Это не лечится

Стейси Грин

Это не лечится

Глава 1.

Аглая.

– С вас две тысячи сто пятьдесят шесть рублей, – говорю монотонно, не поднимая глаз с монитора. Виски сдавливает от усталости, пока я отсчитываю минуты до конца этой бешеной смены. – Чек нужен?

– Ох, вроде ничего не взяла, а такая сумма вышла, – растерянно бормочет старушка по другую сторону кассы.

Перевожу взгляд на нее как раз в тот момент, когда она беспокойно начинает рыться в своей старенькой потрепанной сумочке. Спустя пару минут женщина сдается и тяжело вздыхает.

– Как неловко, – почти шепотом говорит она. – Кажется, я взяла с собой только две тысячи, – ее глаза увлажняются, пока она перебирает в руках шуршащие лямки пакета. – Давайте, пожалуйста, уберем творог, – пауза. – Да, и молоко, – начинает вытаскивать продукты обратно на кассу, но резко останавливается, как будто что-то вспоминает. – Нет, молоко, не нужно убирать. Мой Барсик не проживает без него и дня, а дома совсем немного осталось. Да и Ванечка очень любит молоко с моими булочками, а он как раз завтра должен приехать. Нет, молоко точно оставляю. Что же тогда удалить? – уже чуть не плача рассуждает она.

Снова смотрю в монитор на товары покупателя. В основном фрукты, овощи и молочка. Кошачий корм и туалетная бумага.

– Придется, наверное, отказаться от винограда. Жаль, очень люблю этот сорт, но ничего. Обойдусь, – она тепло улыбается мне и дрожащими руками протягивает пакет с ягодами.

Мое сердце пропускает удар от несправедливости этой ситуации, и я не раздумывая возвращаю лакомство ей.

– Возьмите, пожалуйста, виноград обратно, бабуль. Его только привезли, он свежий очень вкусный. Нельзя отказывать себе в маленьких радостях, – на одном дыхании проговариваю я. – С вас две тысячи рублей. А остальное я вложу за вас.

Женщина ахает, прикладывая ладонь к груди. На глазах выступают слезы, и она отчаянно машет головой.

– Нет, нет. Что ты, дочка? Так нельзя. Я так не могу.

– Не отказываетесь, это мой вам подарок к наступающему празднику, – улыбаюсь ей своей самой широкой улыбкой и быстро пробиваю чек.

– Я занесу тебе деньги в следующий раз, дочка! Я обещаю. Ты же знаешь, что я постоянно прихожу в ваш магазин, – убеждает она.

– Не нужно, пожалуйста, – отвечаю. – С Наступающим вас!

– Господи! Спасибо тебе большое, моя хорошая! Я даже не знаю, как отблагодарить тебя.

– Просто будьте здоровы.

Старушка убирает ягоды обратно в пакет, протягивает мне две тысячи, а я взамен отдаю ей чек. Она добродушно улыбается, разворачивается, чтобы уйти, но вспомнив что-то, останавливается.

– Как тебя зовут, милая? – задает вопрос.

– Аглая. А вас? – спрашиваю из вежливости.

– А меня Лидия Ивановна. Я принесу тебе свои булочки. Я пеку очень вкусные булочки. Мой Ванечка просто в восторге от них.

– Хорошо. Спасибо вам, Лидия Ивановна!

– Тебе спасибо, Аглаюшка!

Женщина машет мне рукой на прощение и скрывается за раздвижными дверьми.

Откидываюсь на спинку неудобного стула, потираю виски. Даю себе пару минут передохнуть, прежде чем выложить товар, который я привезла в тележке, перед тем как отпустить покупателей.

– Эх, Глаша, Глаша, – подходит ко мне моя коллега, Наташа, медленно аплодируя. – Ты всегда такая добренькая, всем прощаешь то пять рублей, то десять, а самой потом жить не на что.

Подрываюсь с места, хватая из тележки упаковку жвачек и, отвернувшись, начинаю выкладывать их на стеллаж.

