Измена. Нас больше нет

Я зло усмехаюсь.

– Пусть получается и дальше. Отпусти меня! – рычу.

– Куда ты едешь?

Смотрю на экран мобильного. Там высвечивается имя отца и его фотография.

– Понятно, – делает Демид свои выводы.

В несколько метрах от нас за нами наблюдает сын. Еще один предатель. Поймав мой взгляд, взъерошивает волосы.

– Катись к своей любовнице, Демид. Живи как хочешь. Но уже без меня.

Глава 4

– Подвинься, – прошу мужа, потому что он мешает открыть дверь автомобиля. Но он упрямо остается на месте и продолжает смотреть на меня. – Демид… – повышаю голос.

– Почему ты упираешься, Марин?

Вопрос настолько нелепый и почти невинный, что мне хочется смеяться, но я лишь закатываю глаза.

– Действительно, причин же нет. Уйди, говорю! – Хватаюсь за ручку и дергаю, надеясь, что он одумается и наконец перестанет притворяться идиотом. – Мне надоел этот разговор.

Однако муж словно не слышит, продолжая говорить:

– Думаешь, это так просто, да? Захотела и развелась?

– Вот адвокаты этим и займутся. А у меня работа есть. Бегать за тобой и заявления таскать на подпись не собираюсь.

– Марина, алё! – Он щелкает перед моим лицом пальцами, но я бью по его руке. – Тут твои принципы не работают. Я же не отрицаю того, что случилось. Ну есть у меня интрижка. Думаешь, не бывает такого в других семьях?

Сам факт его слов, то, как он эту грязь приравнивает к норме, морально угнетает. Будто кто-то вычеркнул адекватность из его понимания и оставил лишь бред, которым он сейчас козыряет.

– Слушай… – Я заставляю себя говорить спокойно, так как уже нахожусь на грани, что мне совершенно не свойственно. – Я тебя поняла. Ты хочешь иметь потаскушек, тащить их в дом и в свою постель. У тебя появился какой-то там комплекс после сорока, окей. Демид, это твое право, оно у тебя почти законное. Но для начала – развод, а не наоборот.

– Опять за свое.

– И опять, и снова. Двадцать лет супружеской жизни ради такого унижения? Хреновая плата, я тебе скажу. Выставил меня не пойми кем, высмеял… – Я запинаюсь от злости, вспомнив, как стояла там перед ним и той девкой. – Поэтому катись к черту, но сделай так, чтобы я в этом не участвовала. Поставь штамп и топай на все четыре стороны. Слабо было прийти и попросить развода, и лишь потом лезть в трусы к той шлюхе?

– А я и не хотел разводиться.

– Как удобно думать лишь о себе!

– И она не шлюха.

– О, давай поговорим о морали? Ты серьезно веришь в то, что говоришь? Нашел божий одуванчик, а я тут, выходит, зло? Эта дрянь несколько дней подряд выносит мне мозг организацией свадьбы, только с другим «котиком». – Я делаю акцент на этих пошлых словах.

– Господи… – Демид сует руки в карманы и запрокидывает голову к небу, изображая вселенскую усталость. – Марин, ну большего бреда я не слышал.

– А ты и не слышишь. Я бы удивилась, услышь ты меня сейчас.

– Знаешь, я думал, что ты скажешь нечто подобное, но твоей фантазии можно только позавидовать. И как все у тебя совпало! И пришла она именно к тебе, у нас ведь в миллионнике нет других свадебных организаторов. Марин, не смеши.

Нервы наконец сдают, и я начинаю хохотать и от его слепоты, и общей нелепости ситуации.

– Стой, – выставляю руку, все еще посмеиваясь. – Хочешь сказать, я выдумала все про эту дешевку и жениха из-за тебя? Чтобы вас рассорить и… И что? Себе забрать? Алё! – Я щелкаю перед его лицом, намерено дерзко возвращая жест. – Нет, Демид. Твое личное дело, купаться ли в этой грязи добровольно. Что касается меня – увольте. Мы разводимся, и на этом все. Считай мои попытки открыть тебе глаза прощальным подарком. А развод обсуждению не подлежит.

