Дар цмина

Но не могла ожидать, что это произойдет так.

– То есть вы с Пальмеро решили, что распорядитесь этим эликсиром лучше. – Я ехидно прищуриваюсь. – С чего бы это вдруг?

Тиллен морщится, будто целиком проглотил лимон.

– Ты столько лет прожила здесь. Бок о бок с нами. Правда считаешь, мы просто хотим занять их место?

– В том-то и дело, – вздыхаю я, совсем не радуясь выпавшим двум шестеркам. – Я вас, как оказалось, вообще не знаю. И не знаю, чего от вас ожидать.

– Резонно, – соглашается Тиллен. Лучше бы начал спорить. Убеждать, что я зря себя накручиваю. Но он продолжает: – Тебе придется поверить мне на слово. Трудно, знаю. Пойму, если пошлешь меня сейчас подальше. Но подумай сама, как все изменится, если доступ к эликсиру будет не только у тех, кто способен за него заплатить. Сколько людей не потеряют близких просто потому, что нет денег на настоящее лекарство.

Эти слова выбивают воздух из груди. Пробуждают воспоминания, которые я все это время прятала глубоко внутри. Так глубоко, что стала считать всего лишь сном. Ведь у куклы не могло быть жизни до Кукольного домика, правда? Почему же тогда глаза щиплет от подступивших слез?

– Это подло, – цежу я сквозь плотно стиснутые зубы.

Тиллен лишь пожимает плечами, словно говоря: «Ничего не поделать». Вслух же произносит:

– Я не могу тебя заставить, Сьюми, сама понимаешь. Если откажешься, тебе подыщут новый дом. Пальмеро найдет тех, кто оценит тебя по достоинству. Только…

– Только каково мне будет жить, зная, что могла попытаться все изменить? – заканчиваю я. – Могла, но струсила.

– Я в тебе не сомневался. – Тиллен вдруг тепло улыбается, накрывает мою ладонь своей.

Меня словно током ударяет. Отдергиваю руку, шиплю разъяренной змеей:

– Не смей!

Сама не замечаю, что волосы из растрепавшейся прически упали набок, оголив оцарапанное ухо. Понимаю лишь в тот момент, когда Тиллен хмурится и спрашивает:

– Кто тебя так? Хотя… можешь не говорить. Огонек, да?

Киваю, сглатываю застрявший в горле комок.

– Она видела, как я вчера уходила с тобой. Она… – с трудом подавляю нервный смешок, – кажется, она ревнует. Глупо, правда?

– Очень глупо, – поспешно соглашается Тиллен. Тянет ко мне руку, но останавливается, безмолвно спрашивая разрешение. Едва заметно киваю. Лишь после этого он поправляет мне волосы и продолжает: – Но тебе больше не нужно о ней беспокоиться.

Я совсем не уверена, чувствую ли облегчение, или досаду от того, что мы не успели с ней как следует поговорить.

– Да, ты мне добавил других поводов для беспокойства, – задумчиво говорю я совсем тихо и замолкаю, отвернувшись.

Гляжу в окно, за которым пролетают облака. Цветные из-за витража, и оттого совсем нереальные.

– Молчать сейчас не лучшая идея, – доносятся до меня слова Тиллена, будто сквозь плотную пелену.

Заставляю себя перестать витать в облаках и возвращаюсь мыслями в кабинет. Спрашиваю:

– Ты так считаешь?

– Уверен. У тебя ведь еще есть ко мне вопросы.

Я подхожу к окну, делая вид, будто пытаюсь там что-то разглядеть. Даю себе лишнюю пару секунд передышки, чтобы решиться.

– Только один вопрос. – Пристально смотрю на Тиллена, и тот едва заметно поеживается под моим взглядом. – Почему я? Здесь столько кукол, которые подойдут для этого намного лучше.

