Ваше Сиятельство 11

– Как-то неубедительно. Вот когда ты порвал мне юбку, даже без слов, мне больше понравилось. На… – Шухер, недовольно поджав губы, протянула «Karakurt».

За спиной Майкла послышался облегченный вздох незнакомца и хохот Чикуту. Ацтек выхватил у своего приятеля, бутылку «Fire Dog» со словами: – Дай, сука, разобьешь! – и сделал из горлышка два глотка, фыркнул, вытирая губы и сказал:

– Мы вообще по делу, Профессор. Идем нахуй с нами или у вас на кухне обсудим?

– Майкл никуда не пойдет! – тонкий голосок Синди стал резким.

– Шухер, не лезь! И пусти!.. – ацтек шагнул к двери. – Я сейчас скажу такое, что ты, блядь, сама его заставишь бежать за нами. Знакомьтесь, это – Хорек, – пошатнувшись Чикуту кивнул на своего приятеля. – Он на самого Хариса работает! На Сладкого Хариса! – важно подчеркнул ацтек, хотя язык едва слушал его.

– И что с того? – Майкл окинул взглядом худощавого парня лет двадцати пяти с длинными нечесаными волосами, который на самом деле чем-то был похож на хорька.

– С того то, что он знает, где эта камера. Сечешь, Профессор? Камера, от которой у тебя ключ! Он, блядь, знает! Так что Хорек в деле! Идем сейчас туда и заберем все! И сразу свалим с Уайтчепеле! Можешь свою шлюху с собой взять, – глянув на Синди ацтек икнул и тут же содрогнулся от звонкой пощечины.

Глава 4. Моя новая жена

В Стокгольм мы попали в первом часу ночи, после долгого голосования на трассе за поселком. Кстати, хвала Наталье Петровне: она безошибочно угадала какой из эрмимобилей остановится. Наташа хорошая менталистка, но меня она привлекает не только этим. Привлекает так сильно, что поездка рядом с ней на заднем диване «Бурунга», стала серьезным испытанием. Впереди устроился Бабский, а я, несчастный, сзади на тесном диване, жестоко зажатый с двух сторон баронессами. Вдыхая легкие ароматы их духов, блаженствуя от тепла и близости их тел, и страдая от нестерпимого желания отдаться им, желательно двоим сразу. Если Стрельцова все мигом поняла, ущипнула меня за мочку уха губами и шепнула: «Ну хочешь со мной в темный угол? Сразу как приедем…», то… То штабс-капитан Бондарева явно не держала в голове таких мыслей. А если держала, то очень глубоко, настолько, что неискушенный в этих вопросах мужчина, мог бы подумать, будто их у нее не может быть в принципе.

Лишь когда мы покинули эрмимобиль, что случилось на привокзальной площади возле башни «Odin's Pier», Наталья Петровна с легкой издевкой заметила:

– Вижу, ваше сиятельство, вам непросто далась поездка. Я сострадаю: несдержанным мужчинам в этой жизни приходится тяжело: в их ментальном поле такие завихрения, что за них становится страшно. Может быть Элизабет сможет что-нибудь исправить.

Я не ответил ей, поспешил расплатиться с хозяином «Бурунга». Он всячески отказывался от денег, и я сунул ему в нагрудный карман пятьдесят британских фунтов – все-таки этот пожилой швед нас весьма выручил. Ему нужно было в другой конец Стокгольма, но он посодействовал себе в ущерб – есть добрые люди не только на Руси.

– Сэм, ты чего расслабился? Сумки бери, – я указал Бабскому на наш багаж. – И давай, прокладывай нам путь к билетным кассам, – я поднял взгляд к семиярусной башне под названием «Odin's Pier», выделявшейся ночном небе желтыми и синими огнями. Большая часть ее причалов была свободна. Все-таки глубокой ночью жизнь здесь текла лениво, как и в московских воздушных портах и вокзалах.