Он, злится, щурится, крылья носа раздуваются. Демид делает шаг ко мне и хватает за локоть, причиняя легкую боль.

– Быстро отпустил! – Я вцепляюсь в его кисть и пытаюсь отодрать от себя.

– Тебе что, совсем плевать на наш брак? – Голос грубый и натурально злой, не говоря уже о пылающих гневом глазах и неровном дыхании. – Думаешь, это так легко: увидела с другой и побежала на развод подавать?

– Одному из нас было гораздо легче, когда он там пользовал другую, – отвечаю я, но Демид спешит меня перебить:

– А как же твоя любовь, о которой ты тут постоянно твердила? Куда она делась, а?

– Моя любовь была в нашем браке единственным связующим звеном, – шиплю я и дергаюсь, вырывая-таки локоть. – А умерла она, когда между твоих ног начала резвиться та шлюха. Ты бы подумал о том, что до тебя она, возможно, стояла на коленях перед другим мужиком. А потом лезла целовать своим поганым ртом тебя.

Морщусь от отвращения и картинок перед глазами. Как подумаю, что эта скотина приходила домой и лезла ко мне своими грязными губами…

За своими эмоциями не замечаю, как Демид выходит из себя. Одумываюсь, когда он, схватив меня за плечи, начинает трясти.

– Ма-ри-на! – почти орет он, но тут вмешивается сын.

– Па, хватит! – Он отрывает от меня отца и отправляет в сторону. – Маме остыть надо. И тебе тоже. Иди в дом, потом поговорите.

Демид оборачивается и прожигает меня злым взглядом. Я знатно его вывела из себя, но ни о чем не жалею.

Сын перекрывает отцу обзор, и я стараюсь прийти в себя.

– Мам… – зовет Демьян привычным голосом.

Материнское сердце замирает, но его слова снова причиняют боль.

– Слушай, ну в самом деле. Устроили тут. Папа ошибся. Видно же, что раскаивается и больше такого не допустит. А ты разобиделась вдруг.

– Сын, я очень не хочу объяснять тебе, что такое предательство. И искренне не понимаю, почему ты так легко поддерживаешь отца. Почему принимаешь сторону предателя, оставляя меня в одиночестве?

– Ну ты опять в драму играешь. – Он закатывает глаза.

– Знаешь, как бывает: в машине водитель и преступник. Один просто за рулем, второй совершает преступление, а перед законом виноваты оба. Ты сейчас такой же преступник. Отец совершил, а ты за ним. Вы оба предатели.

– Короче, понятно. – Сын кивает и отходит, позволяя мне наконец-то сесть в машину.

– Твой отец спросил – как я без него, а у меня язык не поворачивается спросить то же самое у тебя.

От его молчаливого взгляда все внутри обрывается. Чтобы не расплакаться, я сажусь завожу автомобиль и уезжаю.

Отъехав от дома на приличное расстояние, останавливаюсь на первом светофоре. Слезы льются сами собой. Горечь и боль тисками сжимают сердце, когда я раз за разом вспоминаю предательство мужа.

Видит бог, я его любила. Люблю и сейчас, просто теперь смотрю на наш брак через искривлённую призму его измены. Но что действительно заставило меня плакать, так это сын. Вспоминаю его маленьким.

– Мама, мама! – Демьян бежит ко мне и подпрыгивает от нетерпения, пока я его выслушаю.

– Что, сынок? – Я выставляю на стол панкейки и с улыбкой смотрю на своего четырехлетнего сорванца.

– Папа сказал, что я мужчина! И когда его нет дома, я главный защитник семьи!

– И что ты думаешь по этому поводу?

– Я защитник! – Сын выставляет худые руки и напрягает бицепсы, показывая силу. При этом весь светится от гордости. – Видишь?

– Вижу, и теперь мне совсем не страшно.