Тиллен качает головой и прерывает меня твердым:

– Нет. Когда я говорил Пальмеро, что ты лучший вариант, я не шутил. – Похоже, на моем лице очень уж скептическое выражение, потому что Тиллен спрашивает: – Не веришь? Понимаю, это выглядит как красивые слова, чтобы дать почувствовать себя особенной. Но я слишком хорошо знаю: ты бы на такое не купилась.

– Ну надо же, – фыркаю я. – Тогда в чем причина?

– Может, в том, что ты лучше остальных играешь в триктрак? – Тиллен кивает на доску, и я только теперь осознаю, что действительно выиграла. Вывела все фишки за пределы дома и сама не заметила.

Пытаюсь вспомнить, когда еще такое бывало, и не могу. Я ни разу не обыгрывала своего наставника, хоть и была к этому близка. И это означает лишь одно:

– Ты поддался, – уверенно заявляю я. – Если хочешь, чтобы я тебе доверяла, лучше начни говорить правду.

Тиллен не спешит отвечать. Открывает ящик стола, достает маленький квадратик моментального фотоснимка, кладет передо мной. Мне приходится сощуриться, чтобы разглядеть… рисунок. Портрет девушки, размытый, наверняка заснятый украдкой. Но чем больше я вглядываюсь, тем выше ползут брови от удивления.

– Только не пытайся меня убедить, что кто-то мельком увидел меня и решил зарисовать, – наконец говорю я. – А если и так, то художник не очень умелый. Она похожа на меня, но не так уж сильно.

– Достаточно, чтобы он тобой заинтересовался.

И тут ко мне приходит понимание:

– Так этот наследник еще и художник? Считаешь, у меня получится втереться к нему в доверие, раз я похожа на кого-то, кого он нарисовал? Сильно сомневаюсь.

– А если я скажу, что эту девушку он, по словам дяди, рисовал много раз? Точнее, всегда только ее. Вряд ли, увидев ее в реальности, он пройдет мимо.

– Надеюсь, эта реальность его не сильно разочарует, – усмехаюсь я, а по спине пробегают мурашки.

До чего же не хочется признавать его правоту, но…

«Кукла не должна сомневаться в словах наставника. Наставник никогда не ошибается». Так меня учили все эти годы. И, хотя я сама уже успела убедиться, насколько далеки от истины эти правила, они все равно крутятся в голове заевшей мелодией.

– Все будет зависеть от тебя.

Слова Тиллена холодны, как лед, но именно это мне сейчас и нужно.

Он быстрым движением нажимает на полку с книгами, и в стене отворяется незаметная дверь. Всего на миг скрывается там, но я успеваю заметить темную нишу, больше похожую на кладовую… полную разных сокровищ, похоже. Потому что, когда Тиллен вновь появляется на виду, в руках у него ослепительно сверкающее золотом платье. Одно из таких, что доступны куклам лишь после выпуска. Если повезет с хозяевами.

– Мне нужно будет это надеть? – спрашиваю я, хотя уже сама знаю ответ.

– Подарок наследнику «Ц-мин» должен быть в подходящей обертке. – Тиллен улыбается, но в глазах ни крупицы веселости. – Оденься, а я пока обрадую Пальмеро, что ты согласилась.

Едва не выпаливаю: «Подожди», но вовремя успеваю прикусить язык до боли. Чувствую во рту солоноватый привкус. А Тиллен и без того не спешит покидать кабинет. С моих губ срывается:

– Может, все-таки выйдешь?

Тиллен кажется растерянным, но я совсем не уверена, действительно ли он искренен сейчас.

– Есть еще кое-что, – говорит он, будто с трудом решившись.

– И что же, интересно? – Я даже не считаю нужным прятать язвительность.

– Когда добудешь эликсир, от наследника придется избавиться. – Эти слова выбивают воздух у меня из легких, но Тиллен, кажется, этого не замечает. Продолжает увереннее с каждым мгновением: – Его дяди так стары, что о них не стоит и беспокоиться, сами протянут недолго без своего эликсира. А вот парень… он будет большой проблемой.