– Слушаюсь, ваше временная милость! – отозвался Бабский и с кривенькой улыбкой поднял сумку Стрельцовой с мокрой брусчатки. Поручик Бабский все шутил, снова не очень удачно. Ему пока в голову не приходило, что его присутствие в нашей группе вызывает у меня серьезные подозрения.

Не успели мы перейти площадь, как мимо на бешенной скорости пронесся желтый «Харсис». Подло так пронесся, намеренно по луже, которую вполне мог объехать. Обдал меня и Бабского грязной холодной водой. Мой респектабельный вид был испорчен. Алексей даже прекратил смеяться, а Элизабет, чудом оставшаяся сухой, со всей страстью хотела выхватить остробой, которого у нее, к счастью, не было.

– Демон мой! Лучше бы я осталась с «Гарантом»! Черт! Черт его! – вспыхнула баронесса, сердито глядя в след уносящемуся эрмимобилю. – Пробить бы ему колеса! Урод еще! Ну почему ты не оставил хотя бы один остробой? Перед посадкой можно было бы уронить его в мусорник. Но до самого последнего момента оружие нужно!

– Именно поэтому, Элиз. Очень хорошо, что ты сейчас без оружия. Мы должны обязаны быть тихими и незаметными, пусть даже мокрыми с ног до головы, – я попытался улыбнуться, превращая случившееся в незначительный казус, обтер лицо, стряхнул влагу с куртки и добавил. – Я бы, дорогая, тоже многое что мог, но пока это придержу, – подумалось, что мне ничего не стоило бы превратить этот наглый «Харис» в полыхающую пламенем груду металла, но тогда вообще не факт, что мы смогли бы вылететь из Стокгольма.

Я заметил, что за последнее время Элизабет все чаще спорит со мной. Она перестает быть тем, совершенно послушным, мягким по отношению ко мне ангелочком. Например, недавно она возмущалась, что я слишком жестко обхожусь с Ленской: видите ли, не отвечаю на сообщения актрисы. В общем, миссис Барнс, став госпожой Стрельцовой, начала иногда проявлять строптивость. И такая перемена в ней меня радовала: Элиз должна быть собой, а не покорным продолжением моих желаний. Вот сейчас она высказала свое несогласие и уже у дверей в «Odin's Pier», взяла меня под руку, прижалась ко мне со всем свойственным ей теплом, будто извиняясь за недавнее несогласие.

– Если вимана на три сорок, то у нас будет много времени. Мое предложение в силе, Саш, – сказала моя чеширская кошечка, явно имея в виду намек в эрмимобиле.

– Нам бы вздремнуть хотя бы часик, – входя в здание воздушного порта, подал голос Бабский.

Здесь, в огромном зале с высоким сводом было пусто. Почти пусто. Возле робота-полотера стоял полицейский в потрепанной кожанке, не обращая на нас ни капли внимания. У кофейного автомата о чем-то спорили трое молодых длинноволосых шведов. В кресле похрапывал седой старик в очках, уронив газету.

– Наташ, возьми билеты, – попросил я, когда мы поднялись на второй этаж, где под рекламным щитом тускло светились окошки касс европейских линий.

– Как прикажите, господин корнет, – с некоторым недовольством отозвалась Бондарева.

– Что за обиды? Ты же менталист, может потребоваться там ментальное влияние. И я мокрый, грязный – подойти в таком виде, означает привлечь лишнее внимание, – пояснил я.

Штабс-капитан взяла деньги из моей руки и молча направилась в сторону касс.

– Она ревнует тебя ко мне, – с улыбкой сказала Элизабет, когда Алексей отошел вместе с сумками и устроился на диване. – Наташа слышала, что я сказала в машине. Наверное поэтому.

– Нет, Элиз, она просто капризная дамочка. Не то что, ты, – я не спешил отойти к ряду диванов, где можно было удобно расположиться. При покупке билетов могло пойти что-то не так, поэтому я не сводил глаз с Бондаревой. А для Стрельцовой пояснил: – А еще она тихонько злится, что вынуждена мне подчиняться, ведь прежде я был в ее подразделении, правда лишь числился там и длилось это недолго. Все равно, эта перестановка ее задела.

