Струны судьбы

Все решено. Вместо школы с рюкзаком устремился туда. В душе был сумбур и неразбериха. Понимал, что, возможно, пропущу важные уроки, но мне было всё равно. В тот момент единственным важным для меня было найти эту песню, этого исполнителя, узнать, что за магия скрывается за этими звуками. Я бежал, не обращая внимания на людей и машины, мысленно прокладывая маршрут к центральному рынку. Сердце колотилось быстрее, в голове мелькали вопросы: «Что, если я не найду? Что если это окажется чем-то слишком редким?» Но я не мог остановиться. Решение было принято, и знал, что не успокоюсь, пока не добьюсь своего.

Я подошёл к палатке, в которой всегда царил шум и движение, и, взволнованно достал из кармана листок с именем Губина. Пальцы немного дрожали, когда зачитал текст записки барыге: «Мне нужен Андрей Губин, песня „Ночь“». Его лицо не выдавало ни удивления, ни интереса, он лишь кивнул и начал перебирать кассеты, явно ориентируясь на запрос. Моя душа замерла в ожидании. Не знал, что будет дальше, но внутри чувствовал: если я сейчас не получу эту кассету, что-то важное останется недосягаемым. Продавец начал искать среди огромного прилавка, заваленного кассетами. Он медленно перебирал их одну за другой, пока я с нетерпением следил за каждым его движением. И вдруг, как в каком-то фильме, он остановился, поднял одну кассету и, с едва сдерживаемой улыбкой, произнёс: «Есть». В этот момент мир словно замер. Я не мог поверить, что наконец-то держу в руках то, что искал. «Ночь» Губина – вживую, на кассете. Всё остальное, шум вокруг, люди – всё исчезло. В моей голове звучала только эта песня, и я был уверен, что теперь она будет со мной всегда.

Была одна проблема: кассета стоила 15 рублей, и у меня их не было. Я замер на месте. 15 рублей – сумма, которую я никак не мог найти в своём кармане. В этот момент казалось, что вся моя решимость, все эти переживания и поиски исчезают в одно мгновение. Я встал перед продавцом, не зная, что делать дальше. Мозг сразу начал прокачивать варианты. Что делать? Быстро прикинул все возможные способы раздобыть эти 15 рублей, но ничего, кроме одного, не пришло в голову. Решил сходить к деду в гости и поделиться с ним. Дед всегда был готов помочь, тем более в такие моменты, когда я в чём-то нуждался. Я быстро свернул и направился к его дому, ощущая, как время тянется медленно, а кассета с каждой секундой становится всё важнее. Всё равно я был уверен, что, если удастся рассказать деду, как много для меня – значит эта песня, он поймёт.

Посидев в гостях, дед и баба меня выслушали. Они видели, как горели мои глаза, как я переживал из-за этой кассеты. Дед молча посмотрел на меня, потом протянул 15 рублей и сказал: «Беги и покупай, раз это так важно для тебя». В его голосе не было ни укоризны, ни лишних вопросов, только спокойное понимание. Эти слова дали мне силы. Я быстро побежал обратно к рынку, не оглядываясь, словно знал, что эта кассета – это не просто музыкальная находка, а символ чего-то большего. Быстро добежал до палатки, не останавливаясь ни на секунду. Продавец уже ждал меня, и я, не тратя времени на разговоры, протянул ему деньги. Он молча передал мне кассету. Почувствовав её тяжесть в руках, сразу побежал домой. Каждый шаг был полон нетерпения, мне хотелось скорее добраться, поставить кассету в магнитофон и услышать ту самую песню, которая изменила для меня всё. В голове звучала только мелодия «Ночи». Время словно замедлилось…