– Да, ладно. Не дуйся, – хихикает блондинка у меня за спиной. – Я же не со зла.

Продолжаю заниматься своим делом, не обращая на нее никакого внимания. Пара минут, и девушка, фыркнув, удаляется от меня в другую зону магазина.

Пока выкладываю товар, не замечаю, как время переваливает за 21:30. Останется полчаса, затем снятие кассы, пересчет наличных и можно быть свободной. В конце рабочего дня вкладываю недостающие сто пятьдесят шесть рублей из своего кошелька. Администратор пересчитывает деньги из моей кассы, сверяет с отчетом и отпускает меня домой с чистой совестью.

В малюсенькой раздевалке натягиваю на себя старенькие кроссовки, совершенно не подходящие для зимней погоды. Короткую белую куртку, шарф и шапку рыжего цвета. Прощаюсь с теми, кто еще не ушел и выхожу со служебного входа на улицу. В лицо сразу ударяет ледяной ветер. Ежусь, выходя из-под козырька. Быстрым шагом, почти бегом добираюсь до остановки и прыгаю в подъехавший автобус.

В такое время в общественном транспорте народу немного, поэтому оплатив проезд, сразу же нахожу свободное место и, пристроив свою задницу, достаю из рюкзака наушники. Подключаю их к телефону, открываю свой плейлист, и в ушах раздается моя любимая на данный момент песня.

Прикрыв глаза, наслаждаюсь хрипловатым голосом исполнителя, пока не чувствую, что откуда-то сильно дует. Осматриваюсь, но открытых окон или люков не наблюдаю. До носа доносится еле уловимый запах табака, и я понимаю, что это водитель автобуса решил покурить, поэтому и открыл свое окно.

Сильнее кутаюсь в шарф, чтобы меня, не дай Бог, не просквозило, и снова прикрываю глаза. Через пару минут становится теплее, и я, расслабившись, погружаюсь в дремоту, чуть не проспав свою остановку. Вылетаю из автобуса в последнюю секунду, перехожу дорогу по пешеходу переходу и сворачиваю к ряду двадцатиэтажных зданий. Подхожу к своему дому и подъезду, захожу внутрь, сразу немного согреваясь. Путь до дома занимает у меня всегда не больше пяти-семи минут, но сегодня такой мороз, что я успела нормально так замерзнуть. Подхожу к лифту, нажимаю кнопку вызова. Пока жду, потираю ладони друг о друга и дую на них теплым воздухом. Лифт приходит быстро, вхожу в него, выбираю тринадцатый этаж. Пока поднимаюсь, вытаскиваю наушники из ушей, отключаю их и убираю обратно в рюкзак. Достаю ключи от квартиры как раз к тому времени, как оказываюсь на своем этаже. Открываю дверь, щелкая по выключателю справа от меня. Разуваюсь, раздеваюсь и направляюсь прямиком в душ. После водных процедур завариваю себе чай, пишу сообщение маме о том, что у меня завтра выходной, и мы сможем, наконец, поговорить с ней по телефону. Мы не разговаривали десять дней, потому что все это время я работала с половины восьмого утра до половины одиннадцатого вечера, так как заболела моя сменщица. Утром на разговоры не хватает времени, потому что я вечно опаздываю. А вечером, когда я прихожу домой, мама уже спит. Но завтра Вероника выходит на работу, а у меня будет такой долгожданный выходной.

Допиваю свой горячий чай, мою кружку и удаляюсь из кухни. Переодевшись в пижаму, устраиваюсь на своем раскладном диване, натягиваю одеяло по самый нос и из-за дикой усталости почти сразу вырубаюсь.

А когда утром просыпаюсь, то сразу понимаю что что-то не так.

Глава 2.

Аглая.

Что-то определенно не так.