– Она красивая. Хочешь ее? Сильно хочешь, да? – англичанка прищурилась.

– Да! – выдохнул я, с таким желанием, будто от моего «да» сейчас зависели дальнейшие отношения с обольстительной менталистской.

– И как тебе помочь? Хочешь, когда мы с ней чуть сблизимся, расскажу, как ты хорош в постели? – Элизабет рассмеялась, давая понять, что это шутка, и потом добавила: – Может потом придумаю что-нибудь.

– Вылет задерживается до пяти тридцати, – оповестила Наталья Петровна, подходя к нам и помахивая билетами.

– Может это и к лучшему, можно пару часов вздремнуть там, в углу на диванах, – я направился к Бабскому и нашим сумкам.

Вылети мы на рассвете, погрузившись без всяких приключений в скоростную виману трансъевропейских линий. Элизабет, выбрала место в кресле возле иллюминатора, прижалась ко мне и скоро продолжила свой сон. Бабский уснул, обнимая мою сумку – наверное, он успел ее полюбить. Место Наташи оказалось через два ряда от наших – возле группы египтян. Не знаю, при покупке билетов намеренно ли госпожа менталистка выбрала себе такое место или так легли вселенские карты. В любом случае три с половиной часа перелета с короткой посадкой в Гамбурге прошли спокойно, и провели мы их большей частью во сне. А вот в Лондоне нас ждала первая серьезная неприятность, при чем такая, что угрожала положить конец всей нашей миссии.

Перед тем как выйти из виманы, я надел вместо куртки элегантный сюртук шотландского кроя и запусти шаблон «Лорепалх Куил», что в переводе с древнего языка означает «Маска Лжеца» – ту самую магию, меняющую облик, которая мне позволила решить вопрос с князем Козельским, а недавно подурачиться с Глорией. Физиономию мне было изменить необходимо, потому как не было сомнений, что мое фото есть у людей Уэйна и вполне может быть на пунктах граничного контроля, в полиции и службе имперской безопасности. В этот раз я использовал заготовку с образом незнакомого мне человека, немного старше Елецкого и во многом похожего на него – такой образ было держать намного легче.

Наташа знала о моей способности к подобному лицедейству, тем не менее ее это шокировало настолько, что она то и дело поглядывала на меня, почти не скрывая, щупала мое ментальное тело, пытаясь понять, как я это делаю. До тех пор, пока я не сказал ей шепотом:

– Дорогая, ты мне сейчас очень мешаешь. Не лезь в ментал. Лучше убери с меня внимание и пригляди за Бабским, чтобы он чего-нибудь не учудил.

Алексей Давыдович вполне мог выкинуть сейчас какой-нибудь номер, потому как я видел по его вытаращенным глазам, как его раздирает желание позабавятся над моим превращением.

– Извиняюсь, слишком неожиданно, – сказала Бондарева, выдержав паузу пока мимо нас пройдут болтливые шведы, и сказала. – Все, собрались. Вы идите, мы с Сэмюелем держимся сзади.

– Да, сзади, но к окну контроля подходим вместе. Ну-ка, дай, – я забрал у Алексея наши сумки.

– Ага, понимаю, вы же теперь вовсе Джеймс Макграт. Личико не то, – прошептал он мне в ответ и едва не поперхнулся смехом. – Вы там поаккуратнее с иллюзиями, а то английских людишек перепугаете.

– Молчи, Бабский! – сердито сказала штабс-капитан. – Следуешь радом со мной! Без разговоров! Больше чтобы от тебя ни слова не слышала, пока не пройдем красную зону!

– Есть, рядом как собачка! – отозвался тот и осекся под сердитым взглядом штабс-капитана.

Обойдя громыхающего робота-погрузчика и спустившись с причальной площадки, мы пошли длинным зарешеченным коридором, за поворотом налево сразу начинался ряд окон проверки документов.

