Мёртвый автор

– Подожди, – почти одними губами прошептала она, словно опасаясь, что кто-то может их подслушивать.

Шейн замер и повернулся к девушке, приподняв одну бровь. Она привела его сюда, она просила его войти внутрь, и теперь именно она же и останавливала его. Как бы мужчина не старался, он не мог собрать полную картину из полученной информации и собственных догадок. Всё как-то плохо вязалось друг с другом, не сходилось, не совпадало, и щемящее чувство в груди подсказывало, что всё даже хуже, чем он мог может представить.

– Что? – тихо, почти ласково спросил он, стараясь не показывать собственного напряжения.

Конечно, было бы проще, если бы Лана всё ему рассказала. Тогда он смог бы помочь ей. Помочь правильно, так как нужно на самом деле. Но он не хотел на неё давить, опасаясь, что правда, какой бы она не была, причинит боль не только ему, но и самой девушке. Многие говорят, что признание облегчает душу, что, поделившись своими страданиями с другим, можно почувствовать себя лучше. Но это было слишком обобщенным представлением о правде и лжи. В реальности всё было куда сложнее. Порой истина была столь ужасна, что от произнесения её вслух становилось лишь хуже. Ведь так человек невольно подтверждал для себя собственные слова, укреплял их позицию в окружавшем его мире, и приходил к неизбежному осознанию их реальности. Да, рано или поздно сделать это было необходимо, чтобы не вводить в заблуждение свой разум, но до этого момента зачастую нужно дойти самому. Смириться, признать, и найти силы на просьбу о помощи. Не обязательно в таком порядке, но ни один из элементов всё же нельзя было исключать.

И вот теперь Лана обратилась к нему, но в глазах её читалось отрицание, словно она всё еще старалась сбежать от произошедшего, заставив себя поверить, что это просто плохой сон. Шейн должен дать ей время, просто быть рядом. В конце концов, он был уверен, что она бы поступила также для него. На этом строилась дружба. И Шейн не хотел давать ни единой причины её пошатнуть, особенно поле того, как их отношения стали и без того излишне хрупкими.

– Я… – девушка сделала небольшую паузу, попутно отпустив рукав друга. – Я не хочу, чтобы ты шёл туда один. Не хочу… подвергать тебя опасности.

Девушка в очередной раз посмотрела по сторонам, ожидая услышать чужой голос, противоречащий ей, порицающий или высмеивающий столь свойственную ей нерешительность. Но ответа не последовало, словно её невидимый собеседник испарился, оставив вместо себя лишь тишину и невнятный гул. В любой другой ситуации она, возможно, даже была бы ему благодарна, за то, что он покинул её, позволив наконец побыть одной в собственной голове. Однако теперь это молчание пугало и настораживало. Лана опасалась, что таинственный надзиратель затаился, сбивая её с толку, подготавливая план нападения, но только в этот раз не на неё.

– Хочешь пойти со мной? Или… можем просто постоять здесь и поговорить, – мужчина постарался выдавить из себя доброжелательную улыбку.

– Нет. То есть… Да. Я хочу поговорить. Но я не знаю… не уверена… что ты поймешь.

Шейн отпустил дверь, позволив ей медленно захлопнуться с всё тем же отвратительным скрипом, после чего аккуратно взял девушку за плечи, стараясь не слишком на неё давить.

– Слушай. Что бы там ни было, я обещаю, я никуда не денусь. Даже если это самая странная, нелепая и фантастическая история. Позволь мне самому решать во что верить, а во что нет.

– Да. Да… наверное, ты прав, – Лана глубоко вдохнула, стараясь немного успокоиться. – Не знаю, помнишь ли ты, но… год назад у меня был серьезный творческий кризис. Меня не устраивала ни одна из моих идей. Всё казалось… глупым. Нелепым. Неправильным. Я по несколько часов сидела перед компьютером, не зная, что написать, с чего вообще начать. И при этом ежедневно я корила себя за это. Я должна была работать, а по итогу тратила время глядя в стену. Тогда я почувствовала себя ужасно. Думала, что уже никогда не придумаю ничего хорошего.

– Вообще, я запомнил всё немного иначе. У тебя были хорошие идеи, над которыми можно было работать. Но они тебе не нравились, поскольку ты вечно старалась сделать ещё лучше, прыгнуть выше собственной головы, написать шедевр. Я тогда говорил, что тебе просто нужно больше уверенности, но ты меня не слушала.