Голова чугунная, глаза не открываются. Все тело болит так, что кажется, прошлой ночью по мне катком проехались. Пытаюсь сглотнуть, но и тут неудача, горло дико дерет. Хорошо хоть нос дышит, хотя что-то мне подсказывает, что это только пока.

Провожу ладонью по лбу, убирая взмокшие пряди. Пытаюсь встать с дивана, но удается мне это только с третьей попытки. Пошатываясь, направляюсь в ванну, чищу зубы, умываюсь, но в душ идти не решаюсь. Прохожу на кухню, щелкаю электрический чайник и, пока жду, когда он вскипит, ищу градусник.

На поиски уходит добрых десять минут, и пока измеряю температуру, обдумаю дальнейшие свои действия.

Сначала мне нужно вызвать на дом врача, потому что, судя по моему состоянию, самостоятельно до поликлиники я не доберусь. Затем позвонить на работу и предупредить директора, что теперь уже я ухожу на больничный. Уххх, и влетит же мне, чувствую. Предпраздничная неделя, покупателей будет очень много, а продавцов у нас как всегда не хватает. Но я все-таки надеюсь, что успею хоть немного оклематься за несколько дней.

Далее по списку звонок маме. Это, пожалуй, самая сложная задача. Возможно, конечно, она немного смягчится, услышав мой охрипший голос.

Ладно, действуем по порядку.

Вытаскиваю градусник, смотрю на столбик термометра и ужасаюсь. Температура 38,5, черт бы ее побрал. И как меня так угораздило?

С тяжелым вздохом плетусь в комнату, беру мобильник с тумбочки и набираю 112. Оператору на том конце линии объясняю свою ситуацию, говорю свое имя, возраст и называю адрес. Девушка предупреждает меня, что врач приедет во второй половине дня и отключается.

Нахожу в контактах номер Светланы Геннадьевны и нажимаю кнопку вызова. Через несколько секунд женщина отвечает на звонок, и я без лишних предисловий обрисовываю ей проблему.

– Доброе утро, это Аглая Лисевская. Светлана Геннадьевна, я, похоже, заболела. Есть все признаки. Вызвала на дом врача. После приема, сообщу, что да как.

– Здравствуй, Аглая, – отвечает мне детектор магазина. – Ты конечно не вовремя, но со здоровьем шутить нельзя. Так что ничего страшного. Лечись. И не переживай. Я сама вон вчера слегла с температурой. Говорят опять вирус какой-то ходит.

Желаю скорейшего выздоровления, получаю в ответ то же самое и, попрощавшись, откладываю телефон.

Завариваю себе черный чай с лимоном, делаю пару бутербродов с вареной колбасой, но посмотрев на них, убираю обратно в холодильник, понимая, что сейчас точно не смогу ничего съесть.

Беру кружку, телефон и иду обратно в комнату. Размышляю пару минут, а затем все-таки набираю номер мамы. Она отвечает почти сразу.

– Глашечка, привет. Как давно мы с тобой не разговаривали, – слышится ее бодрый голос.

– Привет, мам, – говорю хрипло и, немного прочистив горло, спрашиваю. – Как у вас дела?

– Что у тебя с голосом? Ты заболела? – задает вопрос мама.

– Нет, мам, тебе кажется, – быстро проговариваю и, пытаясь улизнуть с темы, спрашиваю снова. – Как у тебя дела? Как папа?

Но мама была бы не мамой, если бы не чувствовала мою ложь за километры.

– Лисевская Аглая Петровна! Не переводи стрелки! Еще раз спрашиваю: ты заболела?

Тяжело вздыхаю и киваю, но потом, опомнившись, понимаю, что она меня не видит, и тихо угукаю в трубку.

– Ну как так, а? – говорит сначала тихо, а я считаю секунды до взрыва. Три. Две. Одна… – А я ведь говорила! Говорила! Все твоя Москва виновата! В большой город ей захотелось, видите ли! Возможностей больше. И что ты там, в большом городе, много добилась? Да, Аглая? Сидишь там в своем магазине сутками, работы нормальной нет. Еле концы с концами сводишь. Нет бы домой вернуться, здесь в школу устроиться, маме с папой помогать. Но, нет! Какой там! Все чуда ждешь! Теперь вот заболела, и некому даже таблеток тебе купить и супчик сварить!

