Герцог не снимает перчаток. Часть 1

– Годы затворничества в деревне с тоскующим братом способствуют тяге к чтению геральдических справочников, – она улыбнулась, но как-то грустно. – И потом, не забывайте, что детство я провела при дворе.

Этьен улыбнулся в ответ и незаметно коснулся её руки, чтобы показать: всё ещё будет хорошо. Такая хорошенькая и нежная девушка, как Микаэлла Рандарк, ещё будет блистать на балах! Мысленно Этьен поклялся себе в этом, а вслух сказал:

– Я весь внимание.

– Вы знаете, кто считается хозяевами бала? Король и королева – самые высокопоставленные фигуры на этом балу – поглядите, они сидеть во-о-он там, подальше от простых смертных, – она махнула рукой в сторону ложи и усмехнулась. – Но всё же, задавать тон будут принцесса Беатриса, единственная наследница престола, сестра короля, и её муж Алонсо Белл. Он фельдмаршал.

– Какой же у него титул? – Этьену было важно это узнать, чтобы ненароком не обозвать высочество светлостью и наоборот. А то мало ли… – Я имею в виду, раз он муж принцессы, то, наверное…

– Формально он принц-консорт, но принц из него такой же, как из Адриана. Все называют его «герцог», – тут Мика понизила голос. – Говорят, Белл влюбился в принцессу и потребовал её руки после победы в битве с кочевниками-ромалисками. Король, скрепя сердце, выдал за него Беатрису, но только потому, что ему нужны шпаги и деньги Беллов. А ещё их семейство любят в народе, и многие втайне хотели бы видеть на троне Алонсо, на которого к тому же молится вся армия. Помяните моё слово, Беллы удержатся при любой власти… О, вот мы и смогли увидеть принцессу!

Этьен проследил за взглядом Мики, направленным вверх, и тоже поднял голову. На перила королевской ложи опиралась молодая рыжеволосая женщина в мантилье и фисташковом платье с открытыми плечами. К ней подошёл высокий дворянин в идеальном тёмно-синем наряде и с небрежно отброшенной назад чёрной гривой. Он обнял Беатрису и что-то сказал ей на ухо.

– О чём я говорила? Ах да, Беллы удержатся при любой власти… Южане по происхождению, они стремятся сочетаться браком с жителями северной части страны или даже с иностранцами. Говорят, от юга Беллы взяли смелость, грациозность и огонь, а от севера – стойкость, честность и верность традициям. И всё же у них горячая кровь – через каждое поколение рождается мятежник. Вы знали, что до женитьбы Алонсо на Беатрисе Беллы фактически пребывали в опале из-за старого Энрике Белла, поддержавшего Бланчарда? – скороговоркой болтала Мика. – Они храбрые, но опасные люди, открыто заявляют о себе и своём мнении, и никого не боятся.

Этьен понаблюдал немного за изящными движениями Белла, за тем, как он держит бокал, за тем, как он небрежно встряхивает головой. Да, пожалуй, он будет хорошим королём, если власть вдруг перейдёт к Беатрисе. Смелый, красивый, фельдмаршал и любимец народа. Не стоит делать такого своим врагом.

Герольд объявил ещё одну пару:

– Барон Николас Картье и баронесса Ленора Картье!

Лишь взглянув на вошедших, Этьен мог бы сказать, что, скорее всего, между супругами существуют явные разногласия, и брак их едва ли был по любви. Они не смотрели друг на друга, жена демонстративно закрывалась веером. Барон, сероглазый и темноволосый, с мощной челюстью, надменным выражением лица и плотно сжатыми губами, в своём чёрно-белом костюме отчего-то напоминал старого вышколенного дворецкого в богатом доме. Казалось, его не интересует ни одна персона, кроме его самого – даже его жена. Баронессу Этьен не успел разглядеть хорошенько, она сразу ушла в дальний конец зала.

– Он – командир дворцовой гвардии, охраняющей Их Величеств, – негромко объясняла Мика, – она руководит фрейлинами и придворными дамами королевы. У Леноры Картье есть брат и сестра – Жак и Иоланда. Жак стоит вон там, а Иоланда сегодня не придёт, она ещё не вернулась из путешествия.

