Загадки Вятки

Загадки Вятки

Александр Балыбердин

© Александр Балыбердин, 2025

ISBN 978-5-0065-2744-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Загадка 1. Была ли Вятка основана ушкуйниками?

Вопросы, вопросы

В 2024 году город Киров ярко и торжественно отметил своё 650-летие. Сравнив две даты, легко подсчитать, что он был основан в 1374 году. Откуда это известно? Кто об этом впервые сказал или написал? На что опирается это мнение? Насколько оно обосновано? Все ли ему доверяют? Нет ли тут какой-то ошибки?

Многие над этим не задумываются. Не потому что им всё равно. Просто привыкли считать, что история – не их дело. А раз это так, то пусть учёные сидят в архивах, роются в документах и доказывают свои гипотезы. Если же историки и вместе с ними городские власти сказали, что Кирову 650 лет, значит, так оно и есть.

Вроде бы верно. Однако, как минимум, есть два «но». Во-первых, чиновники не всегда интересуются мнением учёных. И во-вторых, у двух учёных всегда три мнения, и какое из них правильное, порой не знают они сами. Не потому что недостаточно умны или наоборот слишком хитры, а потому что требовать от социальных наук математической точности нельзя. Даже в математике дважды два не всегда четыре. Тем более в истории что-либо утверждать можно только с массой оговорок. Причём нет гарантий, что завтра это не изменится.

Конечно, такое случается нечасто, и почти всегда – итог огромной работы длиной в годы и даже десятилетия. Большей части которой, как айсбергу, навсегда суждено остаться невидимой, известной узкому кругу коллег, озвученной на региональных конференциях и изданной малым тиражом. Как на такое опереться?

Тем не менее полвека, прошедших с 600-летия г. Кирова – срок немалый и вполне достаточный, чтобы спросить, что нового мы узнали о его судьбе? Хотя бы потому, что это имеет отношение не только к чужим диссертациям, но к каждому из нас и неразрывно связано с будущим наших детей и внуков. Так почему бы этим не поинтересоваться?

С чего начать?

Возможно, следует начать с того, что юбилей 1974 года, на который плотно завязано нынешнее торжество, не был ни первым, ни единственным. Семнадцатью годами раньше в 1957 году столица Вятской земли торжественно отметила своё 500-летие. Поскольку тогда было принято вести её историю с 1457 года, когда великий московский князь Василий II послал на Хлынов большое войско, чтобы привести его под власть Москвы, но столичная рать не смогла им овладеть. Из чего можно заключить, что к тому времени Хлынов был уже хорошо укреплён и похож на настоящий город.

Отголоском этого юбилея стали раскопки в исторической части города, которыми руководил Лев Павлович Гуссаковский (1923—1977), выпускник Кировского пединститута и аспирантуры Московского института истории материальной культуры. Где под научным руководством академика Б. А. Рыбакова, пожалуй, самого известного советского археолога, он с успехом защитил кандидатскую диссертацию.

В 1956 году Л. П. Гуссаковским было заложено несколько шурфов в начале улицы Московской и на территории Александровского сада. Изучив найденные артефакты, археолог пришёл к неожиданному выводу, что Хлынов возник не в середине XV века, а в конце XIII века и таким образом, как минимум, на полтора века старше. При этом на главном городском холме – Балясковом поле какое-то время соседствовали два поселения: русское в районе Вечного огня и праудмуртское вблизи Раздерихинского оврага. Со временем второе поселение исчезло, а первое распространилось на весь холм. Что произошло, неизвестно. Однако напрашивался вывод о том, что русские поселенцы заставили соседей покинуть обжитые места. О чём в советской стране говорить было не принято.

Неудивительно, что отчёты Л. П. Гуссаковского на долгие годы были положены под сукно, и опубликованы только после смерти учёного. Тема на какое-то время была закрыта, и вскоре местные власти по воле Н. С. Хрущёва были вынуждены переключиться с «тёмного» прошлого на «светлое» будущее – ускоренное строительство коммунизма, освоение космоса, овладение ядерной энергией, борьбу с религией и другими «старорежимными» пережитками.

