Люблю, не брошу

– А Никите ты сказала?

– Нет, и не собираюсь. Так будет лучше.

– Ты ужасный человек! Дети – это главное!

– Дети – это главное. Но они будут у нас чуть позже.

Официант принес им зеленый чай и шоколадный фондан с шариком мороженого для Ляли. Нина посмотрела на десерт, и ее замутило.

– Это токсикоз! – авторитетно заявила Ляля. – Какой срок?

– Девять недель.

Она снова схватилась за живот и многозначительно сказала, понизив голос:

– Это надо делать вчера!

– Вчера не могу, и завтра тоже. Никитин отец закатывает грандиозный ужин.

– А Алина? Тоже будет?

– Куда ж без нее. Но на следующий день уезжает в Европу на полгода, учиться в бизнес-школу. Прямо на следующий день, понимаешь? Мне кажется, это хороший знак.

Ляля кивнула.

– Будь холодна и величественна, как мертвая царевна. Помни, ты прекрасно выглядишь!

– Может, я и выгляжу, как мертвая царевна. Проблема в том, что в душе я продавец хамона на испанском рынке, который верит в идеалы мачизма и чуть что хватает нож и идет убивать!

Ляля покачала головой.

– Ты горячая штучка. Давай чайку подолью?

Нина прикрыла чашку рукой, у нее испортилось настроение.

Отец Никиты Архип Владимирович Тимирязев и его деловой партнер, Виктор Сергеевич, дружили семьями больше тридцати лет. Однажды, еще до рождения детей, две молодые пары поехали отдыхать дикарями на юг на одной машине. По дороге они попали в жуткую аварию, искореженные «Жигули» не подлежали восстановлению, зато все четверо молодых людей вышли из переделки невредимыми, не считая легких царапин. Тогда они договорились каждый год отмечать этот день как свой второй день рождения, и вот уже много лет не нарушали давней традиции.

В этот раз совместный день рождения праздновали на веранде шикарного панорамного ресторана, на крыше бывшей гостиницы «Украина». Когда Никита и Нина пришли, вся компания была уже в сборе. Дамы с одной стороны стола, а мужчины с другой, словно ортодоксальное итальянское семейство. Они всегда так рассаживались – не по парам, а по половому признаку. Странная традиция. Впрочем, у Нины никогда раньше не было большой полной семьи, поэтому к любой семейной традиции она относилась с симпатией и даже некоторым трепетом.

Они поздоровались и устроились в самом центре этого установленного порядка, Нина на женской стороне стола, а Никита на мужской, но рядом друг с другом.

Никита повернулся к мужчинам, и они заговорили о своем.

– Почему так долго? – спросила Нину свекровь.

– Пробки.

– Или вы с Никитой опять по дороге потерялись? – Регина заговорщически ей подмигнула.

Свекровь любила, когда ее называли по имени – только Регина, никакого отчества, совсем как у них на телевидении. Всегда свежий маникюр, накрашенные губы, подтянутая фигура. Нина мечтала в пятьдесят пять лет так выглядеть.

– Москва стоит, хоть и лето. Сплошное расстройство, – посетовала Марья Сергеевна, жена делового партнера свекра.

Ее расстраивало все, ради чего приходилось покидать их загородную дачу.

– А у нас в Жаворонках такая красота! У меня там пионы, двенадцать сортов. Правда, пчел в этом году много.

– Пчелы – это прекрасно! Из меда можно сделать чудную маску от целлюлита! – Регина была ходячей энциклопедией рецептов красоты и здоровья. – Берешь двести граммов меда и пять капель любого эфирного масла…

Марья Сергеевна сосредоточенно кивнула.

– Самые красивые – конечно, «Ред Чарм». Такие яркие, цвета бешеной фуксии, совершенно не выгорают на солнце!

– Апельсиновое хорошо или миндальное, но и оливковое подойдет.

– Двадцать пять сантиметров в диаметре! А как пахнут! И главное, цвета бешеной фуксии!

– Отличная маска, нормализует обмен веществ и кровообращение. Усиливает лимфоток и выравнивает энегетику.

Нина спрятала улыбку и быстро взглянула на сидящую рядом с матерью Алину. Та курила тонкую дамскую сигарету, глядя в акварельную даль раскинувшегося за бортом веранды города.

У Алины было платье, которое стоило, как Нинина квартира, стройные, удручающе длинные ноги и почти такие же длинные серебряные волосы. Этот оттенок, пепельный блонд, по словам их гримерши, не шел вообще никому. Никому, кроме Алины. И именно Алина была главным Нининым ночным кошмаром.