       Залетел на 4-й этаж хрущёвки, в два прыжка пробежал коридор и, с трудом отдышавшись, рванул в свою комнату. В агонии начал искать магнитофон «Аэлита» и наушники. Всё вокруг будто растворилось в этой безумной гонке за моментом. Наконец, нашёл всё, что нужно, и, не раздумывая, сел в углу комнаты на пол. Вставил кассету, надел наушники и в ту же секунду нажал на кнопку воспроизведения. Сердце колотилось, когда первые звуки заполнили мои уши. Я закрыл глаза, погрузился в музыку и слушал весь альбом «Мальчик-Бродяга». Это было нечто большее, чем просто песни – мои переживания, моя история, рассказанная через музыку, которая наконец-то стала частью меня. Этот момент противоречил всему, что я когда-либо изучал в музыкальной школе. Я был окружён академической строгостью, классикой, сложными произведениями, где каждая нота должна была звучать в своём месте, а музыка – следовать жёстким правилам. Но вот эта музыка, этот альбом, был абсолютно другим. Это был взрыв эмоций, свободы и энергии. В нём не было ни одного канона, ни одной привычной гармонии. Это была музыка без ограничений, без правил – музыка, которая жила своей собственной жизнью. И несмотря на то, что она была далекая от всего, чему меня учили, я чувствовал, что она более живая, чем всё, что я слышал до этого.

Интересы разделились на два лагеря. Я примыкал к Губину, и его музыка становилась для меня чем-то гораздо более живым и искренним, чем всё, что я изучал в музыкальной школе. Внутри меня возникло противоречие: с одной стороны, я продолжал любить классическую музыку и уважать её традиции, а с другой – был в оппозиции с этой строгостью и шаблонами, которые она требовала. Музыка Губина, с её простотой и мощью, для меня стала символом свободы, которой я так страстно жаждал. Ощущал, что между этими двумя мирами, классикой и современным, выбор очевиден в пользу новых потоков. И выбрал не классику. Выбрал музыку, которая говорила со мной на другом уровне, без лишних условностей. Выбрал ту, что была понятна без слов, что не требовала строгих правил и рамок. Это было моё личное решение, осознанный выбор пути, который позволял мне быть собой, не следуя чужим ожиданиям. Классика оставалась для меня уважением, но музыка Губина – она стала моей новой реальностью, моим музыкальным миром, в котором я мог найти себя.

На протяжении всего 96-го года, до осени 97-го, во мне зрело ощущение перемен. Это было время поиска, когда я окончательно погрузился в музыку, которая наполняла меня энергией и вдохновением. Каждый день всё глубже погружался в её мир, исследуя новые звучания и стили. Моё восприятие музыки изменилось – она стала для меня не просто хобби, а настоящим открытием, моим внутренним миром, который всё ещё формировался. Поэтому в начале учебного года 97-го я принял решение оставить музыкальную школу и искать себя. Это было нелёгкое решение, так как быть строгие правила и ограничения меня угнетали. Хотелось свободы – свободы в музыке, в жизни. Понимание того, что я должен идти своим путём, приходило постепенно, но твёрдо. Это был шаг в неизвестность.

Глава 1.5 Лучший Друг

Новый учебный год 97-го в обычной школе оказался неожиданным. Вместо привычного распределения, когда классы оставались примерно одинаковыми, нас переписали в новые составы. Вдруг выяснилось, что наш класс был объединён с другим на параллели. Это изменение стало настоящим потрясением. Мы, уже привыкшие друг к другу, оказались в ситуации, когда нужно было заново строить отношения и привыкать к новым людям. Неопределённость и напряжение витали в воздухе. Старые привычные лица, с которыми я знался, теперь соседствовали с новыми учениками, и этот процесс адаптации занял некоторое время. Для меня это стало ещё одной переменной в жизни, которая, казалось, уже и так была полна перемен.

       Это меня не пугало, так как я особо не контактировал с прежним составом класса. За годы учебы я привык быть скорее в стороне, чем в центре событий. В моём внутреннем мире было много другого, и школа редко становилась для меня чем-то более значимым, чем просто обязательным этапом. Не стремился к дружбе с кем-то из одноклассников и не привязывался к коллективу. Моё внимание было поглощено поиском своего пути, и всё, что происходило вокруг, казалось мне не таким важным. Когда нас объединили с другим классом, я не ощутил особого дискомфорта. Да, это был новый опыт, который воспринимался мной, как неизбежность, а не проблема. Так же продолжал оставаться самим собой, поглощённым своими мыслями и стремлениями, и взаимодействие с новым составом класса стало для меня просто ещё одним фоном, на котором я продолжал развиваться.

