. Так и ждал, на том и стоял.

Как красив наш сквер осенью – глаз не отвести!

В тот субботний тёплый вечер двенадцатого октября появилась незнакомка, да не одна, а с компанией друзей. Они пришли вместе полюбоваться великой кометой Цзыцзиншань-Атлас, которая приблизилась к Земле на минимальное расстояние впервые за восемьдесят тысяч лет. Захотелось поймать на камеру странницу вместе с её хвостами. Друзья дурачились, слушали музыку, провожали закат, катаясь на качелях, а потом подались на запад сквера, туда, где заканчиваются фонари, в самое тёмное место.

А одуванчик всё ждал, удерживая свою перезревшую пышную голову. На обратном пути, хоть и было уже темно, незнакомка не удержалась, вернулась попрощаться с одуваном Иваном и сдула парашютики.

– Сегодня был такой солнечный день! А звёзды, Ванюш, посмотри, какие яркие!

Одуванчик задрал единственную оставшуюся, но уже лысую голову – Вселенная улыбалась ему!

– Прощай, дружочек! Одуван Иван!

– Ты идёшь? – крикнул молодой человек. – Что там забыла на газоне?

– Иду-иду! – И она, не оглядываясь, побежала к тропинке, где ждали девушку друзья.

А одуванчик покорно остался на месте.

На Покров четырнадцатого случились первые заморозки, ветер трепал увядающие наряды деревьев, небо отяжелело, запахло снегом, и только сочная зелень газона, колючие сосны и ели, казалось, стали ярче, спасая сквер от серости, витающей в холодных тяжёлых облаках.

А поутру следующего дня стихло, чуть потеплело, но окутал туман, и заплакал нудный дождь. Сквер совсем опустел. Лишь случайные прохожие, прячась под разноцветными зонтиками, как яркие цветы кружились в случайном вальсе, то появляясь ниоткуда, то исчезая в никуда.

Одуванчик не хотел сдаваться. Напившись холодной дождевой воды, пустил несколько стрел-стеблей, намереваясь дать цвет, как только проглянет и пригреет луч солнца.

Шла неделя за неделей, дождь не унимался. Но в первых числах ноября случились пара-тройка тёплых безоблачных дней. Этого хватило одувану Ивану, чтобы расцвести.

Он заранее договорился со своим приятелем, пчелой Би, мол, как только солнце, сразу ко мне. Крылатый друг всегда был рад удрать из улья, прилететь и опылить. Такой же неутомимый, неправильный, готовый сорваться с места в карьер и рвануть к приключениям. Поэтому и сдружился он с одуваном Иваном, сошлись характерами непокорные вольнодумцы.

Успел Би опылить цветок, успел и попрощаться до весны, а ещё кучу пчелиных новостей рассказать: кто куда летал, кто что видал, что где нашёл, кто сколько насобирал.

В последний раз в уходящем году весь газон подровняли. Одуван Иван увернулся и сохранил белую шапку для незнакомки.

Значительно похолодало. Ночами уже подмораживало, а днём температура не поднималась выше пяти градусов. Ивы, рябины, акации и берёзы обнажились, стесняясь и дрожа на ветру.

Сквер ждал снега, а одуванчик мечтал увидеть незнакомку, полюбоваться её ярким свечением, обменяться энергиями. Но никто не приходил. Газон кое-где пожелтел, по утрам серая изморозь покрывала траву, лишь одна белая пышная голова одуванчика напоминала прохожим о знойном лете. Люди удивлялись и недоумевали, но были рады такой хрупкой красоте, улыбались и со светлыми мыслями проходили дальше, спеша по своим делам.

Но вот прошли Кузьминки – по осени поминки, а незнакомка так и не появилась. В ночь повалил снег и накрыл тёплым одеялом замёрзший травяной ковёр, а с ним и превратившийся в ледяной, как будто в хрустальный, одинокий цветок одуванчика.

– Ничего, весной она придёт и сразу обрадуется, ведь я уже буду готов ко встрече! – засыпая, успокаивал себя Ванюша.

И всю лютую зиму ему снилось тёплое дыхание незнакомки, её разноцветная аура и семянки-парашютики, разлетающиеся в разные стороны от нежного дуновения.