В юности у Никиты и Алины был короткий бурный роман. Кто кого бросил не понятно, но после расставания Никита даже резал вены. С тех пор, как говорил он сам, много воды утекло. Однако на запястье мужа остался едва заметный шрам, и когда Нина смотрела на него, она всякий раз вспоминала об Алине и их кровавом романе. Регина до сих не могла простить Алине поруганные чувства и порезанные вены своего сына. Неудивительно, что после той истории Алину она недолюбливала. Поэтому Нина считала свекровь своим верным союзником в отношении бывшей Никиты.

– Девушки, где ваши бокалы? Этот мускат у них весьма неплохой! – Архип Владимирович поднялся из-за стола, чтобы произнести тост.

– «Мы больше в этот мир вовек не попадем,Вовек не встретимся с друзьями за столом.Лови же каждое летящее мгновение —Его не подстеречь уж никогда потом!» – сказал Омар Хайям.

Много лет назад в этот день четыре жизни могли оборваться в одно мгновение. И не было бы двух прекрасных детей, большого интересного общего дела. Я благодарен судьбе за то, что подарила нам много волшебных наполненных смыслом мгновений. И призываю своих самых близких людей, сидящих за этим столом, ценить каждое мгновение жизни! Наполнять его смыслом. И благодарить судьбу. Ведь мгновение это может стать последним.

После его слов воцарилась торжественная объединяющая пауза – ради таких моментов люди и затевают застолья.

– Архип, ну прям до слез! – сказала Марья Сергеевна.

– За сказанное! – Виктор Сергеевич поднял бокал.

Стайка девиц за соседним столиком с одинаково уложенными светлыми волосами притихла, прислушиваясь, и с интересом рассматривала интересного взрослого мужчину. Нина почувствовала невольную гордость за свекра. Своего папу она почти не помнила, но ей почему-то казалось, что, если бы он дожил до этих дней, был бы похож на отца Никиты.

– Архип Владимирович! – с чувством сказала она, когда все поставили бокалы. – Я вам заказала из Германии через интернет отличное средство для укрепления волос.

Нина достала из сумочки и торжественно водрузила на стол яркую упаковку.

– От облысения, что ли? – рассмеялся Виктор Сергеевич. – Ай да невестка! Заботливая, молодец!

Свекор поменялся в лице.

– Что за бред, Нина, – холодно улыбнулся он, проведя рукой по редеющей шевелюре. – Мне это не нужно.

– Как? Но вы же сами интересовались…

– Убери эту дрянь отсюда. Тоже, нашла время!

– Это злостный поклеп! Торжественно клянусь, что в смысле волос мой муж даст фору любой морской свинке! – объявила Регина, спасая положение.

Все рассмеялись, а свекровь шепнула Нине на ухо:

– Дорогая, разве можно при всех? Архип и так переживает из-за возраста, купил спортивную машину, абонемент в фитнес-клуб. Конфуз!

Алина сделала глоток из своего бокала и ободряюще улыбнулась, но в глубине ее глаз плавала насмешка. А может, Нине это только показалось?

Она посмотрела на пляшущий в стеклянном плафоне огонек свечи на столе и почувствовала себя непоправимо бестактной и глупой мертвой царевной.

Когда принесли салаты, слово взял Виктор Сергеевич:

– Я красиво говорить не умею, просто предлагаю выпить за успех нашего нового проекта с регионами!

Скрещенные бокалы мелодично зазвенели.

– Никита, не знаю, как отец, но я очень жду, что ты примкнешь, так сказать, к семейному бизнесу. На этом проекте ты просто необходим! Ведь по образованию ты архитектор!

– Он не архитектор, Витюш, – Архип Владимирович вытер рот салфеткой, – он писатель! Ему не до миллионных проектов, он пишет бестселлер.

– Мне не дают покоя лавры Джека Лондона! – парировал Никита с невозмутимым видом, но Нина видела, что ему неприятно.

Она взяла мужа за руку и легонько сжала его пальцы. Нине нравилось это бунтарство в характере Никиты. Она уважала желание мужа самостоятельно выбрать свой путь. Они с Никитой были вместе против всего мира, как Бонни и Клайд.

– А вот Алина у нас стала бизнес-леди, – с гордостью продолжал Виктор Сергеевич. – Она теперь практически Иванка Трамп!

