Дважды убитый. Шпионский роман

– К мистеру Стонецкому. К Дэвиду Стонецкому.

– Минуточку. – Парень щелкнул мышкой компьютера, сверился с записями и расплылся в улыбке. – Вы, наверное, мисс Анастасия Шелепински? – спросил он, с трудом выговаривая непривычную для англичанина фамилию. – Пожалуйста, мистер Стонецкий Вас ждет.

Парень совершенно не понравился Насте. Недолго думая, она поставила свой шлем на стойку и предупредила:

– Не спускайте с него глаз, пока я не выйду. В шлем вмонтирована секретная записывающая аппаратура.

Парень испуганно приподнял шлем и спрятал его где-то внизу, за стойку, чтобы никто не увидел.

– Не волнуйтесь, мисс. Все будет в порядке.

Внешний вид Дэвида, встретившего Настю у входа в огромный кабинет, несколько разочаровал. Человека, имевшего такой значительный вес во всемирно известной алмазной империи, она представляла себе совсем иначе.

Она увидела человека небольшого роста, щупловатого чиновника, одетого в опрятный, но явно недорогой костюм. Более того, Настя никак не могла определить возраст. Он был не молодой и не старый, между тридцатью и пятьюдесятью годами, точнее определить было невозможно. Дэвид внимательно оглядел гостью и, неожиданно для нее, с акцентом, но на чистом русском языке произнес:

– Садитесь, Настя, будьте, как дома. Так, кажется, приветствуют в России?

– О! – восхитилась Настя. – Вы, вероятно, родом из России?

– Нет, я из Лондона. Но мои родители из восточной Польши, там по-русски разговаривали.

– Кажется, кто-то из моих предков жил в Польше, – вспомнила Настя.

– Не кто-нибудь, а ваша прабабушка, – отчеканил Дэвид. – Она родилась в Лодзи, потом жила в Варшаве еще в то время, когда Польша входила в Российскую империю. Похоронена она, кстати, тоже в Варшаве.

– Интересно, – прикусила губу Настя. – Получается, что вы собирали данные не только обо мне, но и о том, где похоронены все мои предки?

– Нет, про всех мы не знаем, – спокойно продолжал Дэвид, переходя на английский. – Но кое-что выяснили.

У вашей семьи богатая история. Конечно, князей, миллионеров и героев в ней не было, если, конечно, не считать медаль вашего отца. Но ваши предки жили в разных странах, и среди них нашлись люди всевозможных профессий, в основном, это были деловые люди и интеллектуалы. А это для нас важно.

– Что важно? – не поняла Настя. – То, что моя прабабушка похоронена в Варшаве? Неужели при приеме на работу это важнее, чем диплом Оксфорда?

– Диплом Оксфорда тоже важен. Базовые знания экономики и политологии крайне необходимы. Но наши многолетние наблюдения убеждают, что люди на генном уровне несут в себе опыт поколений своей семьи. Это проявляется в своеобразной интуиции. Поверьте, даже тот факт, что ваш отец был коммунистом и работал в главной газете Советского Союза, может пойти вам на пользу, следовательно, и нам.

– Зачем вам всё это? Вы же занимаетесь алмазами.

– Да, алмазами. Но работать с алмазами означает заниматься всем сразу, потому что только после хорошей огранки алмаз может стать настоящим бриллиантом. Нельзя успешно делать дело, не разбираясь в мировой конъюнктуре в целом, ничего не зная о конкурентах, об особенностях ведения бизнеса в разных частях света, в том числе, – Дэвид прищурился, – в Восточной Европе и в России. Как специалист по Восточной Европе и России вы нам и нужны. В этом мне и удалось убедить руководство. Надеюсь, я в вас не ошибся, и вы меня не подведете. Обещаете?

– По крайней мере, обещаю больше не приезжать в офис на велосипеде, а шлем оставлять дома.

– Пожалуй, велосипедный шлем в вашей работе не поможет, разве что солдатская каска.

Несмотря на загадочный намек на каску, оба посмеялись и попрощались уже совсем по-дружески. Настя вышла.

Набриолиненный парень на ресепшене торжественно и чрезвычайно осторожно, словно он был из хрусталя, преподнес Насте шлем, заверив, что никто не посмел на него посягнуть.

Пока Настя возвращалась домой, она неотступно думала о состоявшемся разговоре. Зачем Стонецкому понадобились ее родственники? Он разве прабабушку на работу берет?