Потерянная роза

«Подарок», пастельная бумага, сухая масляная пастель, художник Ирина Сидоренко

Было около полуночи, я торопилась домой, семья заждалась. Конец ноября, промозгло, зябко. Хотелось побыстрее сбежать от дождя к тёплым батареям. Мысли о горячем чае и сладком сне грели душу, но тут меня поманил сквер:

– Зайди-ка! Пройдись вниз по аллее, помощь нужна.

– А что случилось?

– Спустись к заброшенному домику первой белки, сама увидишь.

Пришлось отложить планы и задержаться, раз сквер зовёт.

Домик первой белки уж года три как прибит к самой старой мудрой акации. Но рыжая попрыгунья не пожелала жить на лиственном дереве и сбежала к елям. Правда, свято место пусто не бывает, в жилище заселились певицы-синицы. Я заметила их ещё летом. Но сейчас, кроме дождя, здесь никто не пел. Даже качели молчали, хотя в обычные дни не смолкали и ночью. Туманно, пустынно, только деревья подрагивают во сне, да дождь стучит по мощёным дорожкам. Чувствуется, как температура опускается ниже, идёт пар от моего горячего дыхания.

Недалеко от старой акации живёт скамейка – место встреч влюблённых парочек.

Я огляделась и, спасибо фонарю, который служит неподалёку, увидела алую розу – прекрасную королеву цветов. Она лежала на скамейке совсем одна и умирала от грусти.

– Что случилось, дорогая, ты потерялась?

– Меня бросили, меня оставили, меня забыли! – кутаясь в слюду, пожаловалась роза.

– Подтверждаю, всё так и было! – возмутился сквер. – Подошёл молодой человек, постоял у скамьи, потоптался, всё поглядывая в телефон, замёрз, промок, отчаялся, развернулся, да и был таков.

– Я чувствую, что рождена для чего-то бо́льшего, а так зазря пролетела жизнь. Зацвела поздней осенью, сорвали меня, транспортировали с сёстрами. Теплица, склады, цветочный магазин. Что я видела? Ничего. За что мне так не повезло? Даже пахну слабо, солнцем не обласкана! А ещё этот! Выбрал меня, купил, думала, ну вот оно чудо, да куда там? Забрал, спрятал за пазуху, закрыл на молнию. Темно, страшно, но хотя бы тепло, а потом как бросит на скамейку!

– Не пришла на свидание девушка, а он так ждал и надеялся, вдруг расстроился, разозлился и ушёл, – поведал сквер.

– Ну что за девушка? Испортила мне остаток существования! Сейчас бы стояла себе в вазе с водой и слушала восхищённое: «Как хороша! как хрупка!» А потом бы за занавеску поставили, и прохожие бы смотрели на меня, думая о том, что за стеклом живёт любовь.

– Почему ты решила, что было бы именно так?

– Слышала рассказы своих подруг. В магазине флористики пугали, что смерть к цветам приходит, когда они на подоконнике в вазе с отрезанными корнями и в воду опущенные стоят себе одиноко и сохнут. Мы умираем, чтобы хоть ненадолго порадовать людей.

– Это ужасно! – возмутился сквер.

– А я и того хуже, – бесполезно замёрзну на скамейке.

– Да не грусти ты так отчаянно, разбудишь моих обитателей! И без твоих безмолвных терзаний сегодня дождь поминает осень, – сквер прокашлялся и вздохнул, – у каждого своя дорога.

– Я гибну, а скверу не понять! Раз уж пришла, может, ты меня заберёшь? – обратилась роза ко мне с мольбами. – Поставишь в хрустальную вазу, продлишь существование хотя бы на пару дней? Будешь любоваться увядающей красотой и вздыхать по моей загубленной жизни!

– А который час? – я взглянула на часы. – Ух-ты! Половина двенадцатого! Тридцать минут до зимы! Как здорово!

– Что же здесь хорошего? Вода превращается в лёд.

– Королева моя, оглянись по сторонам! Как волшебно! Прав сквер, у каждого свой путь! Доверься провидению! Я здесь не для того, чтобы тебя забрать, а для того, чтобы отвлечь от самолюбования. Неважно, что происходит вокруг, важно лишь то, как ты на это реагируешь. Как реагируешь, так и живёшь.

