Сказка Хрустальных гор. Том I

Виктория Рудницкая

Сказка Хрустальных гор. Том I

-

Prologue

–

В тот век, когда Эгн, Великий чжулу́н1, стал стар и покрылся мшистыми жилками, захотелось ему прилечь отдохнуть на свободные земли восточных равнин – обернуться огромной лесистой горой, разлив вокруг свои длинные усы – полноводные реки, и выспаться вдоволь после творения мира.

Но Эгн, мудрый создатель, не хотел оставлять без присмотра своих детей, живущих в удивительном городе в долине северных гор. Долго думал правитель чжулунов2, и создал тогда двух преемников воли своей, наказав им следить за порядком в северогорье. Каждому он подарил для того половину от Искры творения, сиявшей в груди его пламенным диском. Поделив силы поровну, одной из хранителей Эгн вверил лето, пору цветения новой жизни, а другому доверил зиму – время покоя и тихих снов. Наказал им Великий чжулун править в мире и дружбе, и чтобы не было ссор и разлада каждому дал во владение ровно полгода.

«Но помните, всё в равновесии строгом

я вам оставляю – храните уклад мой.

Друг с другом вы в северном правьте чертоге,

как день ночь сменяет, в гармонии ладной.

Чтоб я пробудился, мне Искру верните,

когда все планеты сойдутся в ряд

на небе ночном, словно жемчуг на нити.

И я вас, и звёзды за то наградят».

Так и жили они, хранители лета и зимы, поочерёдно сменяя друг друга и ведая каждый своими делами.

Летняя была прекрасна и светла, как самый благостный тёплый день. Живая и юркая, она не шла, но танцевала по земле, своим переливчатым смехом и дивной улыбкой неся радость в сердца людей. Ветер с любовью ласкал её волосы, цветом ярче хвоста кометы, и глаза её сияли подобно солнцу, когда она спускалась на землю. Люди любили и почитали её – искусную создательницу всех красок природы из цвета далёких звёзд. Не знала Летняя в жизни своей ни горестей, ни печалей.

Студёный же был мрачен и груб, как ледяной утёс. Его выточили из осколка далёкой планеты, где давно уже не было жизни. Никогда не знал Студёный ничьей любви, ведь даже взгляд его был для людей колким как самая лютая стужа, а касание, как говорили в народе, и вовсе могло убить. Под колыбельную тихих снежинок погружал он природу в глубокий сон и смывал с гор весь цвет, сотворённый Летней. От дыхания Хранителя зимы, морозного, как северный ветер, застывали реки и озёра, и следил он бережно, чтобы каждая травинка спала в снежном коконе до самого лета. Пусть зима в горах была сурова и холодна, но так было заведено самим Эгном, и Студёный строго следил за порядком, что испокон времён был неизменен, и смиренно сносил людскую немилость, принимая её как должное.

Долгие годы Студёный жил в одиночестве, наблюдая за дивными снами природы под снежным покровом, и был удивительно счастлив в горной тиши. И сколько ни силился, не мог он понять людской чёрной ненависти ни к зиме, ни к себе самому. Ведь он исправно исполнял свой долг, и всё на земле оттого было ладно. Но люди из раза в раз всё равно его кляли и гнали прочь зиму с горных земель. Слушая обидные песни людей и всё больше и больше печалясь от грубых слов, спрашивал себя Студёный:

«Может я дурно справляюсь с задачей,

коль гонят прочь зиму, ругая в придачу?»

И однажды задумался зимний хранитель: раз его порицают за дело, порученное ему самим Эгном, как люди относятся к Летней? Тогда грозный Владыка зимы нарушил древний договор между ним и Хранительницей лета. Не стал он взлетать в вышнее море для сна, как было условлено, а обернулся камнем на берегу прохладной горной реки и стал наблюдать за правлением Летней.