– У меня есть Даша, – еле слышно бормочу, но мама и слушать меня не хочет.

– Да, что Дашка твоя? Живет на другом конце Москвы, видитесь раз в полгода. Она со своим хахалем, небось, уже на моря укатила на праздники. Эх, разочаровываешь ты меня постоянно, дочь.

– Мам, ну я же не специально заболела…

– Конечно, не специально! Только вот какая разница-то? Так сейчас же собирай вещи. Скажу отцу, чтобы собирался, заберем тебя домой. Хотя бы праздник тут побудешь. Вылечишься нормально. А то знаю я тебя. Пару дней полежишь, а потом на работу свою побежишь.

– Нет, мама, не нужно за мной приезжать! – начинаю беситься я. – Я справлюсь со всем сама!

– Ничего не хочу слышать, Аглая, – визжит она в трубку, а затем чуть тише зовет отца. – Петр, собирайся! Сейчас поедем за дочерью!

– Я сказала, нет, мама! Ты слышишь меня? Я никуда не поеду. И если ты сейчас не прекратишь орать на меня, я повешу трубку и отключу телефон.

– Но, Аглая, так будет лу…

Отключаю вызов, так и не дослушав очередные мамины аргументы, вырубаю телефон и падаю головой на подушку.

Ничего страшного, она сейчас побесится, побесится, а через часик-другой успокоится, и потом уже мы поговорим с ней нормально.

Поворачиваюсь на бок, натягиваю на себя одеяло и решаю полчасика полежать. У меня от маминых криков так разболелась голова, что даже глаза открытыми держать не могу, поэтому опускаю веки и не замечаю, как проваливаюсь в крепкий сон.

***

Подскакиваю на диване от оглушительно громких звуков. Сначала не могу понять, что происходит. Кручу головой по сторонам, пытаясь найти их источник, но ничего не получается. Только хочу лечь обратно, так снова слышится череда звонкой трели. Соображаю, что это сигнал домофона, и удивляюсь, какой же он противный. Еще ни разу я его не слышала. Но это и не удивительно, ко мне вообще никто никогда не приходит. Встаю, покачиваясь, с дивана и подхожу к источнику звука. Нажимаю кнопку ответа, и с другого конца раздается не самый приятный женский голос.

– Врача на дом вызывали?

Туплю пару секунд, думая, почему они приехали так рано, а потом до меня доходит, что я проспала несколько часов, вместо тридцати минут. Нажимаю кнопку открытия подъездной двери, называя врачу этаж, щелкаю замком входной двери и присаживаюсь на небольшой серый пуфик, находящийся рядом с полкой для обуви.

Через несколько минут входная дверь открывается, и заходят два человека. Молодая женщина лет тридцати и примерно такого же возраста молодой человек. Врач и медбрат.

Выдавливаю из себя улыбку и пытаюсь встать, чтобы проводить их на кухню, но меня сильно ведет в сторону. Думаю, что вот-вот плюхнусь на задницу, но меня удерживают за талию крепкие горячие мужские руки. От кончиков его пальцев как будто электрическим разрядом ударяет, и в тех местах, где кожа соприкасается с его ладонями, сразу же разбегаются мурашки. Бросаю на парня взгляд через плечо и вижу, что он растерянно смотрит на свои руки. Видимо, он тоже это почувствовал, потому что, когда он поднимает свои глаза на меня, его зрачки настолько расширены, что почти полностью затмевают радужку. Мои ноги снова подкашиваются от его интенсивного взгляда, и я разрываю зрительный контакт.

– Тихо-тихо, аккуратнее, – слышу над ухом глубокий слегка хриплый голос. Мужчина еще пару секунд удерживает свои ладони на моей талии, а затем спрашивает. – Куда нам пройти?

