Крест

Тем временем ключник занял свой наблюдательный пост и нашел всех участников восхождения: толстый пыхтел на тропе, еще один продирался сквозь кустарник, а вот самый прыткий, с фигурой Геркулеса, беспечно спешил навстречу леднику.

– Нет, милок, так не пойдет, – с легкой усмешкой прокомментировал старик, глядя, как юноша (это был, как вы догадались, Лука) почти бегом понесся по твердой ледяной корке. Еще мгновение – и, поскользнувшись, бедняга полетел вниз, забавно размахивая конечностями, – ну прямо жук, перевернутый на спинку, – и, за несколько секунд преодолев пройденный ранее путь, врезался в белую кашу у подножия, забрызгав ледяными хлопьями сочный зеленый ковер.

Ключник заржал, представляя, что сейчас льется из уст незадачливого альпиниста, лупящего себя по бокам и потрясающего кулаками в сторону вершины.

Пока Лука, полный сил и амбиций, штурмовал снежный склон, на противоположной стороне горы только появился ее покоритель. Иоанн, выросший среди ниток и пуговиц, ничего тяжелее иглы в руках не держал, оттого и был худ, немощен и слаб, однако более чем скромные физические кондиции компенсировались природным упрямством, позаимствованным, надо полагать, из прежних жизней у ослов, признанных в этом качестве экспертов. Юноша, бегло оценив предстоящее восхождение, решив, что будет устраивать привалы у каждого кедра, чтобы восстановить силы, тяжело вздохнул и, цепляясь за колючие ветки, на всякий случай на карачках двинулся к вершине.

Ключник, наблюдающий всю картину соревнования сверху, почесав за ухом, оценил стратегию соискателя монашеской рясы и, выбрав его своим фаворитом, сделал ставку на этого ползущего «спортсмена». Правда, увидев, что «скалолаз» рухнул под первым же кедром, как подкошенный, передумал – и вовремя, вспомнив о еще одном участнике забега по пересеченной местности.

Сын крестьянина, нареченный товарищами Марком, вышел на исходную позицию последним. Западный склон представлял собой вертикальную стенку, словно скалу в этом месте обрезали гигантским ножом и, чтобы не сильно отражались лучи заходящего солнца, изрядно посекли ее зеркальную поверхность.

Юноша, которому не раз приходилось начинать распахивать нетронутую целину, совсем не испугался – многочисленные трещины в базальте вполне устраивали его в качестве «помощников» на столь изысканном пути.

Марк сбросил накидку, повертел головой, разминая шею, похрустел пальцами и, зацепившись за ближайший выступ, полез наверх.

Ключник из своей «комментаторской кабины» видеть последнего из квартета никак не мог, но вылетевшие из гнезд стрижи и встрепенувшийся на краю скалы беркут ясно указали на чье-то присутствие там.

– Вопрос, – обратился вслух ключник сам к себе и снова принялся чесать, но уже не за ухом, а выкатившееся из подштанников пузо: – на кого же ставить?

Поразмыслив некоторое время, опытный игрок в покер пришел к выводу, что первым придет к финишу тот, кто придет первым, а посему, громко зевнув, он решительно направился к сеновалу, где вскорости и захрапел на весь монастырский двор, мешая монахам читать псалмы и побуждая дворовых псов выть от тоски, даже в отсутствии на небосклоне луны.

Квашеная капуста – сам по себе продукт весьма полезный, как и дюжина куриных грудок, десяток моченых яблок, каравай ржаного хлеба с отрубями и пинта доброго монастырского эля, но все вместе… навевает странные, почти апокалиптические сны. Ключник ворочался в стогу, кряхтел, постанывал и громоподобно избавлялся от газов в течение пары часов, и наконец, смачно чихнув, открыл глаза. Солнце успело перетащить тень от креста со стены трапезной на центр площади.

– Пора проведать «мушкетеров», – проворчал, зевая, старый работник святого заведения и поплелся к воротам. Отодвинув крышку, он лениво глянул в окно Иуды и крякнул от удивления – перед воротами, распластавшись на тропинке, как полусгнившая тыква, лежал толстяк – красный, тяжко вздыхающий, потный, но… первый.

– Вот тут бы я все денежки и оставил, – прошептал ключник, обращаясь к воображаемому крупье. – Воистину, пути Господни неисповедимы.