Картинки прошлого мелькают перед глазами, и я искренне не понимаю, как из того мальчика вырос парень, что так жестоко предает меня, лишая надежды на защиту и нужность.

Этот удар оказался слишком жестоким.

Мобильный снова оживает. Стерев с лица слезы, я отвечаю.

– Да, пап? – Стараюсь говорить спокойно и не выдавать расстроенных чувств.

– Ну наконец-то, Марина.

– Я в дороге. Не сразу услышала, что ты звонил. В чем дело?

– Мама в больнице.

– Что с ней? – утточняю, страшась услышать ответ, а сердце колотится как ненормальное.

– Давление.

– Снова?

– Да. Плохо ей.

– В какой вы больнице?

– В первой городской.

– Хорошо. Буду минут через пятнадцать.

Припарковав автомобиль, вылетаю из него и мчусь в больницу. Отец сидит у палаты, врач проводит осмотр мамы.

– Ну как ты, папуль? – Я обнимаю его и сажусь рядом.

– Жду вот. Долго-то так почему?

– Ну пап… Успокойся.

– Спокоен. А ты чего в дороге была в такое время?

– Вопросы решала по поводу свадьбы клиентов, – отмахиваюсь и лгу, не придумав ничего иного. Тут не до моей личной жизни.

Больше он не говорит, только берет мою руку и сжимает, ожидая врача.

В целом ничего нового нам не говорят. Давление у мамы приходится поддерживать в норме, но порой случается и так, что она оказывается в больнице. Тогда приходится менять препараты.

После разговора с врачом нам позволяют пройти к ней. Мама недовольна, это сразу понятно.

– И Маринку притащил, Женя.

– Тише ты, не ругайся. – Папа с улыбкой садится рядом и берет ее ладонь. Сжимает в своих больших руках и гладит.

– Напугала ты нас, мам. – Я опускаюсь по другую сторону ее кровати.

– Ну ладно вам, пугаетесь. Чуть давление скакнуло, а вы сразу в панику. Здоровья вагон.

Хоть и возмущается, а видно по лицу, как млеет от поглаживаний и папиного внимания, как ей приятно, что мы с ним сейчас рядом.

Маму оставляют на ночь в палате. Папа отказывается ехать домой, и я в итоге обнимаю обоих родителей и уезжаю.

Въезжаю на закрытую парковку, потому что квартира в элитном районе с идеальной инфраструктурой, и паркуюсь на свободном месте. Не выходя из машины, ищу в сумочке ключи, боясь, что могла забыть. Нахожу и радуюсь: видимо, на автомате схватила их, когда уходила из дома.

– Слава богу, – бормочу себе под нос и ставлю автомобиль на сигнализацию.

Лифт поднимает меня на пятнадцатый этаж. Останавливаюсь у двери и открываю. Войдя, чувствую странный аромат. Такой приторно-сладкий, что становится дурно от узнаваемости. Да только поверить в это ну очень сложно.

Правда, пока я не опускаю глаза к обувной полке и не замечаю там туфли, а на крючке вешалки – кожаную куртку.

– Это еще что за дела? – Я хмурюсь и, оставив свою обувь на входе, чтобы не портить дорогой паркет, прохожу по длинному коридору прямо к шуму… из ванной.

Открываю дверь и вижу уже знакомую девицу. Только сейчас она полуголая и после душе.

– Какого черта? – ругаюсь я и таращусь на нее в дичайшем шоке.

Глава 5

Меня трясет. Такие необъяснимые ощущения… хочется закричать, схватить ее за волосы и выкинуть отсюда, как мешок мусора. Но почему-то я стою на месте как вкопанная, не в силах оторвать глаз от ее идеального тела. Да, фигура как у модели, талия тонкая, длинные волосы чуть ли не до задницы. Смотрю и не могу забыть слова мужа, что она ему нравится.

Вода стекает по её коже. Девица не замечает меня, напевает что-то себе под нос, берет шампунь и выжимает на ладонь. Сердце буквально замирает. Меня накрывает смесью боли от предательства и ярости. Это комом поднимается в груди и не позволяет дышать.