– На кухню, – сиплю, еле волоча языком, горло просто разрывает от жгучей боли. – Туда, – указываю рукой в сторону нужной комнаты.

Оба медицинских работника снимают свою верхнюю одежду. Замечаю, что медбрат надевает бахилы, а врач внаглую проходит в мокрой уличной обуви на кухню.

– Итак, рассказывайте, что у вас? – спрашивает женщина, присаживаясь на табурет.

Смотрю на нее, а перед глазами все расплывается. Я даже разговаривать толком не могу, а она еще спрашивает, что со мной? Хочу огрызнуться, но парень меня опережает.

– Кристина Дмитриевна, я думаю все и так понятно, зачем заставлять пациентку напрягаться лишний раз?

Перевожу взгляд на него. Мужчина стоит за спиной у врача и смотрит на меня. У него такие яркие, красивые глаза насыщенного темно-зеленого цвета мха. И, удивительно, его я вижу четко, в отличие от всего остального, что меня окружает.

– Ты прав, Иван, – отвечает ему женщина, а затем снова обращается ко мне. – Давайте, мы с вами измерим температуру и давление, затем я вас послушаю, и проверим ваше горло.

Послушно киваю. Мы проводим все необходимые измерения. Температура еще выше поднялась, но хорошо хоть давление в норме. Подходит очередь послушать легкие, а я, вдруг, почему то начинаю сильно смущаться. Я не девственница и не ханжа какая-то, но мысль, что этот мужчина, который неотрывно наблюдает за мной, увидит мою грудь, пусть и в спортивном бюстгальтере, заставляет мое сердце биться немножечко чаще.

Так, Аглая, сейчас же прекрати нервничать, он в первую очередь медицинский работник.

Тяжело вздыхаю и задираю свою пижамную кофточку до подбородка. Кристина как ее там прикладывает к моей коже свой ледяной стетоскоп, а я все это время не отвожу глаз от парня, который в свою очередь не отводит глаз от моей груди. Вот же нахал! Немного покашливаю, и он сразу же поднимает свои красивые глаза на меня и… ухмыляется. Сверкает своим белоснежными зубами, растягивая губы в порочной улыбке.

– Так, все понятно, – подытоживает женщина, не обращая внимания на наши переглядывания. – Сейчас я выпишу вам рецепт, а через два дня жду вас на прием в поликлинике.

Она что-то быстро записывает на листочке своим непонятным почерком и протягивает мне. Благодарю и провожаю медицинских работников в коридор. Они спешно одеваются и выходят в подъезд, а парень не забывает при этом мне подмигнуть. Улыбаюсь, закрыв за ними дверь, иду на кухню и ставлю себе чайник. Пока он кипятиться, пытаюсь забить в интернете названия лекарств и узнать их стоимость. Когда нужная мне информация вылезет на экране моего телефона, решаю, что буду лечиться традиционными способами. Чай с лимоном и медом, полоскание ромашкой и много-много сна.

Глава 3.

Иван.

– Это был последний на сегодня, – говорит Кристина, когда мы садимся в служебную машину. Она поворачивается ко мне лицом и сверкает своей белоснежной улыбкой. – Какие планы на вечер?

Как всегда делаю вид, что не замечаю ее флирта, и максимально отстраненно отвечаю:

– Планировал навестить бабушку, – а дальше обращаюсь уже к нашему водителю. – Макс, выкинь меня, пожалуйста, на следующей остановке.

