Невеста из картины. Верни меня откуда взял!

Он выругался, чувствуя, как в ладонь впиваются какие-то осколки.

– Не-е-ет… – протянул он. – Твою ж химер-ру…

Блокатор Андэ. Он умудрился раздавить его своей ладонью. И теперь микроскопические зеленые капли растекались по его коже, смешиваясь с кровью.

– Яль! Бежим! – Пэтрис кивнул ему, а он, борясь с ужасным нарастающим головокружением, кинулся за ним.

– Эта гадость попала на меня! Ее было очень-очень мало, но эффект она, похоже, дала… – тихо сказал Яль. – Уходи… Я вас только задержу…

– Перемещающие камни у тебя?

Яль кивнул.

– Да.

В Академии было множество различных схем защиты. А еще такое количество людей и нелюдей, что отследить, кто именно перешел при помощи артефактов-порталов будет невозможно.

Дождавшись, когда Пэтрис вместе с освобожденным пленником скроются из виду, мужчина достал перемещающие камни. Сжал один из них в руках.

– Maeshtee eri Akademis, – произнес он, хотя это было больше похоже на вырвавшийся каркающий стон.

Вспыхнул яркий круг под ногами. Яль-Таэр вступил в него, чувствуя, как его тело на мгновение будто бы перестает существовать, а потом собирается заново.

Он выдохнул. Его комната. Его кровать, на которую можно лечь, закрыть глаза и хоть немного избавиться от той боли, которая раздирала его тело. Боги! Он соприкоснулся лишь с каплями блокатора. Каково же тем, кто получает полноценную дозу?

Ответа он не знал. Новый спазм скрутил тело, и Яль глухо застонал. Попытался потянуться к магии, которую бережно хранил, чтобы расколдовать невесту из картины, но не смог этого сделать.

Это принесло ему новые мучения. Он – монстр… Нужно было спланировать все лучше. Линдсэй оказалась в ловушке по его вине. И сколько это продлится, неизвестно.

Глава 3

Линда

Когда проснулась, то поняла, что все еще нахожусь в картине. Все тот же дурацкий, уже опостылевший фонтан, все та же невозможность куда-то выйти. И тот же кабинет за плотной завесой.

В животе заурчало. Интересно, авторы этого “шыдевра” вообще догадываются, что я тут как бы живая? Или нет? И что видят они, с той, своей стороны?

Когда дверь распахнулась, я снова могла лицезреть чьи-то ноги ровно до середины бедра. После, когда вошедший мужчина присел на корточки и внимательно посмотрел на картину, и его самого. Тот самый красавчик–блондин… Выглядел он, если честно, уставшим. Может, заболел? Кожа была слишком бледной, а под глазами пролегли синяки.

– Эй! – закричала я, замахав руками. – Выпустите меня отсюда!

Но мой порыв остался без ответа, как и реакции со стороны. А это значило лишь одно – на картине что-то другое. Возможно, что и я, но уж точно без динамической составляющей.

Я загрустила.

Тем временем мужчина осторожно взялся за раму и, видимо, повесил творение на стену, потому как обзор у меня стал куда лучше. После блондин, покачав головой, сел за свой рабочий стол. Теперь я рассмотрела, что он завален всевозможными бумагами, а на самом краю застыла чернильница и перо. Мужчина, использовав их, подписал несколько каких-то отчетов, а я, снова подумав о еде, с тоской посмотрела на растущее рядом с фонтаном дерево. Может, кору пожевать?

Сорвала листик. Грустно попыталась его куснуть. Выплюнула. Ну и гадость!

Не знаю, сколько времени прошло, но в какой-то момент блондин вернулся ко мне. Вернее, к полотну. Нахмурившись, вдруг, уставившись на меня, что-то попытался сказать. Разумеется, я ничего не услышала. Развела руками, но этого жеста мужчина явно не увидел.

Ладно… Может, у него глюки, и он просто любит разговаривать с портретами и пейзажами?

Не знаю, что, внутренние демоны или что другое, заставили его выбежать из кабинета. Спустя полчаса он вернулся в сопровождении художника. Какое-то время они бурно что-то обсуждали, а после худощавый принес краски и кисточки, а еще мольберт. Картину сняли, а он принялся что-то вырисовывать.