– А чему тут радоваться? Темно, холодно, сыро.

– Лучший способ сохраниться.

– А зачем мне сохраняться? Я же всё равно умираю.

– Пока жива, нет смысла себя хоронить. Успокой свой внутренний мир, и тогда увидишь, как прекрасна жизнь. А я не могу тебя взять, ведь выбирают по созвучию! Пойми, ты нужна другому человеку.

– Кому?

– Тому, кто тоже потерялся. Хочешь достойно жить?

– Конечно, хочу!

– Отдай этому миру всю себя и ничего не жди взамен. Ты же красавица! Воплощение любви и нежности! Для этого и рождена!

А я пойду, не буду мешать провидению творить волшебство. Счастливой тебе жизни! А счастье зависит только от тебя.

И роза осталась одна. От слов моих и напутствий утихла, смирилась, перестала стонать, а сквер спокойно уснул, убаюканный дождём. И только осень обернулась, уходя, отдала ключи зиме, да и растворилась в туманной дымке, оставшись воспоминанием в каплях дождя. А потом зима глубоко вдохнула туман и выдохнула стужу, превратив дождь в снег.

Примерно через час после полуночи со смены возвращалась пожилая одинокая женщина. Жизнь её тяжела и однообразна, и смысл той жизни давно потерян. Уж ничего не радовало, не удивляло, только усталость сидела на плечах, да раздражение путалось под ногами.

«Я чувствую, это она! Та, потерянная, та, которую я послана спасти!» – подумала роза и призывно засветилась счастьем, чтобы быть замеченной.

Женщина привыкла не смотреть по сторонам, а только вниз, но какая-то неведомая сила заставила её взглянуть на скамейку и увидеть цветок. В тот самый миг, когда тёмные мысли о бессмысленности бытия, о жестокости этого мира и безысходности существования захватили ум, женщина увидела розу, завёрнутую в слюду и замерзающую на скамейке. Мелкие снежинки уже припорошили плёнку, и некогда красный бантик, завязанный на стебле, превратился в белый.

– Бедняжка! Замёрзла совсем! – Женщина нежно взяла цветок и вдохнула его аромат.

Счастливая роза пахла невероятно и так притягательно, что женщина вмиг перестала мёрзнуть и жалеть себя. Словно исчезла ночь и снежинки, пришли воспоминания счастливого детства. Солнце, дача, родители, бабушка и большая клумба алых роз взорвали тяжёлые мысли, на душе стало так светло, что жить захотелось и любить, и заботиться, и снова мечтать о хорошем!

– Пойдём-ка, красотка, со мной! Нечего тебе здесь одной мёрзнуть!

Женщина принесла алую розу к себе в квартирку, нашлась и хрустальная ваза, а чтобы цветку было комфортно, розу поселила на застеклённом балконе, где достаточно прохладно, много света, но нет жара от батарей.

И так была рада роза своему неожиданному спасению, так благодарна женщине за избавление от обморожения, за добрые слова, бережный уход и чистую воду, что от счастья колючая пустила корни. Была переселена в горшок, а весной увезена на дачу и посажена в клумбу. Там алая роза и познакомилась с дачным лекарем – лиловым иссопом, который стал её лучшим другом. Но это уже совсем другая история.

Об авторе

Ла́ми Данибу́р – писатель, практик осознанных снов, автор серии книг «Большая игра».

***

«Еля и угод» – сказка о самой высокой ели, растущей в сквере, и о том, куда попадают все наши желания и мечты здесь

«Грёзы Берёзы» – сказка о 16-ти чертогах Сварожьего круга, о дружбе Лесьяра и Берёзы, о белой медведице Арктике и буром Шантаре здесь

«В поисках зелёной звезды» – сказка о мрачном мире туманов и дождей, где правит царь Морок и чудит волшебная дева-птица Стратим здесь

Александр Пронин

Белая цапля

«Белая цапля», цифровой рисунок, художник Александр Пронин

Там, где небо сходится с морем, в Стране восходящего солнца, жил некогда молодой самурай. Звали его Мидори. Сын небогатого, но знатного рода был храбрым и сильным, пригожим да статным. Первым шёл в бой, а в одном из сражений закрыл от вражеского удара самого сёгуна.