– Мне просто казалось, что я и впрямь могу лучше. А то, что получалось по итогу… совсем не то, чего я хотела, – девушка сложила руки на груди, её дыхание стало неровным, превратившись в глухие сдавленные всхлипывания.

– Всё нормально. Правда. Это не страшно. Ты ведь не обязана писать книги словно конвейер. Можно было взять отпуск. Небольшую передышку. Уверен, потом тебе стало бы лучше, может нашла бы вдохновение. Но… Я всё ещё не понимаю, какое отношение это имеет…

– Прямое. Я… Я тогда была в библиотеке. Перебирала старые книги о магии и мистике. Думала, может в одной из них найду нечто интересное. Что-то, что произведет на меня впечатление.

– И?

– Ко мне подошёл странный, как мне тогда показалось, человек. Спросил, что я ищу среди всех этих бредовых текстов. Мы разговорились. Я рассказала ему о своей проблеме. И он сказал, что может мне помочь. Что может дать мне идею, и даже больше.

– И ты ему поверила?

– Конечно нет. Но… Но я была в отчаянии, а его слова звучали очень уверенно и убедительно. Впрочем, он не настаивал. Сказал, что может описать мне задумку в общих чертах, и если она мне не понравится, то больше он мешать мне не станет, – Лана поправила волосы рукой и отвела взгляд в сторону. – Он рассказывал о невероятных мирах, которых не существует в реальности. И делал это так мастерски, что невольно начинаешь верить каждому слову. Не упускал ни одной детали… так, словно, он всё это уже видел своими собственными глазами. Если бы ты его слышал, то понял бы о чём я говорю.

– Так. Ладно. Какой-то фантазёр-манипулятор навешал тебе лапши на уши, рассказав красивую сказку, которую ты так хотела получить. Но он явно не хотел отдавать тебе свои истории даром, я правильно понял?

– Угу. Но мне уже было всё равно, о чём он попросит. Я готова была жизнь отдать, лишь бы стать автором этой истории. Это был бы настоящий шедевр. С таким можно было бы легко войти в историю. Через много лет люди бы по-прежнему читали это произведение и восхищались им, искали бы скрытые смыслы, делились впечатлениями…

– Лана, ты сама себя слышишь? Отдать жизнь. И ради чего? Ради книги?

– Ради великой книги. Возможно, самой лучшей из всего, что я могла бы написать.

– Ты же понимаешь, что это не разумно?

– Да… Но… Но именно это я и сделала.

– Что? – Шейн замер, сдвинув брови, вслушиваясь в каждое слово девушки, стараясь не пропустить ни единой мысли. Она всегда была довольно доверчивой, придавалась фантазиями и мечтам, бесконечно далёким от реальности. Но всё же она никогда не была наивной дурочкой. По крайней мере Шейн ни за что бы так о ней не сказал.

– Я знаю, ты сейчас скажешь, что я сумасшедшая. Или вообще нахожусь в состоянии аффекта, но… Он не просто человек. Вернее… совсем не человек.

– То есть как это, не человек? А кто тогда? Демон? Это ведь про них говорят, что они любят обменивать человеческие души на вещи вроде денег, счастья или любви.

– Не демон. Но… Суть ты уловил. Да. Я заключила с ним сделку. Официально. На бумаге, с подписью, всё как положено. Он обязался помочь мне с написанием книги, которая должна принести мне мировую славу и известность. А я… я должна была умереть.

Мужчина стоял неподвижно, переваривая услышанное. Она была права, когда сказала, что в такое он не поверит. Ведь это действительно звучало как бред, выдумка, настоящее безумие. Такое ожидаешь услышать от сумасшедшего, сбежавшего из лечебницы, или от ребенка с богатым воображением, но точно не от взрослой девушки. По крайней мере не от той, которая стояла сейчас перед ним. Она любила придумывать сюжеты, часто делилась ими, надеясь получить отзыв или обсудить возможные варианты развития событий. Однако она никогда не переходила грань между реальностью и откровенным вымыслом, который он теперь был вынужден выслушивать.

Впрочем, Шейн был не намерен так просто отступать. Если его подруга оказалась в опасности, попав под влияние плохого человека, то он должен был ей помочь. Быть может, какой-то искусный манипулятор или целая секта хитрых негодяев заставили её поверить в эту историю, попутно лишив квартиры и здравого рассудка. Шейну уже приходилось слышать о подобных случаях.