И как же Студёный был удивлён! Злые люди, которые прятались от него по домам и осыпали проклятьями морозы, метели и вьюги, вмиг изменились. Что ни день, то на улицах праздник, что ни час – то смех и улыбки. Народ северных гор был весел и счастлив, и сами склоны, кажется, пели и зацветали вместе с сердцами людей. Не звучало недобрых слов, не ругали горожане ни Летнюю, ни дожди её, ни тёплые ветры. Они не боялись Летней и даже впускали в свои дома, куда Студёному путь был закрыт. Щедр был урожай, буйно цвели деревья и склоны, и река была широка и богата, как и должно быть в летнюю пору. Как и Студёный, Летняя исправно следила за доверенным ей временем года. Смотрел на это Хранитель зимы и ещё больше кручинился – не понять ему было людской перемены…

Тогда обернулся он вновь собой и без страха вышел к людям с вопросом, и в отчаянье голос его отозвался могучим эхом от склонов северных гор:

«Отчего вы, о, люди, так любите лето,

а зиму браните? Да честно ли это?

Мы с Летней поставлены Эгном на равных,

но к ней вы – с почётом, ко мне же – злонравны!»

Напуганы были люди появлением Студёного. Сгустились серые тучи над северогорьем и в одночасье укрылись и город, и склоны снежным покровом. Больно было Хранителю зимы стоять на прогретой земле, так что использовал он свои силы вопреки воле Эгна. Куда бы ни ступал он – тропинки покрывались настом, а цветы надевали снежные шапки. Так был обижен Студёный, что с неба посыпался град, как капают слёзы из глаз человека. И только самые юные и горячие сердцем не бросились прочь от него, по домам, а держали ответ перед зимним владыкой:

«Кто же, скажи нам, всё то полюбит,

что их только мучает, ранит и губит?

Летняя ласкова к нам и щедра,

а ты только горестей сыпешь в достатке:

болезни и голод, мороз и хандра!

Зимой даже воздух становится гадким.

Тут есть справедливость, ответь нам, Студёный?

Отыщешь – простим, нет – ходи непрощённый!

Да только не выиграть тебе в этом споре.

Прочь с глаз! До зимы ещё очень нескоро».

Горько Студёному было слышать людские упрёки. Но, хотя люди вновь его прогоняли, решил он на этот раз не отступать перед их недовольством. Вспомнил тогда Хранитель зимы завет Эгна и возразил:

«Одумайтесь, люди! Днём бодрость и силы

вас полнят, коль выспались прежде вы ночью!

Чтоб летом природа блага приносила,

зимой должен выспаться всласть ей помочь я!

За сон безмятежный, полезный и нужный,

и ночь, и кровать вы ужели корите?

Они, как и я, пред хулой безоружны,

их суть будет прежней, как их ни журите.

Вокруг оглядитесь! Чудес в зиме много:

и тишь, и покой её дней так прекрасны!

Я друг, а не враг вам. Не будьте так строги

и зиму со мной не браните напрасно!»

Только что бы ни говорил им Студёный, люди остались непреклонны. Пусть и находил горный народец долю правды в его словах, в чудесных переливах света на тонких островках снега, укрывших зелёные травы, видели они только губительный холод.

«Быть может, и прав ты, о, Зимний хранитель,

что нам – наказанье, природе – полезней.

Средь нас твоих зим не найдётся ценитель,

им прелесть бы лета – мы стали б любезней.

Зимой всё тоскливо, печально и стыло…

Неужто ты сам себе не опостылел?»

Не знал Студёный ответа на этот вопрос – никогда он раньше не думал сравнивать лето и зиму, и помыслить не мог, что привычный уклад людям мог надоесть. Огляделся вокруг Хранитель зимы, посмотрел молчаливо на ровную белоснежную пелену, укрывшую суровые чёрные склоны, и призадумался. Взглянул он на своё отражение в речке – и не успел ничего разглядеть, ведь та тут же покрылась мутной корочкой льда. Сухой снег рассыпа́лся в руках у Студёного и никак не хотел принимать формы. Крошился и трескался лёд. Никогда не сотворить было Студёному ничего столь же прекрасного, как распустившиеся над водой кувшинки и наливные яблоки в шумящей листве, ведь не умел он создавать ничего кроме льда и снега. А умей он, быть может, и вправду люди стали бы к нему благосклоннее, думал Хранитель зимы. Вдруг земля задрожала, и не успел Студёный опомниться, как возникла перед ним сама Летняя. Рассержена была Хранительница лета, увидев, что сотворил Владыка зимы с её цветущими землями. Укорила она Студёного за то, что явился он раньше срока и отбирал теперь время, отведённое ей Эгном для лета:

«Зачем васильки мои губишь морозом?