Это было удивительно. На какое-то мгновение я, как и тогда, будто бы перестала существовать. Залипла вне времени и пространства. А когда очнулась, поняв, что снова могу шевелиться, рядом со мной, на бортике фонтана, появилось большое серебряное блюдо. Чего в нем только не было! Сочные кусочки карамелизированного терпко-сладкой глазурью мяса, свежие листья салата и шпината, тарталетки с красной икрой, а еще фрукты. Рядом с блюдом стояла бутылка с каким-то красным напитком. Не знаю, морс это был или что-то еще, но было очень вкусно.

Я накинулась на еду так, как будто бы не ела год! Не знала, что настолько проголодаюсь.... В любом случае, теперь мне стало очевидно, что раз блюдо с едой появилось, то, скорее всего, господа были в курсе, что я в картине. И что я голодна. И в душу вместе с этим стали закрадываться весьма нехорошие подозрения. Кто виновник того, что я здесь оказалась?

Когда я покончила с едой, то на подносе обнаружила и еще кое-что. Записку и какой-то необычный кулон в виде синего кристалла на цепочке. На записке было что-то написано, но я не понимала, что именно – язык был мне незнаком.

Повертев в руках кулон, я чуть прищурила взгляд, раздумывая, но все же надела его на себя. Это было удивительно, но стоило мне только это сделать, как язык на записке перестал казаться чужим и незнакомым! Вместо этого я не только отчетливо прочитала то, что было в ней, но и смогла произнести это вслух.

– Не бойся, Линдсэй. Тебе ничего не угрожает. Ты попала в картину, но очень скоро ты сможешь быть свободной. К сожалению, возникли некоторые трудности, и тебе придется немного здесь задержаться.

Конечно же, сообщение о том, что меня собираются вызволить, вызывало надежду. Правда, имя было на записке немного странное. Меня звали Линда, а не Линдсэй… И все же, это сходство настораживало.

Прикусив губу, я решила не думать о странностях, а верить в лучшее, а потому вознадеялась, что еще немного, и я снова окажусь возле кафе, где мы с друзьями праздновали начало года, и забуду обо всем случившемся, как о страшном сне!

Подумала о том, что желала бы написать ответ. Что бы уже точно удостовериться в том, что с этими двумя у меня есть какая-то связь! Чуть повернула голову, и заметила, что оказывается, на бортике фонтана, кроме подноса, есть еще и чернильница с таким же пером, как я сегодня видела в кабинете у блондина.

Усмехнулась. Еще бы понять, как этим пользоваться!

Перевернула записку на другую сторону, и капнув пару ужасных растекшихся клякс, все же вывела несколько строк:

“Что все это значит?!

Откуда вы меня знаете?

Как вас зовут? Кто вы?

Сколько нужно еще ждать?”

Поджала губы. Критически посмотрела на записку, и для верности написала еще, что хочу больше пергаментов, все вопросы просто не помещались. А еще, что тут неплохо было бы сделать кровать или диван. Спать на бортике фонтана мне не сильно понравилось.

Отложила записку на поднос и принялась ждать. Несколько раз художник и блондин подходили к картине, о чем-то переговариваясь, но, видимо, изменений не замечали.

Вздохнула. Решила пройтись вокруг фонтана. Похоже, что нужно ждать.

Яль-Таэр

Яль чувствовал себя скверно. Настолько, что отменил все занятия, сославшись на простуду. Голова раскалывалась, а перед глазами все плыло и двоилось.

И все же он нашел в себе силы прийти в кабинет, чтобы хотя бы немного разобраться с отчетами. А еще чтобы картина была на виду. Он беспокоился. Дочь Лингона он хоть и видел почти каждый день прежде, прибегая к своей магии, усиливающейся на закате, но все же, он не был с ней знаком. Не знал и не слышал никогда прежде ее голоса. Не встречался с ней взглядом.

Это терзало его. Он дал обещание ее отцу, что женится только на ней… Но что, если сама девица будет против? Что тогда делать с данным им обетом?

Яль, взглянув мельком на картину, вдруг заметил, что кое-что изменилось. Девушка сидела на краешке фонтана, вот только теперь к ее губам был весьма комично поднесен лист с дерева, нарисованного неподалеку. Создавалось впечатление, что Линдсэй пыталась этот лист жевать.

– Интересно, – пробормотал Яль-Таэр насмешливо. – Или там, в картине, девушка продолжает испытывать все потребности, что и вне полотна, или же она просто – коза.

Почему-то сейчас ему захотелось прибить Пэтриса, который прежде клялся, что ничего подобного и быть не может. Что девушка будет находиться в картине в некотором состоянии больше похожем на сон, и ничего ей не нужно будет.

