Мой неласковый муж

– Еще раз, только не волнуйся: Николь, что случилось?

– У тебя было такое состояние, будто ты спишь, а после просыпаешься и видишь наяву то, что тебе снилось?

Кэро достает ручку, быстро записывает что-то на бумаге с лицом профессора.

– Детальнее расскажи.

– Не знаю, может быть, это глупости. В общем, мне уже долго снится мужчина. Один и тот же. Я не знаю точно, как он выглядит, не знаю ничего о нем, но он приходит ко мне во сне. Недавно мне снилось, как он пришел и поцеловал меня, а после, на следующий день, я увидела его. По-настоящему.

Кэрол сводит брови, но она профессионал, потому никакой оценки нет. Просто делает свое дело.

– Николь, почему ты думаешь, что это был мужчина из твоего сна? Почему ты так уверена?

– Это точно он. Я даже не сомневаюсь в этом, но знаешь, это еще полбеды. Я ночевала у него дома сегодня. Его зовут Марат. Оказывается, я замужем, Кэрол, вот.

Показываю ей свой паспорт. Я хочу подтверждения того, что я не сумасшедшая.

Психолог удивленно смотрит в документ, а после переводит взгляд на меня.

– Ты больше года замужем. Это и правда так. Николь, ты помнишь что-то о муже?

– Нет. Вообще ничего, точно чистый лист, но я вспоминал его запах, голос, и он снился мне. Постоянно.

Нервно сжимаю полы платья. Волнуюсь, я сбежала, даже не попрощавшись с незнакомцем, точнее, с мужем, точнее… с Ним. С Маратом.

Он ушел курить, а я просто унесла оттуда ноги, как маленькая девочка.

– Николь, это все выглядит довольно странно. Почему твой муж раньше тебя не нашел?

– Марат сказал, что служил, там не было связи и он только сейчас меня нашел. Я тоже думаю, что это странно, но вместе с тем мне кажется, я его помню. Просто забыла все… Кэрол, помоги!

– Девочка, только не надо себя накручивать. Мы это уже обсуждали, у тебя провалы в памяти, но с амнезией можно жить. Не впадай в крайности, ничего страшного ведь не произошло. Возможно, ты любила этого мужчину, и это счастье, что он тебя нашел. У тебя есть семья, ты не одинока. Как по мне, это неплохая новость, но, пожалуйста, будь осторожна. Если тебя нашел близкий человек – это прекрасно, но все же в первую очередь думай о себе. Ты сейчас как никогда уязвима.

Киваю. После этого разговора мне становится легче, но, вернувшись домой, я включаю везде свет, все ночники зажигаю.

Я много читала об амнезии. Обычно люди описывают это как черную дыру, обрезки памяти, тогда как у меня такое ощущение, что кто-то пришел и просто подтер ластиком мои воспоминания. Все.Конечно, мне нечего бояться, в темноте никого нет, тем более я теперь знаю, что мне снился Марат, но все же какая-то доля сомнения есть, и я не могу это объяснить. Ничем.

Не знаю, кажется, я просто слишком чувствительная. Мой лечащий врач сказал мне не обращать на этот диагноз внимания и просто жить жизнь. Кэрол тоже много раз это повторяла. Все же я цела и здорова, после аварии могло быть намного хуже. Мне вообще грех жаловаться, я абсолютно нормальный человек, я девушка, и, кажется, я жена.

Почему я так рано вышла замуж? Не знаю, эти мысли не дают мне покоя. Я что, по уши влюбилась в Марата, потому так рано согласилась стать женой?

Как ни странно, это не кажется мне чем-то необычным (достаточно посмотреть на Марата). Он красив, как бог, у меня был прекрасный вкус на мужчин, я захотела быть его, так?

Это вполне могло быть, но сейчас это совершенно незнакомый для меня человек. Он чужой, не мой, мой неласковый…

Забиваюсь беспокойным сном, меня будит Светлячок. Я уже второй день не хожу на пары.

– Ты померла? Где тебя носит, мадам?!

– Я… болела.

– Будешь сегодня?

Смеется в трубку, на фоне кто-то басит. Дани с ней рядом.

– Да, я приду, обязательно.

***

“– У тебя очень нежная кожа и красивое тело. Слушайся меня, роза, и я не буду больше тебя портить”.

Еся не помнит. Ни себя, ни меня, ни деталей нашего, хм, знакомства. Просто чистый холст, по которому я вожу кистью, рисуя ее новую жизнь. Нашу.