Старик перекрестился на купола и принялся решать: выйти к бедолаге справиться о самочувствии или подождать остальных, но справа, у наружной стены, зашуршали камни, и к «тыкве» довольно бодро подошел высокий жилистый молодой человек – тот самый, которого ключник не видел на западном склоне.

– Матфей, – обратился он к товарищу, – ты как?

– Чуть Богу душу не отдал, – призналась «тыква». – Но я первый, чему несказанно рад. А как ты, Марк?

– Душа и так принадлежит Богу, – улыбнувшись, ответил Марк. – А вот и… – юноша кивнул головой влево.

– Лука, – не поднимая головы и не оборачиваясь, прошептал Матфей. – Как же так, ты всего лишь третий?

– Это Иоанн, – задумчиво поправил товарища Марк. – Интересно.

Присоединившийся к друзьям молодой человек видом своим напоминал лешего: волосы и одежда усеяны репейниками, дрожащие руки исцарапаны в кровь, глаза выпучены, а рот жадно хватает чистый горный воздух.

Тот, кого назвали Иоанном, рухнул подле Матфея, и теперь натюрморт у монастырских ворот вдобавок к тыкве приобрел и подсушенную морковку. Лука появился через минуту – мокрый, раздраженный, с дырой в плаще на седалище и стертыми об лед ладонями. Он молча посмотрел на товарищей, хотел было что-то сказать, но, подумав, махнул рукой и направился к воротам.

Не успел проигравший в пух и прах дотянуться до медного кольца, как створка слегка приоткрылась и перед ним вырос привратник – наш знакомый ключник, сытый, отдохнувший и прекрасно понимающий создавшуюся мизансцену (полная противоположность Луки).

– Мы пришли в… – начал предводитель «мушкетеров», потихоньку расправляя плечи и возвращая голосу уверенность.

Ключник предупреждающе поднял вверх указательный палец, на котором болталась связка ключей, и юноша запнулся.

– Вы должны были появиться перед вратами вместе, – лицо старика выражало и гнев, и усмешку одновременно, – если бы были сбалансированы.

– А почему мы должны были быть?.. – заикаясь, пролепетал опешивший от такого приема Лука.

– Потому, что вы – Крест, – огорошил очередной загадкой привратник.

– Послушай, папаша, – на помощь товарищу пришел возмущенный Марк, – не заговариваешься ли ты?

– Отец, Сын, Дух Святый и Анчутка, так и есть, – ключник и глазом не повел.

Слегка оживший Матфей, перевернувшись набок, также попытался вклиниться в разговор:

– Кто же из нас кто?

– Ответ на этот вопрос живет в душе, – привратник звякнул ключами по груди. – Но когда войдете внутрь, ваш Крест распадется, и каждый из вас понесет свой, личный. – Он хихикнул: – Как тащили его сюда – одни слезы!

– Вы нас отговариваете входить? – ехидно поинтересовался Иоанн, отлежавшись на сырой земле.

– Вовсе нет, – миролюбиво откликнулся ключник. – Просвещаю, чем вам придется заниматься в стенах нашей обители.

– Мы вас внимательно слушаем, – Лука скрестил руки на груди и принял театральную позу.

– Извольте, – старик придвинул скамеечку, прятавшуюся за створкой, уселся и, сделав несколько упражнений для дикции, произнес: – Начну издалека. Твое Я, – он ткнул пальцем по очереди в каждого слушателя, – находится в четырех мирах одновременно: «Ты-Отец» – кто ты есть на самом деле, «Ты-Сын» – кем ты видишь себя, «Ты-Дух» – твоя энергия, здесь и сейчас, и «Ты-Антипод» – твоя противоположность.

Смысл жизни заключается в определении того, какую часть Креста ты занимаешь. Если место ипостаси определено правильно, это балансирует весь Крест. Но достаточно одной ипостаси не понимать своего места (предназначения), и Суть (Я Есмь) вся, целиком не видит смысла в своем существовании.

Старик, низко склонившись, пальцем начертил на песке две скрещенные линии:

– Перекрестие – это Свидетель, молчаливый, когда вы видите свое отражение в зеркале, воде или глазах собеседника. Если не радует своя внешность – это недовольство Отца творением, ежели не нравится внешний вид, одежда либо прическа – это Сын опечален выполнением предназначения.

Свидетель может и подавать голос, если ближний указывает вам на слова или деяния, вами сотворенные. Например, вы пожалели о своей жертве, даже малой – это Антипод выражает недовольство возвышением Отца; вы опечалены вырвавшейся эмоцией – Дух сожалеет о пущенной им энергии не в то русло.

