Полутона

Меган видела их интервью для газеты – не что иное, как реклама клиники Рори Махоуни, облаченная в красивый фантик трогательной истории любви. О нем она знала только понаслышке и несколько раз видела его с Эмили. Открытое симпатичное лицо, располагающая улыбка… При взгляде на него не возникает и мысли, чтобы он мог причинить боль жене, не говоря уже о том, чтобы убить. Однако чужие семьи могут хранить множество секретов…

Кому, как не Меган, знать, что самые близкие люди порой наносят самые глубокие раны.

***

Открывший дверь Рори Махоуни выглядел неважно. Глаза покраснели, темные круги говорили о ночи, проведенной без сна. Пшеничного цвета волосы растрепаны, на щеках – колкая щетина

– Мистер Махоуни? Детектив Броуди. – Меган показала значок. – Это детектив Лунд…

– Вы нашли ее? Нашли мою жену? – перебил ее Махоуни.

– Нашли. Нам очень жаль.

Некоторое время он просто оторопело смотрел на меня. Потом судорожным жестом закрыл рукой рот и обессилено прислонился к косяку.

– Как это случилось? – прошептал он так тихо, что Меган не сразу различила слова.

– Эмили нашли в парке рядом с вашим домом.

– Как? Ее… убили?

– Да.

В памяти всплыла зияющая рана в груди некогда привлекательной Эмили Роуз, оставленная ножом, которого они так и не нашли.

Махоуни резко развернулся и ушел вглубь квартиры. Переглянувшись, Меган с Гансом вошли следом. Хозяин нашелся в гостиной – дрожащими руками он налил воды из кувшина и залпом осушил стакан. Меган могла бы поспорить на что угодно – сейчас он предпочел бы что-нибудь покрепче. Дерганым жестом указал нам на диван, а сам принялся мерить шагами пространство комнаты.

– Что Эмили вообще делала в парке? – выдавил Махоуни.

– Может быть, решила прогуляться? – предположил Ганс.

Махоуни помотал головой.

– Она должна была встретиться с подругами…

– Когда вы в последний раз разговаривали с женой? – осведомилась Меган, доставая из кармана пустой мемокард.

Он покусал губу, припоминая.

– Днем мы не виделись. Я уехал на работу раньше, а Эмили в этот день в клинику не приходила – у нее намечалась какая-то встреча. С литагентом, по-моему. Часов в шесть мы созвонились. Я предупредил, что задержусь, она рассказала мне о своих планах. Разумеется, парк в них не фигурировал.

Меган коснулась мемокарда, и через мгновение на нем проступили сказанные Махоуни слова.

– Где вы были вчера вечером?

К счастью, он не стал закатывать истерику из серии и, заламывая руки, вопрошать: «Вы что, думаете, что я убил собственную жену?», а ответил предельно спокойно.

– В баре. Эмили – очень понимающая женщина… была… – Едкое, с острыми гранями, отдающее обреченностью и безнадегой, это слово далось ему нелегко. – Ей не слишком нравились мои друзья, а мне нравились далеко не все ее подруги. Поэтому мы решили так – субботу проводим так, как хочется каждому. Эмили с подругами или устраивают домашние посиделки, или идут в суши-бар. Мы с парнями отдыхаем отдельно. Так было и вчера.

– Вы пытались дозваться ее?

Рори Махоуни с усилием кивнул.

– Раза два в течение всего вечера. У меня нет привычки донимать жену вызовами, к тому же, я знал, где она и как проводит время. Точнее, думал, что знал. – Он помолчал. – Я вернулся домой уже ближе к часу ночи. Увидел, что Эмили нет. Начал вызывать ее. Она по-прежнему не откликалась, и тогда я всерьез забеспокоился. Послал зов Кэндис, одной из ее подруг. Кэндис сказала, что Эмили связывалась с ней, сообщила, что не придет – голова разболелась. Тогда я послал зов в Департамент, но, как я и ожидал, к моему заявлению там отнеслись прохладно. Я бы еще понял, если бы речь шла о молодой девушке, но Эмили-то – взрослая и неглупая женщина, и загуливать совсем не в ее…

– Мистер Махоуни, – вкрадчиво сказала Меган.

Он вздрогнул и перевел на нее растерянный взгляд.

– Да, простите. В общем, я решил найти ее сам. Прошелся по всему району, даже дошел до «Острикса», хотя подруги Эмили и утверждали, что она там не появлялась. Просто подумал – мало ли, может, что-то случилось в пути… Вот только в парк зайти я не догадался. Даже мысли такой не возникло.