Составной частью этой политики стала новая антицерковная компания, в ходе которой в течение 1958—1964 гг. на территории Кировской области была закрыта половина церквей, запрещено Великорецкое и другие паломничества, введён государственный надзор за соблюдением религиозных обрядов. В такой ситуации возвысить слово в защиту Православной Вятки было трудно, почти невозможно. Могло показаться, что изучение начальной истории Вятской земли утратило свою актуальность. Но это впечатление было обманчивым. Мудрые люди понимали, что история развивается по спирали, и на новом витке тема непременно вернётся в повестку дня. Так и произошло.

Навстречу новому юбилею

Одним из организаторов 500-летнего юбилея города Кирова стал Анатолий Васильевич Эммаусский (1898—1987), заслуженный и авторитетный историк, который посвятил педагогическому институту и его историческому факультету более четверти века. Результаты раскопок Льва Гуссаковского, одного из учеников Анатолия Васильевича, тайной для него не были. Как и то, что с выводами молодого археолога согласились не все. Звучали мнения, что тот механически перенёс опыт работы в Великом Новгороде на Хлынов, не учтя особенностей его климата, состава земли и прочей специфики, из-за чего его датировки не точны. Хотя было очевидно, что требовать совершенства от первых исследований невозможно.

Так или иначе, но Л. П. Гуссаковский в Киров больше не вернулся, осел в Москве и ещё два десятилетия преподавал в столичных вузах. И всё же молодому археологу удалось главное – задать вопросы, которые хотя и были сочтены неудобными, но забыты не были. Особенно, если вспомнить, что в старые, добрые времена было принято считать, что Хлынов был основан в XII веке и является едва ли не ровесником Москвы.

Профессор Эммаусский об этом, конечно, знал. Как и о том, что впоследствии эта точка зрения была пересмотрена Александром Степановичем Верещагиным (1835—1908), авторитет которого среди местных краеведов и учёных был очень велик. После чего они перестали доверять вятским летописцам и указанным в них датам. В отличие от похода ушкуйников 1374 года, в реальности которого никто из них не сомневался. Поэтому, когда на рубеже 1960-1970-х гг. с вершин власти поступил запрос на новый юбилей, профессор Эммаусский обратился именно к этому событию. Что, образно выражаясь, позволило «убить сразу двух зайцев» – не нарушить консенсуса в отношении вятских рукописей и при этом сделать город древнее на целое столетие.

Конечно, открытия Л. П. Гуссаковского позволяли сделать больше и из 1457 шагнуть сразу в 1181 год, без промежуточной остановки в 1374 году. Однако тогда к этому никто не был готов. Ни учёные, ни местные власти. Поскольку от первых это требовало радикальной переоценки научного наследия А. С. Верещагина, а от вторых смелости встать в один ряд с Москвой, недавно отметившей своё славное 800-летие. Но где Москва, и где Киров? Потому было решено не шагать так широко, и с этим трудно не согласиться.

Требуется открытие!

Прежде чем рассказать о том, как 1374 год стал датой основания города Кирова, хотелось бы напомнить поговорку «кто платит, тот и заказывает музыку», которая имеет отношение не только к музыке, но ко всему, что вокруг происходит. Поэтому, если единственным источником финансирования науки является государство, результаты исследований учёных предсказать нетрудно – что государство закажет, такими они и будут.

Так работают учёные во всем мире, в том числе за рубежом. С той разницей, что кроме государственного бюджета там имеются другие источники финансирования. Например, различные фонды, формирующиеся за счёт пожертвований корпораций и частных лиц. Поэтому, если какой-либо чиновник потребует от заведующего кафедрой в Оксфорде или Йеле переписать историю, ему вежливо покажут на дверь и обязательно припомнят об этом на следующих выборах.

В СССР было иначе. Система управления наукой была ориентирована не столько на её развитие, сколько на контроль деятельности учёных. В чём важную роль играли предметные кафедры при высших учебных заведениях, во главе которых стояли, как правило, авторитетные учёные – коммунисты, подотчётные местным партийным органам. Хорошо, если таких кафедр было несколько. Тогда между учёными могла возникнуть хоть какая-то дискуссия. Однако, если в городе был только один институт и при нём только одна профильная кафедра, дискуссия заканчивалась, не начавшись. После разговора с заведующим, который быстро и убедительно объяснял более молодому и дерзкому коллеге политику партии и правительства. После чего тому приходилось замолчать. Порой на долгие годы. Пока эта политика не изменится, или не сменится заведующий кафедрой.