Вдохнув полной грудью, мужчина взял Лану под руку и, резко открыв дверь, направился внутрь.

–Стой! Нет! Я туда не пойду! – девушка попыталась сопротивляться, но Шейн настойчиво удерживал её, не позволяя вырваться или уйти из его поля зрения.

– Успокойся! Я не собираюсь затаскивать тебя в квартиру. Но и торчать снаружи в одиночку посреди ночи тоже не позволю.

– Ты меня даже не дослушал!

– Я услышал достаточно. И теперь собираюсь действовать.

– Что? Но как? То есть… Ты придумал план… или?

– Вроде того.

В действительности же Шейн не был уверен. Ни в чём. Его план, если это вообще можно было так назвать, больше походил на список идей или догадок. Никакой конкретики и логики в них не было, лишь общее представление о том, что можно сделать.

– Слушай, – поднявшись по лестнице до нужного этажа, мужчина остановился и посмотрел на свою подругу. – Я зайду туда, заберу то, что тебе нужно, а затем мы поедем ко мне и вызовем полицию.

– Полицию? – неуверенно спросила девушка, потирая лицо руками.

– Да. Я бы вызвал их сразу, но сначала хочу убедится, что проблема, о которой ты говоришь, вернее та её часть, которую я понял, действительно существует.

– А… А если ты войдёшь туда, но ничего не обнаружишь? – Лана слегка наклонила голову. Идея пришла к ней в голову совершенно случайно, но была настолько очевидной, что девушка сама не поняла, почему не задумывалась об этом ранее. Что если тот, кто так хотел, чтобы она наконец возвратилась в квартиру, молчит, потому что хочет выставить её сумасшедшей в глазах друга? Не обнаружив никаких доказательств правдивости всей этой истории, Шейн ведь и впрямь мог так подумать. Видимых причин избегать этой квартиры просто не будет, и тогда, быть может её друг затащит её туда насильно, думая, что это поможет её переубедить. И вот она окажется в ловушке, из которой не сможет сбежать.

Шейн, будто бы разглядев в глазах Ланы её мысли, слегка отстранился и поправил куртку.

– Тогда, ты… поживешь у меня какое-то время. А эту квартиру продадим кому-нибудь другому. Тебе не придётся сюда возвращаться, если ты этого не хочешь.

Девушка неуверенно кивнула, принявшись теребить кончиками пальцев рукава мешковатой толстовки, которую она носила всё это время. Шейн ободряюще похлопал подругу по плечу и направился ко входу в квартиру. На пол пути он озадачено обернулся, встретившись с Ланой взглядом.

– Ключи? – мужчина протянул руку в вопрошающем жесте.

Однако девушка ничего ему не ответила, и лишь молча указала пальцем на входную дверь. Шейн не до конца понял, что именно она хотела ему этим сказать, но предпочёл не спрашивать. Дойдя до входа в квартиру, он осторожно дотронулся до ручки, так, словно ожидал, что она в любой момент могла ударить его током. Тяжело сглотнув, мужчина толкнул дверь, и та практически бесшумно открылась, позволяя душному тёплому воздуху, пропитанному запахом кофе и пыли вылететь наружу.

В комнате было темно, причём даже больше, чем обычно. Шторы на окнах были плотно задвинуты, не позволяя ни единому лучику света попасть внутрь. Шейн на ощупь нашёл ближайших выключатель и быстро ударил по нему пальцем, заранее приготовившись зажмуриться, но ничего не произошло. Кнопка щёлкнула, однако лампочки по-прежнему оставались выключенными. Вглядываясь в темноту, мужчина быстро понял, что они и вовсе были разбиты, хотя нигде вокруг не было видно блестящих стеклянных осколков. Сделав шаг через порог, Шейн огляделся, пытаясь рассмотреть в темноте более чёткие очертания предметов и вещей. В целом всё было также как он запомнил. Большой мягкий диван расположился вдоль боковой стены, заваленный подушками и парой пледов. В центре стоял широкий кофейный столик, поверхность которого почти полностью перекрывала развернутая газета, придавленная кружкой. На стене, напротив дивана, висел телевизор, с подключенными к нему игровой приставкой и DVD-плеером. Мужчина мысленно усмехнулся, подумав о том, что уже давно не видел подобного агрегата ни у кого другого, однако в этой квартире он по-прежнему существовал и даже иногда использовался, хоть и не столько для просмотра фильмов, сколько для проигрывания караоке или видеокурсов по йоге.