Я думаю о времени, которое мы с Демидом провели вместе. О доверии, о любви, в которой еще недавно друг другу признавались. И от собственной глупости становится противно.

Боже, какая же я дура.

Муж смотрел мне в глаза, обнимал, заправлял волосы за ухо и, глядя прямо в лицо, врал, говоря, как безумно любит меня. А сейчас… Сейчас в нашей квартире живет его любовница. Зачем он ее сюда притащил? И почему так хотел знать, куда я уезжаю?

Догадка бьет прямо в сердце. Разрывает его в клочья. Демид увидел на экране имя моего отца и подумал, что я уезжаю к родителям. Знал бы, что приеду сюда, наверное, предупредил бы эту сучку, чтобы исчезла из квартиры.

Как он мог? Эта мысль бесконечно крутится в голове, хотя я пытаюсь ее отогнать. Он же знал, как я люблю эту квартиру, каждую деталь интерьера. Все для этого жилья выбирала и покупала я. А сейчас в моей с любовью обставленной ванной комнате плещется эта тварь! Так, будто это её дом.

Пульс бьёт по мозгам. В ушах звенит. Здравые мысли исчезают, будто по щелчку пальцев. Эмоции накрывают меня волной – от слез до ярости. Я хочу закричать, выругаться, но вместо этого остаюсь на месте, парализованная шоком. Нет, я не была готова к этому. К такому повороту.

Девушка домывает волосы, а потом открывает глаза и видит меня в отражении зеркала. Вскрикивает и прикрывает ладонями сиськи, смотрит на меня ошарашенным взглядом. Я же дерзко вздергиваю подбородок. Судя по тому, как бегают ее темные глаза, она напугана. И понимает, что я в буквальном смысле на грани.

– Какого черта ты делаешь в моей квартире? – рычу.

Она выходит из душевой кабины, хватает со спинки стула махровый халат и закутывается в него. Мой халат, между прочим! Тварь бесстыжая!

– А как ты думаешь, Марина? Без ключей уж не зашла бы, да? Так что я тут с позволения хозяина этой квартиры. И тебя в ней точно не должно быть!

– Меня? – От возмущения меня колотит. Бьёт мелкой дрожью. – Ты что, сука, себе позволяешь, а? Кто ты такая, чтобы лезть в мою квартиру, еще и права качать? Вести себя так самодовольно? Кто ты, мать твою?

– Послушай, а? – Она достает из шкафа фен, чтобы высушить волосы. Действует так, будто находится тут не впервые.

Конечно не впервые! Новая зубная щётка, несколько парфюмов на полочке, кремы… Как давно она тут? Сколько времени трахается с моим мужем?

– Что тебя слушать? Вали вон отсюда, пока я тебя сама не выкинула! Вон! – Я повышаю голос, тыча пальцем в сторону прихожей.

– Я? Марина, это тебе надо уйти. Не ты меня сюда привела, не тебе и выгонять!

От ее дерзости сводит зубы – до такой степени я их стискиваю. Демид… Как же ты меня растоптал! Как же унизил! Как мог привезти сюда эту тварь? Да у нее ж на лице написано, что она каждый божий день спит с разными мужчинами! Сначала тот несчастный, которого она за нос крутит… якобы жених. Теперь Демид. Как же эта продажная баба умудряется так ослепить их?

Она включает фен и начинает сушить волосы. Выводит меня из себя своей самоуверенностью. Неужели думает, что это сойдёт ей с рук? Я же ее уничтожу.

Захожу в ванную и, сжав шнурок фена, тяну на себя. Резко, так что девка ахает и роняет его.

– Вон отсюда! – кричу на нее. – И да, я сейчас же позвоню твоему любимому жениху и скажу, чтобы он приехал за тобой.