Кажется, это какой-то совсем дурацкий сон. Не могу заставить себя поверить, что слышу такое. Однако Тиллен выглядит совершенно серьезным, потому и я таким же серьезным тоном уточняю:

– И избавиться от него должна буду я?

«Пожалуйста, скажи, что пошутил», – проносится в голове. Но мольбы куклы никогда не бывают услышаны.

– Способ можешь выбрать сама.

– Спасибо за позволение, – слышу я полный горького сарказма голос. Мой собственный, но будто принадлежащий кому-то другому.

А мне… мне остается лишь смотреть, как закрывается за Тилленом дверь.

Глава 4

Едва переступив порог «Тени вечности», Кэммирас понял: на этот вечер дядюшки выкупили бар полностью для него.

– Так вот что за сюрприз вы имели в виду, – проворчал он.

Честно говоря, после предыдущего «сюрприза» он ожидал… да чего угодно. Это будоражило, вызывая любопытство, с которым невозможно было бороться. Да Кэммирас и не хотел. Прекрасно понимал, что теперь, когда источник жизни его признал, дядюшки не решатся причинить ему вреда.

Перед ним оказался полупустой просторный зал, в котором не было ни одного незнакомого лица. Похоже, компанию на этот вечер тоже подобрали дядюшки. Позволили прийти лишь тем, кого сами лично одобрили. Сплошь дети их деловых партнеров. Тех, кого хотели задобрить и кто хотел задобрить их.

Кэммирас предпочел бы сходить в заведение попроще, где можно чувствовать себя раскованнее. Где будут те, кто его совсем не знает. Разве что взять с собой Олни, его хотя бы можно терпеть.

Но ничего. Позже отметит восемнадцатилетие как следует. Еще три недели впереди, чтобы придумать себе программу. А пока можно и посмотреть, что же такого придумали дядюшки. Как решили наставить его на путь истинный.

Или правда собрались порадовать племянника? После того, что устроили у источника, они хорошенько ему задолжали, если честно. В висках до сих пор то и дело постукивали молоточки. Особенно ночами, мешая уснуть.

Синие шары-светильники раскачивались под потолком. От их неестественного света зарябило в глазах, но Кэммирас прошел в центр зала, где стояли столы с закусками и коктейлями. Покосился на сцену с танцевальным шестом. Сегодня она была пуста: похоже, дядюшки хотели, чтобы он обратил внимание на кого-то из приглашенных девушек… нет, точнее, девиц. Кэммирас знал их достаточно, чтобы отнестись всерьез.

Сегодня ему вообще ничего не хотелось воспринимать всерьез.

Бокал своего любимого «Лунного сияния» он увидел издалека и улыбнулся краешком губ. Несколько шагов до барной стойки, отыскать среди приглашенных Олни, отсалютовать ему бокалом и осушить весь залпом – переливающийся перламутром коктейль согрел изнутри, оставив приятное терпкое послевкусие. А окутывающие зал клубы декоративного дыма с едва уловимым мятным ароматом помогли поверить, что все происходит не в реальности.

Кэммирас и шагу от стойки сделать не успел, как все «гости» уже собрались вокруг него. С приветливым видом расспрашивали о чем-то, он даже что-то отвечал. Не обратил внимания и на вопросы белокурой Лайлы – сегодня она была воплощением нежности, хрупким цветком с колючим взглядом. Даже не посмотрел на нее, лишь отстранившись, когда она «случайно» задела его бедром.

– Интересно, сколько вам заплатили, чтобы пришли сюда?

Он не ожидал, что произнесет это вслух. Кажется, «Сияние» подействовало быстрее, чем он надеялся. И уж тем более не ожидал, что кто-то из приглашенных его услышит сквозь приятную, но до зубовного скрежета правильную и скучную мелодию, которую наигрывали в дальнем углу трое музыкантов.