Я знал: мое уязвимое место – недостаточно хороший английский и надеялся, что мне не придется вступать в разговоры здесь, в этой всерьез критической для нас зоне. Обычно проверка проходит молча, иногда бывает необходимость переброситься с проверяющим несколькими дежурными фразами. На этот случай я даже держал в уме заготовку, вроде как у меня болит зуб и все разговоры за меня возьмет на себя Элизабет. А где будет необходимость, я смогу что-то невнятно сказать по-английски, чтобы не выдавать свой русский акцент, которого не могло быть у ирландского аристократа. Однако вышел казус: прямо возле окна, когда я подал наши с Элизабет документы, ко мне подбежала худенькая, на удивление бодрая старушка, обняла, едва ли не в прыжке и заголосила на весь зал:

– Сэм! Как ты мог! О, Сэмуэля! Полгода не было от тебя вестей! Ты понимаешь, как мы переживали?

– Простите, мэм, но я не Сэм, – негромко сказал я, отрывая ее от себя. Если бы эта сцена произошла в другом месте, а не перед окном граничного контроля, да еще в тот момент, когда я передал документы в руки рыжей девицы, то я мог бы сказать, что Сэм стоит у меня за спиной. Но сейчас я побоялся что господин Бабский, охотно вошедший в роль Сэмуэля Синклера может наделать каких-нибудь глупостей.

– Как это не Сэм? Дрянной мальчишка! Ты что в Росси совсем голову отморозил? Ты чего меня при людях дурачишь? – старушка отступила на шаг сердито глядя на меня и приоткрыв беззубый рот.

– Я не Сэмуэль, мэм, – настоял я, говоря твердо, но тихо, хотя мой голос, как и вся сцена не могла пройти мимо внимания служащих граничного контроля. – Вы ошиблись. Не мешайте, пожалуйста.

– Ты меня за дуру держишь? – лицо старушки стало и вовсе злым. Вдруг она подскочила к окну, куда я подал документы, став на носочки, заглянула туда и обратилась рыжей девице: – Милочка, я с ума выжила или этот человек все-таки мой племянник – Сэмуэль Гархем?

– Пшла вон, чертова стерва! – сердито сказала Элизабет схватив ее за локоть и оттянув от окна.

Стрельцова все-таки зря проявила сейчас такую резкость. Я почувствовал, что на помощь пришла Бондарева, возможно на пару с Бабским. Был сильный ментальный импульс с их стороны. После чего старушка захныкала как ребенок, ударила Элизабет локтем, прошипела какое-то ругательство и отошла в сторону.

– Это ваши документы господин? И дворянское удостоверение ваше? На чье они имя? – рыжая девица пристально смотрела на меня, держа в левой руке мой паспорт, правой двигая управляющий рычаг архаичного коммуникатора.

– А вы не видите? На мое имя – виконта Джеймса Макграта, – вынужденно произнес я, приложив ладонь к челюсти и поморщившись.

Рыжая девица с полминуты пристально смотрела на меня, потом на мой раскрытый паспорт. Паспорта и дворянские удостоверения в этом мире были в ходу без фотографий, но заверенные магическими печатями, которые кое-где умели подделывать. Подделки, даже очень качественные можно было распознать. Проверяющая приложила мой паспорт к сканеру, затем туда же отправила паспорт Элизабет. Взяла в руки один из наших дворянских жетонов и, повернувшись, сказала:

– Господин Линдси, подойдите, пожалуйста!

Из-за стола, стоявшего у дальнего терминала, встал лысоватый мужчина в темно-синей форме граничной службы и направился к ней.

– Здесь, что-то не так, господин Линдси. Смотрите, на скан печати… – продолжила она, указывая пальцем на обрамленный бронзовой полосой экран. – И у этого господина акцент странный.

– У него болит зуб, – вмешалась Элизабет.