«И что во мне осталось от моего детства в Москве? – рассуждала она. – Русский язык? Осеннее Кунцевское кладбище, где хоронили отца? Аэропорт „Шереметьево“? Коровы на ВДНХ?» А о прабабушке из Варшавы она совершенно ничего не знала. Впрочем, какая разница. Главное, что у нее теперь будет новая интересная работа в престижной компании и сумасшедшие перспективы.

Приехав домой, Настя немедленно позвонила в Тель-Авив.

– Шалом! – поприветствовала она тетю Полину. – Как дела? – И тут же пожалела о своем вопросе, потому что обрадованная тетя Полина начала скрупулезно рассказывать обо всем: о себе, о стране, о террористах, о ценах на базаре, о родственниках и соседях по лестничной клетке. Ей до всего было дело.

– Скажи мне, как звали мою прабабку из Польши? – перебила Настя. – Чем она занималась?

– Из Польши? – переспросила тетя Полина.

– Да, из Польши. Или ты не знаешь, где находится Польша? Это немного дальше Минска, где жил твой брат.

– Не морочь мне голову! – обиделась тетя Полина. – Я не знаю, где Польша! А кто знает, если не я? Твоя прабабка – Эсфирь. Чтобы ты знала, она была настоящей героиней. Эсфирь была в Петербурге народоволкой, сложила голову на плаху. А потом, моя деточка, ее повезли хоронить назад, в Польшу.

– Куда она сложила голову? – не поняла Настя.

– Я же говорю: «на плаху». Так потом сказали.

Попрощавшись с тетей Полиной, Настя усмехнулась: про плаху Стонецкий ничего не сказал. Значит, не все разведал.

                                           * * *

Из рапорта Орла:

«…Операция по захвату Вильнюсского телецентра прошла успешно в кратчайший срок. У входа в телецентр подразделению было оказано серьезное сопротивление. Но благодаря решительным действиям десантников и капитана Медведева, который первым на своем танке проложил путь к входу в телецентр, задача была решена.

Командир подразделения спецназа при КГБ СССР подполковник В. Петров»

– Подписывай. – Орел бросил листок на стол Игорю. – Твоя подпись здесь тоже нужна.

Внимательно прочитав рапорт, Игорь насторожился.

– Стоп. А причем тут Медведев?

– А как же? Родина должна знать и награждать своих героев.

– Ага, наградят. Догонят и еще раз наградят. Танк на толпу повел ты, а не капитан Медведев. Ты кричал: «За Родину!» Значит…

– Ничего не значит! – перебил его Петров. – Я не собираюсь прикрывать задницу танкистам. С Медведевым пусть разбираются армейские люди. А нам лишнее разбирательство ни к чему. Замучают допросами. И откуда ты знаешь, что за рычагами сидел не Медведев? Ты ничего не видел.

– Не видел, но слышал. И я наблюдал, как ты этого капитана из люка выталкивал, и как в толпу въехал, и как людей давил.

– Что-то ты много рассуждать стал. Задача выполнена? Выполнена. Я ее придумал, эту задачу? Мое дело – брать под козырек и выполнять. А каким образом – дело десятое. А если бы эти националисты меня в танке сожгли вместе с Медведевым? Ничего ему не будет. Пожурят и оставят дальше служить. И запомни: мы защищаем родину. Это главное.

С этим Игорь спорить не мог, хотя все произошедшее ему почему-то не понравилось, впервые с тех пор, как он стал спецназовцем. Не понравилось, и все тут.

– Далеко пойдешь, товарищ подполковник.

– Пойду, товарищ майор. И тебя с собой возьму, не пожалеешь. Все равно нам вместе работать в одной связке.

Глава третья

В последнее время единственной радостью Михаила было вечернее возвращение домой. Впрочем, домой ли? Дача была казенная, и все в ней – казенное. Даже любимая библиотека с уникальными изданиями, и та не своя. Как долго еще предстоит жить на этой даче, даже сам Михаил ответить сегодня уже не смог бы.

Хотя вчера еще все было понятно. Как же: первый человек огромной страны, впереди – невиданные перспективы обновления, вокруг улыбки, прямо райские яблочки на лицах. Куда все ушло? И как быстро ушло!

Вокруг – мрак. Экономика застыла в летаргическом сне. Соратники только и ждут, пока он лоб расшибет. Одни справа давят, другие – слева. А спроси их: чего хотят? Не ответят толком. У всех в голове – одни иллюзии. Впрочем, ясно чего хотят – власти. И денег. Только над чем властвовать-то? И над кем? Страна расползается по швам, денег нет, а они только и умеют, что митинговать. Самоубийцы. Вся страна – самоубийцы.