Чем могут разгневать благие цветки?

К чему призываешь суровые грозы

и градом сбиваешь с них все лепестки?

Зачем ты пришёл, кроме зла, я не знаю.

Меж нами нарушен теперь договор.

Не друг ты мне больше. Тебя проклинаю,

бесчестный и алчный ты времени вор!»

По велению Летней вмиг растаял весь снежный покров, сотворённый Студёным, и остался только у ног его крошечный островок желанной прохлады. От властного мановения руки её все цветы встрепенулись и расправили листья. Реки продолжили ток, сбросив тонкую хрупкую шаль изо льда. Начал таять несчастный Студёный под знойным взглядом Владычицы лета, и взмолился он:

«Не гони меня прочь. Мне искусство твоё неподвластно,

пусть в обоих из нас часть от Искры творенья пылает.

Я прошу мне помочь. Научиться мечтаю я страстно,

как и ты, создавать красоту, что все видеть желают».

Мучил Студёного жаркий воздух, как руки людей обжигает пламя. Но готов был Владыка зимы стерпеть любые терзания, лишь бы Летняя сменила свой гнев на милость и позволила ему править в мире с собою бок о бок, научив дарить людям свет и тепло. Только не вняла она словам Студёного – помнила Летняя о погубленных первоцветах и морозе, обжигающем её нежные плечи, и верила, что задумал Студёный недоброе, что зло поселилось в холодном сердце его.

«Говорит о тебе неустанно наш горный народ:

ты приносишь им горе, лишенья и прочие беды.

Боюсь, что наученный мною, ты наоборот

заставишь людей только большего горя отведать.

Пусть ты кроток и мил, я не верю невинности мнимой.

Раз ты Искрой творить не научен – на то воля Эгна.

Твоя просьба, Студёный, мне видится невыполнимой.

Уходи по добру, а иначе – я к силе прибегну».

Невыносимым стал жар для Студёного, и он, поруганный и оскорблённый, скрылся в пещерах северных гор. Тем летом три дня и три ночи в горах выл северный ветер и шёл то снег, то град, какого не помнил на своём веку никто из живущих – так гневался Студёный на неразумность людей и грубость Хранительницы лета. Он клял свою судьбу, обречённый сносить вечную ненависть тех, кому должен был покровительствовать. Ведь Эгн не научил Студёного использовать Искру в его груди так, как умела Летняя, хотя и научил взамен тому, чего не умела она. И то, наверное, было справедливо в глазах их Вышнего создателя, поделившего меж Студёным и Летней всё поровну, вот только теперь Хранитель зимы не видел в том справедливости. Довольный своим веком раньше, Студёный вдруг по-другому увидел собственный путь и почувствовал всю тяжесть бремени на плечах.

В те дни, пробираясь сквозь непогоду, шёл через горы юный Художник, писавший далёкие снежные пики. Пытаясь спасти свою голову и свои труды, укрылся он в горной пещере, чтобы переждать бушующую метель, и вдруг встретил там Владыку зимы. Удивился Художник появлению Студёного среди лета, но не испугался, а только поклонился ему с почтением и сел кротко у самого входа.

«Долго здравствуй, Студёный. Вот дивная встреча!

Разрешишь отдохнуть здесь с тобою с дороги?

Печален твой взгляд… отчего в летний вечер

ты здесь? Что на сердце твоём за тревоги?»

Впервые Студёный встретил людскую доброту и участие, и рассказал тогда Художнику обо всех своих горестях и печалях – и почему он спустился на землю в неположенный срок, и как прогнала его Летняя, и как говорил он с горным народом. Сетовал Студёный на свою долю:

«Невозможно уметь всё на свете, Художник.