– Назовите нам имена подруг вашей жены, – попросил Ганс.

Рори Махоуни послушно принялся диктовать. Меган понаблюдала, как старательно Ганс отпечатывает его слова на мемокарде, но мысли ее крутились вокруг рассказа мужа Эмили. Она ли связывалась с Кэндис? Или кто-то, хорошо знающий о планах Эмили, сделал это за нее, чтобы выиграть время?

Существовали чары, принадлежащие к школе иллюзии и способные снять с человека «слепок» – энергетический и физический отпечаток. Особые умельцы среди колдунов могли его «воспроизвести» – сделать фальшивую спектрографию или связать образ объекта чар с амулетом зова. Последнее сложнее, так как требовался не только слепок внешности, но и голоса, и даже, в случае долгой беседы, мимики и жестов.

Разумеется, подобные чары Трибуналом были запрещены. И если прибегли к ним… С большой долей вероятности, убийца Эмили – кто-то из ее близкого окружения.

Меган вгляделась в лицо Рори Махоуни, пытаясь считать его эмоции. Все как обычно – подавленность, опустошенность. Смог бы он убить жену? Были ли у него на то причины? В Кенгьюбери они слыли идеальной, крепкой парой, но кто знает, что происходило за закрытыми дверьми их дома?

– Мистер Махоуни, подумайте – кто мог желать вашей жене смерти?

– Никто, – категорично заявил он, едва позволив Меган договорить. – Нет, вы не понимаете – Эмили, она… Люди любят ее – и есть за что. Я никогда не встречал человека более чуткого и отзывчивого. Эмили каждый день вкалывает… вкалывала… со мной в клинике – и не ради денег… Она, увы, пока не приносит особого дохода.

– Разве книга Эмили не послужила вам своеобразной рекламой? – поинтересовалась Меган.

Ганс приподнял бровь, но она предпочла оставить его осуждающий взгляд без внимания. Меган не считала себя циником. Человеком практичным и прямолинейным – возможно. Кому-то это не нравилось… но она и не ставила своей целью нравиться всем.

– Можно сказать и так, – неохотно признался Махоуни. – Клиентов прибавилось, но вместе с ними прибавились и расходы. Пришлось в срочном порядке достраивать целое крыло, нанимать персонал.

Больше ничего путного из Рори Махоуни вытянуть не удалось. Он был готов с пеной у рта доказывать, что никто в здравом уме не пожелал бы смерти его жене. Усилием воли Меган сдержала готовую вырваться фразу: «Но ведь кто-то все-таки ее убил». Махоуни продолжал настаивать на неудачном ограблении – дескать, преступника могли спугнуть чьи-то голоса. Меган не стала его разубеждать.

– Значит, сейчас она в мире теней, – сказал он едва слышно. – Уверена, ей хватит решимости и упрямства, чтобы добраться до Юдоли Безмолвия2.

Он вновь наполнил стакан до краев, но пить не стал. Его пустой, невидящий взгляд был устремлен в стену.

– Мы вас оставим. Если что-то узнаем – непременно сообщим.

Меган развернулась, чтобы покинуть дом, но ее остановил голос Махоуни.

– Меган Броуди, верно? Эмили часто говорила о вас.

Ганс послал ей недоуменный взгляд. Она лишь пожала плечами. Хорошо, что в городе он совсем недавно.

– Не она одна, – бесстрастно сказала Меган.

И ушла.

– Ты тоже своего рода местная знаменитость? – с интересом спросил Ганс, когда за ними захлопнулась дверь.

Меган потратила достаточно времени, чтобы убедить людей в том, что все расспросы об ее личной жизни или о прошлом попросту бесполезны. «Какая-то она закрытая», «на своей волне» – самые мягкие из эпитетов, которые Меган слышала в свой адрес от коллег-женщин. Однако оно того стоило – расспрашивать ее перестали.

Ганс тоже перестанет… со временем.

– Нет, – ответила она.

И направилась вперед, чувствуя на себе взгляд стажера.

Глава шестая. Ник

Наверное, впервые агенты Департамента корили себя оттого, что не послушались подростка. Если бы слова Мелинды с самого начала приняли всерьез… кто знает, чем бы все закончилось. Ведь теперь ни для кого не осталось секретом, что в Колледже Килкенни творятся странные дела.