Отчаянно борясь с дурнотой, что накатывала на него с каждым шагом, мужчина все же добрался до художника, выдернув того с урока.

– Что еще?! – зашипел Пэтрис, когда они оказались вдвоем в коридоре. – Я только начал рассказывать об акварельных мазках! Ты же знаешь, это моя любимая тема!

– Она есть хочет, дурень! – припечатал Яль.

– Как ты выяснил? – удивленно охнул друг.

Яль-Таэр поделился своими наблюдениями. Пэтрис, поджав губы, метнулся в кабинет. Дал всем задание, и, пообещав, что скоро вернется, побежал к себе в комнату за теми, особыми красками.

После они вдвоем уже замерли у картины, оценивая результат.

– Полагаешь, это будет съедобно, там, внутри? – уточнил художник.

Яль пожал плечами.

– Бутерброды с икрой нежно похрустывающие на зубах гуашью. М-м-м-м! Что может быть лучше! Черт, Пэт! Она возненавидит меня, когда мы ее вытащим!

– Так, может, не будем вытаскивать? – предложил друг, но Яль лишь отмахнулся от него.

– Я чувствую, что сила потихоньку стала восстанавливаться, но этих крупиц пока не хватит на то, чтобы перетащить ее сюда.

– Напиши записку! Успокой.

– Она – иномирянка… Не знает наш язык… Хотя! Есть у меня одна идея!

Оставив девушке записку и артефакт, они принялись ждать. Однако, картина не спешила меняться. Линдсэй все так же задумчиво пожевывала листик с куста, а еда на блюде никуда не делась.

В дверь постучали.

– П-профессор Наэрин… – заикаясь от волнения в кабинет, стоило ему открыть, заглянула рыжеволосая студентка. – Я сделала, как вы просили доклад и п-практическую работу, но…

– Но… – повторил ледяным голосом Яль-Таэр, уже понимая, что ничем хорошим появление здесь трепещущей, словно осиновый лист, адептки ему не грозит.

– Но в лаборатории, ключ от которой вы предоставили, произошел небольшой взрыв… У меня не сразу все получилось… П-простите…

Яль вздохнул. Тяжело, набираясь терпения. За лабораторию ему придется отвечать перед ректором. Дал ключи, дурак! И ведь он хорошо знал эту адептку. Отличница! Она пропустила пару занятий, потому что болела, и Яль-Таэр, проникнувшись состраданием, разрешил ей воспользоваться своей лабораторией.

– Вон, – тихо приказал он. – За работу – кол, адептка Альни.

Девица, зарыдав, выбежала, а сам профессор отправился осматривать ущерб. К счастью, он оказался не слишком большим. Как только его магия восстановится, он все это легко уберет.

Когда же, успокоенный, мужчина вернулся, то к нему сразу же бросился Пэтрис.

– Схомячила! Все до последней крошки! И вот!

Яль-Таэр подошел ближе к полотну. Пэтрис протянул ему небольшое увеличительное зеркальце, чтобы он мог разглядеть то, что было написано на записке.

Мужчина усмехнулся.

– У нее одни вопросы…

– А ты рассчитывал на что-то другое? – язвительно фыркнул Пэтрис. – Девчонка напугана! В недоумении! Еще и без еды столько сидела…

Яль было стал думать, что написать на записке снова, но в какой-то момент понял, что для всего потребуется целая простыня.

– Я не смогу освободить ее в ближайшие дни. Мой резерв еще слишком мал.

– И что? – похлопал глазами его друг. – Чего ты писать-то бросил?

– Проще сказать, чем написать. Я сам пойду туда и все ей объясню.

Пэтрис удивленно вздернул бровь.

– В смысле? У тебя же магии нет и…

– Нарисуй меня рядом с ней. Потом сотри. Через час где-то. Ладно?

Художник присвистнул.

– Силен! Идея хороша. Не боишься, что помрешь там?

– Мы оба знаем, что если стереть нарисованное, то персонажи вернутся туда, где были до этого, – сказал Яль.

– И все же это рискованно… – пробормотал художник.

Яль-Таэр похлопал его по плечу.

– Будь добр, сделай так, чтобы до картины и красок не добрались наши враги. И сотри меня, как я просил потом. Если, конечно же, ты не хочешь изощренно отомстить за что-нибудь…

– Только за то, что ты в прошлый раз не поделился со мной тем эльфийским черничным напитком!

Они оба расхохотались. После Пэтрис взял в руки краски и кисти.

– Готов? Это может быть немного неприятно вначале.

Яль кивнул.