Лекари усердно боролись за жизнь юноши. Вскоре встал Мидори на ноги и вновь собрался на войну. Но мудрый сёгун решил иначе. За искреннюю преданность он подарил самураю надел земли рядом со своим поместьем и назначил его дзито́1. Молодой человек хотел было отказаться, да сёгун поглядел на него строго и произнёс:

– Труд земледельца не менее почётен, чем воинская служба. «Рисовые лепёшки на деревьях не растут»2.

Поклонился юноша полководцу и отправился принимать дела.

Деревня была окружена вспаханными полями. Крестьяне выращивали рис, просо и пшеницу, ловили рыбу в реках. Молодой самурай узнал, как много времени тратится на обработку земли в попытках вырастить нужное количество еды. Он разумно вёл хозяйство, с уважением относился к труженикам, не облагал их излишними поборами. И люди отвечали своему дзито́ глубоким почтением. Дела шли хорошо, сёгун был доволен, что назначил Мидори на должность управляющего.

Как-то осенью после сбора урожая в поместье готовились к детскому празднику «Сити-го-сан». Украсили жилища и храм. Сам сёгун прибыл в деревню и привёз своих детей: сыновей трёх и пяти лет да семилетнюю дочку, чтобы важные даты своего взросления они отметили на природе.

Сыновей одели в хакама – широкие брюки со складками, и мальчики горделиво шли, держась за руки. Дочери поверх яркого нарядного кимоно впервые повязали «взрослый» пояс – оби. Девочка смущалась от всеобщего внимания и робко поглядывала на людей. А потом детям дарили длинные красно-белые конфеты титосэ амэ, которые символизируют здоровый рост и долгую жизнь. В поместье гостей потчевали рисом с фасолью-адзуки и зажаренной целиком крупной рыбой. Красивые девушки пели и танцевали для сёгуна и его домочадцев. Праздник продолжался до позднего вечера. Хозяин поместья похвалил дзито́ и сказал, что пора бы молодому человеку подумать о семье и детях.

Лишь когда на небе вспыхнули яркие звёзды, а дома погрузились в покой и сон, Мидори отправился к себе. После дня, насыщенного заботами и впечатлениями, он решил немного прогуляться. И даже не заметил, как дошёл до любимого заливного луга, где высокие травы окутывали ароматом умиротворения и свежести. Он присел и залюбовался. Звёзды стайкой полетели с неба на землю и рассыпались волшебными огоньками в изумрудной траве. На фоне большой серебряной луны возникли три старые белые цапли. Их окутывало неземное свечение. Птицы закружились в танце. Они переступали на своих длинных тонких ногах, расправляли крылья, вытягивали шеи и высоко поднимали клювы.

Молодой самурай подумал, что увидеть белую цаплю на природе – это к успеху, долголетию и семейному счастью, как говорит народная мудрость. Ведь эти изящные птицы олицетворяют единение трёх стихий: воды, земли и воздуха. Быть может, и пожелание сёгуна сбудется? Мидори решил взять перо на удачу, когда цапли улетят. Он притаился в траве.

Но вдруг птичье оперение исчезло, растворилось в серебристом сиянии. Перед ним танцевали три женщины в атласных кимоно. В лунном свете ткань мерцала жемчужными переливами, а каждый взмах широких рукавов казался призывом.

Мидори испугался, наверное, впервые в жизни. Он подумал, что эти тэнгу – птицы-монстры набросятся на него. Юноша хотел убежать, но не мог от страха пошевелить даже пальцем. Он затих и старался не дышать.

А в тёмном небе плыли, покачивая крыльями, белоснежные цапли, опускались на луг и обращались в прекрасных девушек. Пять бисёдзё3 в перламутровых кимоно стали в круг. Плавные движения танца завораживали. Одно перо отлетело и, кружась, опустилось рядом с Мидори. Он протянул руку, пёрышко опустилось на ладонь и превратилось в канзаши4. Парень посмотрел удивлённо: на длинной зелёной палочке, как на стебельке, застыл жемчужно-белый бутон. Он поднял глаза. Ещё семь маленьких цапель появились из ниоткуда и превратились в милых малышек, похожих на духов. Они по очереди подходили к взрослым. Женщины брали оби из рук бисёдзё и повязывали девочкам.

