Обряд. Песня русалки

Злата почувствовала сильное водное колдовство и поняла, что приближается к повороту к Серебрянке. Она, помедлив, шагнула на протоптанную дорожку одной ногой. Потом осторожно поставила вторую рядом. Река радушно звала её к себе.

Злата сделала несколько шагов вперёд. Колени отказывались сгибаться. Внутри забрезжил крошечный, едкий страх.

Злата упрямо шла вперёд, мысленно подгоняя и ругая себя.

И вдруг перед ней появилась девушка. Рыже-каштановые волосы в двух низких хвостах, лёгкое платье в цветочек. Она показалась бы лесной феей, если бы не чёткое ощущение её водного, совсем человеческого колдовства.

Злата уже хотела заговорить с ней, как вдруг услышала шаги за спиной. В следующую секунду её схватили за запястье.

– Хорошо, что я встретил тебя. Пошли! Есть разговор.

Злата не успела опомниться, как Ярослав утянул её за собой в сторону Зелёного круга.

Глава 2

Полы коричневого плаща-мантии то и дело цеплялись за ветки и голые, но ещё не сухие кусты. Плащ, пестривший заплатками оранжевого и охристого цветов, был на удивление крепким. Правда, изрядно изодранный книзу, он лоскутами летел за обладателем, если тот запахивался или отбрасывал одежду назад широким жестом.

Осенью Сухопёрышкин почти сливался с лесом. Худой, но широкоплечий и потому нескладный, он походил на кривое дерево. В непослушных каштановых волосах, как в лиственной кроне, путались то перья, то цветочки, то другая лесная мелочь. Густые брови наваливались на часто полуприкрытые, будто у засыпающего филина, глаза.

Сухопёрышкину было около двадцати семи лет, он приехал в посёлок издалека, и это всё, что о нём знали местные.

Роса ещё не сошла. В воздухе висела та особенная свежесть, которую нельзя почувствовать даже после дождя. Сухопёрышкин остановился, поправил плащ и закрыл глаза. Замелькали картинки прошлой жизни, другой страны, другого мира, и по венам потекла почти забытая сила. Ничто, кроме постепенно пробуждающегося леса, не могло разбудить в нём колдовство. Ничто не могло причинить такую острую радость и подарить такую сладостную боль.

Сила раскрывалась, раня изнутри.

И вдруг в поток этой силы ворвалось что-то чужеродное и почти мёртвое. Ощущения повели в глубь леса, и Сухопёрышкин, доверившись, слепо подчинился. Сила земляного колдуна помогала огибать деревья, обходить ямы и муравейники. И всё-таки он едва не споткнулся, когда нога упёрлась во что-то мягкое.

Догадка поразила раньше, чем Сухопёрышкин открыл глаза. В раздвоенном стволе берёзы сидел юноша лет семнадцати. Лохматый, грязный, в помятой одежде, с разводами на щеках и мелкими царапинами на открытых участках кожи, он откинулся на спину и смотрел вверх не моргая.

– Эй, парень, – Сухопёрышкин тронул его за плечо, но реакции не последовало. – Всё хорошо?

Юноша не двигался и не отвечал. Но грудная клетка мерно вздымалась, губы и щёки розовели, и сомнений в том, что он был жив, не оставалось. Он будто спал с открытыми глазами.

– Не хочется тащить тебя на себе, – вздохнул Сухопёрышкин и потянул юношу за руку. Тот неожиданно повиновался. – Уже хорошо.

Сухопёрышкин, не отнимая руки, сделал несколько шагов. Юноша покорно пошёл за ним.

– Мы, конечно, тебя ещё осмотрим. Но я уверен, что тебя усыпили, дружок.

Они торопливо пробирались через проснувшийся лес – меньше всего Сухопёрышкину хотелось, чтобы кто-то их заметил.

– А может это приворотное, а? Хотя нет, тогда тебя бы заткнуть было сложно, а ты молчишь… Интересная ты находка. Из наших такие фокусы никто не умеет делать.