В классе нас рассадили без разбора, и я оказался на задней парте первого ряда рядом с некто Копыриным Константином. Он был новым лицом в моём окружении – высокий, с цепким взглядом и немного странной манерой общения. Мы не сразу начали общаться, но вскоре выяснилось, что у нас есть общие интересы. Он был довольно нетипичен для этого класса, и это давало ощущение, что между нами может возникнуть какой-то особенный контакт. Но в начале мы просто молча сидели рядом, каждый поглощённый своими мыслями, и только редкие взгляды и случайные реплики показывали, что мы с ним находимся в одной реальности. Начало было тихим и незаметным, но постепенно между нами образовалась некая связь, основанная на взаимном понимании и общих взглядах. Мы начали проводить вместе больше времени, общаться за пределами школы, обсуждать всё – от музыки до жизни в целом. Каждый из нас был немного странным, немного отличающимся от остальных, и это объединяло нас. Мы стали поддерживать друг друга в самых разных ситуациях, и каждый в этой маленькой компании был важен. Костя, несмотря на свою внешнюю замкнутость, оказался отличным другом и человеком, на которого можно было положиться. Мы были как отдельный мир внутри класса, мир, в котором царила свобода мысли и не было места для лишних условностей.

Он был далёк от музыки, но за любую движуху – всегда. Константин не разделял моих музыкальных увлечений, но он всегда был готов поддержать любое начинание. Его энергия и стремление к приключениям делали его незаменимым спутником. Он был тем человеком, с которым можно было сделать что угодно, будь то ночные посиделки, поиск нового места для встреч или просто организация чего-то необычного. В какой-то момент я понял, что, несмотря на наши различия в интересах, он был для меня важной частью моего мира. Мы прекрасно дополняли друг друга, и это сотрудничество, основанное на взаимном уважении, стало основой нашей дружбы. После школы мы часто ходили в библиотеку, где с жадностью выискивали современные журналы, такие как «Cool» и другие, которые приносили в себе что-то новое и живое. В этих журналах мы находили брошюры с текстами песен и нотами, которые были для нас настоящими сокровищами. Это был наш способ прикоснуться к тому, что происходило в музыкальном мире, понять, как современные исполнители строят свои композиции, и, возможно, найти вдохновение для собственного творчества. Мы листали эти страницы, запоминали текст и аккорды, а потом с энтузиазмом пытались воспроизвести их на стареньком пианино или с гитарой. В библиотеке мы могли провести часы, забывая о времени, увлечённо поглощая всё новое.

По знакомым и друзьям со школы мы искали видеокассеты с клипами звёзд той эпохи, и часто тусовались на квартирах, устраивая свои маленькие музыкальные посиделки. В этих видеокассетах были не только клипы популярных исполнителей, но и записи с живых концертов, которые становились для нас настоящими реликвиями. Мы собирались вчетвером, пятером, а иногда и всей бандой, чтобы вместе переживать моменты, когда музыка и видеоряд соединялись в одном потоке энергии. Включали телевизор, ставили кассету, и на экране начинали оживать звёзды, о которых мы могли только мечтать. Эти вечера запомнились смехом, разговорами, обсуждениями и, конечно, музыкой, которая стала центром нашего маленького мира. Время, проведённое на этих импровизированных тусовках, стало настоящей вехой в нашей жизни. Мы могли часами обсуждать все, что было важной частью восприятия того времени. Для нас каждое новое видео было открытием, ведь видеокассеты не были такими доступными, и мы ценили каждую запись, каждый клип, как драгоценный артефакт. Клипы, в которых была зашита не только музыка, но и особая атмосфера того времени, словно переносили нас в другие миры. Каждый из нас был частью этой уникальной музыкальной вселенной, и это объединяло нас ещё больше. Для меня лично, эти вечера стали чем-то важным – способом не просто развлекаться, но и находить своё место в этом музыкальном мире. Это было время, когда даже будучи подростками, мы чувствовали, что уже можем понять и почувствовать всё то, что казалось недосягаемым для большинства.

Мощная энергетика общения и взаимодействия не умещалась на квартирах и неизбежно вытекала на улицы. Мы были полны идей, эмоций, стремлений, и эти вечера не могли быть ограничены четырьмя стенами. После просмотра клипов и бесконечных разговоров о музыке, мы выходили на улицу, где продолжали этот бесконечный поток энергии, разговаривая, шутя, споря и иногда просто молча наслаждаясь компанией друг друга. Каждый новый выход на улицу становился маленьким приключением, местом для самовыражения, где музыка и наши переживания становились частью каждого шага. Мы слушали новые песни, создавали собственные ритмы и даже начали устраивать свои мини-«концерты» – гитара и голос на фоне ночных огней города, со звуками, которые казались нам такими настоящими, такими живыми. Никто не боялся быть собой, и мы не скрывали, что для нас эти моменты были важнее всего остального. Музыка, общение и улица – это стало нашими стихиями, в которых мы жили и развивались. И несмотря на то, что многие из нас не могли до конца осознать, что все это значит, для нас это было нечто большее, чем просто времяпрепровождение. Это был способ почувствовать себя частью чего-то гораздо большего, чем мы сами.