Пройдя немного в сторону от двери, Шейн врезался животом в высокий письменный стол, стоящий практически посреди прохода. На нём стоял слегка запылившийся компьютер и ещё одна кружка, источавшая запах какого-то фруктового чая, которого на самом деле там уже и не было вовсе. Обойдя внезапное препятствие, мужчина остановился и достал из кармана мобильный телефон. Парой быстрых нажатий Шейн включил фонарик, попутно заметив внезапное исчезновение связи и интернета. Словно вся эта квартира представляла собой непроницаемый вакуум, куда не проходил никакой сигнал. Не удивительно, что Лана порой могла не брать трубку или не отвечать на сообщения. Любые попытки друга, да что уж, всего внешнего мира, с ней связаться были обрублены в корне. Может быть, она и впрямь не хотела забывать своего старого приятеля, но просто ничего не могла поделать, оказавшись заложницей в собственном доме. В таком случае, нет ничего странного, в её желании сбежать отсюда.

Среди множества бумаг, которые лежали на столе, мужчина быстро нашёл довольно плотную стопку листов, скрепленных вместе и перевязанных бечевкой. Старомодный приём, позволяющий легко переносить предмет с места на место. Сейчас подобным пользовались разве что доставщики пиццы, перевязывая коробки, которые попросту нельзя было уместить в пакет. Вполне возможно, что этот кусок бечевки был взят как раз с одной из коробок, и, хотя в нём, в данном случае, не было никакого практического смысла, он придавал стопке листов какую-то особую атмосферность и стиль.

Раздался резкий хлопок, заставивший Шейна обернуться. Дверь захлопнулась, оставив двух друзей по разные стороны. Мужчина не был до конца уверен за кого в этой ситуации он должен волноваться в первую очередь: за себя или за свою непутёвую подругу, втянувшую его в столь странную авантюру. Недолго думая, он схватил перевязанную рукопись подмышку, готовясь со всех ног рвануть к двери, или к окну, если упрямая дверь вдруг откажется открываться.

– Положи книгу на место.

Шейн обернулся, уставившись в темноту, и тут же встретился взглядом с двумя ярко-красными глазами, смотревшими на него с явным недовольством, перерастающем в гнев. Машинально мужчина сделал небольшой шаг назад, уперевшись поясницей в край стола, и чуть было не упав. Однако, с трудом сохранив равновесие и собрав всю свою храбрость, на какую только хватало сил, он выпрямился и постарался казаться не менее грозным, чем его не вполне различимый противник.

– Она не твоя. И квартира, к слову, тоже, – выкрикнул Шейн, пытаясь не делать лишних пауз и не запинаться.

– О… Изволь. Я знаю чьё это жилище. И с замиранием сердца жду возвращения его хозяйки…

– В таком случае у меня для тебя плохие новости. Она не собирается сюда возвращаться.

– Неужели? Даже теперь? Когда её столь драгоценный друг оказался заперт внутри.

– Ха-ха. Легко раскидываться угрожающими фразочками, пока ты прячешься в темноте. Покажись, если ты мужчина! – Шейн обеими руками обхватил рукопись, будто бы это была самая важная вещь на свете, и единственное, за что он мог держаться.

Внезапно всё вокруг вспыхнуло ярким практически красным огнём. Мебель начала трещать, обгладываемая языками пламени. Шейн, до этого старавшийся придать своему лицу нарочито грубое и самоуверенное выражение, тут же вскрикнул, пробираемый колющей дрожью с головы до ног. Его собеседник, стоявший чуть дальше, внешне напоминавший молодого человека, спокойно наблюдал за испуганным мужчиной и едко ухмылялся. Его длинные белые волосы, завязанные в тугой хвост с несколькими тонкими косичками на висках, развевались за спиной, нетронутые огнём, так, словно даже само пламя боялось касаться таинственного незнакомца, обходя его стороной. Шейн, с трудом переводя дыхание, уставился вперёд, стараясь ухватить слезящимися от дыма глазами образ своего врага. Одетый в кроваво-красную рубашку и строгие чёрные брюки, он неподвижно, как статуя возвышался над всем происходящим, будто бы ни дым, ни жар не могли нанести ему никакого вреда или хоть как-то испортить внешний вид. Казалось, что всё окружение, наоборот, изо всех сил старалось угодить ему, отбрасывая тени и блики так, чтобы придать его худому, бледному лицу ещё более устрашающий вид.