Сухопёрышкин шёл, тихо переговариваясь с безмолвным юношей. Так колдун успокаивал себя – одна из немногих сохранившихся из прошлой жизни привычек.

***

– Неизвестное колдовство перед Купалой – плохой знак, – заметил Олег, поправляя очки.

Ярослав, только окончивший рассказ о том, как встретил Сухопёрышкина в лесу, задумчиво кивнул. Парня, который шёл с травником, он не знал. От него не исходило ни магии, ни той многозначной пустоты, которая ощущалась рядом с людьми. Энергетически он был абсолютно пустым местом. К тому же слишком покорно и безвольно шёл за Сухопёрышкиным, странным даже для магического общества.

– Напоит зельем, парень всё забудет. И всё, – буркнул Саша. – Сухопёрышкин же сможет понять, кто его заколдовал?

– Нет, – возразил Олег. – Если Ярослав всё правильно понял и почувствовал, следов колдовства на том парне нет.

– Может заклинание сложное?

– След есть в любом случае.

– Может, Яру не хватило способностей его рассмотреть?

Ярослав скрестил руки на груди и закатил глаза:

– Я уверен в том, что почувствовал.

Саша отвернулся и ничего не ответил. День не задался с утра: его разбудил истошный плач младшей сестры, он забыл о каше на плите и оставил всех без завтрака – мама, правда, спасла ненавистной в семье Гвоздикиных яичницей. Теперь на поляну вбежал дурак-Королёк, раздувает из мухи слона, ещё и Злату под ручку притащил.

– Кто мог это сделать? – спросила удивительно тихая Злата. Она сидела на большом пне под ёлкой рядом с ямой, где лежали гитары – вдали ото всех, обняв себя за плечи, точно замёрзла. – На чьё заклинание похоже? Точно не огонь. Мы не можем влиять ни на тело, ни на сознание.

– И не воздух. Некоторые из них могут управлять дыханием, но таких мастеров мало, – заметил Ярослав и добавил, – Вода – возможно.

– И земля тоже может, – кивнул Олег. – А вообще может любой, если это дар или зелье. Перебирать стихии бесполезно.

– Приворотное? – тут же нашёлся Саша.

Злата не смогла сдержать улыбку. Ярослав прикрыл ладонью губы. Даже он знал о «проклятье» Гвоздикина, который дважды попадал под действие приворотного зелья.

– Не думаю, – усмехнулся Олег. – Эксперт по приворотным зельям у нас, конечно, ты, но не похоже, чтобы найдёныш Сухопёрышкина был кем-то одержим. Да и не стал бы он так волноваться из-за приворотного: снять его – пара пустяков.

– Тебе ли не знать, – хмыкнул Ярослав, искоса глядя на Сашу.

– Не завидуй, – буркнул тот и снова обратился к Олегу, – Вдруг это было сильное приворотное? Или не рассчитали порцию? Перед Купалой все травы становятся сильнее.

– И девушка отправила своего заколдованного возлюбленного в лес. Одного, – продолжал Ярослав. – Я понимаю, если бы она пошла с ним…

В воздухе разлилась раскалённая лава, и по Сашиным щекам тоже. Он покраснел до кончиков ушей, проскрежетал что-то сквозь зубы, насупился и замолчал.

– И всё-таки кому это нужно накануне Купалы? – снова подала голос Злата. Она уже не улыбалась, но остатки смеха ещё прятались в её голосе. – Вряд ли это сможет сорвать обряд, но…

– Не сможет, – сказал Олег. – Сухопёрышкин напоит того парня зельем забвения, и люди ничего не узнают. Мы спокойно проведём обряд. Как обычно.

– Мне больше интересно, – подал голос всё ещё обиженный Саша, – кто из наших умудрился сотворить такое накануне праздника. Это угроза.

– Не драматизируй, – Ярослав поморщился. – Это один человек. Один случай.