Тут же подскочила Бондарева и оттеснила Стрельцову, шикнув по-английски:

– Step back! – беря мою руку, шепнула. – Энергию, как при экзоскане!

Чтобы быстро передать менталистке часть ресурса, нужен замкнутый контур. Я не знаю, что затеяла сейчас Наталья Петровна, но в этой критической ситуации каждая секунда весила очень много. Даже с Бабского напрочь слетела улыбка. Офицер, подошедший к нашему окну, ткнул пальцем в экран, и сказал рыжей девице:

– Нарушение Джи 26 СиЭм. Выведи розыскной список.

Пропустив Бондареву вперед, я прижался к ней, одновременно вынужденно и с желанием, взял ее вторую руку, не закрывая глаз, приоткрыл основной энергоканал. Помня недавний опыт начал плавный переток. Конечно, Наташа – сильный маг, но ее узкое место – энергетика, в этом плане она напоминает мне подсевшую батарейку.

– Господа, я не понимаю причин задержки, – произнесла Бондарева. – Неужели из наших документов не ясно: я – графиня Гилфорд, рядом мой муж Джеймс Гилфорд и наши слуги: Элизабет и Самуэль. В чем проблема?

Я почувствовал сильный моделирующий поток. Ого! Пожалуй, так не смогла бы даже причина моих Карибских неприятностей – сама госпожа Хиллари! Понятия не имею, почему Наташа назвала дворянские фамилии, которые не значились в наших документах, но это сработало.

– Мои извинения, ваше сиятельство! Наша старая техника иногда дает сбой… – офицер, подходивший к рыжей девице, отвесил вежливый поклон.

Рыженькая тоже вскочила с места и протянула документы, со словами:

– Простите меня! Мне показалось… Еще эта старуха! – девица зло стрельнула глазами в сторону старушки, все еще стоявшей в углу в надежде, что я признаю ее своей тетушкой.

– Эти люди с нами, – Наталья Петровна небрежно указала на Стрельцову и Бабского. – Надеюсь им не надо показывать документы?

– Нет! Что вы, что вы! Добро пожаловать в Лондон! – отозвался офицер граничной службы.

– Рядом со мной и не оглядывайся! – Бондарева взяла меня под руку и бросила Бабскому. – Сэм, не забудь вещи!

– Ты – демоница! – я едва не рассмеялся, сейчас Наташенька меня удивила. Удивила очень приятно.

– Разговоры отставить! – тихо, но твердо сказала штабс-капитан, уводя меня по пустому коридору к террасе с подъемниками.

Не знаю по каким таким хитрым причинам, но в этот момент мне особо остро захотелось трахнуть баронессу Бондареву. И мысли мои омрачало понимание, что при ее характере в ближайшее время таких прелестей между нами точно не случится. Я взял ее ладошку, погладил ее, поглядывая на менталистку с улыбкой хищника, который не может отступиться от своего.

Когда мы вышли на террасу, с которой открывался вид на огромный нижний зал воздушного порта «Heaven's Gate», полный мигающей рекламы, людей багажных тележек, суеты, Наташа остановилась и повернулась ко мне.

– Я знаю, корнет, о чем ты думаешь! – она своим излюбленным жестом выставила передо собой указательный палец, едва ли не ткнув им меня в подбородок.

– Я не сомневаюсь: ты же менталистка. Более того, еще раз повторюсь: я не скрываю то, что думаю на твой счет, – ответил я, подавшись чуть вперед так, что ее пальчик коснулся моих губ.

С полминуты Наташа пристально смотрела на меня, я же смотрел в ответ. Смотрел на нее с нескрываемым обожанием. Нашу дуэль взглядов прервал Бабский и спешившая за ним Стрельцова.

– Ваше сиятельство, госпожа Гилфорд! Как же вы так неожиданно возвысились и даже новым мужем обзавелись?! Отбили у Элизабет?! – рассмеялся Алексей, опустив возле нас сумки.