Но они услышали. Уставились на него – кто шокировано от наглости вопроса, кто насмешливо. Некоторые вовсе с сочувствием, и это взбесило сильнее всего. Даже сильнее самой этой искусственно собранной вечеринки.

И только Ник, сын главы отдела по связям с общественностью, ухмыльнулся и, пожав плечами, ответил:

– Правда интересно? – Кэммирас кивнул, теперь уже ему действительно стало любопытно. – По полгода жизни. Каждому.

Разочарованный стон Кэммирас не посчитал нужным скрывать.

– Думал, меня побольше ценят. Хотя… а какая разница? Давайте уже начнем веселиться по-настоящему.

Эти слова вызвали у собравшихся одобрительное улюлюканье. И снова Ник решил ответить за всех. Щелкнул пальцами стоящим поодаль в ожидании официантам. Произнес с потешной торжественностью:

– Поздравляем тебя с вступлением в жизнь, где все позволено…

Дослушивать Кэммирас не стал, слишком был занят тем, чтобы скрыть нервный смешок. «Все позволено»? Если бы Ник только знал. Если бы все они знали. Но эти совсем не праздничные мысли были прерваны въехавшим в зал огромным темно-синим тортом из пяти ярусов, сверкающих позолотой. Почти незаметная подставка парила над полом и казалось, что торт летит совсем без посторонней помощи.

– Первый кусок хозяину вечера, – ласково пропела на ухо подошедшая Лайла. Вышколенный официант в ядовито поблескивающей форменной рубашке подошел мгновенно, будто только и ждал команды. Вручил нож Кэммирасу, буркнувшему:

– Надеюсь, вы там не спрятали танцовщицу.

Торт покачнулся и словно бы задрожал, так что пришлось встряхнуть головой.

– Что они добавляют в коктейль? – пробормотал Кэммирас. Сделал шаг к торту, но в этот момент Олни вдруг запнулся, пытаясь изобразить замысловатое па под музыку. Задел ногой подставку…

Торт рухнул на пол под хохот и ругательства гостей, пытавшихся отряхнуться от попавшего на одежду крема. Но Кэммирас уставился совсем на другое. На испуганно вжавшего голову в плечи низенького круглощекого парня, который переводил взгляд с Кэммираса на остатки торта.

– И-извините, – едва удалось разобрать в лепете парня. А еще что-то похожее на: «Я надеялся, торт вам понравится, моя лучшая работа».

– Тьфу, растяпа, – послышались позади возмущения Ника в адрес то ли поспешно скрывшегося из вида парня, то ли Олни, который, кажется, ничуть не жалел о своей неловкости.

Кэммирасу понадобилось несколько секунд, чтобы оценить ситуацию и выплюнуть:

– Придурки!

Кто бы ни выдумал спрятать кондитера внутрь своего же торта, подарок получился дурацким и мог закончиться совсем не так весело, как хотелось бы. Особенно, учитывая, что руки Кэммираса после выпитого не очень-то его слушались.

– Ты же на нас не злишься? – Лайла захлопала ресницами. Наверное, думала, что на Кэммираса это подействует. Ошиблась.

«Нужно быть паинькой», – напомнил он себе. Нельзя портить отношения с теми, кто помогает создавать в обществе подходящую репутацию «Ц-мину»… нет, их семье, ведь они и есть «Ц-мин». Перед глазами словно бы постепенно рассеивалась пелена, возвращая самообладание. Он неуверенно кивнул, потом мотнул головой.

– В другой раз предупреждайте.

– Тогда сюрприза бы не вышло, – тут же отозвался Ник. Виновато опустивший взгляд. Этого уже оказалось достаточно, чтобы Кэммирас отмахнулся и решил считать это глупым недоразумением.

Едва успели убрать остатки этого «недоразумения», как один из официантов оказался рядом с Кэммирасом.

– Желаете чего-то еще?