Этьен поискал глазами всех известных ему теперь людей. Николас Картье пил вино и что-то обсуждал с герцогом Беллом. Ленора отошла в противоположный конец зала и приветствовала знакомых дам и девиц. Жак де Руше устремился к стайке молоденьких, не особо знатных девушек, и весело им о чём-то рассказывал. Простоватая, не дворянская внешность виконта – лицо сердечком, беспорядочные светлые волосы, веснушки и ясные голубые глаза – ничуть не умаляла его обаяния.

– Иоланда – сильная и независимая девушка, – прозвенел над ухом голосок Микаэллы. – Отец умер, успев выдать замуж только Ленору, а Жак, во-первых, младше их обеих, во-вторых, очень любит сестёр, а в-третьих, отличается лёгким нравом и поддаётся внушению. Иоланда не заставляет его жениться, а он не требует от неё выходить замуж.

– Не могли бы вы представить меня им? – попросил Этьен.

– Охотно, – отозвалась Мика. – Я была дружна с Иоландой в детстве… когда жила во дворце. Жаль, что её сегодня нет.

Жак де Руше небрежно пожал Этьену руку, и, кажется, они обменялись парой любезностей. Ленора поприветствовала Этьена ещё сдержаннее. Баронесса напомнила ему о сладких и холодных шариках пломбира, который он ненавидел с детства. Пышное кремовое платье, всё в приторных рюшах и оборках, да ещё и с огромной юбкой, длиннющие перчатки, высокая причёска из белокурых кудрей – интересно, это парик или нет? Выражение же её лица было абсолютно непроницаемым, как и у мужа: равнодушный взгляд и плотно сжатые губы. Она подала руку ладонью вниз, и Этьену пришлось чуть коснуться губами гладкой надушенной кожи. Больше всего на свете ему хотелось никогда больше не встречать эту даму, от которой за милю веяло высокомерием и властолюбием.

3

Раймон Делакруа никогда не хотел быть пиратом. Однажды ему просто не оставили выбора.

Говорят, свобода – сладкое слово. Для Раймона свобода навсегда обрела вкус соли на губах. Только почувствовав его, юноша понял: он вырвался из родительского дома.

На торговых кораблях особенно ценились молодые небогатые дворяне – выпускники лицеев. Обычно они поступали на военные суда, грезили о победах и кровавой славе. Раймон ни о чём таком не задумывался. Просто, гуляя по причалу, заметил богатый торговый корабль, поднялся на палубу и попросился в команду. Его приняли с распростёртыми объятиями.

Следующие несколько месяцев были самыми счастливыми в его жизни. Управившись с дневной работой, Раймон выходил на палубу посмотреть на звёзды. Ветер холодил ему щёки, вокруг было только бескрайнее море. Юноша вдыхал полной грудью запах гниющих водорослей, соли и просмоленных канатов. В эти краткие часы они оставались наедине: Раймон, море и звёзды. А потом наступал час отбоя.

Но сегодня случилось страшное.

Всё началось с маленького кораблика на горизонте. Поначалу его никто и не заметил. Стояла жара – курс их уже давно лежал на юго-восток – и полный штиль. В идеальную ровную водную гладь можно было смотреться, как в зеркало. Матросы понятия не имели, чем себя занять. Уже несколько дней на корабле царила расслабленная атмосфера. Первое время Раймон наравне со всеми чинил и драил судно, потом всё чаще стал пропадать с капитаном. Под его руководством молодой человек постигал навигацию и географию. Сегодня они решили сделать передышку и вышли на палубу, подышать. Раймон-то и заметил пиратов первым.

– Смотрите! – закричал он. – Там, на горизонте!

А корабль всё приближался, и все теперь могли разглядеть его чёрный флаг. Матросы разом очнулись от летней истомы и в ужасе заметались по палубе. Долгое безделье давало о себе знать.

Пиратский корабль подбирался всё ближе и ближе. Вот уже видны острия мачт, да и сами мачты, корма, высокие борта… Ещё чуть-чуть, и можно будет разглядеть фигуру на носу. Раймон схватил трубу и увидел пирата, заряжавшего мушкет. Юноша сплюнул и в бешенстве крикнул:

– Почему мы не стреляем?!