Злата подняла глаза на Ярослава, всмотрелась в спокойное лицо с острым подбородком, в расслабленную позу и в который раз подумала, что он чужой. Его не удивляло то, что было событием для неё, Олега и Саши. За шестнадцать лет жизни он будто уже видел всё и пережил всё.

Ярослав повернул голову, встретился со Златой глазами. Её обдало холодной водой.

– Наверное, ты прав, – проговорила Злата и отвела взгляд. – До Купалы мы сами сто раз забудем об этом. Нам лучше сосредоточиться на подготовке к обряду, меньше недели осталось.

– Я согласен!

Саша по-прежнему сидел, отвернувшись от друзей, но голос его стал теплее. Он положил руки на колени, голову – на руки. Изредка бросал взгляды из-под ресниц на Злату. Вид того, как переливались её волосы под редкими в лесу солнечными лучами, его успокаивал.

– У меня сегодня занятие с Сухопёрышкиным, – подытожил Олег. – Я постараюсь расспросить его, чтобы мы все точно были спокойны.

На занятие Олег пошёл уже через полчаса. За ним ушёл и Ярослав, сославшись на какие-то свои дела. Саша тоже поднялся на ноги, вздохнул, предвкушая день дома с младшей сестрой, которая сегодня явно была не в духе. Но вдруг за ним увязалась Злата. Она спросила, могут ли они пойти вместе – всё равно в одну сторону – и, не дожидаясь ответа, пошла прочь с поляны.

Они шли мимо школы, когда Злата заговорила об обряде огненных колдунов.

– Кстати, ты знаешь, что вчера они всё-таки определились?

– Нет, – осторожно отозвался Саша. Он правда ничего не знал, но думал об обряде постоянно. Его не так заботили найдёныш Сухопёрышкина и угроза празднику, как то, кто будет проводить главную его часть.

– А они определились. И я порасспрашивала папу. Не то чтобы он сильно что-то скрывал, просто…

 Злата сознательно тянула время, и Саша, поняв это, остановился. Он ждал. Он вдыхал глубоко и долго не выдыхал, пытаясь успокоить клокочущую в животе преждевременную радость. Саше казалось, что он уже слышит свою фамилию, видит, как шевелятся губы Златы, когда она её произносит.

Злата встала напротив и тоже ждала. Её окутал жар Сашиного колдовства, его неспокойные лавовые волны. Она чувствовала волнение, она видела, как он побледнел, какими большими нетерпеливыми глазами смотрит на неё. Смотрит так жадно, будто одно её слово станет для него спасением от любых невзгод и болезней. Он ждёт и почти не дышит. Он зависит от её слова. И осознание силы, и понимание того, что она, Злата, сделает его самым счастливым человеком в этом мире, заставляет её сердце подпрыгивать в горле.

– Ты! Ну конечно ты! Ты будешь проводить обряд!

Злата приготовилась, протянула руки, ждала, что её тут же сгребут в охапку и заобнимают до смерти. Но Саша не шелохнулся.

– Я?

– Ты.

Злата испугалась, опустила руки, сделала шаг назад.

– Ты, ты, ты! Что такое? Ты же так этого хотел. Теперь…

И в следующую секунду Саша прижал Злату к себе. Он обнимал её, гладил по мягким волосам и ничего не говорил. Она улыбалась, обвив руками его талию, и слушала, как гулко и часто стучит его сердце.

***

 Воды Серебрянки приветливо поблёскивали на солнце, и Ярослав, сидя на песке, жмурясь, наслаждался переливами и силой, в которой его щедро купала река. Она понравилась ему сразу, стоило прийти однажды утром, когда солнце едва-едва поднялось над горизонтом. Она текла серым металлом с белыми отблесками, спокойная, тихая, не сравнимая с бушующим опасным морем на его родине. Море было ближе Ярославу. Он вырос рядом с бесконечной водной гладью и штормами. Но эта река. Река, рядом с которой росла его бабушка, где долгие годы жила после свадьбы с дедом, где узнала, что у неё родится ребёнок – его отец. Когда приехал Ярослав, Серебрянка словно приняла его в свою семью. Рядом с ней он чувствовал, будто вернулся в старый дом, который столетиями принадлежал его семье. Он чувствовал родство с этой рекой, с посёлком, с людьми, которые здесь жили. Даже если эти люди не признавали в нём своего.