Понимал это и мэр. И он рвал и метал, вымещая злобу на Лиаме Робинсоне. Ведь все погибшие были той самой злополучной «элитой», и, по совместительству, друзьями Эрин Кеннеди. Богатые сынки и дочери из самых влиятельных семей Кенгьюбери. Будущие лидеры, воротилы бизнеса и депутаты…

С одной только поправкой – теперь их будущее было неразрывно связано с миром теней.

На этот раз неистовое желание оборвать свою жизнь не довело новых жертв потустороннего голоса до «стеклянного сердца» Кенгьюбери. Наверное, потому, что целая группа людей, с пустыми взглядами бредущая к многоэтажкам, обязательно привлекла бы внимание агентов. Или, вероятнее, ищеек Трибунала – людей с очень тонким восприятием, способных «унюхать» (точнее, почувствовать) выброс тэны даже на расстоянии.

Потому в ход пошел псевдоритуальный кинжал – выгравированные на нем символы были взяты кем-то из воздуха и никакую магическую силу в себе не несли. То ли странный подарок одному из подростков, то ли атрибут для костюмированного представления, то ли часть извечной игры немагической молодежи – олицетворение их желания приобщиться к колдовскому миру.

Кинжалом были заколоты все пятеро, включая девушек, которые вместе с Эрин помешали его разговору с Клио, и женственного парня. Еще двое парней, если верить опрошенным ученикам Колледжа Килкенни, с переменным успехом боролись за внимание Эрин. Ее смерть потрясла их… но все же не до такой степени, чтобы наложить на себя руки во время одной из вечеринок в роскошном загородном доме.

Остальные присутствующие на вечеринке почти не пострадали. Почти. Одна из опрошенных рассказала, что в какой-то момент в доме воцарилась тишина. И тогда-то началось безумие…

Как это заведено у молодежи, они чуть ли не дрались за право включить свою собственную музыку. Потому через каждые несколько композиций в мемофон (еще одно популярное ныне устройство, что-то вроде многократно увеличенного плеера) вставлялся новый мемокуб с очередной подборкой популярных и не очень мелодий.

Опрошенная Ником свидетельница, Анна, даже вспомнила, что мемокуб принадлежал Джону – сыну хозяина дома и одному из двух кандидатов на сердце Эрин Кеннеди. Заиграла бодрая музыка, но очень скоро оборвалась. В наступившей тишине Анна с ужасом наблюдала, как Джон спускается вниз с той самой пародией на ритуальный кинжал. Помешать ему совершить самоубийство никто не успел – к тому моменту всех участников вечеринки, что называется, «накрыло».

Почти всех.

Будущие погибшие стояли со стеклянными взглядами, пока остальные хрипели, задыхались и пытались встать или отмахнуться от ввинчивающихся в мозг голосов мертвых. Они словно… ждали своей очереди. Джон рухнул на пол, выронив окровавленный кинжал, и его подобрала Элоиз. За ней последовали остальные.

И только потом кто-то весьма сообразительный смог сложить два и два и вырубить мемофон. Одна тишина сменилась другой, ничьей жизни не угрожающей.

«Разберись с этим», – звучал в голове Ника резкий, словно плеть, голос Лиама. Вот он и пытался.

Криминалист прямо на месте заключил мемокуб в непроницаемый для чар вакуум, поместил его в мемофон и осторожно включил. Ник знал, что ничего ровным счетом они не услышат. Так и произошло. И, как и в прошлый раз, мемофон окружала плотная гуща тэны. Казалось, мемокуб внутри стильной стальной коробки только из нее и состоял.

Ник велел Алану опросить остальных участников вечеринки, а сам отправился к МакМурри. В этот раз он уже не повторял совершенной ошибки, и защитный вакуум (который тоже по своей сути являлся чарами – рассветными и стихийными) не развеивал. Так будет… безопаснее. Но не повредит ли это чарам, которые заключены в самом мемокубе?

Проверить это можно было лишь опытным путем.

МакМурри при виде него заметно оживился.

– Новое убийство?

– Не имею права разглашать, – отрезал Ник.

Спиритуалист махнул рукой.

– Все равно из газет узнаю.

Ник вздохнул и протянул ему купленный по дороге дешевый плеер с уже вставленным в него мемокардом.

– Ну что, попытаем удачи еще раз?

МакМурри серьезно кивнул. Памятуя о прошлом, Ник опустился в кресло. Поерзав, принял удобное положение. Вот бы только не оказаться на полу… Спиритуалист, стрельнув в него взглядом, сел напротив. Прошептал заклинание, разрывая завесу.