Зачем новгородцы пришли на берега Вятки?

Тем временем г. Киров бурно развивался. Постепенно, но неуклонно превращаясь из центра аграрной губернии в крупный промышленный центр. Мощный импульс этому развитию был дан в годы Великой Отечественной войны, когда в Кировскую область были эвакуированы многие предприятия.

Чтобы обеспечить их рабочей силой, город, как мощный насос, закачал в себя из вятской глубинки тысячи жителей, для которых в новых районах были построены деревянные бараки. На большее в условиях войны ни сил, ни средств не хватило.

После войны бараки стали постепенно менять на кирпичные дома, обустраивать улицы и проспекты, площади и скверы, что привлекло в город новых переселенцев. В итоге с 1957 по 1974 год население Кирова выросло почти вдвое. По сути это уже был новый город, и новый юбилей должен был эту новизну подчеркнуть, а также стать поводом для награждения областной столицы высокой наградой – Орденом Трудового Красного знамени.

Почему об этом важно сказать? Потому что иначе не понять, как город смог так быстро пройти путь от своего 500-летия, которое он отметил в 1957 г., до 600-летия в 1974 году. Как и того, почему члены кафедры истории СССР Кировского пединститута были вынуждены закрыть глаза на спорные места в «Материалах об основании города Вятки (Кирова)», которые представил на их суд А. В. Эммаусский.

Так или иначе 21 декабря 1970 года кафедра признала вывод о том, что Киров был основан в 1374 г. и первоначально назывался Вяткой «достаточно мотивированным». После чего 21 июня 1971 г. Кировский горком КПСС принял постановление о подготовке к празднованию 600-летия города, и работа закипела.

Открытие, которого не было

Любому, кто знаком с официальной версией основания города Кирова, известно, что в её основе лежат сообщения русских летописей о походе новгородских ушкуйников, который состоялся в 1374 году и проходил через Вятский край.

В Воскресенской летописи читаем:

«Идоша на низ рекою Вяткою ушкунцы разбойницы, 90 ушкуев, и пограбиша Вятку и шедше взяша Болгары, хотеша и город зажещи, и даша им откупа 300 рублев. И оттуду разделишася на двое: 50 ушкуев поидоша на низ по Волзе к Сараю, а 40 ушкуев поидоша вверх по Волзе, и дошедше Обухова, пограбиша все Засурие и Маркваш и перешед за Волгу суды все иссекоша, а сами поидоша к Вятке на конех и много сел по Ветлузе идуще пограбиша».

К анализу этого сообщения мы ещё вернёмся. Пока же отметим, что учёным оно стало известно задолго до того, как профессор Эммаусский предложил вести историю г. Кирова от описанного в нём события. С момента публикации в 1859 году Воскресенской летописи в восьмом томе «Полного собрания русских летописей».

Очевидно, что исследователи вятской старины не могли оставить сообщение Воскресенской летописи без внимания. А. А. Спицын (1858—1931) включил его в «Свод летописных известий о Вятском крае», А. С. Верещагин (1835—1908) опубликовал в первом выпуске Трудов Вятской учёной архивной комиссии, П. Н. Луппов (1867—1949) поместил в начале «Истории города Вятки». При этом никто из них не утверждал, что в этом сообщении «Вяткой» названа не река или местность, а город.

Впервые об этом было сказано в статье А. В. Эммаусского, опубликованной в справочнике «Город Киров», изданном в 1959 г. по следам 500-летнего юбилея города. В ней автор деликатно предположил, что по окончании похода 1374 года ушкуйники могли поселиться на Вятке. Спустя десять лет эта гипотеза превратилась в аксиому. Несмотря на то, что добавить нечто существенное к тому, что уже было давно известно, учёному не удалось. Единственной новацией было то, что в отличие от своих предшественников профессор Эммаусский предложил опираться на текст не Воскресенской, а Троицкой летописи, о чём следует сказать подробнее.