– Оставить глупые шутки, поручик! – Бондарева резко повернулась к нему. Рядом не было посторонних, и она говорила по-русски.

– Ладно, ладно, не горячитесь. Я душевно потрясен, как вы, ваша милость, все это провернули! Клянусь, я в восторге! – Бабский приложил руку к груди и театрально поклонился. – Только скажите, а почему графиня Гилфорд? Разве не надежнее было опираться на имена и фамилии, которые уже в паспортах?

– Может быть вы, ваше сиятельство, это поясните? – Бондарева перевела взгляд на меня, подбрасывая мне довольно хитренький ребус.

Глава 5. Хитрый Хорек

Синди, хоть и худышка, но руки у нее сильные. Сильные и костлявые. Пощечина, которую она опустила Чику, вышла столь смачной, что ацтек поначалу не понял произошедшего. Голова его дернулась и щеку словно обожгло огнем. Чикуту резко подался назад, от чего затылок встретился с ребром приоткрытой двери. Полторы бутылки виски, немилостивое отношение к нему госпожи Шухер и сильный удар затылком – все это вместе стало той самой критической массой, от которой он сполз на пол прямо на пороге квартиры.

На этом разгневанная Синди не успокоилась. Она схватила Майкла за руку и потребовала:

– Дай сюда пистолет! Дай! Я застрелю этого ублюдка!

– Сидни, пожалуйста, не надо! – барон Милтон подумал, что мисс Стефанс в самом деле способна это сделать, ведь неспроста Чику и его приятели считают ее наполовину сумасшедшей.

– Сволочи! Разозлили вы меня! Пьяные уроды! Дай сюда! – Сидни выхватила из рук Хорька бутылку «Fire Dog», которую тот успел снова взять у ацтека, и сделала из нее несколько глотков прямо из горлышка.

– Успокойся. Идем на кухню, – Майкл взял ее дрожащую ладошку и потянул за собой в коридор. Обернувшись к Хорьку, сказал: – Затяни его что ли в коридор. И дверь закрой. На замок.

– Ты меня очень разочаровал, Майкл! Терпеть не могу, когда напиваются! Из-за виски умер мой отец! Бомбея убили из-за пьянки! И ты еще пьешь второй день подряд! – она шмыгнула носиком, всхлипнула и снова приложилась к бутылке. – Сволочи! Уроды! – выдохнула Синди, скривив лицо от выпивки. Поджала губы, борясь с подступившему к горлу комом, и заплакала.

– Есть чего-то пожрать? – на кухню заглянул Хорек: – Чикуша вырубился. Спит, наверное, или сильно башкой ударился. Он и так дураком был, вот еще…

– Пожрать?! Ты и так уже нажрался! – резко ответила мисс Стефанс, убирая с лица рыжие волосы, которые липли к мокрым щекам. Все трое молчали с минуту, затем Шухер неожиданно смиловалась и сказала: – В холодильнике колбаса и огурцы. Сегодня купила. Наверное, для вас, сволочей.

– О! Вот это дело! – не страдая скромностью, Хорек направился к холодильнику. Вытащил сверток в промасленной бумаге. Взял из миски два длинных огурца.

– Рассказывай, Майкл, про какие ключи говорил Чику, – Синди еще раз всхлипнула и вытерла глаза. – Ты должен мне все рассказывать!

Рассудив, что Чикуту разболтал своему приятелю, что случилось с ними в «Three Old Barrels», Майкл решил поведать Синди все как есть. Рассказывал долго, в подробностях, иногда прерывая рассказ, чтобы прожевать кусок колбасы с овсяной булкой и откусить огурец.

– Эт, Харис не поверит, что вышло случайно! Вы за кого его принимаете?! – высказался Хорек, когда барон Милтон закончил свою историю на том месте, где Чикуту повел его к Саймону лечить рану.