– Скажешь тоже, папа! – рассмеялась Алина и перекинула назад свои роскошные волосы. – Просто привезла в Москву один чудный ювелирный бренд из Голландии. Его хозяин – мой друг. Вот и весь бизнес.

– Уж не тот ли это парень из кофешопа, который сначала хотел тебя убить, а потом подарил роскошный букет? – улыбнулся Никита и посмотрел Алине в глаза.

– Никакого букета не было, а если и был, тот чудик сам его и выкурил! А подраться с ним, между прочим, хотел ты, как настоящий венецианский мавр, – многозначительно сказала Алина. – Нет, это совершенно другой голландец.

Нина проглотила оливку, которые терпеть не могла, и почувствовала, как ее затошнило.

– И как продаешь цацки, через интернет? – заинтересовался тесть.

– У меня стенд в ЦУМе.

Архип Владимирович присвистнул.

– Там же сумасшедшая аренда! Неужели окупается?

– А то! Я еще и расширяться планирую. Рублевским дамам безумно понравилась марка. Но там не просто марка, а целая философия. И даже мистика!

– Алина, ты меня интригуешь! – воскликнула Регина.

Свекровь была помешана на эзотерике и верила в приметы. Однажды нашла на даче кожу змеи, и потом месяц носила ее в бюстгальтере, чтобы привлечь удачу. Нинина бабуля с тех пор за глаза называла ее зоофилкой.

– Изделия состоят из бусин аквамарина, оникса, рубина. Каждый камень несет свою уникальную энергетику, которая может менять жизнь! А главный эксклюзив моих браслетов: антикварные бусины буддистских монахов! Они прекрасно воздействуют на белый оджас, стимулируют чакры и открывают третий глаз!

– Какая прелесть! Моим чакрам необходимы эти бусины! – Регина экспрессивно взмахнула руками, скинув со стола вилку.

– И сколько стоит один браслет? – мрачно спросил свекор.

Алина сказала.

– Нехило. Да ты просто финансовый воротила!

– Среди моих клиентов даже звезды есть, – похвасталась она.

– И когда же ты уезжаешь учиться в бизнес-школу? – спросила Нина.

– Учиться? А зачем? Я теперь и сама могу давать уроки.

Регина посмотрела на приунывшую Нину.

– А Ниночка у нас теперь, между прочим, тоже звезда! Ведет новости на телевидении!

– И платят ей за это в месяц примерно половину твоего браслета, Алина! – захохотал свекор.

Нина растянула губы, нацепив на лицо свой личный сигнал SOS.

– Выход на высший уровень у Нины еще впереди, – с сарказмом сказала Алина. – А вот интересно, что это за чувство, когда ты способен на большее, а довольствуешься меньшим? – спросила она, обращаясь к Никите.

Нина поняла: большее – это Алина, а она – меньшее, дырка от бублика. Никита ест бублик, хотя мог бы наслаждаться тортом с кремовыми розами.

Алина посмотрела на нее сверху вниз, сделав глоток из своего бокала.

И это была последняя капля. У Нины внутри вспыхнул пожар, и его красные отсветы застили глаза. Что случилось дальше, она помнила смутно.

– Давайте выпьем за детей! – вроде бы сказал Виктор Сергеевич.

– Прекрасный тост! Тем более у меня есть новость, – выпалила Нина. – Я беременна!

– Зайчонок, это правда? Почему же ты молчала?! – воскликнул Никита.

– Ниночка, дорогая, какое счастье! – всплеснула руками Регина.

– Поздравляю, – сдержанно сказала Марья Сергеевна, которая давно мечтала о внуках.

Алина внимательно рассматривала что-то на дне своего пустого бокала.

Свекор встал с места, подошел к Нине и обнял ее.

– Это лучший подарок, какой ты только могла мне преподнести. Это мой лучший день рождения! – Его голос дрогнул. – Спасибо, дочка!

Архип Владимирович вернулся на свое место и поднял бокал.

– За моего наследника! И за Нину, главную героиню этого вечера!

– А теперь встань спиной, а потом резко обернись и посмотри в камеру! Вот так. Моя девочка! Адриана Лима в масштабе один к двум! И последний штрих: подставь лицо под пушку! Не бойся, не убьет. Так. Подними подбородок!

Поток воздуха из пушки в фотостудии ласкал, словно морской бриз. По ветру летел подол блестящего шелкового платья от известного российского дизайнера, которое Нине выдали для съемки. Оно было точной копией того, что будущая императрица Екатерина Вторая надевала на свадьбу с наследником российского престола. Или на помолвку. Нина не запомнила, но в роскошном корсетном платье чувствовала себя скованной по рукам и ногам, как истинная королева.