Казалось, сейчас произнесет что-то вроде «молодой господин», но, к счастью, замолк и уставился на Кэммираса в ожидании. Тот обвел гостей внимательным взглядом и, к собственному удовольствию понял, что они тоже ждут его ответа.

– Желаем нормальных развлечений. Надеюсь, дядюшки подготовили что-то стоящее.

Официант тут же кивнул, похожий на игрушечного болванчика. Широко улыбнулся, так что белоснежные зубы засветились неестественным фосфористым отсветом.

– Минутку, уточню непременно. – Он заговорщически подмигнул и добавил: – Кажется, для Вас есть особенный подарок.

– Тогда пусть несут его, – нарочито беспечным тоном избалованного мальчишки потребовал Кэммирас. Решил, что хуже уже все равно быть не может.

К его удивлению, официант смутился и не сразу отправился выполнять это требование. Пробормотал:

– Эм…

– Что-то не так? – на этот раз в голосе Кэммираса звучала сталь, и официант не посмел возразить. Скрылся в дымке, которая, кажется, стала еще гуще.

– А ты грооозный такой, – протянула Лайла. Положила голову Кэммирасу на плечо, но на этот раз он не стал отстраняться. Продолжил неотрывно смотреть туда, где исчез официант.

Минут пять не происходило ровным счетом ничего. Кэммирас все сильнее мрачнел, и даже гости, осознанно или нет, отошли от него подальше, предпочтя вести беседы о чем-то своем. Две парочки и вовсе отправились танцевать к сцене. А Лайла… Лайла, кажется, настолько отчаялась завоевать его внимание, что подошла к шесту, нежно обхватила его рукой и стала медленно кружиться. Грациозно, призывно, но при этом почти невинно. Под одобрительные посвистывания Кэммирас послал ей улыбку в ответ и осушил очередной бокал «Сияния».

– Тебе ведь на нее плевать, – послышался рядом голос Олни. То ли возмущенный, то ли полный надежды, что Кэммирас подтвердит его слова.

– Может, да, может нет. – Кэммирас пожал плечами. Не станет же объяснять, почему перебирает девиц одну за другой. Кого ищет. – А если тебе не плевать, подойди и забери ее оттуда, пока не стала посмешищем.

Олни сделал шаг к шесту, но в этот момент музыканты прервали затянувшуюся романтичную мелодию. Вместо этого заиграли мотив его любимой, хоть уже и давно позабытой песни:

Нити натянуты, вслед за собой увлекая.

Радуйся, Сьюми, теперь ты в надежных руках.

Будешь ты счастлива, я это точно знаю,

Миражом обратишься скоро в чужих мечтах…

Пусть певца среди музыкантов не оказалось, Кэммирас и без того прекрасно помнил слова. Напевал их тихонько, пока гости занимали места за столиками. Однако на втором куплете невольно замешкался, поняв, наконец, причину замешательства официанта.

Двое охранников придерживали под руки осторожно шагающую девушку с завязанными кашемировым шарфиком глазами.

– Не волнуйтесь, мальчики, я не запнусь, – с мягкой улыбкой сказала она и продолжила шагать вперед.

«Я бы не был так уверен», – подумалось Кэммирасу. Золотистое платье в пол, сзади длинный шлейф – не очень-то удобно для ходьбы вслепую. Но девушка продолжала идти уверенно, ни разу не сбившись. Даже каблуки не мешали грациозной походке, зато он смог оценить стройные ноги, которые виднелись из высокого разреза при каждом шаге. И изящные узкие плечи, не скрываемые тканью платья.

Она казалась слишком идеальной. Искусственной. Кэммирас поймал себя на мысли: пусть бы действительно запнулась. Или пошатнулась. Тогда бы поверил, что живая. Стало до странного досадно.

– Какая куколка! – присвистнул кто-то из гостей.

Значит, вот чем решили его порадовать дядюшки? Прямо как в детстве: лучшую игрушку их мальчику.