Хотелось бы сделать мне зиму приятной,

но клятв нерушимых я вечный заложник.

Мечты не исполнить моей, вероятно».

Выслушал Художник Студёного, подумал над его бедой, и поведал ему тогда свою историю. Как был он мал и глуп, как не умел держать кисти и для всех был только посмешищем. Но он не слушал издёвок и насмешек и в конце концов научился писать абсолютно всё: свет и воздух, шум реки и даже биение сердца – словом, создавать на холстах своих целые миры, подобно самому Вышнему. Он упорно трудился, и со временем люди и другие художники перестали смеяться над ним и начали уважать. Пообещал он помочь Студёному научиться умениям Летней и заслужить милость горожан:

«Не стыдно – не знать, стыдно, друг мой, другое:

нежелание знать во сто крат будет хуже.

Среди всех художников был я изгоем —

бранили, да так, что отвалятся уши.

Природа талантов в меня не вместила.

Незрячий лишь мог бы меня похвалить.

Но усердие навык плохой превратило

в моё мастерство. Так позволь разделить

с тобой мне ученье премудростям Летней.

Ты хочешь учиться – и в том твоя сила,

но ты слишком видный, а я – незаметней

жучка, и, раскрыв её тайны, те знанья

тебе передам, чтоб зима приносила

всем радость, и ты смог добиться признанья».

Расправил Студёный плечи – ободрила его доброта Художника. Никогда прежде он не встречал таких благородных людей. И град прекратился, и стихла метель, и стало спокойно в горах, как и прежде.

«Проси, чего хочешь. За твою доброту

даже звёзды достану, сгорев на свету».

Но несмотря на щедрость Студёного, Художник был скромен. Отказался он и от драгоценных каменьев, и от древних сокровищ, спрятанных в недрах северных гор, а попросил только дар, который помог бы ему в учении – способность смотреть на мир подобно духам зимы, для которых время течёт тягуче и медленно, чтобы суметь рассмотреть трепет листвы или падение снежинки в воздухе. С радостью одарил Хранитель зимы юного Художника – так мог теперь юноша видеть глазами Студёного, а тот у него мог учиться всему. Наутро распрощался Владыка зимы с единственным другом среди людей и со спокойным сердцем взмыл в вышнее море. Заснул он мирным сном в ожидании грядущей зимы и не докучал больше жителям города северным ветром.

Только вот люди не знали об этом и боялись, что снова нагрянет Студёный. Собрали они ценные дары и пришли за советом к Летней: как им оградить себя от козней Хранителя зимы. Опасались они, что зима будет лютой, что Студёный их не простит и заморит своими морозами. А если зимой не заморит, то будет каждое лето убивать их посевы и прогонять дичь из лесов холодным дыханием. Попросили люди Летнюю заступиться за них и не покидать больше их земель. Выслушала Хранительница лета людские мольбы и задумалась. Понимала она, что так же, как она угасает в зимнюю пору, так и Студёный чахнет на тёплой земле. Но если не будет ни холода, ни снега – ничто не помешает ей править одной. Люди её любили и чествовали, и ей нравилась мысль быть безраздельной хозяйкой северных гор. Ведь когда ослабеет Студёный, могла Летняя отобрать его Искру и стать вровень с самим Эгном, а может, даже и более великой, чем он. Вот и подсказала она, как может горный народ обогреть для неё свои земли, чтобы всегда на склонах царили летние дни:

«Слово Эгна – закон, и ему я покорна,

но исполнить желанье вы можете сами.

Весь год будет лето в обители горной,

коль земли теплы. Дальше – дело за вами.

Природы царём стать пора Человеку:

кроткой как лань сделать бурную реку,

небо с ветрами держать под контролем

и пламя горы покорить людской воле.

Тогда моё время продлится, а значит,

Студёного власть будет таять, что иней.

Пусть Эгн и велел нам хранить мир иначе,

смогу и одна я быть вашей богиней».

Как сказала им Летняя, так люди и поступили.