Матфей за широкой спиной Луки повернулся к Иоанну и повертел пальцем у виска, намекая на фантазера-лектора, по факту являющегося привратником, на что тот, словно взор его мог проникнуть сквозь непрозрачное препятствие, невозмутимо произнес:

– Попрошу не отвлекаться, я толкую о серьезных вещах, с коими вам придется иметь дело здесь. Миры «Ты» и «не Ты» противоположны полностью в проявленном плане. Если «Ты» живешь в достатке, «не Ты» прозябает в нищете, причем в равных степенях, вплоть до места обитания – плодородные земли и мягкий климат одного конца Креста имеет на противоположной стороне ледяную пустыню. Вертикальный баланс, ось «Отец – Антипод» носит абсолютный характер, то есть пары Креста могут иметь следующий вид: бездетность – плодовитость, жизнелюбие – уныние, внешняя красота – уродство, ум – безумие.

Горизонтальный баланс, ось «Сын – Дух» уравновешивает потенциал и энергию существования, а именно: намерение действия получает возможность проявления в физическом плане, намерение бездействия же – «высохшее русло».

– Интересно, – задумчиво пролепетал Матфей, – а Создатель в курсе?

– Создатель в курсе, – лектор приподнялся со скамеечки, – ибо сам это и создал. Вот вам пример, довольно известный. Земная ипостась Духа, коего мы знаем под именем Иисус, и это не было секретом для него самого, – прежде всего, Сын Божий, в ипостаси Отца он (Дух) – Бог Иудеев, в ипостаси Духа Святого – терпение, сострадание, прощение, любовь, то есть все качества, проявленные им за время пребывания в плотном теле. В ипостаси же Антипода он – Искуситель в пустыне и Дьявол в Гефсиманском Саду.

Ключник строго и даже с вызовом обвел взглядом свою немногочисленную аудиторию.

– Почему воскрес Иисус? – голос старика задрожал. – Потому что выполнил предназначение Сына и прошел земной путь в проповедях, а закончил в мучениях? Нет. Потому что возлюбил всех и вся, даже врагов своих, о чем и учил? Нет. Иисус вознесся, ибо смог оттолкнуться от своего Антипода, отречься от Я в качестве Эго, выдержав при этом великие искушения.

– Чем же занимаются монахи здесь, в обители? – голос Марка прозвучал застенчиво, но твердо. – Чему учатся?

– Двум вещам, – привратник заметно повеселел, найдя в «классе» отличника, – осознанию и поиску.

– Чего? – одновременно воскликнули Матфей и Иоанн.

«Еще двое – мои», – подумал ключник и, выдержав паузу, как участник монастырского театра (в обители была собрана довольно приличная труппа), таинственным тоном поведал:

– Осознание вертикальной оси Креста приведет к пониманию справедливости мира, его идеальности, ибо я страдаю здесь, но где-то мне хорошо, и наоборот. Осознание горизонтальной перекладины Креста убирает страх перед началом деяний, со-звучащих с гармонией мира, и обессиливает помыслы, ведущие к хаосу.

Смолкнув, старик оглядел слушателей – все четверо притихли, готовые ловить каждое слово из его уст, речь-то шла об их будущем.

– Что же касается поиска своего места, – он покряхтел, оглядывая арку ворот, где стоял на посту много лет, и позвенел ключами, – то взятие на себя чужой роли вашего «Я Есмь» беспощадно деформирует Крест. Представьте себе на минуту бесстрашного барабанщика (ипостась чистого Духа), своими палочками поднимающего сослуживцев в атаку, возомнившего себя полководцем (ипостась Отца) и решившего сменить направление главного удара.

– Катастрофа, – коротко заметил Лука.

Ключник согласно кивнул:

– Ну, так что, проходите?

Лука повернулся к товарищам, те выжидающе молчали, глядя на своего предводителя с немым вопросом в глазах. Потомственный кузнец долго раздумывать не стал и «ухнул», как молотом о наковальню:

– Братия удаляется на совещание.

Привратник усмехнулся:

– Один за всех, мушкетеры.

Молодые люди сбились в кружок и что-то негромко шептали, показывая друг на друга, толкаясь и посмеиваясь. Наконец, приняв решение, четверка вытолкнула вперед Луку. Юноша сделал глубокий реверанс перед стариком, помахал воображаемой шляпой и выдал вердикт:

– Мы попробуем заново собрать общий Крест, пока не разбрелись по собственным кельям. Жди нас к вечеру.