Троицкая летопись была создана в начале XV века и долгое время хранилась в библиотеке Троице-Сергиева монастыря, где в 1760-е гг. была обнаружена академиком Генрихом Миллером (1702—1783). В начале XIX века к ней не раз обращался Н. М. Карамзин (1766—1826), работая над своей «Историей государства Российского». Однако дальнейшее изучение этого источника прервано трагедией, случившейся в сентябре 1812 года, когда в оккупированной французами Москве случился пожар, и большая часть города погибла.

Сгорела и Троицкая летопись. Долгое время она считалась утраченной. Сохранились лишь выписки, на основании которых уже в советские годы её попытался реконструировать большой знаток древней книжности Михаил Дмитриевич Присёлков (1881—1941). Эта большая работа увенчалась успехом. В 1950 году восстановленная Троицкая летопись была опубликована и введена в научный оборот. В связи с этим обращение к ней профессора Эммаусского представлялось, действительно, актуальным и интересным.

Проблема состояла в другом. В том, что сообщения Воскресенской и Троицкой летописей о походе 1374 года близки, почти идентичны. За небольшим исключением – в последней более подробно перечислены «плавсредства» ушкуйников – «лодьи, поромы и насады и павузкы, и стругы, и прочая суды», которые те, сойдя на сушу, были вынуждены уничтожить. Что, конечно, интересно, но к разгадке тайны основания вятской столицы ничего не добавляет. Однако это не помешало учёным согласиться с выводом А. В. Эммаусского о том, что она была основана в 1374 году. После чего эта дата вошла во все справочники и энциклопедии, заставив несколько поколений кировчан гордиться происхождением от «речных пиратов». Хотя, по сути, никакого открытия не было.

Однако не будем никого осуждать. Тем более, что свою гипотезу профессор Эммаусский высказал не на пустом месте.

Три Вятки, и все мимо

Давайте ещё раз внимательно вчитаемся в сообщение Троицкой летописи, которое для ясности мы переложили на современный язык. В нём трижды упоминается Вятка. Принято считать, что как минимум одно из этих упоминаний относится не к реке или местности, а к городу. Однако так ли это?

«В тот же [1374] год плыли вниз по Вятке ушкуйники – разбойники, всего на 90 ушкуях, которые пограбили Вятку, и захватили Булгар. Угрожали сжечь город, но получили 300 рублей откупа и отступили. После чего разделились на двое: 50 ушкуев спустились по Волге к Сараю, а 40 ушкуев поднялись по Волге до Обухова и пограбили всё Засурье и Маркваш. Затем переправились через Волгу, посекли все лодки, паромы и насады, повозки и струги, а сами на лошадях по суше пошли к Вятке и в пути по Ветлуге пограбили множество сел».

Итак, мы видим, что главной целью ушкуйников был Булгар – богатый и хорошо укреплённый город, в прежние времена являвшийся столицей Волжской Булгарии, а затем ставший центром одного из улусов Золотой Орды. Очевидно, что овладеть им было непросто. Для чего «речным пиратам» пришлось собрать немалые силы – более двух тысяч человек. Понятно, что в пути вся эта вооружённая до зубов ватага могла добыть пропитание, прежде всего, грабежами и разбоем. Поэтому летописец без обиняков называет участников похода «разбойниками», что современникам и так было понятно.

Что же касается слов «Вятку пограбиша», в которых некоторые видят указание на разграбление г. Вятки, то для этого ушкуйники должны были бы войти в реку Вятку не с Моломы, как обычно, а с Кобры, Летки или Чепцы. Сделав приличный круг и добавив к своему путешествию несколько сотен вёрст, что представляется неоправданной тратой времени и сил. Поэтому я на стороне тех, кто слова «Вятку пограбиша» относит к поселениям на реке Вятке, которые ушкуйники разграбили на пути к Булгару. Стараясь пройти этот отрезок пути как можно быстрее, чтобы застать его жителей врасплох.