– И все-таки это вышло случайно. Я здесь человек новый, знать не мог, кто такой Пижон. Да и сам Чику понятия не имел, что он работал на Хариса, – отозвался Майкл. Ему было все-равно, поверит Харис или не поверит. За последние дни барон Милтон устал от происходящего и ему становилось все равно, что будет дальше. Мысль, что его жизнь может скоро оборваться, не пугала так сильно, как прежде.

– Знали вы или не знали – это не важно! Харис такого не прощает. Уж я-то Хариса знаю! Он всегда весь на подозрениях! Всех подозревает! – с важным видом высказался Хорек, все поглядывая на бутылку виски – ее Синди не выпускала из рук. – Бежать вам надо! – заключил он. – Прям лучше сегодня. Хотя как побежишь, если Чикуша даже идти не может, – он хмыкнул и глянул в сторону коридора, откуда раздался жалобный стон ацтека. – Но можно рискнуть, – продолжил Хорек, – я знаю, где те камеры. Не поезд же они там встречали… Это не точно, но скорее всего камеры в одном интересном месте, – каком он пояснять не стал, лишь еще раз с вожделением глянул на бутылку с виски, которую Синди упорно не выпускала из рук. – В общем, есть у меня полезные догадки. Если желаешь, можем сходить туда, но тогда я тоже в деле и моя доля… – Хорек возвел взгляд к верхнему углу кухни, где качалась паутина, – моя половина. Пойми сам: я рискую еще больше вас, – добавил он, не найдя понимания в глазах Майкла. – Ведь я не первый год с людьми Хариса и зарабатываю прилично. А так мне придется все бросить.

Синди все это время сидела мрачная и сокрушенно качала головой. А потом, когда наступила на пару минут тишина, сказала:

– Никаких камер с ячейками, Майкл! Эта ваша сладость – жуткая гадость, и нам она не нужна! Ее не продашь, но за нее точно могут убить. Майкл, блядь… – Синди наконец поставила бутылку с виски на стол и вцепилась в руку барона Милтона. – Майкл! Дорогой, я тебя люблю, понимаешь? Ну, Майкл!.. – ее глаза скова стали мокрыми. – Если ты не хочешь сделать меня несчастной, то не смей никуда ходить! Иначе я тебя убью раньше, чем всякие Харисы! Ты слышишь?! – она потрясла его руку.

– Слышу, – отозвался барон Милтон.

– Давайте я избавлю вас от этих проблем. Вам, конечно, нужно поскорее исчезнуть отсюда. Можно сделать так, – Хорек снова вскинул взгляд вверх: – Ты, Профессор, просто продашь мне это ебаный ключ. И все… – он уставился на барона покрасневшими глазками. – Вам спокойнее – уедете поскорее. И мне будет, чем заняться. И тебе, и мне так выгоднее. И Шухер будет довольна. Правда? – он с надеждой взглянул на хозяйку квартиры.

– Сколько за него дашь? – Синди даже не стала препятствовать, когда Хорек потянулся к бутылке.

– Щассс… – тот отставил «Fire Dog», полез по карманам, начал выкладывать на стол помятые купюры, мелочь. Потом на столе появилась приличная жменя пистолетных патронов. – Триста сорок фунтов и патроны в придачу. Чику сказал, тебе такие очень нужны. Видишь, я постарался, нашел. Троих наших оббежал.

– Это слишком мелко, Хорь, – рассудила мисс Стефанс. – Триста – это вообще не цена за ключ!

Если бы у Майкла не было сейчас в кармане вполне приличной денежной суммы, то он вполне бы принял сделку. Даже приложил бы к ключу тот важный огрызок бумаги с кодом. Как ни странно, ни Чукуту, ни его новый знакомый даже не подумали, что ячейка открывается не только ключом, но и еще цифровым кодом. Однако сейчас триста фунтов барону Милтону представлялись слишком мелкой суммой, чтобы на нее размениваться. Майкл не был уверен, что он решится идти в поисках камеры хранения. Еще менее он был уверен, что в ячейке окажется что-то для него ценное. Но при всем этом, триста фунтов барона привлекало мало. А вот патроны заинтересовали.