Мой слабый цветок, моя осенняя девочка. Впервые за долгие месяцы я увидел ее на улице. Как и тогда, в первый раз, Еся шла с охапкой книг. Вся в своих мыслях, она едва не угодила под машину.

Водитель притормозил в последний момент, и ее окатило грязной водой. Конечно, после он сам выпьет эту самую воду из лужи, но это будет потом и вне ее глаз.

Тогда, после аварии, я был уверен, что никогда больше не увижу свою рабыню. Я хотел этого, клянусь, я почти дал себе слово и увез Есю так далеко, как это было возможно, от Данте и от себя самого.

Есе нужны были новая жизнь, новые документы и окружение. Все эти декорации я создавал тайно и очень осторожно, зная, что Данте будет сканировать каждый мой шаг.

Он и правда это делал, Данте был взбешен, как только узнал, что наша рабыня погибла в автокатастрофе и все старания были зря.

Погиб также и его верный пес Рокс, была разбита машина, сгорели билеты, а самое главное – мы потеряли время и пропустили долгожданный аукцион. Он прошел без нас, потому что тупо были не готовы к нему.

Найти и вышколить новую рабыню за пару дней было бы чем-то из области фантастики.

Я помню, как Данте расстроился, а я стоял и слово вымолвить не мог. Впервые за всю жизнь мне было настолько стыдно. Я чувствовал себя предателем самого близкого человека на планете.

Я словно предал бога, когда пошел против слова Данте, и ненавидел себя за эту слабость. Слабость по имени Еся, которая “погибла” в аварии. Только единственная поправка: Еси не было в той машине, которая взорвалась. В тот момент она уже лежала у меня на заднем сиденье, вся в крови, а я гнал как сумасшедший, считая секунды и на ходу составляя план ее спасения.

Зачем я это сделал, пожалел эту девушку? По правде, я до сих пор не знаю. Я не знаю до конца значения этого слова, так же как и слова “мечтать”.

Еся тогда меня этому научила, приводила примеры, а я понял, что все годы “свободы” делал все что угодно, но только не мечтал.

Я создал для Еси новую жизнь, в которой у меня будет второй шанс познакомиться с ней.

И все с чистого листа – по правде, это для меня первые. Еще никогда до Еси у меня не было традиционных отношений с женщиной, где я с ней не потому, что я раб и у меня ошейник на шее, а просто потому, что я хочу этого сам.

Теперь я играю роль сахарного мужа Марата, а Арман заперт в клетку на замок. Пусть Еся с Маратом общается – всем так будет проще.

Глава 9

“План был прост как мир: я должен вышколить и подготовить рабыню, обучить и отправить на аукцион, где ее выкупит Шакир Аль-Фарих. Попав в систему, рабыня сможет открыть двери и для меня, после чего я воплощу в жизнь свою месть, которую вынашивал больше десяти лет”.

Еся так плакала, когда проснулась в реанимации. Я помню этот момент, я его никогда не забуду.

Она кричала на все отделение, посбегались врачи, никакой комы у нее не было. Было только сотрясение мозга и психологическая травма по имени “Монстр”.

Я стоял за дверью и слышал, как Еся зовет меня. Она звала меня до хрипоты.

Я знаю, что сломал эту девочку, я это уже тогда прекрасно понимал. Не в первые сутки похищения и даже не в тот день, когда взял ее, нет. Это были уроки, по большему счету я ее тренировал, обучал, готовил. По-настоящему Есю я сломал тогда, когда Данте приехал посмотреть, насколько хорошо я вышколил рабыню и насколько идеально рабыня слушается меня.

Мне нельзя было показывать к рабыне чувств, я ее хозяин, а хозяин только отдает приказы, он всегда ведет. Я поимел Есю в рот при Данте, и это было отвратительно.

Нет, не то чтобы мне не понравилось, просто я не хотел делать это против ее воли и напоказ. И еще это было так похоже на то, когда меня накормил таблетками Хамит, а после пустил ублажать Маджиду. Конечно, против моей воли и всякого желания, но у меня не было выбора. У Еси его тоже не имелось.

Она боялась, но не сопротивлялась. Моя умная девочка всегда слушалась меня.

Данте остался доволен, но он тоже захотел Есю. Он тоже ее возжелал, я это видел, и единственное, что меня спасло тогда, – звонок перевозчика.