– Куколка? Все верно, – проговорила девушка очаровательным голоском. Едва заметно дрогнувшим. Широко улыбнулась, чуть наклонив голову в приветственном поклоне. – Я подарок наследнику империи «Ц-мин», пусть годы его будут бесконечными. От близких в знак любви, пусть и их годы будут бесконечными.

– До чего хорошая кукла, – фыркнула Лайла.

Девушка приблизилась, и Кэммирас вдруг заметил, как она покусывает губы. Как медлит при каждом шаге, прежде чем поставить ногу на пол.

Все-таки живая.

Эта мысль показалась глотком прохладной воды в душный вечер. Кэммирас оглядел собравшихся и, понизив голос, предложил:

– Пусть попробует угадать.

Дядюшки хотели порадовать его – что ж, он придумал себе развлечение. Гости закивали: им эта затея тоже понравилась.

– Только тс-с, – предостерег он. – Ни слова, пока она не выберет.

Некоторые взяли по бокалу в ожидании зрелища. Кэммирас тоже. Громко, чтобы кукла его услышала, произнес:

– Можешь снять повязку.

Она тут же подчинилась, как и подобает правильной кукле. Легким жестом развязала шарфик, накинула его на плечи. Заморгала часто-часто, пока глаза привыкали к свету.

А Кэммирас глядел на нее, не отрываясь. Боялся: если на миг отведет взгляд – иллюзия тут же исчезнет. Теперь окончательно понял: дядюшки вовсе не проучить его пытаются. Отыскали девушку, настолько похожую на ту, что он так часто рисовал…

Чтобы извиниться. Купить его прощение. Как делали уже сотни раз. Слишком часто, чтобы сейчас сработало. Внутри закипела холодная ярость, и Кэммирас до боли в костяшках пальцев сжал край стола.

– Вас так много, – девушка задумчиво прижала палец к губам. – И кому же из вас меня подарили?

Оказывается, есть плюсы в том, что твое лицо не мелькает в газетах. Можно развлечься, наблюдая за чужой растерянностью. Абсолютно искренней, как ни странно для куклы.

Гости переглядывались, но молчали, как Кэммирас и попросил. Он снова ощутил кружащую голову эйфорию. И дело вовсе не в количестве выпитых коктейлей. Видеть, что тебя слушаются – это пьянило намного сильнее.

– Кажется, поняла, – девушка одарила всех странной полуулыбкой, – кукла должна сама отыскать хозяина, да?

Надо же, догадливая. Слишком догадливая. Пришлось повторить себе: «Не смотри. Прожжешь свой подарок взглядом. Ты и так видишь ее каждый день».

Да, каждый день. Нарисованную. Вживую она казалась совсем другой. Более… настоящей. Родинка над бровью. Щурится от непривычного света, отчего глаза кажутся чуть раскосыми. Руки подрагивают, хоть она и пытается скрыть это за плавными движениями.

«Не смотри».

Кукла медленно двинулась вдоль собравшихся, на миг останавливаясь около каждого. Изучая. Молча.

Стало так тихо, что Кэммирас слышал лишь собственное дыхание. И ее – неровное, сбивчивое, как только оказалась рядом. Когда музыканты перестали играть? Он и не заметил.

Легкий аромат зеленых яблок ласково защекотал ноздри. Именно тот, что ему больше всего нравится. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжать, как ни в чем не бывало, изучать носки своих ботинок. Лакированная черная кожа поблескивала в голубоватых отсветах.

«Завтра верну ее обратно», – пообещал он себе. Дядюшки не должны думать, что от него так легко откупиться.

Ногти с тонким скрипом впились в столешницу, помогая вынырнуть из затягивающей вязкой трясины гнева. Очень вовремя, чтобы услышать:

– Меня ведь подарили Вам.

Не вопрос – твердая уверенность. Легкое касание щеки кончиком пальца заставило Кэммираса поднять взгляд на мило улыбающуюся куклу. Выпалить:

– Почему так решила?