– Потерплю. С девушкой надо поговорить, а не устраивать цирк с перепиской.

Глава 4

Линда

Я не знала, сколько мне придется ждать. От нечего делать я уже раз сто обошла вокруг фонтана, понаблюдала за кабинетом, в котором остался художник и явно дремал, сидя в большом кресле. После сделала несколько приседаний. В спине что-то хрустнуло, и я, шмыгнув носом, подумала, что скоро, как и все заключенные, обрасту кучей болячек без движения, и выйду отсюда седой старухой с морщинами, трясущимися руками и двумя зубами-пнями.

В душе все больше зрел протест. Я всегда старалась переводить депрессию в гнев, чтобы не раскисать. Слезы делу никогда не помогут, а вот ярость… Желание чего-то изменить…

– Когда узнаю, кто виноват в моем заточении, уничтожу! – прошипела обещающе я в никуда и вздрогнула, когда вдруг услышала за спиной бархатный, очень красивый низкий мужской голос.

– Я бы не был столь категоричным, леди… – произнес он. – Ведь в вашем, как вы выразились, заточении виноват никто иной, как ваш родной отец.

Я обернулась и замерла. Сердце забилось так часто, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди, проломив ребра. Вот он! Тот, кого я видела с той стороны этой дурацкой картины! Тот самый красавчик-блондин с длинными волосами в старинной одежде!

Мужчина тоже с интересом разглядывал меня. Медово-карий взгляд скользил сначала по моему лицу, после перешел на фигуру. Покраснела, невольно почувствовав себя каким-то экспонатом на выставке. Это меня и отрезвило. Я, наконец, поняла, что услышала.

– Что за чушь?! Мой отец нас бросил много лет назад! Я его даже не знала никогда.

– Меня зовут Яль-Таэр Наэрин, – вместо ответа вдруг решил представиться мужчина.

– Морская Линда Александровна, – машинально ответила я и нахмурилась, заметив, как на губах у мужчины появилась саркастическая усмешка.

– Я сказала что-то забавное? – приподняла я бровь.

Этот блондин начинал меня выводить из себя, и очарование его внешностью довольно быстро рассеялось. Вместо этого я ощутила какое-то гнетущее чувство. Похожее та то, когда ты вышла к доске и не знаешь ответ. А все знают. Но молчат и ничего не говорят.

– Ваше имя звучит иначе. Линдсэй Лингон. Его дал вам отец, который, как вы утверждаете, вас бросил. А на деле спрятал от собственных врагов, взяв с меня клятву… Что однажды я верну вас домой.

– Домой? – прошептала удивленно я. – Домой – это сюда, в картину?

Для верности я еще раз окинула взглядом фонтан и все, что было вокруг. Сиротливый кустик, деревце…

– Нет, конечно же, – улыбнулся Яль-Таэр, а я невольно залюбовалась его улыбкой.

Она была какая-то не то, чтобы слишком добродушная, но какая-то очень очаровательная, располагающая к себе. И еще в ней будто бы плескалась какая-то тайна, чертовщинка.

Я по-другому посмотрела на мужчину.

– Так куда тогда?

– В мир, что за этой картиной, – пояснил он. – В Кармелийское королевство.

Ага. Значит, кабинет, который я лицезрела прежде, находится в Кармелийском королевстве. Знать бы еще, что именно это за государство, и какие там законы… Хотя, с другой стороны, зачем? Если мне домой вернуться надо.

– Это потрясающе, конечно же, но я не хочу, – призналась я, нервно облизнув губы. – Не знаю, что там наплел мой отец, которого я не видела никогда в сознательной жизни, но у меня дома мама осталась, которая с ума сходит, наверное, а еще друзья, институт.

– Мне жаль.

Очарование прошло. Он больше не улыбался. А его “Мне жаль” звучало предельно категорично.

– В смысле жаль?

– Вернуться возможности нет. Мы с Пэтрисом перенесли тебя сюда, согласно воле твоего отца, – мужчина легко перешел с “вы” на “ты”.

А внутри меня начал зарождаться шторм протеста.

– Тогда дай мне увидеться с отцом! И я скажу ему все, что о нем думаю!

Яль-Таэр покачал головой.

– Увы. Он умер. Его убили… Он защищал мою сестру, и отдал за это жизнь…

– Но если он мертв, зачем тогда исполнять его желания?! – вырвалось у меня.