Только Раиса все понимает. Сама прикатила в кабинет сервировочный столик на колесиках с двумя пузатыми чашками гжельского сервиза, заварочным чайничком и розеткой, из которой прямо выкипало то, от чего немедленно перехватило дыхание.

– Ой, Раиса, угодила, так угодила. Ведь это варенье из райских яблочек! Из наших, ставропольских! Откуда?

– Василий прислал. И письмецо приложил, – сообщила Раиса, пристраиваясь рядом с мужем на диване и укутывая ноги пледом.

– Что пишет? Наверное, жалуется, что голодают?

– Нет, не голодают. Пишет, что урожай в этом году на Ставрополье хороший был.

– Был, да сгорел.

– Как это?

– Да так. Не убрали вовремя, и сгорел. Хотя, конечно, в деревне полегче. А в городах – совсем беда. Магазины пустые, продукты по талонам выдают. Доигрались. Катимся в пропасть. Бюджет проели, нефть на рынке – дешевле воды, промышленность ни на что не годится. Только и умеют, что золото в бесполезный чугун переводить. А прожекты, они прожекты и есть. Разве можно что-то изменить за пятьсот дней, как предлагает Явлинский? Главные реформы в головах людей надо проводить, а на это и ста лет не хватит. Никто ничего не умеет и не хочет, все валят на меня. Я – крайний. Я – президент.

– Успокойся, Мишенька, успокойся. Может, и не так все плохо? Люди же должны понимать, что мы хотели их жизнь к лучшему переменить.

– Может, и должны, – согласился Михаил, отправляя в рот очередную ложечку райского варенья, – да не хотят. Деньги, Рая, нужны. Деньги. Без денег ничего не сделаем. А денег нет. И взять неоткуда.

– А на Западе разве не дадут? Ведь тебя там любят.

– В политике любви не бывает. Там тоже ждут, не дождутся, пока мы в пропасть свалимся. Да и денег в наш развал они вложили немерено. Зачем им Советский Союз?

– Ведь Коль за объединение Германии обещал огромные деньги!

– И не только обещал. Готов был дать. И что ты думаешь? Шеварднадзе отказался! Представляешь? Поехал без меня на переговоры и отказался! Я как узнал, готов был его растерзать. Соратник! Немцы в шоке были: от таких денег отказался! Теперь уже назад не отыграть. Все неспроста. Думаю, Шеварднадзе тоже решил, что Союз развалится. Грузия, считай, уже отделилась. Для него Грузия важнее. А для нас эти деньги сейчас были бы настоящим спасением.

Михаил отхлебнул чаю, облизал ложечку и как-то отрешенно закончил:

– Разогнать бы их всех к чертовой матери, но тогда вообще опереться не на кого. Да и сейчас не на кого.

– Будь осторожнее, Миша. – Раиса приподнялась на тахте, поправляя плед. – Не дай Бог кровь пролить. О Тбилиси до сих пор говорят и пишут, а теперь и о Вильнюсе.

– А что Вильнюс? Они что думают, что я там старые порядки хотел сохранить и коммунизм спасать? Ерунда это все. Я хочу сохранить страну. Куски начнут отваливаться – не остановишь. Цепная реакция начнется. Но только наши костоломы из армии и КГБ ничего не умеют. Лишь танки пускать в ход. Есть же другие методы. Где разведка? Где агентура? Где наша хваленая спецпропаганда?

Нет, Рая, деньги нужны! Я сегодня собрал у себя правительство и всех силовиков, поставил задачу: добыть деньги. Пусть, что хотят делают, а деньги добудут. На свой карман все хорошо работают, а до государства никому дела нет.

В дверь кабинета осторожно постучали. Вошел помощник.

– Михаил Сергеевич, вас по вертушке председатель КГБ просит.

Подойдя к телефону, Михаил недовольно бросил в трубку:

– Что там у тебя?

Внимательно выслушав, уже спокойнее произнес:

– Давайте, работайте. Может, что и выйдет. Только смотрите – полная секретность. Люди надежные? А то я знаю твоих профессионалов, все развалят. Ладно, ладно, действуйте.

Вернувшись в кабинет, Михаил задумчиво потер руки:

– Что ж, Раечка, отпиши Василию, поблагодари. Может, еще поедим его райских яблочек.