Плеск воды. Ярослав рывком поднялся и быстрым шагом поспешил к части пляжа, укрывшейся под ветками древней, разросшейся ивы. За ней начинался маленький островок с чистым песком, окруженный камышами и высокой травой. Там стоял большой камень. К нему Ярослав, опустившись на корточки, прислонился спиной. Прогретая солнцем твёрдая неровная поверхность приятно грела кожу.

Из воды показалась сначала макушка, потом длинные чёрные волосы с запутавшейся в них ряской, потом, когда волосы были откинуты в сторону, лицо. Молодое, но слишком уж бледное лицо, шея с голубыми следами чьих-то пальцев, часть груди, выглядывающая из воды. Белая кожа собирала все оттенки окружающего мира – серо-зелёная вода, салатовая трава и кувшинки, жёлтая ряска, прибившаяся к берегу. Девушка казалась искусственной куклой, фарфоровой фигурой, зачем-то погруженной в воду на поселковом пляже. И только глаза, неестественно яркие, но живые, медовые, даже ласковые глаза отличали её от игрушки. Глаза, встречи с которыми Ярослав старательно избегал.

– Прости, я опоздала, – её голос звучал слишком просто и приземлённо для такой внешности.

– Я сам недавно пришёл.

Ярослав смотрел на мерзко дрожащую из-за волн трясину, на влажный край берега в том месте, где песок соприкасался с водой, но взгляд сам то и дело скользил по тонким девичьим рукам, по узким плечам, по бледным губам. В Ярославе зарождалось странное, неясное для него самого чувство. Это был не страх. Скорее, то же, что он чувствовал рядом с Серебрянкой, но извращённое, вывернутое наизнанку.

– Ты что-то узнала? – спросил Ярослав, в очередной раз прикрывая глаза, чтобы избавиться от навязчивого образа.

– Да. Я никогда, никогда так часто не ходила в гости! – девушка кокетливо поправила чёрные волосы, оголяя правое плечо. Она приподнялась на локтях, стараясь подобраться ближе. Ярослав, понаблюдав за её стараниями пару секунд, снисходительно наклонился к ней. Она заговорила тихо-тихо, разделяя слова и едва задевая его ухо губами: – Ни одна. Русалка. Не знает. Что случилось.

Ярослав резко выпрямился. Девушка расхохоталась и, оттолкнувшись от берега, окунулась в воду спиной. Вскоре она снова выплыла. На её губах играла довольная улыбка.

– Есть другие варианты? Узнать у кого-то ещё? – спросил Ярослав.

– Не-а, – девушка покачала головой, – я проплыла всю Сребрянку, поспрашивала у всех, даже у Евы. Никто ничего не слышал. Может быть, тебе лучше поговорить с наземной нечистью?

– Да, может быть, – кивнул Ярослав и поднялся на ноги.

– Уже уходишь? – в голосе слышалось разочарование. – Ты и так приходишь слишком редко, посиди со мной ещё немного.

– Мне пора, – отозвался Ярослав, замер, подумав, и присел на корточки у самой кромки воды. – Спасибо тебе за помощь.

 Он обворожительно улыбнулся, прекрасно зная, как его улыбка на неё подействует, и нежно заправил мокрые длинные волосы за её ухо. Пальцы задели кожу. На них осталась липкая влага и холод неживого тела.

Потом он резко поднялся, заметив присутствие чужого колдовства. Последнее, что услышал, выбираясь из своего укрытия – плеск воды, сомкнувшейся над девичьей макушкой.