И включил плеер.

Голоса мертвых в этот раз были куда тише, приглушеннее. Но они все же были. Лишнее подтверждение тому, что пятерку из Колледжа Килкенни убили те же самые чары, что и Эрин. А вот насчет смерти Кейт Тэннер у Ника имелись определенные сомнения… Чтобы окончательно развеять их, ему требовался один разговор.

– Скажите, что вы слышите, – вполголоса попросил он.

– Какая-то песня… М-м-м, дело не в ней – не чувствую от нее той энергии.

– Энергии смерти?

– Да. Вроде того. Подождите. Ее почти сразу сменила другая. Судя по резкому переходу, ее записали поверх предыдущей. Да, это она.

Ник нетерпеливо подался вперед.

– Что? Что вы слышите?

– Тот же голос. Девичий. Такой… не слишком звонкий и не слишком уверенный. Она не певица, это точно. Я имею в виду…

– Не профессиональная певица.

– Да. Но поет с душой, очень… проникновенно.

Ник подавил раздраженный вздох. Не то чтобы он страдал жаждой контролировать все и вся, но слышать о песне, несомненно важной для дела, из чужих уст – почти то же, что использовать вместо самой улики ее спектрографию.

И тут МакМурри запел.

Пел он тоже не слишком профессионально, но голос у него все же имелся. Но Ник, глядя на спиритуалиста во все глаза, вслушивался не в мягкий тембр, а в слова.

Вы затыкаете пальцами уши, вы торопливо идете мимо.

А где-то плачет одна сирена – тоскливо, горько, неудержимо.

Она взывает к сердцам прохожих, но на нее не обращают внимания.

Голос звучит потерянно, одиноко, а сердце плачет от понимания:

Ее печаль не развеет ветер, ее тоска в вине не растворится,

А те, кто за ее беды в ответе, не за богов, а за дьяволов будут молиться.

Вы торопливо идете мимо. Вы затыкаете пальцами уши.

А где-то плачет одна сирена – никто не хочет ее слушать.

Наивные, даже немного неловкие юношеские стихи – Ник и сам писал такие когда-то. Ритм порой хромает, хотя мелодия это сглаживает. Но в самих словах чувствовалась такая тоска…

Тоска и одиночество.

Не эти ли чувства с головой накрывали учеников Колледжа Килкенни, завладевая их разумом и заставляя бросаться с крыши или вонзать в себя кинжал?

Как и в прошлый раз, Ник заплатил МакМурри. Не только за саму работу, но и за гарантию того, что спиритуалист будет продолжать молчать о своем взаимовыгодном сотрудничестве с младшим инспектором Департамента полиции. Платил Ник, разумеется, из своего кармана, но против ничего не имел. Куда больше пустых банковских счетов его нервировали неразгаданные тайны.

Выйдя из офиса МакМурри, Ник сжал амулет зова. Спустя несколько мгновений на противоположной стене коридора отразилось нежное личико Клио. Они условились встретиться в кафе, в котором часто бывали подростками. Там до сих пор подавали вкуснейшую пиццу во всем Кенгьюбери.

Ник пришел в кафе первым и успел даже сделать заказ – вкусы Клио он, конечно, прекрасно помнил. Жаль только, что они давно не встречались без повода, просто чтобы поболтать. Ведь и сегодня на встречу с ней Ника привело дело.

Хлопнула стеклянная дверь, зазвенели колокольчики «музыки ветра», и появилась Клио, озаряя пространство кафе своей лучезарной улыбкой.

– Пицца! – обрадовалась она, непосредственная, словно ребенок.

Какое-то время они просто жевали, прерываясь разве что на безобидные городские новости вроде постройки нового парка неподалеку от дома Клио. Но когда от пиццы осталась лишь пара кусочков (преимущественно стараниями Ника), пришло время разговора посерьезнее.

– Тебе удалось выяснить что-то о Мелинде? – осторожно спросил он.

Клио разом помрачнела. Помолчала, комкая салфетку.

– Что такое?

– Я просто хочу быть уверена, что то, что я скажу, ей не навредит.

Ник откинулся на спинку кожаного дивана. Если вспомнить род его деятельности (и юный возраст Мелинды), нетрудно понять, что именно беспокоило Клио.

– Разве я когда-то вредил людям из прихоти? – мягко спросил он. – Разве доносил Трибуналу на безобидные полуночные забавы?

«Если они, конечно, оставались безобидными».