Излишне резко, с раздражением, которое Кэммирас безуспешно попытался спрятать, встряхнув головой.

Кукла нисколько не изменилась в лице. Чуть склонила голову. Жест, полный почтительности. Но во взгляде сверкал странный огонек, который не удалось понять.

– Просто Вы единственный, кто не стал меня разглядывать. Так делают, если знают, что еще успеют насмотреться вдоволь, без лишних глаз.

«А еще когда не хотят выдать своих настоящих эмоций», – мысленно поправил ее Кэммирас. Разжал ладони, с легкомысленным видом пожал плечами.

– И правда. Не ожидал, что мне вручат подарок при… – он обвел собравшихся взглядом, прежде чем договорить: – друзьях.

В ответ на это Ник плотоядно ухмыльнулся. Кэммирас внутренне напрягся: понимал прекрасно, что ничего хорошего за этим не последует.

– Значит, хотел утаить от нас новую игрушку? – хохотнул Ник, перебивая модную ритмичную мелодию, которую заиграли музыканты. – Так дело не пойдет. Может, куколка станцует? – Он кивнул на сцену с танцевальным шестом, обвел остальных взглядом, ища поддержки. И получил: все тут же радостно заулюлюкали. – Нам тоже хочется заценить, что она умеет.

– Да, пускай станцует.

– Танцуй, танцуй!

Одно единственное слово слышалось со всех сторон. В голове загудело от этой какафонии музыки и криков. Нестерпимо захотелось зажать уши. Кэммирас удержался, лишь крепче сжал бокал в руке. Заметил, что кукла чуть нахмурилась – единственное проявление недовольства, которое могла себе позволить. Даже когда кто-то из гостей потянулся к ней.

Ладонь сжалась с такой силой, что бокал со звоном разлетелся на осколки.

– Тихо вы! – рявкнул Кэммирас, заставив всех тут же замолкнуть. Музыканты на пару секунд сбились с ритма. А он пристально посмотрел на Ника и произнес: – За столько лет могли бы уже запомнить, что я не делюсь своими игрушками. Ни с кем.

Они не решились возразить. Никто из них. Только Лайла тихонько пискнула: «Но Кэм…» Однако и она замолчала, стоило ему приподнять руку в предостерегающем жесте.

И лишь спустя несколько мгновений, проследив за ее взглядом, Кэммирас понял причину. Один из стеклянных осколков впился в ладонь, и теперь кровь капала прямо на белоснежный стол.

– Нужно перевязать, – послышался голос, будто сквозь густой туман.

Голос куклы. На лице которой мелькнуло презрение. Или это лишь его воображение играет злую шутку?

Кэммирас вынул осколок, поморщился, бросил на пол. Потянулся было к цепочке на шее, где всегда висел маленький флакон с эликсиром жизни. На экстренный случай, так настояли дяди. И именно потому сейчас он не стал им пользоваться. Выхватил из руки куклы протянутый шарфик, наспех замотал им ладонь. Бросил охранникам:

– Отвезите ее ко мне домой. Я приеду после вечеринки.

«…наверное», – не стал добавлять он. Захотелось улизнуть ото всех, просто побродить по ночному городу до рассвета. Но сначала отвлечь их настолько, чтобы стало не до «виновника торжества».

Один из охранников поспешил увести куклу прочь. Прочь от чужих взглядов. И чужих рук. Это его подарок. Его, и ничей больше.

– Зараза ты, Кэм, – фыркнул Ник. – Еще и жадный. А мог бы и порадовать гостей.

«Пусть радуют те, кто вас сюда позвал, – мысленно ответил ему Кэммирас. – И это точно не я».

Сделать глубокий вдох. Потянуться за новым бокалом, но передумать. Усмехнуться:

– Да, жадный. Потому моя империя не разорится в ближайшие десятки лет. Тебе бы тоже стоило об этом задуматься.