Интерес к учебе пропадал на глазах. Мы уже не могли сосредоточиться на школьных заданиях, когда вокруг был такой бурлящий мир, наполненный энергией, открытиями и бесконечными разговорами о музыке. Каждое новое открытие – будь то кассета с альбомом, новый клип или обсуждение песни – казалось более важным, чем контрольные и домашние задания. Мы начали искать выходы на улицу, обсуждать то, что было для нас действительно значимым, и учеба всё чаще оказывалась на последнем плане. Школьные стены стали казаться тесными, а учителя – далёкими. Когда звуки музыки могли вознести тебя в другое измерение, а вечерние встречи с друзьями наполняли жизнью и смыслом, даже самые важные предметы не казались такими неотложными. В классе я часто сидел, отвлечённый мыслями о том, что буду делать после уроков. Учёба стала скучной, в какой-то момент абсолютно лишённой значения, потому что мир за пределами школьных стен оказался намного ярче и интереснее. Успеваемость и оценки таяли на глазах. Мои мысли постоянно блуждали в сторону всего того, что было важнее учёбы. Задания, которые раньше не вызывали особых трудностей, теперь казались неважными. Я все реже обращал внимание на дневник, всё чаще не сдавал домашку или выполнял её спустя рукава. Преподаватели замечали перемены, но что могли они сделать? Мой внутренний мир был полностью поглощён другими интересами, и ничто не могло вернуть меня к привычному ритму учебы. В какой-то момент мне стало всё равно, что скажет учитель, потому что в моей голове были другие мысли и мечты. С каждым днём я всё больше погружался в этот новый мир, где цифры в дневнике уже не имели значения. Важным было то, что происходило в реальной жизни, так как учёба была для меня частью устаревших правил.

Внутри меня и Кости началась борьба. Чвствовал, как всё внутри протестует против того, что происходит в классе. Мы делали всё на показуху, без желания, лишь бы быстрее вырваться на улицу, где ощущение свободы было гораздо сильнее. Каждое задание казалось лишь обузой, преградой на пути к тому, что для нас было важнее. Мы сидели за партами, глядя в окна, с мыслями о том, как быстро закончится урок, и мы снова окажемся на улице, в этом живом, бурлящем мире, который намного больше тянул. Учеба перестала быть для меня смыслом. В голове всё чаще мелькали мысли о том, как бы уйти с этого места, как бы быстрее вырваться из этой рутинной жизни и оказаться в окружении людей, которые разделяют мои переживания. Всё казалось ненастоящим, словно я был лишним в этой системе, а настоящая жизнь была там, за пределами школы. Так происходило со всеми, потому что режим СССР полностью исчез к 97 году. Мы жили в мире перемен, в котором старые нормы и правила уже не работали. В школах больше не было того железного порядка, что существовал ранее. Наши учителя и родители не успевали адаптироваться к новым условиям, а мы, подростки, искали новые способы самовыражения и пути к свободе. Мы уже не верили в ценности, которые были важны для старшего поколения, и стали искать своё место в новой реальности. Этот переходный период был временем, когда всё стало зыбким. Привычные рамки и авторитеты рушились, а мы начали строить свой мир, свободный от тех ограничений, которые ещё недавно казались незыблемыми. Школа, учёба, оценки – всё это стало казаться ненастоящим, почти чуждым. Мы уже не воспринимали это как часть своей жизни. Наши интересы и приоритеты менялись, и многие из нас стали искать что-то большее, чем просто выполнение школьных обязанностей. Вместо того чтобы собираться большими компаниями, люди начали общаться более узкими группами. Прежняя хаотичность и бесконечные драки, которые были частью уличной жизни в 90-е, постепенно уступили место новым формам общения. Люди начали объединяться по схожим увлечениям: музыка, кино, спорт, или просто желание найти единомышленников. Все эти группы стали гораздо более закрытыми и целеустремлёнными. Каждый искал свою нишу, где мог бы быть собой, а не просто частью шумной толпы. Мы перестали ходить на дворовые тусовки без смысла, вместо этого стали искать людей, с которыми можно было бы обсудить что-то важное или просто поделиться своим миром. Прежняя непредсказуемость дворовых компаний исчезла, уступив место новым формулам общения, которые отражали изменившийся взгляд на жизнь и общество.