И компания с криками «Ну что, по снежку?!» и «Давай через кустарник!», улюлюкая и подпрыгивая, как молодые сайгаки, рванула вниз наперегонки, а ключник, покачав головой, молвил им вслед:

– Чтобы подняться одновременно, надо так же и спуститься, иначе – замкнутый круг.

На рыбалке

Для удилища я выбрал лещину (судя по форме листа, медвежий орех), безжалостно отвоевавшую у молодого березняка весь южный склон невысокого холма, спрятавшего за своим изумрудным горбом от любопытных глаз вездесущих грибников, заплутавших в ельнике и ненароком оказавшихся в этих местах, правильной округлой формы торфяное озерцо, ничем с виду не примечательное, если не считать прекрасно отгоняющих комара и слепня початков рогоза, кои, будучи собраны в период созревания и запалены, помимо великолепного густого дыма дают еще и умопомрачительный аромат, и золотистых карасей размером всего с ладонь, но по-особенному вкусных и совсем не костлявых.

Отбор «кандидата» прошел довольно быстро: заприметив прямой трехметровый прут-десятилеток, я достал из кармана охотничий нож – подарок, теперь и не вспомнить, кого, и сделал надрез – дамасская сталь без труда отделила плоть от плоти, лишив ветку корней, а через секунду и мелких отростков с листочками. Еще минута, и орех обзавелся лесой с грузилом, поплавком и крючком – удочка, на загляденье, была готова.

Я прошелся вдоль берега, скучного в своем однообразии и лишавшего меня не столько самого выбора места, сколько возможности найти хоть малейшее отличие в просветах штакетника камышин для определения лучшей, как мне казалось, соборной точки местных карасей. Наконец мои терзания были прерваны осознанием полной бесполезности поиска нужного в единообразной, а значит, безликой среде, и ровно там, где случилось это ментальное событие, я, подтянув болотники повыше, вошел в мутную рыжеватую субстанцию. Заросли сочного рогоза нехотя расступились подобно тому, как легкая пехота ландскнехтов2 разваливается, когда в ее только что стройные ряды влетает обряженный в броню конь вместе с наездником и его длинным копьем, пропустив настырного рыбака к чистой воде; когда же «кофейная гуща» добралась до колен, я остановился и полез в сумку за наживкой.

Вообще-то, надо признаться, на утреннюю зорьку я опоздал: не то чтобы важные дела задержали меня или отвлекло нечто неординарное, например, падение небесного тела, предвестника всеобщего Апокалипсиса, – нет, я просто проспал, и теперь, когда солнце разогнало остатки белесого тумана над зеркалом озера, а легкий ветерок начал будоражить блюдца кувшинок, карась после ночного безделья уже успел нажраться всякой донной дряни и лениво болтался у самой поверхности, наслаждаясь теплыми струями и утренней трескотней скворцов.

«Что ему сейчас эта колбаса?» – думал я, насаживая на крючок дождевого червяка, вяло реагирующего на подобную экзекуцию медленными изгибами розового тела. – «Но коли пришел, попробую».

Подтянув поплавок поближе к грузилу (искать удачи на глубине смысла не имело), я отправил теперь уже безвольно болтающегося беспозвоночного метров на десять ближе к центру водоема. Хлюп – жертва с грузилом исчезла в желтовато-розовом бульоне, а поплавок удобно расположился на поверхности, несколько раз качнувшись на волне.

Не питая ни малейшей иллюзии, я уставился на него с надеждой и в этом дихотомическом состоянии начал погружаться в благостный транс, известный всем рыбакам как ожидание клева.

Рыбак – существо чертовски терпеливое и… любящее самообман: скажи ему, что в этой луже водится золотая рыбка, и он окаменеет возле нее, готовый ждать вечность и еще пару часов. Ветер немного усилился и поднял беспокойную рябь, а выскочившее из-за верхушек елей солнце принялось охаживать яркими бликами всю поверхность озера, устраивая то там, то тут непрекращающиеся вспышки и сполохи, словно не в глухом лесу, а на красной дорожке, и не в болотных сапогах, а во фраке очутился вдруг ваш покорный слуга, ослепленный суетой папарацци.