Но Есе и этого хватило. Я помню, как она испугалась. Когда Данте уехал, моя рабыня попыталась убежать, но упала у самых ворот, думая, что капсула с ядом в ее теле сейчас взорвётся.

Еся искренне верила в это дерьмо, верила так честно, и мне уже сложно было переубедить ее в обратном.

Я думал, в реанимации Еся будет звать мать, учителя, кого-то знакомого, но она звала меня. Кричала мое имя, но чаще всего я слышал слово “Монстр”. Моя девочка повторяла его даже тогда, когда ее накачали успокоительными, чтобы ее давление пришло в норму.

Еся оказалась самой слабой рабыней из возможных, и это была моя огромная ошибка. Данте в этом плане оказался абсолютно прав. Это он должен был выбрать девушку, которая вынесла бы все.

Еся бы не выдержала, я уверен, она бы завалила аукцион либо еще по пути к нему, либо в первые минуты. Она боялась всего и признавала только мои руки. Подчинялась, да, она была покорной и милой, но только для меня, и это так не работало.

Мы боялись, что у Еси случится инсульт. Она ходила по самому лезвию, и я вместе с ней – это было опасно.

Это означало бы верную смерть для нас обоих, потому что Данте уже рыл землю, чтобы найти меня, и я не имел права так просто все испортить.На третьи сутки ее практически не прекращающихся истерик я не выдержал. Еся все время просыпалась и плакала, она не смирилась, и зайти я не мог. Я боялся сорваться и просто сгрести ее в охапку.

Тогда мне пришлось пойти на этот шаг. Мы делали так иногда на службе. Это спасало жизни, и я тоже хотел, чтобы Еся жила. Мы затерли ей память, искусственно поставили блоки, никакой амнезии у нее не было.

Каких-то двадцать минут, и моя осенняя девочка больше не помнит Монстра. Его нет, он исчез, так же как и ее страхи, и я хотел этого. Хотел, чтобы Еся не плакала, чтобы не боялась, чтобы не просыпалась от истерик.

Я хотел, чтобы моя девочка прекратила вздрагивать от каждого шороха и спрашивать постоянно об аукционе.

И это сработало. Ее состояние пришло в норму, показатели нормализовались, риск инсульта миновал. Давление перестало колебаться, Еся начала приходить в себя и прекратила эти жуткие истерики.

Она бы сошла с ума, черт, какой еще был у меня выбор?!

А после я увидел ее уже при выписке. Есе выдали фальшивые документы, я организовал ей полностью новую жизнь. Она начала жить, а я вернулся на службу. У меня не было ни сил, ни желания искать новую рабыню, мне нужна была пауза, и Данте был со мной согласен.

Нет, он не подозревал меня, я сделал все чисто, но я знал, что я все равно должен закончить начатое. Данте очень хотел этого, мы шли к этой цели десять лет, и я сам все запорол. Специально, чтобы она жила.

Жалею ли я об этом теперь, спустя год? Нет. Ни капли. Я ни о чем не желаю, потому что вижу, что Еся живет. Да, ее теперь зовут Николь, но она свободна. Она не рабыня, и у нее нет хозяина. Она живет обычной жизнью студентки, общается с друзьями, работает и учится. Это максимум, что я мог возместить ей после всего, что творил с ней, если бы не одно но.

Я скучал по ней. И ни служба, которая выжала меня как военного врача до капли, ни долг перед Данте не могли изменить этого. Я так скучал по Есе, что вернулся раньше, преждевременно разорвав контракт.

Тогда изначально мне казалось это идеальным планом. Данте все еще думал, что я на службе, а я… я мечтал. О ней. О своей жене, не фальшивой, нет. Нас и правда расписали заочно, так что Еся-Никки теперь моя законная жена, и я хочу этого. Впервые в жизни мне чего-то захотелось вне влияния Данте, и это была Еся.

Еся сказала мне как-то, чтобы я мечтал и жил, вот только в моих мечтах ничего не было, кроме нее.

Так появился Марат. До тошноты сахарный и правильный, добрый, нормальный мужчина (я читал характеристики среднестатистических мужчин).

Марат – это муж, которого Еся заслуживала, которого я бы хотел видеть рядом с ней. Так проще и ей, и мне. Без мрака, без боли и ее слез, на которые я больше не мог смотреть.

Я знал, что очень далек от понятия нормальности, но я готовился и очень старался понравиться Есе. Процесс “вылепливания” сущности Марата у меня занял несколько месяцев, и это было больнее, чем все годы моего рабства, вместе взятые.