                                         * * *

Вадима Бурта разбудил резкий телефонный звонок. Секунду-другую он приходил в себя, соображая, кто бы мог его потревожить среди ночи и потянулся за трубкой. Сомнений быть не могло. Этим придуркам невозможно объяснить, что в то самое время, когда они обедают, здесь, в Монреале, кромешная ночь.

В последнее время он очень раздражался, когда его, миллиардера, вдруг ни с того ни с сего тревожили по ночам полковники или даже генералы из-за океана.

– Что случилось, Вадик? – сонно пролепетала Вики.

– Спи. Все нормально.

Телефон продолжал надрываться.

– Да, слушаю, – раздраженно проговорил Бурт, прижимая трубку ко рту.

– Спишь? – послышалось издалека. – Спать вредно, когда родина в опасности.

– Какая, к черту, родина! Просил же не звонить по ночам.

– У нас теперь всегда ночь, поэтому выбора нет. Как сказано в Писании, время собирать камни, и время их продавать.

– У вас теперь какое-то новое Писание.

– Писание новое, а уставы старые. А теперь слушай внимательно…

                                         * * *

– Ну что, все понятно? – спросил генерал, оглядев собравшихся.

– Вроде понятно, – отозвался Володя Петров. – Думаю, детали еще будет возможность уточнить.

За столом, помимо генерала, собрались пятеро: Орел, Барс, приземистый крепыш по имени Саша, высокий брюнет Борис и Геннадий, почти юноша с худым невыразительным лицом и немигающими глазами. Этому маленькому спецподразделению предстояло выполнить непростое оперативное задание, о сути которого бойцы не догадывались. У каждого была своя локальная задача, для начала почти элементарная: в назначенное время прибыть в Будапешт и собраться в определенном месте. Все остальное – потом.

Конечно, Петров, как командир группы, знал намного больше. Тем более, что именно ему было поручено на первом этапе самое главное: окольным путем провезти груз. Именно так. Напрямую ломиться в Венгрию было рискованно. В случае утечки информации их возьмут прямо на границе, несмотря на то, что она пока безвизовая. Но и обходной путь через Израиль, Кипр и Югославию не сулил легкой прогулки.

– У тебя путь будет короче, – сказал Петров, когда они остались с Игорем одни, – поэтому сначала ты проводишь меня в Шереметьево. Внимательно смотри не только за мной, но и за грузом, чтобы никто не увязался. За Ануш тоже присматривай. Помнишь ее? Это армянка, она еще с нами в Египте работала.

– Асю, что ли?

– Ну да, Асю. Она со мной эмигрирует, – сообщил Орел. И радостно засмеялся.

– А где она?

– В данный момент в Москве. А так – в Канаде. Она приглядывает за мужем-миллионером, чтобы не сбежал. Ну, и еще кое за кем.

                                         * * *

Уже поздно вечером неожиданно позвонил Дэвид. Настя еще работала в своем кабинете, потому его предложение немного удивило.

– А не сбежать ли нам из офиса, Настя? – предложил он. – Здесь жуткая духота. Я чувствую, что без глотка свежего воздуха задохнусь окончательно.

– Но на улице еще хуже, – растерялась Настя, сжимая в руке купленную в буфете корзинку с пирожками. – Впрочем, если начальство настаивает, я не против.

Заскочив в кабинет Дэвида, Настя протянула ему корзинку, аккуратно покрытую белоснежной салфеткой.

– Что это? – притворно отшатнулся он. – Голова Олоферна?

– Голова Олоферна, насколько я помню, была подана на блюде. А это свежие пирожки из буфета. С капустой. Не умирать же вам с голоду? Уже девятый час.

– С капустой? – чему-то удивился Дэвид. – Да, Настя, вы истинно русская. Только в России, на ночь глядя, способны есть пирожки с капустой.

Но руку в корзинку запустил, и немедленно сунул пирожок в рот.

– Я придумал, – заявил Дэвид, прожевывая пирожок. – Мы поднимемся с вами над городом. Наверху воздух чище.

– Вы пугаете меня, шеф. На чем вы собрались взлететь? Или у вас в гараже припрятан вертолет?

– Зачем нам вертолет? Я давно хотел подняться над Темзой в гондоле полосатого надувного шара.

– Да, я видела его хозяина в нелепой кепке и желтых крагах. И что вы хотите увидеть в темноте? – спросила Настя, пока еще не очень понимая, чем вызвано предложение шефа. – А пирожки куда мы денем?

– Пирожки возьмем с собой, – заявил Дэвид, выходя в коридор к остолбеневшей от неожиданности секретарше Кэти, которая никак не ожидала увидеть жующего шефа с корзинкой в руках в сопровождении растерянной Насти.