Пришлось прикрыть веки – нет-нет, не для того, чтобы предаться сладким грезам о шикарной и беззаботной жизни, а по причине желто-зеленых кругов, поплывших перед глазами нескончаемой вереницей. Периодически я бросал быстрые взгляды на поплавок, весело подскакивающий на волнах без какого-либо намека на присутствие под ним хоть самого ленивого красноперого самца, и снова погружался в дремоту момента.

В очередной раз открыв глаза, дабы удостовериться в несокрушимости мира и сытости местной фауны, я обратил внимание на странное свечение в середине озера, слишком стабильное среди буйства вспышек, миганий, бликов и отражений разогнавшегося на полный ход солнечного июльского дня. Прищурившись, я смог разглядеть, что необъяснимое явление имело форму креста, как если бы кто-то установил зеркальные полоски перпендикулярно друг другу и направил бы на них пучок света. Сияние было невыносимым, пришлось зажмуриться и дать глазам отдохнуть. Я подумал: может, от греха подальше смотать удочку и удалиться восвояси, в конце концов, за карасями нужно было приходить раньше, а разбираться с огнедышащей аномалией, чем бы она ни была на самом деле, совершенно излишне.

– Андрей! – мелодичный мягкий голос, который я не вложил бы ни в уста женщине, ни мужчине, прервал мои раздумья. Вообще-то я ношу другое имя, но спорить с неизвестностью не хотелось, да и к чему? Андрей – хорошее имя, мне нравится.

Я открыл глаза: сияющий на всю округу крест превратился в человека, одетого в белоснежные одежды, с темными лучезарными глазами на худом лице, терновым венцом поверх длинных каштановых волос и кровавыми стигматами на запястьях. Облик незнакомца явно выдавал в нем Христа, посему тот факт, что человек стоял на воде как на земле, нисколько меня не смутил.

Приняв видение за результат испарений торфа, я подмигнул Спасителю и сказал:

– Как рыбак, так Андрей?

Иисус совсем по-человечески улыбнулся в ответ:

– Да, но не всяк Андрей – апостол.

Я немедленно согласился с этим утверждением, полагая, что к испарениям добавилось воздействие солнечных лучей на мою ничем не прикрытую макушку.

– Хочешь предложить мне половить на червя людские души? – вспомнил я, и весьма кстати, библейскую историю.

– Для начала, – Иисус поводил большим пальцем правой ноги по поверхности, – поймать бы свою.

– Чтобы ни значил сей каламбур, – выдали мои уста, и я подивился собственной находчивости (или наглости), – мне он непонятен, впрочем, так же, как и тот факт, что ты ходишь по воде и не тонешь.

Христос посмотрел под ноги и состроил уморительную физиономию, словно и сам удивился такой способности.

– А, это? Тут все просто: во мне духа больше, чем плоти. Появись сейчас здесь мой антипод…

– Антихрист? – в ужасе выдохнул я, будто хвостато-рогато-зубастое существо уже нависло надо мной.

– Можешь назвать и так, – смиренно согласился Иисус. – Он бы еле волочил ноги по дну, придавленный к тверди весом собственного тела, лишенного души полностью.

– Бедняга, – усмехнулся я, успокаиваясь.

– Не совсем, – Христос сделал несколько шагов навстречу (поразительное зрелище). – Он с легкостью принял бы нужную ему форму: в плотном мире мой антипод – Хозяин.

– Змеи́, – сказал я утвердительно, произведение великого Дюрера тут же всплыло в памяти.

– Или крокодила, – хохотнул Спаситель, разглядывая со своего места глубины озера, – и прекрасно управился бы в любой среде физического мира.

– Значит, – я потоптался в рыжеватой взвеси, желание выбраться из камышей на берег после шутки про крокодила начало жечь изнутри, – разница между вами в – наличии души?

– Ага, – Христос достал кусок лепешки из кармана, покрошил хлеб и бросил в воду, – в ее присутствии. Убери из человека Частицу Бога, и он станет глиной, откуда и вышел, превратится в Антипода. Тело удерживает душу от вознесения, душа – тело от падения; очищая душу, оказываешься ближе к Богу, огрубляя – приближаешься к Аду.

Душа – поплавок, Бог – рыбак, Антипод – рыба, человек – наживка.

Я невольно переключился на червяка – как он там, бедняга? – а Спаситель продолжил:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Эгрегор – в мистических учениях – душа какого-либо явления, сущность, порождаемая мыслями и эмоциями людей и обретающая самостоятельное бытие.

2

Ландскнехт – немецкий наемный (солдат) пехотинец эпохи Средневековья и Возрождения.