Я оттачивал все, вплоть до реакций, привычек и движений, чтобы максимально затереть, спрятать и поломать себя самого. Арман теперь заперт в клетке. Я не позволяю ему ничего.

Арман сидит на цепи – впрочем, это для него привычно. Единственное, что я позволяю Арману, – смотреть на Есю и радоваться, что она жива. Остального он не заслуживает, знаю, я довольно самокритичен к себе, но Еся бы сразу узнала меня, явись я ей без этого скафандра ирискового Марата таким, какой я есть на самом деле.

Я работал со специалистом, который научила меня вести себя как муж, как семейный человек, у которого есть жена. Так я начал играть реального-выдуманного мужа Марата для Еси, чтобы Арман имел возможность хотя бы иногда быть с нею рядом.

Глава 10

“Самки часто меня трогали. Им нравилось мое тело, они могли любоваться им часами, целовать меня, лапать, как игрушку.

Я это особенно ненавидел. Их прикосновения к себе. Это тоже останется со мной даже спустя годы.

Они все одинаковые – похотливые богатые суки, которые текли при одном только виде молодого тела. Мне не повезло с генетикой, потому что я был мускулистым и крепким, высоким, спортивным. Меня кормили как быка, и, даже несмотря на побои и условия, я быстро превратился из мальчика в мужчину.

Теперь мне ничего не стоило завалить любую бабу и отодрать ее до искр из глаз даже без всяких таблеток, дула пистолета у виска и вина”.

Я не могу уснуть. Снова. Боюсь, что, если задремлю, мысли улетучатся, а меня как раз сегодня прорвало. Перед глазами то и дело мелькают картинки, но я не могу собрать их в отдельный образ.

Только чувства. Что-то темное, запретное, опасное и в то же время безумно честное.

Моя героиня. Она попала в руки этого дьявола в маске и ненавидит его, а после что-то меняется. Монстр открывается ей, и она понимает, что… я не помню, точнее, как я вообще могу это помнить? Это же просто мои фантазии.

Я устала, я устала от этих лабиринтов ума, и, кажется, Марат был прав. Я просто хочу быть обманутой. Сама с собой играю, и это так необычно. Как будто сон во сне, лабиринт, загадка.

Так странно, я даже номер его не взяла, но дословно помню наш разговор. Почему я сбежала, чего именно я испугалась, ведь Марат не сделал мне ничего плохого. Пока что.

Иду на кухню, делаю кофе и смотрю в окно, а после в ужас прихожу, когда вижу тот самый черный пикап у двери моего подъезда.

Ох, обычно я добрая, хотя до амнезии фиг знает, какой была, но сам факт того, что за мной следят, доводит до истерики. И это уже никакие не фантазии, а красивенный незнакомый муж под окнами моей квартиры.

– Эй! Эй, вы!

Выбегаю на улицу в одной только ночнушке, и мне пофиг, что сейчас поздняя ночь. Марат сидит на водительском месте и опускает стекло, когда я подхожу.

– И тебе доброй ночи, принцесса.

– Что вы делаете возле моего подъезда?!

– Я приехал за тобой, Никки, и не говори мне о том, что ты не думала обо мне.

– Вы слишком самоуверенны – вы знаете это?

– Знаю, так же как и то, что я снюсь тебе каждую ночь во снах таких, о которых тебе думать стыдно.

Как он это сказал… мамочка, он говорит фразой из моей книги!

– Псих… психопат, чертов маньяк! Вы читали мой черновик?! Вы… вы что, были в моей квартире?

Марат усмехается, закуривает, поднося сигарету к своим идеальным чутким губам.

– Первое: двери на ночь надо закрывать. Всегда. Второе: я знаю тебя, девочка. Хорошо знаю.

– Значит, так, мой ненаглядный, прекрасный незнакомый муж: еще раз я увижу вас у своего дома – вызову полицию!

– И пожарных.

– Что?

– Ну надо же кому-то тушить пожар между твоих ножек. Ты ласкала себя, когда думала обо мне сегодня? А, Никки?

От этой наглости и распущенности у меня начинают гореть щеки. От стыда даже сразу не получается ответить.

– Вы, да как вы, да как…

– Садись в машину, Никки. Если ты сама этого не сделаешь, я тебе помогу.

– Это похищение, Марат, не находите?

– Если тебя это заводит, то да. Пусть будет похищение. Можешь сопротивляться, девочка, уверен, тебе понравится.