– Все, Кэти, вы свободны, идите домой. А мы отправляемся в полет.

Захлопывая за собой дверцу сверкающего спортивного кабриолета, Дэвид назидательно произнес:

– Запомните, Настя, в мире есть только одна марка автомобиля – «Мерседес». Все остальное – не более чем механические бритвы, предназначенные для дорог. Когда вы станете полноценным сотрудником нашей империи и слезете с велосипеда, обязательно покупайте «Мерседес».

– Боюсь огорчить вас, шеф, но я совершенно не разбираюсь в автомобилях.

Машина резво выбралась из подземного гаража и встроилась в душный автомобильный поток, едва ползущий в сторону Темзы. На такой скорости «Мерседес» потерял всякое преимущество перед «бритвами», он только огорченно рычал, сдерживая свой норов.

– Да, Настя, повезет вашему мужу, – хитро прищурился Дэвид, вынимая из корзинки очередной пирожок. – С такой заботливой женой не пропадешь.

– Муж – не начальник, – засмеялась Настя. – Еще неизвестно, кто кому будет носить пирожки. Боюсь, если я и дальше буду сидеть до ночи в офисе, то он будет голодать, даже если окажется миллионером. Впрочем, миллионеры мне не по нутру, я уже насмотрелась на их жизнь, кое-что узнала из разных документов. Нет, я за богатого не выйду замуж.

– Это в вас говорит классовая неприязнь. Вы из России, а там ее еще не отменили. Хотя в чем-то вы правы. Деньги пахнут. Еще как пахнут! И не всегда приятно. Но, согласитесь, все богатства мира создаются ради женщин. А обладание красивой женщиной стоит того, чтобы сделаться состоятельным.

Притормозив у светофора, Дэвид чуть не подавился пирожком: рядом с ними остановилась кровать на колесах. На ней возлежал молодой парень, укрытый черным атласным покрывалом. Причем покрывалом был укрыт не только он сам, но и вся кровать, которая скрывала от посторонних глаз рычаги управления этого оригинального передвижного средства.

– Это Лондон! – пришел в себя Дэвид. – Здесь и не такое бывает. Не удивлюсь, если мы встретим передвижную бочку с Диогеном или летящую на метле секретаршу. Кстати, идея! Надо предложить Кэти попробовать.

– Боюсь, она обидится. Ее не так воспитывали.

– Кстати, о воспитании, – переключился Дэвид. – Не может быть, чтобы ваш отец, награжденный медалью корреспондент «Правды», не оказал на вас правильного советского влияния.

– Про советское воспитание не скажу, но одно важное средство влияния на меня у него было.

– Какое?

– Он меня любил.

С высоты полёта шара город был как на ладони. Ярко горел освещенный со всех сторон парламент. Подсвеченные башенки Тауэр аккуратно вписывались в ночное небо, и казалось, что они висят в воздухе, также, как и Биг-Бен, ракетой улетающий к звездам. Далеко внизу мельтешили и суетились огоньки машин. И только черная в ночи Темза неторопливо шелестела в гранитных берегах, словно, не замечая большого города.

Настя терялась в догадках. Она не понимала цели этой прогулки и странного разговора ни о чем. «Неужели в компании мне все еще не доверяют?» – размышляла она. Но женское чутье уже подсказывало ей, что дело совсем в другом.

                                         * * *

Егор подошел к шкафу и посмотрел на себя в огромное зеркало, прикрепленное прямо к дверце. На него глядел невысокий плотный человек с лоснящимся румяным лицом и маленькими глазками, которые почему-то всегда казались полусонными. Странно. Ему совсем не хотелось спать. А еще говорят, что глаза – зеркало души. Врут.

Со вчерашнего вечера, как только он получил подтверждение прелюбопытнейшей информации, Егору стало не до сна. Информация была точная, проверенная, от надежного человека, который надеялся в будущем занять пост в новом правительстве. В том, что его должен возглавить именно Егор, сомнений не было. Хотя далеко не все еще было ясно.

Далеко не все.

Полученная информация жгла, требовала каких-то действий и советов. И Егор подошел к телефону.

– Алло, Толя? Надо встретиться. Да. Срочно. Где? Ну, давай в ресторане, в том самом. Идет? Заодно я бы и расстегаев с рыбой поел, если ты меня Маринке не заложишь. Что Маринка? Да она считает, что я толстею.