Клио перестала комкать салфетку. Глаза цвета морской волны удивленно расширились.

– Как ты догадался?

Ник пожал плечами.

– Подростки. Охотятся за чарами из древнейших гримуаров, которые на поверку оказываются дешевыми пустышками. Выпытывают у цеури мудреные чары, приходят ночами на кладбище, пытаются вызвать демонов из самых глубин мира теней… Ты даже не представляешь, как много таких случаев попадается в практике агентов. – Он выдержал паузу, дожидаясь, когда официантка с готовым заказом пройдет к другому столику. – Регламент предписывает докладывать нам о каждом таком нарушении.

– Но ты этого не делаешь, – тихо сказала Клио. – Нет, я знала, что ты…

– Бунтарь и очаровательный «плохой парень»? – подмигнул Ник.

Клио рассмеялась.

– Я хотела сказать «человек широких взглядов». Даже несмотря на то, что… агент. Но я думала, что это касается только меня и Морри. – Ее щеки порозовели от смущения. – Я была очень самонадеянна.

– Вас двоих моя… м-м-м… широта взглядов касается в первую очередь. Но да, были – и есть – и другие.

Клио выдохнула, даже не скрывая своего облегчения.

– Мелинда… Мне кажется, она практикует не просто какие-то глупые чары, отданные цеури лишь затем, чтобы что-то получить взамен. Она всерьез этим увлечена, но… Я уверена, она не делала ничего плохого.

Ник чуть склонил голову набок. «Прости, Клио, но делать выводы придется мне».

– У меня не сразу, конечно, получилось ее разговорить. Да и вообще хоть какой-то контакт с ней наладить. В тот же день после нашей беседы я подошла к Мелинде, сказала, что сожалею о смерти Кейт. Потом мы несколько раз пересекались в столовой. Кивали друг другу. И в какой-то из дней она подсела ко мне. – Клио вздохнула. – Я думаю, ей до безумия одиноко.

Одним резким движением она смяла несчастную салфетку в ладони.

– В общем, мы условились сходить погулять. Мелинде нужно было выговориться. И, начав, остановиться она уже не могла. Все вспоминала о Кейт – о том, как они познакомились, как подружились. Я больше молчала – я плохо ее знала. На следующий день Мелинда пригласила меня в гости. Ее родители до сих пор не вернулись из командировки. Как я поняла, они постоянно в разъездах, и в огромном доме в Лавандовой Долине Мелинда жила одна. Если не считать приходящей прислуги.

Клио покачала головой. В этом простом жесте Ник увидел многое. И немой упрек в сторону родителей Мелинды, не пожелавших вернуться из командировки пораньше, чтобы утешить дочь, которая потеряла близкую – и, судя по всему, единственную – подругу. И сострадание к самой Мелинде. И даже, может, давнее, в очередной раз подтвердившееся осознание: красивая жизнь в самом престижном районе Кенгьюбери, не гарантирует счастья и гармонии в собственной душе.

– Потому Мелинда оказалась так рада нашему общению.

– И все же она быстро тебе доверилась, – заметил Ник.

Клио издала горький смешок.

– Я думаю, в этом мне очень помогли слухи о семье Блэр. Мелинда увидела во мне, ни много ни мало, родственную душу. Полуночную ведьму.

– Ты не сказала ей, что отказалась от магии еще в детстве и инициацию так и не прошла?

– Нет. Не стала. Ее бы это отпугнуло. Мелинда решила бы, что я чураюсь полуночной магии, боюсь ее или и вовсе считаю грязной, недостойной. Я лишь сказала, что нашла себя в учебе и медицине и решила сосредоточиться на карьере врача.

– Ты сумела понять, каковы границы ее сил? Какими именно ритуалами она занимается?

Клио коротко взглянула на него.

– По большей части, связанными с мертвыми. Не с демонами – с душами, что бродят по миру теней.

Ник вскинул бровь. Надо же. Что-то слишком часто в последнее время судьба сводит его со спиритуалистами.

– Больше я ничего не знаю. – Клио сжала в линию тонкие губы. – Я не захотела расспрашивать, словно Мелинда на допросе, а я…

– Полицейский агент? – улыбнулся Ник. – Все в порядке. И спасибо, что сказала.

Клио с явным облегчением откинулась на кожаный диван. Несколько мгновений изучала лицо друга детства.

– Ты уже выяснил, кто убил Кейт, Эрин и… остальных?