Вытаскиваю из кармана телефон и кручу перед ее лицом. Заходить в контакты не спешу. Если я хочу поставить эту тварь на место, в первую очередь мне нужны доказательства. И незаметно включенная на сотовом камера мне их даст.

– Что? Думаешь, он тебе поверит, дура старая? Да кто ты такая, а? Да я любого с ума сведу! Я же молоденькая такая. – Она крутится вокруг своей оси, демонстрируя вываливающуюся из выреза халата грудь, и самодовольно ухмыляется. – Фигура как надо. Умею все! А ты… – Она рассматривает меня и кривит ботоксные губы.

– Ну да, ты высший класс, я это поняла. Где ты высшее образование получала? В школе минета? Я же видела, как ты умело сосала моему мужу! А с женихом как? Он тебя не устраивает, что ли? Зато ты его ещё как, раз под венец тебя затащить хочет, несмотря на твои выходки! Что тебе в нем не хватило, что ты к чужим мужьям лезешь, Алевтина?

– Зачем мне жених, который живет на отцовские деньги? – смеется она, поправляя выпавшую влажную прядь за ухо. – А Демид – то, что мне надо. При деньгах, бизнес поднимается с каждым днём. Самоуверенный, сильный, красивый! И да, ты ему вообще не пара! Он тебя не любит! Только меня, слышишь? А я – его!

– Ну, окей. Согласна с тобой. Сегодня у жениха бабки есть, а завтра может и не быть. Сегодня его папаша спонсирует, завтра перестанет. Так почему бы не порвать с ним? Зачем рядом держишь, если не нужен?

– Потому что он пообещал сеть магазинов на меня переписать. Это будет свадебный подарок сыну от его отца, – признается Алевтина.

У меня чуть челюсть не отпадает. Боже мой! Какая сучка, а! Вся ее жизнь – сплошная игра ради денег!

Я не удивляюсь. Ничуть. Стараюсь держать телефон так, чтобы ее кукольное личико было идеально видно. Красивая, да. И в каком-то смысле этого слова – умная. Вон как нескольким мужикам сразу мозги пудрит. Получается замечательно. Значит, будущее у нее будет просто огонь.

Ага, будет. Я буду не я, если не покажу всем ее истинное лицо. Всему свое время.

Я не сучка. Ни разу! Но тот, кто меня унижает, обязательно получит по заслугам. И это относится ко всем. Даже родного сына я пока прощать не собираюсь. Своими словами он словно нож мне в спину воткнул.

– А как ты с ним потом разведешься, Алевтина? Повод уже придумала? Не думаю, что он тебя просто так отпустит. Артем Сергеевич разве настолько глупый человек?

Эта девчонка настолько уверена в себе, что сейчас без угрызений совести выкладывает мне свои планы. Я ей ни разу не подруга, но чтобы выставить себя самой «умной», она рассказывает все. С каждым ее словом у меня крепнет ощущение, что эта сучка действительно способна на все. Даже на преступление. Главное, чтобы деньги не переводились.

– ПФ! Нашла над чем париться. – Она складывает руки на груди и дерзко вздергивает подбородок. – Я найду способ, ты за меня не волнуйся.

– И потом за Демида замуж выйдешь?

Из горла вырывается смешок. Сжимаю телефон сильнее. Разговор ужасно неприятен, но я терплю. Видит бог, как хочется выпереть ее из моей квартиры! Но мне нужна правда. Нужно разоблачить эту тварь.

– А почему бы и нет? – Алевтина закатывает глаза и мечтательно улыбается. – Мужик он красивый, а главное – у него свои деньги есть. И он щедрый любовник… Меня устраивает. Все в нем устраивает. – Она смотрит на меня и хмыкает. – И единственная преграда между нами – это ты. Но ты же поняла, что ничего не сможешь сделать? Он выбрал меня. Доказал, что ему нужна я, а не ты. Овца старая.

От ее слов почему-то становится смешно. В сорок с хвостиком еще никто не называл меня старой. У меня есть собственные деньги и есть возможность ухаживать за собой. Я хорошо выгляжу и прекрасно об этом знаю. Ладно, пусть говорит, что хочет. Рано или поздно она пожалеет, что вообще перешла мне дорогу.