Отца я никогда прежде не видела, и, если честно, все еще сомневалась в том, что речь действительно идет сейчас о нем. Мама говорила мне, что он был переводчиком. Они познакомились с ним на последнем курсе института, а когда вдруг родилась я, то он, не выдержав ответственности, просто куда-то сбежал. Поэтому сейчас, когда Яль-Таэр говорил о каком-то мифическом мужчине, защитившем его сестру и завещавшем распорядиться моей жизнью за меня, никаких эмоций, кроме негатива, я не испытывала.

– Это его последнее желание, Линдсэй.

– Перенести меня в его мир? – уточнила я.

– Не совсем… – уклончиво ответил мужчина, а я поняла, что он не договаривает до конца.

– Я не против правды, – кашлянула я.

– Он взял с меня клятву, что я возьму тебя в жены, – сказал Яль-Таэр.

Его взгляд вернулся ко мне. Он выжидал, пытался понять, как я буду реагировать.

Что ж! Я точно не в восторге.

Не выдержав совершенно дурацкой ситуации, я расхохоталась. Замуж! Ну да! Бегу! Волосы назад!

– Это бред. Я замуж не собираюсь. Так что можешь расслабиться. Отец, как ты говоришь, умер, никто никому ничего не должен.

Яль-Таэр нахмурился. Хотя, это была, скорее, досада.

– Я рад, что ты не вешаешься мне на шею с радостными воплями, Линдсэй. Если честно, я и сам не в восторге от этого всего. Но ты не понимаешь. Клятву, что я дал твоему отцу, нельзя нарушить. Она магическая. Нам придется пожениться.

– Не хочу! – моментально залепила я.

Эмоции все еще душили меня. То, что говорит этот мужчина, полная ерунда. Из-за того, что он неизвестно кому дал какую-то клятву, я должна сейчас бросить все, маму, институт, друзей, свою жизнь, и выйти за него замуж в неизвестном странном мире в стиле винтаж. Для чего?!

– Линдсэй… – его голос был все так же мягок, осторожен, но я услышала в нем стальные нотки.

Этот мужчина совсем не пушистый котенок. Скорее хитрый лис…

– Верни меня домой! Немедленно! – сказала я, не собираясь идти ни на какие уступки.

– Я не могу, – он развел руками.

– Но ты же попал как-то сюда?

– Пэтрис меня нарисовал.

– И как ты вернешься обратно?

– Он сотрет краски.

Я засмеялась.

– Ну, вот! Просто сотрите портрет и…

– Я не собираюсь этого делать! – он поднялся со своего места, теперь возвышаясь надо мной, словно скала. – Клятва не даст мне возможности жениться! Даже с учетом того, что ты с ней не согласна. А мне нужен брак. Не все так просто, как тебе бы хотелось…

– Да кто ты такой вообще?! – я едва не зашипела, тоже поднялась с бортика фонтана, теперь глядя прямо в его медово-карие глаза, пусть и снизу вверх, все-таки он был выше меня. – Почему возомнил себе, что можешь решать за меня?!

– За тебя решил отец!

– Он мне не отец! Я сама распоряжаюсь своей жизнью! – крикнула я.

– И какая эта жизнь? – вдруг ответил он, сбив меня с толку. – Шьешь платья? В мире, в котором нет искр магии? Живешь в тесной комнатке среди холодного железа, где даже не можешь позволить себе хороший кофе?

От удивления раскрыла рот.

– Откуда ты знаешь?

Он искривил губы в усмешке. В его глазах заплясали искры.

– Я много чего знаю, Линдсэй. Даже, возможно, того, что ты сама не знаешь о себе…

– Докажи! – потребовала я, осознавая совершенно ужасную вещь, за мной следили!

– Доказать? – его голос стал тягучим, словно горький мед. – И чего ты желаешь знать? О том, как, может, плакала, когда мама не смогла тебе купить то красивое, розовое, платье, похожее на пышный торт, на школьный праздник, и ты решила сшить его сама? Или о том, как тот высокий темноволосый неудачник с родинкой на губе, променял тебя на девочку, у которой папа-толстосум? Или, может, хочешь знать о том, как порезалась о торчащую проволоку в заборе и теперь у тебя на всю жизнь остался шрам, пересекающий позвоночник, там, где никому не позволено видеть?

Охнула. Как… Как это возможно?!

– Ты сталкер что ли?! Верни меня назад! Думаешь, я буду рада тому, что всю жизнь была как под лупой у кого-то?! Как ты это делал?!

Он вздохнул.