Ответить ему никто не успел. Корабль тряхнуло, и Раймон упал, больно ударившись о палубу. Его оглушило, как во время грозы. Послышалось ещё несколько выстрелов.

Пираты открыли огонь первыми.

– С такого расстояния? Немыслимо! – кашлянул кто-то рядом.

Корабль продолжал сотрясаться. Гребцы старались изо всех сил, но пираты подходили всё ближе. От них не уйти. Кое-кто плюнул, бросил вёсла и принялся заряжать пистолеты. Вдруг что-то свистнуло, и мушкетная пуля пиратов убила рулевого. Первая смерть на глазах Раймона…

Его вновь бросило на палубу. Вокруг топотала и суетилась команда, снова и снова разрывались ядра. Раймон поднялся и стал прорываться к полуюту, на ходу вытаскивая из ножен шпагу. Пираты же, подойдя как можно ближе, бросали канаты с якорями-кошками. Раймон уже мог различить их искажённые лица. Предвкушают добычу, гады!

Раздался оглушительный свист и улюлюканье. Сгоравшие от нетерпения пираты хватались за канаты и перелетали на палубу. Секунду спустя начался ближний бой.

4

Когда Этьен и Мика вернулись на своё место, музыканты заиграли прелюдию ко второму танцу. Пары стали подниматься, потягиваясь и выходя на середину.

– Вы… вы позволите мне… танцевать с вами? – неуверенно спросил Этьен.

Мика состроила умное лицо. Кажется, она хотела что-то возразить, но Этьен уже слышал последние ноты увертюры. Сейчас или никогда!

– Пойдёмте! – Этьен, осмелев, вскочил, мягко вывел её на середину зала.

– Я… я не очень хорошо умею, – слабо запротестовала она, но глаза, улыбка, руки, уже лёгшие на его тело, говорили обратное.

Едва они начали кружиться, как весь огромный и блестящий бальный зал исчез, отстранился, удалился, потемнел, перестал для них что-либо значить. Юноша будто взлетел в небо. Казалось, ещё один оборот, только один, и он взлетит по-настоящему. Сердце стучало быстро-быстро, дыхание перехватывало, ладони вспотели, и вот тут-то он оценил по достоинству моду на перчатки. Краем глаза маркиз рассматривал другие пары. Алонсо Белл кружил свою принцессу, Ленора Картье танцевала с каким-то темноволосым молодым человеком, явно не мужем и не братом.

Мика сбилась с шага, вцепилась в Этьена, грубо выдёргивая его из облаков. Он восстановил равновесие, улыбнулся ей, взглядом указал на расчерченный мелом пол.

– Смотрите.

Раз. Два. Три. Этьен касался узоров носком ботинка, объясняя партнёрше шаги. Они снова закружились. Микаэлла танцевала с увлечением, как будто целыми днями напролёт только этим и занималась (кто знает – может так оно и было?), и даже перестала считать шаги. Этьен заглянул в её глаза, синие-синие, с застывшим в них блеском тысячи звёзд. Она явно была счастлива, и он был счастлив танцевать в эту минуту здесь, с ней. Его руки чувствовали тепло её тела, и по лицу его, отвечая на её весёлость, расползлась улыбка.

Танец заканчивался. Дамы и кавалеры, докрутив последний оборот, шаркнули туфлями и остановились, сплетая пальцы. Музыканты доиграли последнюю ноту. Мика сделала реверанс, закрылась веером и они, касаясь кончиками пальцев рук друга друга и не глядя в глаза, прошли к канапе. Несколько минут они сидели молча, розовые от смущения. Потом виконт де Руше опрокинул салатницу, и всё вернулось на круги своя. Мика засмеялась под звон хрусталя и потрясла головой. Пожалуй, он мог бы вечно любоваться этой улыбкой, этими глазами, этими растрёпанными волосами. Леди Микаэлла была невероятно красива. Его вдруг начало снедать жгучее любопытство, он хотел знать о ней всё: в котором часу она просыпается; смеётся ли она, когда солнечный зайчик приземляется на её подушку; что она любит пить на завтрак – какао или чай. Он хотел знать, как зовут её любимую лошадь, и как долго вечером она ворочается в постели, пытаясь уснуть.