– Милая, неужели ты думаешь, что я собираюсь что-то делать? Если кто-то и будет умолять, так это Демид. И умолять он будет не тебя, а меня… чтобы я к нему вернулась. Поспорим? – Я складываю руки на груди, не забывая, что камера телефона должна смотреть этой гадине в лицо. Внутри плещет азарт. – А ты так и будешь прыгать из койки в койку и охотиться на папиков с толстыми кошельками. Демид не дурак и скоро увидит твое истинное лицо и намерения. И он отомстит. Думаю, он не оставит тебе ни единого шанса выкарабкаться из дерьма. И бедняга Артем тоже за тебя не заступится. Потому что… рано или поздно и он очухается. Все это лишь вопрос времени.

– Господи… – Она качает головой, глядя на меня, как на идиотку. Будто я только что что-то дурацкое сказала. – Тарахтишь тут… а на деле ты, – щелкает пальцами, – никто. Пшик.

– Вот оно как… Ну и ладно… Наверное, ты права. – Я усмехаюсь собственным словам. – Хотя бы раз в жизни скажи честно, Алевтина. Ведь Демид и Артем… Они тебе неинтересны, верно? Любишь ты совершенно другого, – говорю аккуратно, но, судя по тому, что с губ стервы слетает самодовольная улыбка, попадаю в точку.

– Конечно, я люблю другого. Он доставляет мне такое удовольствие, что ни дня без него прожить не могу. Что ты так смотришь, а? Завидуешь, что вокруг меня столько мужчин, а ты… никому не нужная старушка?

– Зато голова работает. И меня все вокруг уважают, ценят и любят. Не считают сучкой и дешёвой шлюхой, как тебя. Я ни в ком не нуждаюсь, и в отличие от тебя, стою на собственных ногах. А теперь вали, Алевтина. Ты слишком много тут наговорила. Уверена, теперь будешь винить себя всю жизнь. Вон из моего дома!

– Твоего дома? Эта квартира скоро будет моей, вот увидишь!

Вот тут меня наконец уносит. Я просто больше не могу держать себя в руках. Подхожу к дешёвке и, схватив ее за волосы, тяну к выходу. Она орет, царапая длинными ногтями мое запястье, но мне плевать. Боль не ощущаю, лишь потребность скорее выкинуть ее отсюда. Дрянь малолетняя! Возомнила себя не пойми кем! Думает, прокатит? Думает, сможет вот так вот всю жизнь крутить на пальце мужиков? Рано или поздно я ее разоблачу! И тогда каждый, кому эта сука наставляла рога, отомстит ей по-своему.

Открыв дверь, вышвыриваю ее на лестничную площадку прямо в халате.

– Да что ты себе позволяешь? – орет она.

Но я захлопываю дверь перед ее носом, не обращая внимания на то, что она тут же начинает стучать и ломиться обратно.

Возвращаюсь в ванную. Всю её одежду запихиваю в какой-то пакет, который нахожу на кухне. Она, сука, ещё и еду заказала? В какое состояние привела мою квартиру! Вот курица!

Духи на полочках, зубная щетка… Все в пакет. Даже ее телефон и сумку. Иду в спальню – покрывало на полу, простыня тоже. Боже, я будто в свинарник попала!

К удивлению, никакой другой одежды я не нахожу. Возвращаюсь в прихожую, открываю дверь. Девка так и стучит, еще и в кнопку дверного звонка пальцами тычет.

– Мне одеться надо! – орет она.

– На! – Я бросаю ей в лицо ее тряпки и опять захлопываю дверь.

Мне плевать, где она будет одеваться. Плевать, что с ней произойдет. Но она точно не пропадет. Вызовет кого-нибудь из любовников с машиной.

Смотрю в глазок. Я была права: Алевтина достает из пакета мобильный и кому-то звонит.