Посмеявшись высоким голоском, Егор положил трубку и снова подошел к зеркалу: «Нет, вроде бы еще не очень толстый. Можно расстегайчики употребить».

                                         * * *

«Точно, из кого хочешь еврея сделают», – подумал Игорь словами Калягина, глядя, как Орел суетится в толпе отъезжающих в Израиль. Небритый, наряженный в какую-то ветхозаветную тенниску и помятую шляпу, Петров активно поддерживал всеобщий гвалт, крича на стоящую рядом Ашхен и пытаясь держаться подобия южнорусского диалекта.

– Ася, не потеряй билеты! Не потеряй билеты, я тебе говорю! Ты вечно все теряешь!

– Успокойся уже, наконец! – вопила в ответ Ася, нарядившаяся в нечто такое, в чем ходили женщины в Жмеринке или Шепетовке в начале века. – Не кричи на меня. Приедешь в Израиль, там кричи. Там все так кричат, или я не понимаю, куда ты меня везешь?

У ног Ашхен на большом, перетянутом ремнями, похожем на сундук чемодане сидит древний старик в мешковатом костюме. Костюм ему явно велик. Кажется, что совершенно безразличный ко всему происходящему старик вот-вот утонет в нем с головой. Старик остался безучастным даже тогда, когда передние люди в очереди сообщили об открытии таможни, и все, активно толкая друг друга, ринулись в таможенную зону. Но Ашхен была начеку. Она подхватила старика и почти насильно повела вслед за всеми. Петров толкал за ними сундук. Напоследок он оглянулся, нашел глазами Игоря, незаметно подмигнул ему и скрылся в толпе.

«Зачем им этот старик, – недоумевал Игорь, покидая здание аэропорта, – и сундук, если груз пошел мимо таможни?»

                                         * * *

– Что случилось, Егор? – настороженно спросил Толя, склоняя свою рыжую голову над чашкой кофе. – Работы по горло, а ты тут конспиративное совещание устраиваешь. Можно было в кабинете поговорить.

– Нельзя. Там уши не только в стенах, но и в подстаканниках. Толя, казна пуста, в магазинах – хоть шаром покати.

– И это, по-твоему, великая тайна, о которой никто не должен подозревать? Об этом знают все, включая грудных детей.

– Тайна не в этом, – ухмыльнулся Егор, – а в том, что Миша дошел до ручки. Средства в бюджет поручено добыть не кому-нибудь, а Комитету. Денег нужно много и, желательно, быстро.

– Интересно! – заинтересовался рыжий. – Они этим давно не занимаются. Может, хотят ограбить какой-нибудь швейцарский банк или собственную сберкассу на углу? Тоже выход.

– Ты шутки свои брось, – насупился Егор. – Дело серьезное. Комитету поручено наладить канал контрабандной поставки алмазов. Информация от совершенно верного человека. Более того, первая партия алмазов уже ушла.

– А почему контрабандный?

– Да потому что алмазный рынок строго квотирован. Ребята из «Денирс» каждый камушек отслеживают. Мимо них ничего не проходит. Эта алмазная корпорация сильнее многих государств. А нам продавать, видимо, больше нечего. Цены на нефть – сам знаешь, какие. Внутри страны тоже нечего продать. Так-то, мой друг.

– Да-а, – протянул Толя. – Велика Россия, а продавать некому. А как они переправляют камни? Диппочтой?

– Черт их знает. Но, думаю, что только не так. Государство подставлять нельзя. Скорее всего, действуют через подставные фирмы и гражданские структуры. Внутри страны тоже поэтому все засекречено, а саму операцию проводят спецагенты. Причем не просто спецагенты, а специальные люди из элитных боевых подразделений.

– Любопытно, – откинулся на спинку кресла Толя. – Представляешь, что будет, если они обрушат рынок алмазов и станет известно, кто именно это сделал! Расхлебывать потом нам придется. Кто после этого нам будет давать кредиты? Да-а. Что-нибудь еще известно?

– Дополнительная информация будет часа через три. Встречаемся здесь.

                                         * * *

Разделившись, члены спецгруппы почти синхронно преодолевали кордон. Играющий роль путешествующего студента Геннадий воспользовался полнейшей неразберихой на румынской границе, разгромленной еще в прошлом году молдавскими волонтерами, и уже брел по улицам Ясс. До венгерской границы отсюда было рукой подать, никаких сложностей не предвиделось. Блок восточно-европейских стран хотя и распался, но визовые режимы между ними установлены не были. Для перехода границы достаточно было советского зарубежного паспорта.