– Перфекто! Всем спасибо! Все свободны! – скомандовал фотограф.

Теперь Нинины снимки появятся на страницах глянцевого журнала.

По дороге домой позвонила свекровь:

– Дорогая, у меня отличные новости! Отец сказал, что Никита дал свое согласие на участие в семейном бизнесе!

Нина подавила вздох облегчения. Значит, с имиджевым агентством и сомнительными девицами покончено.

– А как же книга? – спохватилась она.

– Будет совмещать. Да какая разница? Серфинг, тайская кухня, монастырь и вот наконец ребенок взялся за ум. Разве это не счастье? И все благодаря твоей беременности! Она привнесла в нашу жизнь правильную энергетику. Нина, я тебя обожаю, ты добрый ангел нашей семьи!

Свекры стали относиться к ней с большей теплотой. Нина чувствовала, что у нее наконец появилась семья, о которой она так мечтала. Предстоящее отцовство очень обрадовало и Никиту. Он решил, что сцена рождения ребенка украсит его будущий бестселлер, и собирался присутствовать при родах. А карьера… Не факт, что материнство поставит на ней крест. Можно взять няню, да и свекровь будет помогать. Современные мамаши бегут на работу сразу после роддома! Нина провела рукой по изгибу талии. Пока ничего не заметно, а вот через три месяца, когда выйдет журнал с ее интервью и фотосессией, животик будет уже кругленький.

Такси неслось по Третьему кольцу. Нина смотрела в окно, как полководец на раскинувшийся внизу покоренный город. Его венчали башни Москва-Сити, словно асимметричная корона в стиле хай-тек. Все цели достигнуты, вершины покорены. А сегодня сбылась ее главная мечта – Нина была абсолютно счастлива. И, как любому счастливому человеку, ей казалось, что так теперь будет всегда.

* * *

Все изменилось. Причем очень скоро.

– Что случилось? – доктор посмотрела поверх очков, и, не дожидаясь ответа, принялась писать что-то в своих бумагах.

– Я потеряла сознание во время эфира. Вернее, сразу после… кажется.

Нина потерла пылающую щеку, размазывая грим. С ней наяву случился ночной кошмар любого тележурналиста. В глазах потемнело, буквы на суфлере слились воедино, и она едва смогла довести выпуск до конца. До сих пор бросало в дрожь от одной мысли об этом.

Доктор спрашивала Нину о дате последних месячных, сильно ли ее тошнит и сколько раз в день бывает рвота. Потом взвесила на медицинских весах, как корову, и посмотрела на кресле.

– Останетесь у нас, – вынесла она свой вердикт.

– Я не могу, – испугалась Нина, – у меня работа.

– У вас голодные обмороки. А ребенку не хватает питательных веществ. Матка в тонусе. Необходимы капельницы и полный покой.

– А можно делать капельницы на дневном стационаре?

Доктор недовольно поджала губы.

– Сколько вам лет?

– Двадцать восемь.

– И это первая беременность! – в голосе слышался неподдельный ужас. – Раньше в вашей карточке было бы написано «старородящая», и вас вообще бы никуда не пустили вплоть до самых родов, – мечтательно добавила врачиха.

Сразу два приличных соседних роддома закрыли на мойку, и отделение «Патологии беременности» было переполнено. Нина заняла последнюю свободную койку в трехместной палате. У соседки справа на последних неделях срока ребенок встал поперек матки, как кость в горле, отчего живот принял квадратную форму. Она беспрерывно разговаривала со своим животом – требовала ребенка перевернуться. Причем в ультимативной форме. У соседки слева перед нынешней беременностью было девять выкидышей. Недавно ей зашили шейку матки, но, видимо, прошло не совсем гладко. Она лежала на спине и беззвучно плакала, глядя в потолок. На стене напротив трех кроватей в нарядной рамке висело фото свернутого калачиком младенца с крыльями, пририсованными в фотошопе. Вокруг лысой головы был намотан бант. Ребенок улыбался во сне. Глядя на это фото, полагалось умиляться, но Нину фото раздражало. Улыбка ребенка казалась издевательской. И что-то подсказывало: так казалось и ее соседкам.

Нина взяла сотовый и вышла из палаты. Больничный коридор заканчивался просторным балконом, украшенным цветами в кадках. Внизу мерцал крестами православный храм. Нина устроилась на скамеечке у одной из кадок и набрала телефон своего редактора.