– Она не сможет стоять в стороне и непременно попытается спасти тебя. А я не упущу возможности… забрать то, что принадлежит мне, – низкий голос раскатами грома проносился по комнате, заглушая собой треск и щелканье пламени.

Шейн попытался пробраться к двери, и резко навалился на неё всем телом. Однако дверь лишь издала глухой, почти не различимый звук, не поддаваясь ни на какие попытки мужчины её открыть. Оглянувшись, Шейн снова столкнулся взглядом со своим мучителем, который смотрел на него с некоторым ленивым интересом, приподняв одну бровь. Его руки были вальяжно скрещены за спиной, придавая ему интеллигентный и одновременно маниакальный вид.

Лана, всё это время сидевшая на лестнице, теперь изо всех сил била кулаками в дверь. Запах гари и дым, струящийся через щели в дверной раме, довольно быстро привлекли её внимание и сразу дали понять, что внутри творится что-то неладное. Однако все её попытки открыть дверь или выбить её оставались тщетными, как и попытки привлечь внимание тех, кто находился внутри. Она отлично представляла, что происходит с другой стороны и это внушало ей настоящий страх. Тысячу раз девушка пожалела, что отправила своего друга туда одного, не дав ему понять, с чем именно он может столкнутся. Впрочем, этого она и сама толком не знала. Её вечный преследователь и надзиратель отличался большой изобретательностью и непредсказуемостью. Он явно готов был пойти на всё, что угодно лишь бы заманить её в свою ловушку. И теперь, когда Шейн потеряет сознание от продолжительного нахождения в замкнутом задымленном пространстве, дверь непременно откроется и перед Ланой поставят крайне болезненный выбор. Но она была не готова с этим смириться.

Кто-то из соседей вызвал пожарных. Люди суетливо покидали здание, спускаясь по лестнице в пижамах и халатах. Издалека послышался вой сирены. Лана, с трудом проталкиваясь через толпу, вывалилась на улицу и тут же ринулась к боковой части дома. Она слышала, как стучит её сердце, и могла поклясться, что ощущала его у себя в горле, словно оно в любой момент готово было выскочить и разбиться вдребезги. Свернув в крохотный переулок, девушка запрыгнула на ближайший закрытый мусорный бак и вцепилась руками в края пожарной лестницы. Лана никогда не отличалась хорошими физическими способностями, как и крепким здоровьем в целом, но сейчас ей это было не важно. Говорят, в экстренной ситуации люди могут совершать невероятные вещи, которые до этого находились за пределом их возможностей. Прокручивая эту мысль в голове снова и снова, девушка начала взбираться вверх, хватаясь за металлические поручни. Её пальцы довольно быстро стали красными и начали неприятно покалывать. Голова болела, и предательски начинала кружиться.

Добравшись до окон своей квартиры и прочно уперевшись ногами в не слишком устойчивый лестничный пролёт, девушка с силой ударила по стеклу кулаком. С неприятным хрустом оно покрылось паутинкой трещин, которые быстро начали расползаться в разные стороны. Раздался второй удар и несколько сверкающих осколков полетели вниз, звонко разбиваясь об асфальт.

Шейн резко повернул голову на звук, и не раздумывая кинулся к одному из зашторенных окон, стараясь попутно прикрыть нос и рот рукавом куртки. Однако его коварный противник, практически мгновенно преградил ему дорогу. Одним лёгким поворотом кисти он заставил огонь полыхать с новой силой, встав словно стена, между задыхающимся мужчиной и путём к спасению. Шейн сделал один шаг назад, на ходу застегивая крутку и накидывая капюшон, после чего прикрыв лицо руками прыгнул в сторону окна, как раз в тот момент, когда оно распахнулось, раздвигая плотные шторы в разные стороны.

Спотыкаясь и кашляя, мужчина высунулся наружу, чуть не врезавшись головой в свою подругу.

– С ума сошла? – прохрипел он, перелезая через подоконник.

– Ты только сейчас заметил? – язвительно ответила она, вцепившись окровавленными пальцами ему в плечо.