Едва Ярослав выбрался из кустов, как встретился взглядом с незнакомой девушкой. Она смотрела так, будто понимала, с кем он встречался, о чём говорил и какие «запрещённые приёмы» использовал. Понимала и не боялась.

– Я никому не скажу, не беспокойся, – поспешила заверить она.

– О чём не скажешь?

Девушка усмехнулась.

– О том, что ты встречался с русалкой, конечно.

У неё был мягкий звенящий голос, сияющие светло-зелёные глаза, совсем детский и в то же время пробирающий до мурашек, проницательный взгляд.

– Спасибо, – кивнул Ярослав и подумал, что именно таким голосом должна обладать русалка, с которой он только что встречался. – А ты с кем тут разговариваешь?

– Ни с кем. Я изучаю реку, часто сюда прихожу.

– Я здесь бываю каждый день и ни разу тебя не видел.

– А я видела тебя. Утром ты убежал с девочкой с золотистыми волосами, огневичкой. Я прихожу сюда последние пару дней, я недавно приехала.

– Ты, наверное, дочка Белозёровой?

Девушка кивнула.

– А ты, наверное, Ярослав Королёк, который так легко подчиняет любую воду. Я много о тебе слышала. Я Марина, – она протянула руку, и Ярослав пожал её.

Глава 3

Окна Белозёровых выходили на маленькую площадь с крохотным круглым фонтаном и четырьмя лавочками. Её «пронзала» неширокая асфальтированная тропинка, вдоль которой были высажены кустарники и уже цветущие бархотки. Дальше начинался ряд магазинов и жилых домов, ютились в одном здании банк и швейная мастерская – всё, что казалось слишком бытовым и простым. Когда Марина стояла на балконе на четвёртом этаже, площадь с фонтаном выглядела зелёной жилкой, бьющейся в такт большому сердцу посёлка. Даже на высоте она чувствовала воду, струями бьющую из ржавых труб, и ей постоянно хотелось схватиться за краешек из брызг и потянуть вверх. Особенно вечером, когда включались фонари и тёплые оранжевые отблески впитывались в прозрачные капли. Потянуть вверх. Свернуть в фигуру, тут же перестроить в другую. Ощущать через воздух приятную влагу и текучесть. Потом сделать лёгкое, но точное движение – рассыпать капельки по воздуху, заставить замереть – и…

– Привет! – голос матери тихим эхом влетел в балконную дверь.

Марина столкнулась с ней в прихожей, прошла в кухню и начала разбирать пакет с продуктами.

– Вот насколько я люблю обряды, настолько же не люблю советы перед ними, – сказала мама, устало опустившись на стул. – Решали сегодня, когда и где проводить подготовку, чтобы нас не заметили.

– А где вы проводили её раньше?

– На том берегу Серебрянки. Теперь там всё застраивают коттеджами, и не сунешься. Жалко, красивое место было. Маринчик, налей, пожалуйста, чаю – очень пить хочется.

Марина щёлкнула кнопкой чайника, и через три секунды он начал тихо гудеть.

– Решили, что, кроме нашего берега, идти больше некуда. В других местах или к реке не пройдёшь, или местность слишком открытая, а ставить заслон, чертить руны… сама представляешь.

– Это долго? – уточнила Марина. Она ещё не сталкивалась с рунами и защитным кругом, потому что в Дубовнике никто не скрывался, – там жили только колдуны.

– Да, и сил отнимает много. Ну ничего, не думаю, что тебе на обряде помешает след после тренировок.

Щёлкнула кнопка бурлящего чайника. Из носика повалил пар. Марина провела в воздухе линию плавным движением кисти, и тонкая струйка воды с миллионом маленьких пузырьков перелетела в кружку с жёлто-зелёной заваркой на дне.

– Ты ж моя умница. Спасибо, – мама поднесла чашку к губам, но не сделала глоток. – Чем сегодня занималась?