С тех пор так и повелось, что в летнюю пору странствовал юный Художник по северным склонам, а с наступлением зимы возвращался в город, чтобы встретить старого друга. Долгие годы зимней порой просыпался Студёный и не покладая рук усердно учился у Художника творить. Со временем сумел Хранитель зимы делать лёд тонким и прозрачным, как стёклышко, научился рисовать инеем на стёклах и каждую снежинку делать непохожей на остальные. Смог он создавать изо льда и снега фигурки в форме цветов и животных, делать мех зверей вокруг белоснежным, и даже ветви деревьев укрывать ледяными скорлупками, так что те звенели как колокольчики и переливались на свету. Многому научился Студёный, что видим теперь мы зимой. Пела вьюга, и снег теперь искрился на солнце подобно алмазам. Однажды он даже сумел создать радугу в небе из дивных снов спящей природы, что теперь зовут сиянием северным. Год за годом Студёный показывал людям всё, чему научился, но они как будто не замечали той красоты. Люди, как и прежде, всё пели и пели:

«Мы не верим тебе, мы не слышим тебя, о, хитрый Владыка зимы –

нас не проведёшь, нас не выманишь в лес, обманщик, пройдоха и плут!

Пусть души другие в нагом лесу погибают в морозной мгле —

Студёный, от нас уходи ты прочь! Не верим ведь мы тебе!

Не верим мы песням метелей и вьюг, не верим твоим словам!

Пусть души другие врастают в снега деревьями мёртвых лесов.

Ты будешь голодным, а свет наших душ прогонит тебя во мрак —

не дадим ни за что их зиме твоей съесть, так сгиньте вдвоём навсегда!»

Но Студёный верил, что рано или поздно люди станут к нему благосклоннее и заметят чудеса зимы. В то же верил и Художник, учивший его творить. Вот только однажды, придя, как обычно, лишь только опустился первый снег, спросил он, отчего стал Хранитель зимы являться на землю всё позже, а уходить ко сну в вышнем море всё раньше и раньше:

«Может, я постарел? Вижу, время течёт всё быстрее,

когда я с тобой, добрый друг, провожу свои дни.

Или прежде зима к нам и впрямь приходила скорее?

Отчего ты стал дольше скрываться в холодной тени?»

Студёный улыбнулся ему и ответил:

«Я всегда прихожу, как последний листок опадает,

и для сна ухожу, как покажется первый росток.

Всех, кто в долгой разлуке, подобный мираж ожидает,

но на деле у времени не изменяется ток.

Всё как было, так будет, и ты не тревожься напрасно,

суть вещей изменять одному только Эгну подвластно».

Поверил ему Художник и успокоился. Но как же неправ был Студёный! Ведь горный народ год за годом делал землю теплее – по велению Летней будили и распаляли они давно спящий огонь внутри гор, принуждали реку течь по их замыслу, управляли облаками и тучами, чтобы только в положенный срок проливались дожди, и срубали под корень леса, чтобы вырастить те в новом месте. Так продолжалось, пока во всём северогорье почти не осталось мест, куда снег мог упасть и задержаться, не растаяв в тот же миг. И вот, спустя долгие годы, проснулся Студёный в свой срок и не смог спуститься на землю близ города – она была горяча и покрыта буйной зеленью, чего никогда не видел он раньше в зимнюю пору. Подивился Студёный, что, стало быть, проснулся так рано. Да только вот, что за чудеса, не было вокруг позднецветов, а раз их нет – значит, уже настала пора зимы. Не знал он, несчастный, что позднецветы уже множество лет не украшали собой горных склонов… Поднялся Хранитель зимы на самые пики – туда, где ещё оставались снежные шапки, и оттуда стал наблюдать за землёй. Воззвал он к северному ветру, наказав тому найти и привести Художника в свой последний оплот.

И Художник пришёл, но был вовсе не тем, кого знал когда-то Студёный. Предстал он перед Хранителем зимы седовласым старцем, испещрили морщины его прежде сиявшее лицо. Не передать, как рад был Художник вновь видеть Студёного, но Хранитель зимы не на шутку встревожился:

«Мой друг… но я помню лицо молодое…

когда же успел ты стать старцем степенным?