Глава 1.6 Гитарные вечера

Время перемен пропитало нас насквозь и несло потоком за собой. Мы не могли избежать этого, и даже если кто-то пытался сопротивляться, всё равно оказывался втянут в этот бесконечный поток изменений. Каждое новое утро приносило что-то невообразимо новое: новые правила, новые отношения, новые приоритеты. Все мы чувствовали, как этот вихрь захватывает нас, и, несмотря на страх перед неизвестностью, мы все равно двигались вперёд, стремясь понять, что же нас ждёт в этом мире, который так быстро менялся. Мы стали частью этого процесса, чувствуя себя одновременно потерянными и оживлёнными, сбившимися с пути, но в то же время не способными остановиться. Время перемен не просто окружало нас – оно стало частью нас самих. Мы искали новые ориентиры, новые смыслы, и, хотя порой всё казалось смутным и неопределённым, мы всё равно шли вперёд, не зная точно, что нас ждёт за поворотом. Один из таких привёл нас с Костей на квартирник, где пацаны учили друг друга игре на гитаре под современные песни. Это было место, где не было ни старых правил, ни ограничений. Все, кто собирался здесь, были свободными от школьных и социальных рамок, поглощенные музыкой и взаимным обучением. Мы сидели на полу, с гитарой в руках, пытались освоить аккорды и фразы, которые звучали в песнях, что стали саундтреками нашего времени. Все эти песни казались такими живыми, такими близкими, что в них можно было почувствовать не просто музыку, но и всю атмосферу перемен. Не было учителей, не было никого, кто бы давал строгие указания. Каждый учил другого, каждый искал свой путь в этом мире звуков, и даже если у кого-то не получалось, все поддерживали друг друга. Это было невероятное ощущение – вместе создавать что-то, что не укладывалось в рамки школьных уроков, что приносило ощущение настоящей свободы и независимости. Учёба схватывалась на лету. Знания словно витали в воздухе, передаваясь от одного к другому без слов, только через музыку и движения рук. Каждый аккорд, каждый перебор был впитан с жадностью, как что-то давно искомое. Через месяц я уже уверенно держал гитару и мог играть простые композиции. Это было как волшебство. Этот опыт перевернул мой мир, показав, как быстро можно научиться тому, что действительно увлекает, если рядом есть единомышленники и искренний интерес.

Во дворе каждый сам подбирал аккорды к современным песням, словно соревнуясь, кто точнее передаст звучание оригинала. Это было своего рода негласное творчество, где не существовало правил – только слух, терпение и желание добиться результата. У каждого была своя тетрадь, испещрённая записями табулатур, текстами песен и зарисовками, которые отражали дух того времени. Эти тетради были чем-то вроде музыкального дневника. Мы делились ими друг с другом, обсуждали, кто как играет, предлагали свои варианты аккордов. Для нас это было больше, чем просто увлечение: в этих мелодиях и аккордах мы искали себя, своё место в стремительно меняющемся мире. Каждый новый удачный подбор аккордов становился маленькой победой, а песни – нашим языком, на котором мы говорили друг с другом.