– Вы сегодня сказочно прекрасны, – шепнул он.

Её лицо залил лёгкий румянец, глаза заблестели, она смущённо улыбнулась. В животе у Этьена скрутило, от волнения и духоты тяжело дышалось.

Вдруг двери снова с грохотом распахнулись. Послышалась возня и непристойные ругательства. У музыкантов хлопнула крышка клавесина, с визгом лопнула струна. Болтовня смолкла.

В тишине, нарушаемой только перешёптываниями, Этьен увидел следующее. Низкий человечек с грубым, смуглым лицом и каким-то нелепым хвостиком каштановых волосишек тащил за шиворот упирающегося молодого красавчика, с буйной светлой шевелюрой и выражением оскорблённого достоинства на лице.

– Граф Габриэль Нуарет, – пискнул герольд, прячась за дверью. – И маркиз Луиджи Фонтен.

– Дядя! – воскликнул обладатель белокурой гривы, уставясь на Алонсо. – Ты только посмотри, что он себе позволяет!

– Тише, Луиджи, – отозвался тот. Белл выглядел совершенно спокойным; он отклеился наконец от стены и с лёгким интересом наблюдал за происходящим.

– Молчать! – взвизгнул человечек с хвостиком. – Ваше Величество, я с абсолютной точностью утверждаю: этот человек шпионит для Ромалиса!

Король нахмурился.

– С чего вы взяли?

– А зачем он, в противном случае, стащил у меня секретные планы перемещения наших кораблей? – с победоносным видом Габриэль вытащил из-за пазухи листы бумаги и подал королю. Король углубился в чтение, и на несколько минут воцарилась тревожная тишина.

– А каким образом они оказались у вас? – вдруг подала голос высокая красивая женщина в шуршащем тёмном платье, стоявшая рядом с Алонсо Беллом. – Ведь вы не военный, не адмирал, в отличие от маркиза Фонтена. Вы комиссар. Начальник полиции, если угодно. Ваше дело – преступники, обвинения и суд. А не планы перемещения кораблей.

– Ну… я… эмм… ха-ха… – Нуарет отпустил возмущённого молодого человека. Воротник было уже не спасти: серый бархат с треском порвался. Комиссар спрятал руки за спину и попытался ретироваться. – Леди Фонтен…

– Фонтен-Белл, если позволите. Выйдя замуж за человека более низкого положения, женщина не лишается титула, полученного от отца.

– Вдовствующая маркиза Грациелла Фонтен – сестра герцога Белла, – едва слышно шепнула Мика Этьену.

– Я уверена, мой сын имеет объяснение своих действий, – махнула рукой Грациелла. Золотые браслеты зазвенели.

– Разумеется! – Луиджи прямо-таки пылал праведным гневом. – Мой дядя, как фельдмаршал, имеет доступ ко всем военным планам. Всего несколько минут назад он получил срочное донесение и решил освежить кое-что в памяти. Беспокоить танцующих герцог Белл не счёл нужным, поэтому послал за документами меня, – молодой человек ловко выдернул бумаги из рук комиссара и с изысканным поклоном передал Алонсо.

– Что за донесение? – закудахтали гости. – Неужели война? Скажите нам, не томите!

– Нет, – Белл сделал небрежный жест рукой, успокаивая толпу, но от Этьена не укрылось мрачное выражение его лица. – Пока ещё не война…

Король откашлялся, и все смолкли.

– Что ж… Думаю, будет справедливо лишить господина комиссара половины месячного жалования и передать эти деньги семье Фонтен. В виде компенсации за доставленные неудобства.

– Но, Ваше Величество! – возопил Габриэль. – Ведь я… ваш самый верный слуга… тружусь на благо королевства… уже пять лет…

– Вопрос закрыт, – король устало зевнул. – Проводите его. А вы, – он повернулся к гостям, – продолжайте веселиться!