– Главный видел выпуск и пришел в бешенство, – сообщил он энергичным голосом, – ты сказала вместо ООН – «о о аш».

– Я была в предобморочном состоянии!

– Да уж понятно!

– Намекаешь, что я не знаю, что такое ООН? – взвилась Нина. – Считаешь меня курицей? Или как вы там между собой называете тупых ведущих? Если хочешь знать, ООН моя любимая организация! Ее основали в 1945 году. Да я устав ООН читала в оригинале, в институте на полит. переводе! А «о о аш» – это какая-то полная х… химическая формула! О – кислород, а H – водород, или вроде того… Это все из-за беременности, понимаешь?

Нина старалась, чтобы голос не дрожал. По ее щекам текли слезы.

– Вот и вернешься в кадр, когда родишь. Так сказал главный. А пока брейк. В нашей бригаде есть место младшего редактора. Отдохни, курочка ты моя ненаглядная!

Положив трубку, она расплакалась в полную силу, распустив губы и размазывая слезы кулаками по щекам, как в детстве.

– Нина? Девочки из твоей палаты сказали, что ты тут. – Перед ней стояла свекровь при полном макияже и в бахилах, с внушительным пакетом в руке. – С ребенком что-то?

– Неприятности на работе, – заикаясь, ответила Нина.

– И ты поэтому плачешь и вгоняешь матку в тонус? Из-за какой-то работы?! Прекрати сейчас же! – Регина сузила глаза. – Что тебе сказали на УЗИ?

Нина опешила от такого напора и перестала заикаться и плакать.

– Все отлично, никаких отклонений от нормы.

– И только это сейчас важно! – отрезала свекровь. – Посмотри на себя! Зеленого цвета, под глазами синяки, как у наркоманки. А Никита теперь успешный бизнесмен. Разве не знаешь, какие вокруг девицы? Пираньи! А от тебя исходит тусклая и скучная энергетика!

– Какая от меня должна исходить энергетика? Я едва на ногах стою, – огрызнулась Нина.

– А ты ложись и спи! Тут фрукты, йогурты и кедровые орехи. Они богаты фолиевой кислотой. – Регина воинственно потрясла пакетом. – Дефицит фолиевой кислоты на ранних сроках беременности приводит к дефектам нервной трубки плода. Помни, сейчас главное – ребенок!

Нина кивнула и сощурилась. Солнечный зайчик, отразившийся от золотого креста православного храма, ослепил ее.

В палате соседка справа, придерживая огромный живот, похожий на советский телевизор «Рекорд», снимала со стены фотографию в рамке.

– Да вот хочу ее перевернуть, – сообщила она так, как будто собиралась совершить что-то противозаконное.

– Я не против, – подала голос из своего угла соседка слева.

– Я тоже! – сказала Нина.

И ребенка поставили носом к стене.

– А теперь к другим новостям, – говорит Нина в камеру и вдруг понимает, что, кроме этой фразы, на суфлере ничего нет – сплошное черное поле.

Она опускает глаза, чтобы прочитать по бумажке, но вместо микрофонной папки видит на своем столе туго спеленатого младенца! Он улыбается во сне ехидной улыбкой. Нина цепенеет от ужаса, а младенец начинает расти. Надувается, как воздушный шар. Вот он уже больше стола, а теперь не помещается в студии. Слышны крики и звон разбивающегося стекла. Младенец своей массой давит камеры, как тараканов, и надвигается на Нину! Ей становится нечем дышать!

Нина проснулась от собственного крика. Вокруг кромешная тьма – хоть закрой глаза, хоть открой, и она никак не могла понять, где находится.

– Зайчонок, я здесь. – Никита обнял ее и погладил по волосам. – Это всего лишь страшный сон! Снова… Пойдем на террасу, тебе нужен свежий воздух.