Конкуренция давала мощный толчок. Каждый старался сыграть лучше, точнее, быстрее, чем остальные. Это не было враждой – скорее, дружеским вызовом, который мотивировал нас развиваться. Мы подхватывали идеи друг друга, искали новые мелодии, стремились удивить друзей свежим подбором аккордов или неожиданным поворотом в знакомой песне. Каждый успех другого подстёгивал ещё больше. Если кто-то находил идеальные аккорды для популярной песни, остальные тут же стремились их выучить, улучшить или предложить свою версию. Эта атмосфера здорового соперничества превращала дворовые встречи в настоящий творческий процесс, где мы, сами того не осознавая, становились лучше с каждым днём. Гитара захватывала собой целиком и полностью. Стоило взять её в руки, как всё остальное отходило на второй план. Каждый аккорд, каждая мелодия словно открывали дверь в другой мир – мир звуков, эмоций и бесконечных возможностей. Это был особый язык, на котором хотелось говорить постоянно. Музыка, рождающаяся из-под пальцев, давала ощущение свободы, силы и чего-то совершенно нового, что я ещё не мог до конца осознать, но уже чувствовал каждой клеткой. В этой обстановке я стал удивительно общительным и разнонаправленным. Гитара словно открыла во мне новую грань. Мне удавалось легко заводить разговоры с разными людьми, будь то сверстники или старшие ребята. Общение перестало быть трудностью – оно стало естественным, как дыхание. Каждый новый человек был для меня источником идей и вдохновения. В одном я находил музыкальные вкусы, в другом – интересные истории, в третьем – уроки игры на гитаре или необычные взгляды на жизнь. Этот круг общения расширялся с невероятной скоростью, и я с удовольствием погружался в него, чувствуя, как меняюсь сам. Она сделала меня гибким, открытым к разным направлениям и людям. Я начал интересоваться не только гитарой, но и всем, что меня окружало, – от новых трендов в музыке до жизненных историй моих друзей.

Меня поражала взаимопомощь пацанов. Казалось, что в этом дворовом братстве не существовало понятий "моё" или "твоё" – был только общий интерес и стремление друг друга поддерживать. Если у кого-то не было инструмента, остальные тут же предлагали свою помощь.

– Бери мою гитару на неделю, научишься играть, – спокойно говорил один из ребят, протягивая свой инструмент, словно это была самая обычная вещь.

Эти жесты искренней поддержки создавали невероятное ощущение единства. Мы не просто играли музыку – мы учились делиться и помогать друг другу. Каждый понимал: чем больше мы будем поддерживать друг друга, тем быстрее достигнем своих целей. Эта атмосфера взаимной помощи и доверия вдохновляла меня. В те моменты я понял, что сила не только в личных способностях, но и в том, чтобы быть рядом с теми, кто готов поддержать тебя в нужный момент. Парадоксом данного факта было то, что, несмотря на наше разнообразие интересов, многие из нас начали объединяться в рок-группы, которые стремительно набирали популярность. Эти коллективы становились чем-то большим, чем просто увлечением – они были символом свободы, творческой энергии и стремления выразить себя. Рок-культура, с её бунтарским духом и мощной энергетикой, словно нашла отклик в наших сердцах. Даже те, кто раньше не интересовался музыкой, начинали пробовать себя в роли басистов, барабанщиков или вокалистов. Это было время, когда каждый мог найти своё место в группе, почувствовать себя частью чего-то большого. Для меня это явление выглядело как новый виток того самого дворового братства, но уже в музыкальном формате. Вместо дворовых посиделок – репетиции в гаражах. Вместо футбола или простого общения – совместные попытки создать то, что было отражением нашего времени и внутреннего состояния.

Я ходил на точки репетиций и внимательно наблюдал за тем, как работают рок-группы. Их драйв, энергия и громкие аккорды захватывали, но в глубине души я чувствовал, что это не моё. В то время, когда большинство ребят писали бунтарские тексты, вдохновляясь Цоем и духом свободы, я пытался выразить свои чувства иначе. Мои тексты вращались вокруг любви, искренности и личных переживаний. Мне хотелось говорить о том, что волновало сердце, а не бросать вызов обществу или системе. Пробовал делиться своими мыслями с ребятами, но эти темы казались им слишком мягкими, слишком далекими от рок-формата. Эта несовместимость становилась всё более очевидной. Поэтому дома, в тишине и уединении, постоянно экспериментировал и искал свой путь. Каждый вечер превращался в творческую лабораторию, в которой строки рождались из моих собственных переживаний, мечтаний и стремления понять чувства, которые волновали меня в то время. Часами сидел, подбирая слова, которые могли бы выразить тонкость моих эмоций. Затем брал в руки гитару и пытался найти ту самую мелодию, которая идеально бы подчёркивала смысл написанного. Музыка и текст соединялись в нечто цельное, создавая песни, которые были отражением моего внутреннего мира. Эти попытки стали для меня своего рода убежищем, так как мои песни были личными, интимными и о том, что действительно было важно для меня.