«Неужели духи тоже празднуют “Сити-го-сан”?» – подумал самурай.

Тем временем торжество на заливном лугу подходило к завершению. Вот уже малышки превратились в белоснежных птиц и взмыли в поднебесье. А за ними и девушки. Лишь одна бисёдзё что-то искала в траве, а старшие женщины поторапливали её да журили за несобранность.

– Что за растеряша! – говорила одна. – Без волшебной канзаши ты не сможешь улететь с нами.

– Если украшение найдёт мужчина, тебе придётся выйти за него замуж, – пугала другая. – И ты навечно останешься на земле.

Юноша глубоко вздохнул.

– Быстрее! Летим! – воскликнула третья. – Я слышу дыхание человека.

Женщины обернулись цаплями, взмахнули крыльями и растаяли в лунном свете. Оставшаяся красавица закрыла лицо руками и зарыдала.

– Возьми! – Мидори поднялся и подошёл к бисёдзё. – Я нашёл канзаши, думал, что это перо. Как тебя зовут?

– Ха́на5, – прошептала девушка и протянула руку, чтобы взять украшение.

Ладони молодых людей коснулись, взгляды встретились, и, словно вспышка молнии, полыхнула меж ними любовь.

– Луна сегодня красивая, – произнёс юноша.

– Настолько красивая, что можно заснуть вечным сном, – ответила бисёдзё.

– Я хочу встречать рассветы с тобой, – продолжил Мидори.

– Ты стебель, связавший меня с землёй, – промолвила Хана.

***

Они прожили долгую и счастливую жизнь. Лишь одному дивились люди: лицо Мидори с годами покрылось морщинами, волосы стали совсем седыми, а Хана продолжала цвести да изумлять неземной красотой. Молодость не покидала её, ведь она была бессмертной, да только взлететь не могла в небеса.

Пришло время, когда Мидори совсем постарел. С трудом выходил он из дома, тяжело добирался до любимого заливного луга.

– Не печалься, – успокаивал жену самурай. – Я не боюсь смерти. Смерть подобна сну. Сон дарует пробуждение, а смерть – новое рождение. Не печалься, – повторял он. – Я буду помнить тебя даже во сне.

Хана в ночной тишине проливала горючие слёзы. Она не хотела остаться на бренной земле одна, без любимого.

Как-то решилась она и тайком отправилась в горы, где жила страшная Ямауба. Чёрная пещера раззявилась, как пасть ёкая-великана, острые камни свисали, как его клыки. Хана вошла в логово горной ведьмы, озираясь и дрожа. Карга сидела у костра и помешивала в котле зелье. Девушка поклонилась ей, но не успела сказать и слова, как Ямауба заговорила противным скрипучим голосом:

– Знаю, зачем ты пришла. Птицей не можешь взлететь, одной не по силам землю топтать. Но ты можешь поделиться бессмертием с мужем. Дам тебе зелье, но взамен ты должна отдать мне свою молодость.

– Я согласна, – Хана кивнула.

– Держи! – Ямауба сунула девушке чёрную чашу-раку. – Два глотка всего: один тебе, а второй – мужчине. Да смотри, ты должна донести чашу и не расплескать ни капли. Иначе муж твой умрёт в страшных мучениях, а ты будешь вечно скитаться бестелесным духом.

Осторожно несла Хана странную ношу. Маленькая чаша оттягивала руки, словно мешок риса. Злой ветер трепал волосы, рвал кимоно. Дикие звери рычали, сверкали голодными глазами. Путь показался девушке длинным, но ни капли зелья не пролилось. Пришла Хана на заливной луг седая, лицо осунулось и покрылось сетью морщин.

Взглянул самурай на любимую и сказал ей, что нет никого на свете лучше, и даже луна не сравнится с её красотой. Покатились у Ханы слёзы. Сделала она глоток и подала чашу-раку возлюбленному. Мидори, не спрашивая жену ни о чём, доверчиво выпил остатки зелья. Они обнялись и заснули среди высокой травы.

Долго искали крестьяне своего дзито́ да его жену. Но так и не нашли. Лишь чёрная чаша-раку лежала на заливном лугу в том месте, где любил сидеть самурай, глядя на далёкие звёзды.