Кажется, в мире случилось худое,

раз столько во сне оставался я пленным?»

Тогда Художник поведал Студёному о том, что сотворили люди со своей землей в угоду Летней. Долгие годы царствует Хранительница лета одна в северных землях, и горный народ уж почти позабыл, что раньше случалась зима. Хорошо было людям, но природа иссыхала и давала всё меньше и меньше даров детям Эгна. Год за годом всё более скудными становились всходы, и дичь в лесах нарождалась всё меньше.

«С зимой не хотел никто больше мириться…

Народ воле Эгна тогда вопреки

решил одну Летнюю сделать царицей

всех гор и лесов, и небес, и реки…

Она подсказала им верное средство,

как ловко покончить с тлетворным соседством.

Послушались люди, и вечное лето на земли пришло…

только пряталось зло

в намереньях Летней. Сильней на пустыню

всё северогорье походит отныне.

Я упросил всего на год в секрете

жителей города землю не греть и

вот, наконец, ты, мой друг, пробудился…

я счастлив и будто бы омолодился!

Ты жив и здоров! Эгн услышал мольбы…

Спасён мир теперь от ужасной судьбы».

Студёный всё видел… склоны молили его о желанном сне, леса и реки просили покоя, сама земля взывала к нему с мольбой. Всё в горах умирало, превращаясь в бесплодную пустошь. Понял Хранитель зимы, что если заснёт он ещё хоть раз, то уже никогда не суждено ему будет выйти из вечного сна, и всё северогорье погибнет следом за ним.

«Не забыть мне, Художник, твою доброту.

Проживи сотни лет, будь и здрав, и силён.

Боюсь, мне придётся лишить жизни ту,

чьим сияющим образом был вдохновлён…

Коль сгину, исполни последнюю волю:

чтоб мир уберечь от чудовищной доли

возьми мою Искру и спрячь её где-то,

пока не вернётся душа Летней к свету.

Прошу – обещай.

А теперь, друг… прощай».

Поднялся Студёный во весь свой могучий рост, собрал все свои силы и призвал со всех концов мира духов зимы. Сами горы затряслись и пробудились на его зов – город и горные чертоги вмиг укрыло снежное одеяло, и вокруг всё замерло в оцепенении. Повисла повсюду такая тишь, что страшно было и слово проронить. Спустился Студёный по снегу к Летней, суров и рассержен. Должна была ослабеть Хранительница лета от жгучих морозов, должны были сковать её накрепко толстые льды, да только накопила она за долгое лето так много сил, что не страшны ей были ни стужа, ни северный ветер.

«И вновь ты всё портишь, Хранитель зимы!

Раз ты ускользнуть смог из вечной тюрьмы,

придётся тебя мне казнить за побег,

чтоб мир на земле воцарился навек».

В гневе Летняя подчинила себе могучую гору, и та разъярилась, задышала горячими серыми клубами, из глубин исторгая синее пламя. Солнце погасло, оплавился воздух, и даже небо сгинуло в чёрном дыму. Так жаждала Летняя изничтожить Студёного, что не видела, как сжигает своей яростью леса, и поля, и всё вкруг себя, даже город, за который она состязалась. Люди в страхе бежали из города прочь, но Летняя в своей жгучей ненависти не замечала детей Эгна и не слышала их молитв о пощаде. Никого и ничто не жалела безумная – гибли люди от жидкого пламени, расплескавшегося по земле, задыхались от смрада горы. Но обхитрил Летнюю Хранитель зимы – сманил он её незаметно в прохладную реку и поймал в ледяные оковы.

«В безумии разум твой сгинул… о, горе!

Ужели не видишь, что край этот вскоре

стараньем твоим обратится во прах?

Что сеешь повсюду погибель и страх?

Отравлены мысли корыстью с гордыней,

черны, как гнильё, дух и сердце отныне,

и злоба в глазах, что сияли с улыбкой…

о, звёзды! Да разве такие ошибки

искупишь? С тобой погибает природа —