Медленно перемещая руки и ноги, Шейн принялся спускаться вниз, тем же путём, которым недавно поднялась девушка. Она осторожно повернулась, чтобы последовать за ним, как вдруг тонкая бледная рука крепко ухватила её за воротник.

– Я тебе не позволю, – ровный, спокойный голос прозвучал практически у неё над ухом.

Лана подняла голову. Два ярких красных глаза смотрели ей прямо в душу, но в них не было прежней жестокости и злости. Лишь тоска и усталость, за которыми можно было разглядеть лишь намёки на прежнее коварство.

– Саро, – практически шепотом произнесла девушка.

Её собеседник на мгновенье прикрыл глаза, сделав глубокий вдох. Ему всегда нравилось, как она произносит его имя. Никто другой не мог произнести его также. Не мог вызвать те же странные эмоции, от которых по спине шли мурашки. Пока она была от него на расстоянии, он вёл себя как ему хотелось. Был саркастичен, надоедлив, влезал в её дела, терзая её своим присутствием. Но вот она перед ним и…он бессилен. Возможно, именно в этом и проблема. Иначе он бы никогда не позволил ей сбежать.

Сирена пожарной машины, уже успевшая стать оглушительно громкой, эхом разносилась по всей улице. В дверь квартиры начали бить, и на этот раз было очевидно, что долго она не выстоит. В конце концов команда пожарных была гораздо сильнее одного Шейна, к тому моменту успешно спустившегося вниз. Он стоял и с замиранием сердца наблюдал за происходящим над ним, опасаясь, что уже ничем не может помочь. Он кричал, звал свою подругу, но она даже не поворачивала голову, словно не слышала его.

– Я… не могу этого…допустить. Ты себя убиваешь. Себя и то, над чем мы работали всё это время, – Саро говорил тихо и размеренно, будто опасаясь, что, если произнести эти слова вслух, они непременно станут правдой.

– Мне казалось это твоя цель.

– Ты знаешь, что это не так. И я готов убить целую вечность, доказывая тебе это.

– Твоя вечность мне не к лицу.

– А те несчастные несколько десятков лет, что тебе даны? Что в них такого, чего я не могу тебе дать?

– Свобода.

– Свобода – вымысел. Её не существует.

– Быть может, в твоём мире её нет, в моём же всё несколько иначе. И я не дам тебе её отнять.

– Ты вверила её мне как оплату. Но я безмерно терпелив. А потому дождусь, когда решишь её отдать мне добровольно. Ну…А до той поры…

Саро отпустил воротник девушки и повернулся лицом к двери, вслушиваясь в разносившийся из-за неё грохот. Огонь исчез, оставив после себя чистую квартиру, почти в том же виде, в каком она и была изначально.

– Не думай, будто я тебя оставлю… – бросил он через плечо, после чего ушёл в сторону письменного стола, пропав из поля зрения Ланы.

Она аккуратно спустилась вниз и оттряхнула штаны наименее пострадавшей ладонью. Шейн, всё это время наблюдавший за происходящим, но не способный расслышать ни единого слова, тут же набросился на девушку с объятием, стараясь при этом не сбить её с ног.

– Ты в порядке? – спросил он, слегка отстранившись и посмотрев на её окровавленную руку.

– Да… Думаю, что да. А ты?

– Жить буду. По крайней мере пока…

Лана посмотрела вверх на окно, из которого всего пару минут назад валил дым. Она слышала, как удивленные пожарные, ввалившиеся в квартиру, искали источник всего этого беспредела. Однако, как бы они не старались, вряд ли им что-либо удастся найти.

Глава 3

Двери лифта шумно закрылись. Шейн молча уставился в пол, погрузившись в собственные мысли. Произошедшее явно заставило его многое переосмыслить и по-другому взглянуть на историю своей подруги. Впрочем, как и положено, разум его совершенно не хотел признавать реальность происходящего и изо всех сил старался найти логичное объяснение. Вот только оно никак не находилось. Пряталось за тоннами немыслимых теорий и предположений, которые никак не проясняли ситуацию, а лишь наоборот спутывали мысли ещё больше, образуя гигантский клубок.

Лана устало посмотрела по сторонам, изучая своё отражение в металлических стенах лифта. Оно было нечётким и размытым, из-за чего начинало походить на огромное темное пятно, без каких-либо отдельных частей. Не было видно ни лица, ни рук, только общие очертания мешковатой пыльной одежды, которая, казалось приросла к девушке, став её неотъемлемой частью.