– Сука! – слышу ее крик. – Клянусь, я отниму у тебя всех родных и любимых!

Глава 6

Отступаю на шаг от двери и смотрю на свои руки. Они дрожат. Все мое тело сейчас как игрушка из детства сына. Ее оттягиваешь, отпускаешь, и пружина в основании долго так вибрирует и трясется.

Оцепенение медленно сходит, но лавина эмоций, что обрушилась на меня, уничтожила и мое спокойствие и все рациональные мысли.

В дверь снова стучит эта ненормальная и требует свою обувь.

Нахожу ее глазами на стойке и пинаю.

– В мусорке заберешь, когда я выкину все то, что ты притащила в мою квартиру, – отвечаю и отхожу от входной двери.

Глаза хаотично осматривают квартиру. Хочется вымыть ее с хлоркой, чтобы избавиться от присутствия этой дряни. Будь это день, я бы позвонила в клининговую службу, чтобы даже не мараться, но ждать до утра и спать в этой грязи я просто не хочу.

В чемоданах я нахожу штаны и майку для фитнеса. В некотором роде мне действительно предстоит очередное занятие спортом.

Первым делом иду в спальню. Упуская в суматохе то одну деталь, то другую, собираю в черный мусорный пакет остатки вещей девицы. Даже белье, на котором сама не успела поспать ни разу. Вот за него реально обидно. Но теперь не могу допустить и мысли о том, чтобы его использовать.

Вычистив из гостиной и кухни все до последней мелочи, я принимаюсь за мытье. Все это время мной движут гнев и злость. Кажется, просто сгорю сейчас от ярости.

Я полгода делала тут ремонт. Каждая деталь выбиралась с любовью и подходит по стилю. И Демид это знал. Он знал, черт бы его побрал!

– Придурок, – бормочу себе под нос, вновь и вновь ополаскивая тряпку, пока не домываю наконец и коридор.

Силы разом покидают уставшее тело. Будто кто-то резко выключил меня, и я могу думать лишь о сне. На часах полночь, но нужно развесить по шкафам свою одежду. Поэтому я варю себе кофе, радуясь, что эта дрянь не пользовалась кофемашиной. Наверняка просто не умеет.

– Хорошо хоть, не сломала.

Это кофемашина была едва ли не первой вещью, которую я сюда купила. Такая же, как дома. Кофе я люблю, и утро без его аромата равносильно катастрофе.

Опускаюсь на барный стул, потому что сидеть в столовой за столом на восемь человек как-то глупо и одиноко. Впервые за последние несколько часов достаю телефон и читаю список непринятых вызовов и непрочитанных сообщений.

Оставляю без внимания попытки сына и мужа со мной связаться, но на сообщениях от свекрови и тети Яны останавливаюсь. Записываю голосовые им обеим и желаю спокойной ночи, не рассказывая о случившемся. Для одного дня потрясений достаточно

Еще пара рабочих моментов, которые отмечаю в ежедневнике, затем блокирую телефон и с чашкой иду в спальню. Время переваливает за полночь, и я с грустью смотрю из окна спальни в ночное небо.

Вид на миллион долларов. Когда мы покупали эту квартиру, я представляла себя в разное время дня и ночи и все думала, как будет замечательно здесь жить. Я любила наш дом, но эту квартиру почему-то боготворила.

Сейчас, конечно, появляются странные мысли. Возможно, это был какой-то знак? Что судьба в свое время подарила нам шанс не очень дорого купить квартиру, чтобы я приехала сюда и почувствовала себя дома?

В любом случае дом оставляю им, пусть живут. А квартира останется моей. При разводе это будет одним из условий соглашения.

Снова смотрю на часы и усмехаюсь. В день годовщины я думаю не о любви и не о семейном счастье, а о разводе.

– Вот тебе и фарфоровая свадьба, Марина, – шепчу, и тут, словно по волшебству, где-то вдали небо озаряет фейерверк. – Вот уж спасибо, – хмыкаю и отхожу к шкафу.