Шаг в пропасть без страховки, но я слушаюсь Его. Я не знаю, как это работает (может, этот восточный принц владеет гипнозом, фиг знает), но я сажусь в машину Марата добровольно. Кролик всегда упадет в глубокую нору в итоге. Чисто из любопытства.

Не из-за страха, Марат меня не принуждает – я сама этого хочу и объяснить себе это тоже не способна.

Этот мужчина как-то действует на меня. То ли его голос, то ли запах – или, скорее, все вместе создает ощущение, что он мне точно не чужой.

А еще я знаю, что он продолжит мне сниться, если я с ним не пойду. Будто в моей жизни остался огромный незакрытый гештальт и Марат мне в этом поможет. Он излечит меня, исцелит.

Все эти месяцы я была так одинока, когда, оказывается, у меня есть семья и муж, который меня любит – вроде бы.

И это все пока так тонко и прозрачно, но я ему доверяю. У меня складывается четкое ощущение, что на Марата можно положиться, либо это я усиленно хочу иметь надежную защиту от тьмы.

По пути мы молчим, я периодически посматриваю на мужчину. Марат включает печку, набрасывает мне на плечи свою кожанку.

– Я свои вещи не забрала. Вернитесь, пожалуйста, там мои книжки, вся моя жизнь.

– Завтра их привезут, не переживай за это, – Марат говорит спокойно и закуривает, а я дым этот вдыхаю, и он так нравится мне. Сигареты с ментолом. Свежие, холодные, дикие.

Сама даже не понимаю, как невольно втягиваю этот запах глубже.

– Это… можно и мне сигарету?

Марат оборачивается, читаю в его черных глазах удивление.

– Ты начала курить?

– А что, раньше этого не было?

– Не было. Не надо пускаться в грехи, малышка. Достаточно того, что я курю, – сказал как-то пространственно, но сигарету не дал.

Пожадничал? Не знаю, а еще Марат был напряжен почему-то, и причины я не понимала. Он с силой сжимал руль, отчего тот аж хрустел, порой мне казалось, что я слышу, как мой муж прокручивает в голове разные сценарии, как даже подбирает слова.

Да, я, конечно, могла это выдумать, мне могло показаться, но все же я хорошо знала людей и их поведение, так вот Марат взвешивал буквально каждое свое движение, каждый своей жест. Он словно носил жесткий тяжелый панцирь, а я до сих пор не знала, что у него там, под ним.

Его поведение не было наигранным или фальшивым, просто мне почему-то казалось, что Марату сложно даже говорить со мной, и я ничем не могла объяснить это.

Мой незнакомый муж привозит меня в тот самый особняк. Большой, прекрасный и пустой одновременно.

– Зачем нам такой большой дом? Мы что, миллионеры?

Он улыбается. Порочно, обнажая белоснежные клыки, как у зверя.

– Ты хотела такой дом. Никки, ты вольна делать здесь все что угодно. Творить, работать. Ты ведь пишешь книгу, не так ли?

Мы вошли в одну из комнат. Спальня, огромная кровать, светло-оранжевые шторы. Красиво, но не вычурно, очень даже в моем вкусе, будто сделано под меня.

– Вы точно следили за мной!

– Я твой муж – что мне еще было делать?

При этом Марат слегка наклоняет голову, и я вижу это. Не знаю даже, как объяснить, но он… он безумно похож на Него. Того из тьмы, кто приходит ко мне ночами.

– Что такое? – спрашивает, подходя ближе, берет меня за талию, смело привлекает к себе. Никакой боли, насилия, просто нежность, а у меня мурашки почему-то бегут от его прикосновений.

– Я… Марат, вы не подумайте, что я ненормальная, у меня просто была травма головы.

– Я ничего и не думаю. Не надо оправдываться, малыш.

– Знаете, вы напоминаете мне кое-кого.

Марат смотрит на меня черными глазами, взгляд обжигающий, тяжелый, но в то же время такой родной. Глаза прекрасные, ресницы черные длиннющие, внешность как у бога… я уже говорила, что от такого мужчины дети наверняка будут как ангелы? Почему я думаю об этом? Почему Марат вызывает у меня такие мысли?

– Кого же?

Облизывает чуткие губы, гладит меня большими ладонями по талии, пока я трепещу. Близость Марата – это отдельное искусство. Я не знаю, с ним рядом легко и жутко тяжело дышать одновременно. И приятно, и страшно, будто всегда на контрастах.