Как показали дальнейшие события, это было не лишено смысла. Бесчинства ушкуйников в Засурье не остались безнаказанными, и вскоре им пришлось ретироваться. Разбойников вынудили перейти на другой берег Волги, где те уничтожили свои лодки, пересели на коней и пошли через Поветлужье к Вятке, продолжая грабить и разорять встречные поселения.

Здесь в тексте летописи снова упоминается Вятка. По мнению А. В. Эммаусского, на этот раз как город, который ушкуйники решили сделать базой для своих новых набегов на соседние земли. Наподобие Тортю (Тортуги) – гористого острова в Карибском море, который когда-то служил базой для флибустьеров.

На первый взгляд, логика в этом есть. Как и флибустьеры, ушкуйники также были пиратами, только не морскими, а речными. К тому же, уничтожив свои лодки, разбойники не могли немедленно вернуться в Новгород и должны были где-то осесть, чтобы соорудить новые суда. Однако это не более чем гипотеза, поскольку ни в Троицкой летописи, ни в других памятниках древней книжности о «вятской Тортуге» ничего не сказано. В отличие от острова Тортю и пиратов Карибского моря, не раз засветившихся как в мировом кинематографе, так и документах своей эпохи.

Не гордости ради

Казалось бы, тут можно поставить точку. Заключив раз и навсегда, что ушкуйники к основанию вятской столицы непричастны. О чём в известных нам письменных источниках ничего не сказано. Как нет достаточных оснований утверждать, будто одно из трёх упоминаний Вятки в Троицкой и Воскресенской летописях относится к городу, а не к реке или местности.

Неслучайно, наиболее грамотные участники дискуссии предпочитают говорить о праздновании «650-летия первого упоминания Вятки», не добавляя к этому слово «город». Что исторически наиболее точно. В то время как другие продолжают твердить о 650-летии города Кирова. Впрочем, упрекать в этом никого не хочется. Ведь, на самом деле, не все обязаны быть историками. К тому же юбилей города – событие не только научное, но также общественно-политическое. Прекрасный повод сделать множество добрых дел – побелить и покрасить фасады домов, привести в порядок парки и площади, заасфальтировать улицы и озеленить дворы, обратить на себя внимание федерального центра, которым Киров не избалован. В конце концов, так ли важно, сколько городу лет, и кем были первые вятчане?

Важно. Хотя бы потому, что «с кем поведёшься, от того и наберёшься». Мы все чем-то похожи на наших предков и интересуемся их жизнью не только для того, чтобы ими гордиться, но стремимся разглядеть в них себя. Найти ответы на вопросы, которые волнуют нас здесь и сегодня. Как дерево запускает корни в землю, чтобы расти ввысь, также и мы вглядываемся в прошлое, чтобы идти в будущее и при этом прочно стоять на ногах. Поэтому заданный выше вопрос можно перефразировать так: с кем когда-то «повелись» вятчане, чего при этом «набрались», и как это наследие живёт в нас, наших умах, сердцах и делах?

При этом не секрет, что абсолютному большинству кировчан до ушкуйников нет дела, и их можно понять. Жизнь полна забот, и их так много, что иногда второстепенное приходится оставлять за бортом, на запасных путях. Подобно тому как в кладовке пылятся старые вещи. Слишком памятные, чтобы выбросить, но уже не настолько нужные, чтобы всегда иметь их под рукой.

И всё же это не повод не задумываться над прошлым. Особенно тем, кому для этого даны умы и таланты, должности и зарплаты, и с кого поэтому спросится больше остальных. Согласны? Тогда вперёд! Но уже в следующей главе.

Загадка 2. На что опереться?

Кто такие ушкуйники?

Полвека назад, назначив предками кировчан ушкуйников, организаторы 600-летия Кирова должны были предвидеть, что это вызовет к ним интерес. В первую очередь у самых дерзких и решительных, которые увлекут остальных, и те, волей или неволей, пойдут следом.