Кристина показательно фыркает, но больше не говорит ни слова. И меня это дико радует. Нет, она конечно не страшная. Напротив, очень красивая. Яркие голубые глаза, маленький ровный нос, слегка пухлые губы. Всегда идеально уложенные блестящие жемчужные волосы. Весьма аппетитные формы. Гладкая загорелая кожа. Любой другой на моем месте уже давно ответил бы на ее флирт, да что уж говорить, в нашей больнице почти каждый мужик пускает на нее слюни, и не важно, женат он или нет. Но только не я. Потому что я знаю, какая она внутри. Гнилая. Внутри она абсолютно гнилая и бессердечная по отношению ко всем, кроме себя любимой. Честно говоря, до сих пор не понимаю, почему она выбрала именно эту профессию, ведь врач должен любить людей, хотеть помогать им любым доступным способом, а этой стерве важны только деньги, деньги, деньги. И меня-то она выбрала именно по этой причине. Нет, я не богат. Но у меня очень богатый отец, с которым, кстати, я давным-давно разорвал все связи. Кристина знает об этом, мы знакомы с ней еще со школы, но она почему-то уверена, что я в один прекрасный момент перебешусь и решу с ним помириться. Но вот что я скажу. НЕТ! Этого не будет никогда. Потому что мой отец, такой же гнилой, как и эта женщина, провожающая меня сейчас своей сверкающей улыбкой.

Выпрыгиваю из газели, хлопнув дверью чуть сильнее, чем рассчитывал. Почти бегу до пешеходного перехода, пока на светофоре горит зеленый человечек, и перейдя дорогу, направляюсь в сторону дома моей бабушки.

Спустя пять минут добираюсь до нужного подъезда, открываю его своим ключом. Поднимаюсь по лестнице на седьмой этаж, целенаправленно игнорируя лифт, и, простучав в дверь, дожидаюсь, пока мне ее откроют. Через несколько мгновений замок щелкает и на меня смотрит самое родное на свете лицо.

– Ванечка! Ты так рано сегодня, я ждала тебя немного позже.

Прохожу в квартиру, снимаю обувь, верхнюю одежду и, обняв женщину, целую ее в щеку.

– Сегодня закончили пораньше, вызовов на дом было немного.

– Проходи, мой хороший, я тебе тут булочек твоих любимых напекла. Сейчас только чайник поставлю и молока тебе налью!

– Сейчас, ба, помою руки, – кричу уже из ванной.

Быстро споласкиваю ладони с мылом, плещу немного воды на лицо, вытираюсь полотенцем и прохожу на кухню. Тут стоит невероятный аромат свежеиспеченных булочек с сахаром и корицей и душистого чая. Присаживаюсь на угловой диванчик и сразу же набрасываюсь на угощения. В такие моменты всегда чувствую себя десятилетним пацаном, приезжающим на лето к бабушке в деревню. Когда все казалось таким простым. Таким легким. Без проблем и заморочек. Только лето, зелень вокруг, кристально чистое озеро. Много-много соседских приятелей и любимый Бабушкин дом, где всегда тепло и уютно. Только вот мне давно уже не десять. Да и бабушка давно не живет в деревне. Лет пять назад уговорил ее переехать в Москву. Снял квартиру. И стабильно три раза в неделю приезжаю к ней в гости.

– Как дела, ба? – спрашиваю, параллельно пихая в рот большой кусок воздушного теста и запивая его большим глотком холодного молока.

– Ой, хорошо, Ванечка! Хорошо. Как у тебя, мальчик мой? Кристинка все никак проходу не дает?

Поднимаю на женщину удивленный взгляд, приподнимая бровь.

– Как ты узнала?

– Да от тебя за километр ее духами пахнет, – кривится, хотя, если уж говорить честно, у Крис довольно приятная туалетная вода.

Смеюсь, откидываясь на спинку дивана.

– Ну, я все так же держу оборону, если тебя это беспокоит, – говорю, немного успокоившись.

Бабушка перекрещивается с серьезным видом, а затем лукаво улыбается и, наконец, присаживается напротив меня.

– Мы работаем с ней в одном кабинете, ездим на одной служебной машине, да и постоянно находимся рядом, когда я на смене, поэтому, кажется, все мои вещи уже давно провоняли ее духами, – все-таки решаю пояснить.