Ее голос на мгновение дрогнул. Можно только представить, какой переполох в Колледже Килкенни вызвала смерть сразу семерых учеников… за месяц. И как близко восприняла к сердцу происходящее чуткая Клио. И все же такта ей не занимать – она и не пыталась воспользоваться их старой дружбой и не донимала Ника вопросами после каждой из смертей.

– Кажется, да. Есть, правда, кое-что, что мне непонятно… Чтобы все прояснить, мне нужно еще раз поговорить с Мелиндой. – Глаза Ника вспыхнули. – Но сначала я доем пиццу.

Через полчаса он уже стоял у кованого забора одного из домов Лавандовой Долины. Что дало району такое название, гадать не приходилось, достаточно было оглядеться по сторонам. По древней традиции, уходящей корнями в семнадцатый век, перед многими домами здесь были разбиты лавандовые газоны – нежные сине-фиолетовые ковры вместо привычных изумрудных.

С удовольствием вдыхая пряно-терпкий аромат, Ник терпеливо дожидался, когда ему откроют. Встретила его сама Мелинда – судя по всему, ее родители домой до сих пор не вернулись. Учебное время давно закончилось, но она все еще была в школьной форме. Теперь ясно, отчего та выглядела настолько помятой.

Круги (скорей, темные провалы) под глазами Мелинды можно было заметить на расстоянии в несколько шагов. Покрасневшие глаза при виде Ника расширились.

– Мистер…

– Куинн, – подсказал он. – Мелинда, вы не против поговорить?

– По поводу смерти Джона и…

– Да. Но по большей части, по поводу смерти вашей подруги Кейт.

Мелинда сглотнула. Мимолетное движение гортани под тонкой кожей сказало ему о многом.

– Что… Что вы хотите мне сказать?

– То, что вы уже, судя по всему, уже и так знаете. То, что Эрин и ее друзей убила Кейт Тэннер.

Глава седьмая. Ник

Лицо Мелинды побелело до серости.

– Кейт мертва.

– Верно. Как верно и то, что со смертью жизнь не заканчивается. Кому, как не вам, это знать?

Она отшатнулась, в подсознательном защитном жесте прижимая руку к груди.

– О чем вы?..

– Пожалуйста, Мелинда, – устало попросил Ник. – Я не собираюсь доносить на вас Трибуналу. Я верю, что в случившемся нет вашей вины. Мне просто нужно понять… и удостовериться, что в Колледже Килкенни больше не будет смертей.

Мелинда медленно опустила руку. Мотнула головой, растрепав и без того неряшливую прическу.

– Нет. Все закончилось. Я вам это обещаю.

– Потому что все обидчики Кейт мертвы?

Она коротко всхлипнула и тут же замолчала. Сгорбила плечи под невидимым грузом, который мешал ей дышать последние несколько недель.

– Идемте в дом, – обессилено сказала она.

Там, внутри, среди натертых до блеска полов царила тишина. И одиночество. Мелинда провела Ника в гостиную. Он сел на белоснежный кожаный диван. Она же замерла у окна, невидяще глядя на Лавандовую Долину.

– Как вы узнали? – тихо спросила Мелинда.

– Смерть Кейт выбивалась из общей картины. При ней не было плеера с мемокубом, «заряженного» полуночными чарами, а значит, и причина ее смерти была иной. Об остальном догадаться несложно. Кейт писала пронзительные стихи, и именно их, наложенных на мелодию, я и услышал через призму мира теней.

Мелинда в изумлении развернулась к нему.

– Вы слышали ее песню?

– Не совсем. Но мне известны ее слова. В них очень много тоски.

– Тоски, – повторила она, словно зачарованная. – И правды.

– Я не знаю всех деталей, не знаю, как именно работают эти чары… Однако очевидно, что без помощи извне Кейт было не обойтись. Я только не могу понять, как все случилось. Вы точно не могли планировать все это с самого начала, иначе вы бы не пришли в Департамент. Не стали бы привлекать наше внимание к Колледжу Килкенни.

– Я ничего не планировала, – устало сказала Мелинда. – И да, я ошиблась. В том, что касалось Кейт. Ее травили, но никто ее не убивал. Она сама… Она просто сдалась. Сломалась.

Мелинда резко, прерывисто вздохнула. Шагнув к столу, дрожащей рукой налила в стакан воды из прозрачного кувшина, в котором плавали лимонные дольки. Первые секунды, когда она пила, зубы ее стучали о край стакана, но затем ей все же удалось овладеть собой. На стеклянную столешницу Мелинда поставила уже пустой стакан.