– Не кричи… То, что я видел – лишь часть твоей жизни… Но, поверь, ни один мужчина в мире не знает тебя теперь лучше, чем я. Я хотел знать, кто ты. Это логичное желание мужчины, который дал подобное обещание.

Я молчала. Просто не знала, что ответить.

– Если стереть мое изображение на картине, то я вернусь домой? – спросила я спустя несколько томительных секунд молчания, пока мы испепеляли друг друга взглядами.

Он покачал головой.

– Никто не будет этого делать, прости.

Так. Надо успокоиться. Нужно думать рационально! Спокойно… Вдох-вы-ы-ы-ыдох…

– Ты не думал, что ошибся? Меня зовут иначе, и я знаю, что мой отец вовсе не герой…

– Ошибки нет. Это совершенно точно. Впервые мне показал тебя твой отец. Когда тебе было пятнадцать.

Просто не верится!

– Ты говорил в записке, что вытащишь меня из картины в свой мир… – напомнила я.

– Я сделаю это, как только мои силы восстановятся.

– И ты на полном серьезе думаешь, что как только я окажусь снаружи, я не попробую вернуться назад?

Это была ошибка! Фатальная ошибка! Поняла это, как только эти слова на эмоциях сами соскользнули с моих губ, а я лишь прикусила язык, понимая, что это конец. Зачем сказала об этом?! Думала договориться? Думала, что он поймет?

В ответ я увидела полыхнувший в его взгляде гнев.

– Значит, мне придется вначале надеть на тебя обручальный браслет, Линдсэй.

В ужасе распахнула глаза.

– Что ты имеешь ввиду?

– Выйдешь отсюда, из картины, только когда скажешь, что согласна стать моей женой.

Вот же ж! Договорилась! Кто меня просил вообще говорить о том, что я захочу попытаться сбежать? Я хотела крикнуть ему что-нибудь еще, но мужчина вдруг стал таять, и все, что я могла, лишь смотреть, как этот его Пэтрис стирает что-то с портрета, а после Яль-Таэр появляется в той, другой стороны, что-то хмуро говоря своему другу.

Вот же ж! Засада!

Села на бортик фонтана с тоской глядя на свое отражение. Вот и поговорили… Кто меня вообще за язык тянул?!

Глава 5

Яль-Таэр Наэрин

– Проклятье! – Яль с досадой посмотрел на картину, где невеста замерла на бортике фонтана, недовольно поджав губы и гордо вздернув подбородок.

– Ну, что? Познакомился с зазнобой? – тут же полюбопытствовал Пэтрис, а Яль-Таэру захотелось его придушить.

– Познакомился, – буркнул он. – Девчонка не в восторге от решения отца, которого она вообще не знала.

– И это было предсказуемо! – ехидно добавил его друг.

Яль же вместо этого устало опустился на стул.

– Я совершил ошибку. Наговорил того, чего не собирался. Сказал ей, что не выпущу из картины, пока она…

– Пока она что? – тут же переспросил Пэтрис.

– Пока она не согласится стать моей женой.

Художник вздернул бровь, а после и вовсе захохотал, еще и в ладоши захлопал, будто бы ему мало было моего тоскливого вида.

– Молодец! Теперь она тебя возненавидит. Будешь всю оставшуюся жизнь жить с женой-гарпией…

Яль-Таэр застонал. Отличные перспективы, что? К тому же, действие блокатора все еще давало о себе знать. А тут еще в кабинет снова постучались. На этот раз парень со второго курса.

– Профессор Наэрин, а я зайти, узнать, будут у нас сегодня занятия по практике или нет?

– Не будут, – отозвался Яль-Таэр, в надежде, что студент поскорее закроет за собой дверь с той стороны, но он, как назло, вместо этого подскочил к полотну с Линдсэй.

– Какая красивая! – он восторженно замер у картины.

Разве что рот не раскрыл, чем вызвал не только у него раздражение. Дракон, мерно до того дремавший внутри мужчины, завозился с небывалым беспокойством. Ничем хорошим это не могло кончиться.

– Отойди от нее, – велел Яль-Таэр ледяным голосом.

– Отойти? А чего она? Она заколдованная да?

– Адепт! Выйдите вон! – рявкнул мужчина, понимая, что его настроение уже не просто испорчено, оно пробило дно.

Парень из кабинета выскочил, словно пробка, услышав недовольство в голосе у профессора, а Яль посмотрел на Пэтриса.

– Большой папочка доволен? – решил он сменить тему.

– Все сделали, как надо! Я оставил твои деньги у тебя в лаборатории в сейфе.