После выписки из больницы Нина взяла на работе отпуск без содержания, и они с Никитой уехали в путешествие – на этом настояла семья. По мнению свекров, Нинина работа плохо сказывалась на ее беременности. Никита снял у друзей дом неподалеку от живописного итальянского городка Тропеа. Это был уютный коттедж с двумя спальнями и гостиной. С террасы с бассейном открывался роскошный вид: ряды аккуратных черепичных крыш, утопающих в зелени, дальше желтая полоска пляжа и, наконец, лазурное, до боли под ложечкой бесконечное море, которое бороздили белые яхты. Тут оно было особенно соленым, как кровь. Вместе с домом сдавался маленький «Форд», и они путешествовали по горным дорогам с растущими по обочинам кустами олеандра – осматривали ближайшие городки. Их узкие, извилистые улочки всегда преподносили сюрприз: будь то таверна с божественной кухней или древняя машина, увешанная гирляндами высушенного красного перца и грибов, с плетеными корзинами трав и кореньев на зеркалах заднего вида. Или смотровая площадка с видом, от которого перехватывало дух. В Тропеа был отличный продуктовый рынок. Свежевыловленная рыба, креветки и устрицы стоили тут считаные евро. Морепродукты Нина не ела, боялась отравиться. Ее коронным блюдом в Италии стали сыры, особенно рикотта. Они подружились с местным сыроделом Джакомо, который сам торговал своим товаром. Он угощал их домашним вином, смотрел на Нину глазами, блестящими как маслины, целовал собранные в горстку кончики пальцев и шептал: «Bella!» Отдых пошел Нине на пользу, на щеках заиграл румянец, она округлилась, а пышная грудь стала еще больше. Можно было наслаждаться морем, роскошными видами и обществом любимого мужа, вот только по ночам ее мучили кошмары – вариации на одну и ту же тему.

– Ты никак не можешь принять беременность, – сказал Никита, и в его голосе Нина уловила интонации доктора Хауса.

Они сидели на террасе у бассейна, Никита принес Нине апельсиновый сок из холодильника. Душная южная ночь окутывала своими липкими лапами. Внизу мерцали огни деревни.

– Пойми, ребенок – это следующий уровень отношений двух любящих людей. И уровень этот открывает кучу новых возможностей…

– И закрывает кучу старых, – проворчала Нина.

– Эй! Не только тебе пришлось внести правки в свой бизнес-план. Я тоже пишу теперь только в свободное от основной работы время. И все это ради него. Нашего Архипа!

На УЗИ им сказали, что будет мальчик. Узнав об этом, Архип Владимирович даже прослезился и бесповоротно сошел с ума. Никита и Нина решили назвать сына в честь деда.

Никита положил руку на Нинин живот.

– Мы справимся. Ведь мы вместе, как Бонни и Клайд.

Она обняла мужа.

– Я люблю тебя, ты в курсе?

– Ты в плену моего животного обаяния, – промурлыкал он.

– Все еще рвешься на роды?

– Конечно! Это будет отличный экспириенс!

– Тужься! Да не лицом, а животом, приподнимись! Вот!

– Я не могу, – скулила Нина. – Отпустите меня!

– Давай! Беременным отсюда еще никто не уходил!

После девяти часов схваток все вокруг было как в тумане. Боль, большая и значительная, разливалась, словно море, каждая новая схватка – волна. А Нину швыряло в этой стихии как щепку. Вокруг стояли врачи, Никита держал ее за руку. Во время родов муж очень помогал Нине: массировал поясницу и делал в телефоне заметки для своей книги.

– Зайчонок, помнишь, что говорил психолог? Это всего лишь дистанция, которую надо пройти. Ну! Еще чуть-чуть! – азартно воскликнул он и выпустил Нинину руку.

Никита обошел кресло и встал позади врачей, он хотел видеть все. Послышался жуткий грохот, как будто слон решил станцевать ламбаду в посудной лавке.

– Нашатырь срочно! Тут папаша в обморок грохнулся! – донеслось до Нины.

Никита сошел с дистанции.

– Схваточка пошла, тужься!

Казалось, Нину растягивают, как канат две команды. Она приподнялась и инстинктивно коснулась пальцами между ног.

– Куда ты руки свои суешь! – заорала врачиха. – Тут голова!

В следующее же мгновение боль отступила, и Нина увидела младенца, лежащего на больших ладонях акушерки. Круглая спина его была покрыта черным пушком.

Пуповину перерезали, младенца унесли, а потом все вокруг засуетились и начали бегать.

– Что случилось?! – вскричала Нина. – Где ребенок?

Над ней склонилась медсестра.

– Ты порвалась немножко, прямо сейчас и зашьем.

Она сделала укол. Стены палаты закружились, словно карусель, и Нина лишилась чувств.

Очнулась Нина в палате с кукольно-розовыми стенами. На соседней кровати расположилась дама в халате в цвет стен, с таким животом, как будто еще не рожала. Хотя рядом стояло прозрачное пластиковое корыто с младенцем. Кажется, оно называется кювез. У кровати Нины стояли доктор и Никита, с забинтованной головой, как у Щорса. Кювеза не было.