– Да, знаю я, Вань, знаю, – отмахивается, а затем задает стандартный вопрос. – Ну, а как с личной жизнью? Нашел себе подружку?

– Бабушка! Я же уже говорил тебе, что мне сейчас не до отношений. Нужно закончить ординатуру, проявить себя. Зарекомендовать. Решить, остаться ли в этой больнице или подыскать что-то получше.

Говорю, а у самого перед глазами образ последней пациентки возникает. Такая маленькая и хрупкая. С огромными янтарными глазами, каштановыми волосами и бледной кожей. Острыми скулами, яркими малиновыми губами и самым милым на свете носиком. А как ее щеки вспыхнули, когда ей пришлось свою пижаму до ключиц поднять, чтобы Кристина смогла ее послушать. Как смущенно поглядывала на меня, поджав губы. Внизу живота узел скручивается и приятно потягивает от воспоминаний и, чтобы не усугублять ситуацию, прогоняю из головы яркие картинки, которые сейчас совсем некстати пытаются затмить мой разум.

– Да, да, да, – говорит бабушка. – Это я все слышала и не раз. И так же не первый раз тебе повторю: такими темпами, мой дорогой внук, ты лет до сорока будешь в холостяках ходить. А потом уже и не интересно любовь то искать будет, поэтому женишься на этой змее Кристинке, да будешь всю жизнь несчастным. А потом вспомнишь ты Бабушкины слова, только поздно уже будет. Локти все себе сгрызешь, да сделать ничего не сможешь, потому что вцепиться она в тебя мертвой хваткой, еще и деток нарожает.

Теперь уже перекрещиваюсь я, а бабушка перестает быть такой серьезной и тихонько хихикает себе в ладошку.

Закрываем эту тему, по крайней мере, на сегодняшний вечер, еще около часа болтаем ни о чем, а затем я начинаю собираться домой. Прохожу в прихожую, одеваюсь, обуваюсь и тянусь к бабуле обнять ее на прощание. Она на несколько секунд утыкается в мою грудь, а затем резко отстраняется и быстро тараторит:

– Я совсем забыла, Ванечка! Выручи меня, пожалуйста! Я вчера в магазине была и… ну… – мнется немного, пытаясь подобрать слова. – Мне там немного денег не хватило…

– Бабушка! – перебиваю ее. – Почему ты не сказала, что у тебя кончились деньги?

– Да, нет, нет! Есть у они у меня, просто я взяла с собой всего две тысячи и немного не рассчитала, – лепечет так же быстро. – Дело не в этом! Там девушка, продавец, добавила мне немного, – снова смущается, но продолжает. – Так вот я обещала ее булочками своими угостить. Не мог бы ты заскочить туда сейчас и передать ей их?

Смотрит на меня с мольбой, а я отказать ей не могу. Да и никогда не мог, если уж быть честным.

– Конечно, бабуль, – отвечаю. – Как она выглядит? Как зовут?

– Аглая ее зовут, – тараторит и убегает в кухню, некоторое время шуршит там пакетами, а затем возвращается и протягивает мне один. – Попроси просто позвать ее. Не думаю, что там работает еще кто-то с таким именем.

Киваю, прощаюсь и так же по лестнице спускаюсь на первый этаж. Дохожу до магазина и на кассе у девушки интересуюсь, не могли бы они позвать мне Аглаю, попутно покупая пачку сигарет. Продавец говорит мне, что сегодня у нее выходной, поэтому оставляю булки себе. Выходя из магазина, набираю бабушку. Обрисовываю ей ситуацию, пока иду к остановке. Она немного расстраивается, но я уверяю, что нет ничего страшного, и мы сможем застать девушку в другой день.

Добираюсь до дома минут через двадцать. Иду в душ, затем по привычке к телеку. Перещелкиваю все каналы и, не найдя ничего интересного, ухожу в спальню. Заваливаюсь на свою огромную кровать, закрываю глаза и, под снова вспыхнувший перед ними образ пациентки, засыпаю.

Глава 4.