С тех пор столько воды утекло! Позади остались «застой» и «перестройка», гласность и демократизация, лихие девяностые, сытые нулевые, пандемия и другие крутые повороты истории. За это время сменилось несколько поколений кировчан, а речные пираты по-прежнему в чести. Ушкуйникам ставят памятники и помещают их ладьи на эмблемы городских юбилеев. Казаки считают себя их потомками, а магазины радуют горожан новым хлебом «ушкуйник». Любители исторической реконструкции рубят остроги и берутся за мечи, снимают фильмы и записывают песни, прославляющие подвиги речных пиратов. Энтузиасты предлагают спустить на воду несколько ушкуев и отправиться на них по Вятке, Каме и Волге, устраивая в соседних губерниях презентации Кировской области. При этом тот, кто знаком с «подвигами» ушкуйников, от таких предложений не может не вздрогнуть.

Не отстают и краеведы, которые неожиданно увидели в лихих новгородцах борцов против золотоордынского ига. Забыв о том, что те не брезговали грабить русские города. Например, как это случилось в 1375 году с Костромой и Нижним Новгородом. О чём в Воскресенской летописи в переложении на русский язык читаем:

«В том же [1375] году… из Великого Новгорода на 70 ушкуях вышли разбойники во главе с воеводами Прокопием и Смолянином. Пришли к Костроме и ополчились на бой. Против них вышли горожане во главе с воеводой Плещеем. Костромичей собралось более пяти тысяч, новгородцев же только две тысячи. Потому новгородцы решили разделиться на два отряда. Один из них тайно по лесу обошёл костромичей и ударил им в тыл, а другой в лицо. Воевода перепугался, бросил войско и бежал. Костромичи тоже побежали, и многие из них были убиты. Другие же разбежались по лесам, но были схвачены и взяты в плен.

Увидев, что город никем не охраняем, новгородцы вошли в него и разграбили. Стояли в нём целую неделю. Нашли всё, что было припрятано, и присвоили себе всякий товар. Взяли с собой всё самое ценное и лёгкое, а тяжёлое и лишнее побросали в Волгу и сожгли. Пленили множество христианского народа – мужчин и женщин, юношей и девиц и увезли с собой.

После чего пошли к Нижнему Новгороду и там также сотворили много зла. Погубили множество бесермян и христиан, а других вместе с жёнами и детьми взяли в плен и отняли у них весь товар. Продолжили плыть вниз по течению, свернули в Каму и там снова многих пограбили. Возвратились в Волгу и, дойдя до Булгара, продали всех христианских пленников.

Затем поплыли к Сараю, в пути нападая на христиан и бесермянских купцов и отнимая у них товар. И так дошли до устья Волги и города Астрахани, где их разбил и погубил Астраханский князь по имени Салчей. Всех до единого, без милости. Ни один не спасся. А имение их забрали бесермяне. Так погибли злые разбойники, по слову Христову: «Какой мерой мерите, такой же отмерится вам».

Разграбить русский город. Сжечь церкви и дома. Убить сотни людей. Без разбора, своих и чужих. Отнять товар у купцов. Награбить столько, что не увезти, из-за чего часть награбленного выбросить в реку. Взять в плен женщин и детей, чтобы затем продать их на невольничьем рынке. Вообще, грабить всех, никого не жалея. Лишь для того, чтобы затем вернуться в родной город, превратить награбленное в начальный капитал, открыть лавку и начать своё дело, оплаченное кровью и слезами других людей.

Каким из этих «подвигов» ушкуйников следует гордиться кировчанам? В чём они должны им подражать? Почему за все эти годы никто не усомнился в том, что вятчане, действительно, являются их потомками? Хотя, как было сказано выше, твёрдых свидетельств тому нет.

Не потому ли, что, хотя между нами – даль веков, в чём-то мы, в самом деле, похожи. Поэтому бесчинства ушкуйников не у всех вызывают осуждение, а для кого-то даже служат примером. Настолько ярким и притягательным, что ему хочется подражать. Даже тому, кто с гордостью называет себя православным. Хотя сказано, что в Царство Небесное войдут не ушкуйники и прочие «брани хотящие», а миротворцы (Мф. 5:9). Причём это может случиться весьма неожиданно. Например, завтра. Так почему бы не задуматься об этом сегодня.

Ушкуйники – речные пираты средневековья

На что опереться?