– Была у реки, как обычно, – Марина пожала плечами, села напротив. – Я ещё сегодня познакомилась с Ярославом Корольком. Ты о нём рассказывала.

– А, да, внук Василисы Александровны, – пальцы крепче сжали чашку. – И как он тебе?

Марина нахмурилась, не понимая, какой смысл мать закладывает в этот вопрос. Ей тут же вспомнилась русалка, с которой так спокойно, без страха и защитных заклинаний, наедине говорил Ярослав. Марина пришла на берег в тот момент, когда раздался громкий плеск, будто в воду что-то уронили. Любопытство, смешанное с желанием помочь, если потребуется, заставили её пойти к скрытому растениями уголку. Она уже протянула руки, чтобы отодвинуть в сторону густые ивовые ветки, как услышала девичий смех. Он показался неприятным и глуховатым, но вполне обычным.

За ивами могли скрываться девочки, только-только осваивающие стихию, или влюблённая пара, ищущая уединения. Но тут Марина почувствовала, что рядом с уже знакомой ей силой мятных морей появилось ещё что-то, совершенно новое, непривычное и неясное. Что-то из другого мира.

Когда Марина осторожно выглянула из-за веток, то увидела Ярослава и наполовину лежавшую в воде девушку. По её бледной коже, по длинным волосам с зелёным отливом, по жадному хитрому взгляду и слабой, холодной и юркой силе Марина узнала русалку. Она впервые видела нечисть так близко. Много читала, часами рассматривала картинки, но никогда не встречала вживую. Марина слишком хорошо знала способности и природу нечисти, чтобы бояться, но слишком слабо сопротивлялась предрассудкам колдовского мира. В ней появилось отвращение к мёртвому телу, которое так беззастенчиво заигрывало с Ярославом.

Марина отпустила ветки и отошла к воде. Вглядываясь в зеленоватую поверхность, подумала, сколько таких же девушек, неживых, скользких, пропитанных холодной влагой и тиной, живёт в реке, и попыталась успокоить нахлынувшие эмоции, заменить отвращение на сострадание и понимание. Это у неё получилось быстро.

В тыльную сторону ладони что-то ткнулось. Марина попыталась схватить назойливую траву или веточку, но упёрлась в гладкое и твёрдое. Кухонный шкафчик с отвалившейся с краю лентой из мягкого пластика. Марина вдавила ленту в край, но обратно она не приклеилась.

– Этот паршивец чуть не занял твоё место в обряде, – заговорила мама с плохо скрываемым презрением. – Никто бы с ним так не носился, если бы не Солнцев и Василиса Александровна. Бабушкин внучок!

– Ты говорила, он сильный колдун.

– Ты не слабее его. Посмотрела бы я на него, не будь у него такой бабушки. У неё в общине особое место, её все уважают. Её слово сильнее моего слова. Представляешь? Я не отрицаю, что она великая и очень опытная колдунья, но кто из нас старейшина, в конце концов?

Мама сделала большой глоток, но тут же почти уронила кружку на стол. На выпученные глаза накатились слёзы.

Марина налила стакан воды.

– Не надо, – мама несколько раз махнула на стакан. – Обожглась, вот и всё.

– Осторожно!.. Мы поговорили с Ярославом немного, пока шли до дома, – он показался нормальным.

– Знаешь уже, какие слухи о нём ходят?

Марина неопределённо покачала головой.

– Он нечисть, Маринчик, – мама на секунду выгнула брови дугами: «да, вот так вот». – Нечисть. А ты думаешь, откуда у него такая сила?

– Сильные колдуны не редкость, – Марина пожала плечами, быстро забрала у мамы пустую кружку и отвернулась к раковине. – Ты тоже сильная колдунья, хотя человек.

– Сильный колдун сильному колдуну рознь. Так что мой тебе совет: не связывайся с Корольком. Лучше занимайся, готовься к обряду. Я думаю, тебе нужно добавить ещё вечерние уроки. Давай сегодня пойдём к Серебрянке вместе, покажу пару уловок.