– Моего героя. Из книги, которую я пишу. Роман.

Марат усмехается. Его прекрасные губы растягиваются в улыбке, на щеках появляются едва заметные ямочки.

– Ну и какой же он, твой герой? Смазливый мачо, а может, настоящий семьянин? Какой он, Никки? О ком ты мечтаешь? – наклоняется и шепчет мне на ухо, а у меня мурашки бегут и стопроцентное ощущение того, что я по доброй воле угодила в капкан к охотнику.

– Нет, он… не похож ни на кого, он живет в темноте.

– Он хороший, добрый, славный – такие тебе нравятся?

– Он не хороший. И не плохой. Он просто есть.

– Ты часто думаешь о нем, мне пора ревновать?

Откидывает мои волосы на плечо и осторожно целует в шею. Едва ощутимо, но это будоражит и заставляет опомниться.

Ты его толком не знаешь, Никки, приди в себя! Алло, этот мужик поджидал тебя под подъездом! И все же мне трудно устоять, из него тестостерон аж прет, мне нравится в этом мужчине все – от голоса до прикосновений. Мое тело словно просыпается от тяжелого дурмана.

Медленно уворачиваюсь, мы оба знаем, что я не готова.

– Нет, ревновать незачем, да и вообще это же просто моя фантазия. Мало ли о ком пишет писатель. Не надо перекладывать историю на личное. Это творчество.

Звучит как оправдание, я защищаюсь. Не знаю даже почему, просто.

– Никки, я не запрещаю тебе фантазировать, но я твой муж, и я реальный. Может быть, ты писала героя с меня?

Усмехаюсь: все-то он знает.

– Может быть… Мне сложно говорить об этом, ненавижу свою амнезию.

Прикосновения Марата становятся более требовательными, и я тут же тушуюсь. Не знаю, строю стены, залезаю в скорлупу.

– Стойте, давайте не будем.

В какой-то момент Марат зажимает меня, я даже сама не понимаю, как угодила в ловушку, и это действует на меня парализующе. Словно в голове что-то щелкает, и я громко вскрикиваю:

– НЕТ, пусти, не надо!

Он сразу меня отпускает, отходит на шаг назад.

– Извини. Не хотел тебя пугать. Я просто соскучился, Никки. Не кричи, – говорит так спокойно, а у меня дежавю, только наоборот. Из моего сна, вот только там Он говорил совсем другое:

“Кричи. Громче!”

– Нет, это вы меня простите, я просто не знаю, какие у нас были отношения раньше.

Смотрю на Марата во все глаза, сердце колотится, вся трепещу почему-то.

И не столько от страха, сколько от какого-то непонятного мне ощущения. Внизу живота стало тепло, соски затвердели. Я же возбудилась от него.

– Что в твоей голове, Никки, поделись.

– Ничего…

– Маленькая лгунья. Я слышу твой страх. Думаешь, я тебя насиловать буду?

Глава 11

“Стоя, боком, раком – как угодно. Я мог удовлетворить по несколько клиенток за ночь, и меня никто не спрашивал, каково мне, нравится ли мне эта женщина, хочу ли я ее, или меня от нее воротит.

Я должен был просто работать. Много и хорошо, а нет – меня ждали кандалы, от которых к тому моменту меня уже тошнило. На шее и руках так и остались следы. До сих пор. Их ничем не исправить, впрочем, как и само ощущение холодных “браслетов” на теле.

Я был рабом, и единственная поза, которую я особенно ненавидел, – чтобы она была на мне. Я сам любил доминировать и в постели никогда не позволял подчинения над собой.

Очень быстро меня уже воротило от нежного секса, и я сам мог получать удовольствие только от жестокости и боли”.

– Нет, я… боже, конечно, нет. Ничего такого я не думала. Я просто не готова.

– Ясно.

Марат недоволен, но все же спокоен. Как танк, не знаю… может, у него такой характер? Я все никак не могу понять, какой он на самом деле.

– Голодная?

– Нет, спасибо. Я устала, если честно. Хочу спать.

– Ложись.

– Можно оставить свет включенным?

– Зачем?

Чувствую себя маленькой вредной девочкой. Но, с другой стороны, этот красавчик мой муж, так что можно немного покапризничать.

– Просто хочу. Я так сплю.

Марат подходит и включает свет на двух тумбочках. Проявление заботы? Он такой безотказный, что мне даже неловко. Хороший. Мой муж очень хороший.

– Спасибо.