А на следующий год расцвела среди травы удивительная орхидея. Вначале показались длинные зелёные листья, потом стрелка стебля, на которых распустились два восхитительных цветка, похожих на белых летящих цапель.

В Японии эту необычную орхидею так и назвали «Белая цапля». Для жителей Страны восходящего солнца она стала олицетворением тайны и нежности, чистоты и невинности. Когда влюблённые дарят этот цветок – они говорят: «Я думаю о тебе даже во сне».

Об авторе

Александр Пронин родился и живёт в городе Екатеринбурге. Творческий псевдоним – Араяш. Увлекается дизайном и рисованием, особенно цифровым. Помогает авторам с обложками и иллюстрациями.

Галина Глазырина

Василёк

«Васильки», масло, холст 30х40, художник Ирина Сидоренко

Ночную тьму разорвало утреннее пение петухов. Деревенская жизнь тут же пробудилась скрипом дверей, лязганьем вёдер, громкой зевотой проснувшихся мужиков, криком котов, неожиданно оказавшихся под ногами хозяев. Улицы просыпались от недолгой летней ночи.

Из большого добротного дома вышли двое, коренастый бородатый мужчина, косая сажень в плечах и светловолосый юноша с синими глазами. Они были очень похожи друг на друга. В деревне всегда смеялись над Евдокией – мол, родила себе второго мужа, одного-то мало.

Сын и вправду был копией своего отца и такой же работящий, внимательный, добрый. Все девки невольно заглядывались на него. А которые постарше, в мечтах видели в нём своего мужа. Да только Василий не видел среди них той, что могла бы привлечь его.

На дворе стоял сенокос. Бабы оставались в деревне и после того, как управились по хозяйству, шли по ягоды в лес – день зиму кормит.

Мужики и парни с самого раннего утра, пока роса с трав не спала, отправлялись за деревню на покосы. Из каждого двора выходили деды, отцы, сыновья. Кто-то ещё позёвывал, кто-то ворчал, кто-то прогонял сон прибаутками. Только молодые парни весело переглядывались между собой – они-то ещё и не ложились, до петухов гуляли. Летние ночи короткие.

Сегодня с самого утра было нестерпимо жарко, и надо было работать быстро, пока под косой упругая трава звенит. Как только последняя росинка высохнет, трава станет ломкой, потеряет свою силу и разве что на подстилку сойдёт. В этот раз решили косить без перерыва – быстрее закончить.

Солнце уже стояло высоко, когда мужики и подростки отправились по домам, чтобы вздремнуть перед обедом. Парни и домой не пошли – уснули в подлеске. Василий очнулся раньше всех. Его манила прохлада, исходившая от небольшого водоёма, что располагался в глубине леса. Он неторопливо отправился к воде смыть остатки сна, пока дружки отсыпаются.

Пока он шёл, какое-то новое чувство заставляло сильнее стучать его сердце. Ноги сами несли к звенящей глади. Лес расступился, юноша блаженно зажмурился и снял рубаху, подставив мускулистое тело ласковым лучам солнца. Он уже был готов окунуться в воду, как увидел девушку, сидящую на огромном камне в трёх метрах от берега, который возвышался над водным зеркалом. О камне этом ходила легенда. Жил в этих местах славный воин, защитник земли предков. Лесное озеро часто помогала восстанавливать ему силы. Но однажды не хватило его чудодейственной силы залечить смертельные раны, не отпустило стража, оставило себе, превратив в камень. И теперь защищает камень округу от злобы и ненависти. Неведомая сила не подпускает даже близко к водной кромке, потому что видит это озеро только добрый и честный человек.

Девушка не видела парня, сидела к нему спиной. Её длинные шелковистые волосы спускались прямо на камень и покрывали его. Смутили Василия распущенные волосы. В деревне не принято было девкам простоволосыми ходить. И всё-таки была в этой незнакомке невидимая притягивающая сила, девушка к тому же запела. Это была необычная песня, таких юноша ещё не слышал, хотя в его деревне жили отменные певуньи. Заслушавшись, он шагнул в озеро. Всплеск воды заставил девицу обернуться, спрыгнуть с камня и спрятаться за ним. Василий удивлённо заморгал, ему показалось, что у девушки блеснул хвост.