– Но я уже занималась сегодня.

– И что? – в голосе звучало искреннее недоумение. – Это же твой первый обряд. Всё должно быть идеально. Это важное событие в жизни каждого колдуна, да?

– Да. Но я уверена в своих силах. Я точно сделаю всё правильно.

– Да что ты говоришь? А не рано нос задрала?

– Нет…

– Когда люди так говорят, в итоге у них ничего не получается.

– Мам…

– Нет, я тебя не заставляю. Просто даю совет, как более опытная колдунья.

– Это значит: «Даю совет, к которому ты обязана прислушаться?» – уточнила Марина. Мнимо предоставленный выбор злил больше, чем уверенность матери в беспомощности дочери. Марина чувствовала, как собственное колдовство закипает внутри, как хочет вырваться наружу неуправляемым потоком, совсем как пар из чайника десять минут назад. Но Марина сдерживалась.

– Ой, да делай ты что хочешь, – мать махнула рукой и поднялась. Уже стоя в дверях гостиной она крикнула: – Не забудь, что завтра вечером мы ставим знаки и несколько занятий у тебя пропадут.

Заголосил музыкальный канал. Марина уронила в раковину вымытую кружку. Злость кипела и кипела. Хотелось плакать, кричать и почему-то спать. В горле стоял ком, но слёзы не появлялись. Слёзы – последнее, что может позволить себе дочка старейшины. Крик тоже остался в горле – такой живой и колючий, что Марина прокашлялась. Резкие звуки, всколыхнув разложенные по полкам чувства, отдались в голове звоном. Снова накатила волна. Куда деться от злости и стыда из-за собственной слабости, Марина не знала.

В телевизоре пели о том, что выхода нет, и стало совсем невыносимо.

Марина поставила чашку на полку, пробежала в коридор так быстро, что из гостиной нельзя было её заметить, и надела босоножки. Застыла, пытаясь успокоиться – иначе в голосе будет слышно слёзы, – и крикнула:

– Я ушла на тренировку!

Не дожидаясь ответа, Марина выскользнула за дверь. Она слетела вниз по ступенькам и побежала к реке, чтобы не дать себе шанса развернуться.

***

Сухопёрышкин спал, закутавшись в плащ и уронив голову на стол. Он не шелохнулся, когда в замке провернулся ключ и дверь с тихим скрипом отворилась. Не шелохнулся, когда кто-то сквозь зубы чертыхнулся и тяжёлыми шагами прошёл по коридору. Не шелохнулся, даже когда неизвестный уронил стопку книг, которая стояла прямо на пороге кухни. Книги посыпались, задели непонятно откуда взявшуюся на полу десятилитровую кастрюлю. Крышка с оглушительным грохотом съехала на тарелки. Раздался хруст.

– Почему вы ставите тарелки на пол? – спросил в полный голос Олег. Он тут же опустился на корточки посмотреть, уцелело ли хоть что-то из посуды: все тарелки раскололись на большие неровные части.

– У меня был занят стол, – пробурчал куда-то в свои руки Сухопёрышкин, так и не поменяв положения. – Да и вообще не до тарелок.

Олег вернулся из ванной комнаты с веником и совком, отодвинул кастрюлю и принялся убирать осколки.

– Извини, что не открыл.

Олег мысленно усмехнулся. В самом начале их занятий он торчал под дверью учителя часами, потому что на звонки – и телефонные, и дверные – Сухопёрышкин не отвечал. Чаще он просто крепко спал и не слышал, что пришёл ученик. На оправдания Олега в свой адрес – «да ничего страшного, я понимаю, у вас много дел» – Сухопёрышкин начинал злиться и повторял, что нужно ценить своё время. А однажды просто отдал запасной ключ от своей квартиры и сказал, что днём Олег может приходить в любое время.