– Ты не сможешь укрыться за спиной дядюшки! – с ненавистью бросил Габриэль в сторону Луиджи. – Я ещё до тебя доберусь!

– Выбирайте слова, сударь! – молодой Белл взорвался, но Алонсо удержал его за плечо.

– Вы напали не на того, Габриэль. Вы выбрали слишком крупную рыбу, – вдовствующая маркиза поправила накидку. – Вы ведь и подумать не могли, что маркиз Фонтен может оказаться родственником герцогу Беллу. Право, иногда отсутствие мозгов обходится очень дорого… В вашем случае буквально.

5

На Раймона сразу же бросились трое. С этой минуты ничто не имело значения, кроме боя. Одного негодяя маркиз ткнул в бедро, другого – в согнутую руку. Не ожидавшие такого отпора пираты сменялись, юлили, заходили сзади, вынуждая Раймона вертеться волчком. Маркизу везло: до сих пор они ещё не наваливались всем скопом, а только втроём. Двое пиратов в своих простых, уже залитых чужой кровью рубашках скакали перед ним, дразнили, но… Где же третий?

Нет времени думать об этом, один из противников раскрылся! Раймон уколол в сгиб локтя. Развернулся, и тотчас с лязгом столкнулся с клинком другого пирата. Несколько секунд они играли в гляделки, сжав зубы и прерывисто дыша. Потом маркиз изловчился, напрягся и нанёс вложенный удар. Пират отскочил, зажимая рану, и тут Раймон услышал:

– Берегись!

Он пригнулся и развернулся посмотреть, кто кричал. Один из последних оставшихся в живых матросов с его корабля – Джон. Хороший был парень.

Над головой Раймона со свистом что-то пролетело, ветер растрепал волосы. Маркиз поднял взгляд – над ним раскачивался на канате пират. Шляпа Раймона свисала с кончика шпаги. По спине у юноши пробежал холодок.

Тут ему кто-то бросился под ноги, другой пират повис на руке, не давая ответить. Плохо дело. Раймон сцепил зубы, перебросил шпагу в левую руку, ткнул не глядя… перекувыркнулся, откатился. Пират, качавшийся на канате, перерезал верёвку, связывавшую пирамиду из бочонков пороха. Они покатились прямо под ноги Раймону. Маркиз не растерялся, а, вскочив на первый бочонок, стал быстро-быстро перебирать ногами. Для баланса он размахивал оружием. Пираты медленно окружали его, перешёптываясь. Они явно не знали, как подступиться.

– Шут какой-то, – глумливо фыркнул один из них.

– Попляши, барчук, попляши!

– Долго плясать он не сможет – ножки слабенькие, – заржал третий.

Раймон вспыхнул.

– Кому хочется проверить силу моих ног и рук, – выкрикнул он, – тот может выйти против меня один на один, как мужчина!

– Или что? – издевательски отозвались в толпе.

– Или я спалю тут всё! – взвизгнул Раймон и разбил окошко рубки шпагой. Стекло рассыпалось на мелкие кусочки. Быстро схватив один из осколков, он поймал луч солнца. Дерево на бочонке начало тлеть.

– Эй, эй! Ты что, хочешь взлететь на воздух вместе с нами? – заворчали пираты.

– Полегче, парень, – раздался чей-то уверенный и даже ласковый баритон. Раймон повернул стекляшку и перепрыгнул на спокойно стоящий бочонок, чтобы лучше разглядеть говорящего. Как бы он не бахвалился, ноги уже гудели.

По лестнице спускался статный человек в бархатных бриджах, алом камзоле и высоких чёрных ботфортах. Должно быть, капитан. Маркизу стало чуточку спокойнее. Всё-таки капитаном пиратов обычно становился более-менее образованный человек, нередко даже дворянин. Можно попробовать договориться.

– Спрячь стекло и поговорим, – предложил капитан.

Раймон покачал головой.

– Этот осколок – гарантия того, что или вы выполните мои условия, или я по крайней мере умру быстро и безболезненно.

Капитан обратился к своей команде и поднял палец.

– Воот! Учитесь, олухи, как надо разговаривать! – он сплюнул. – В кои-то веки занесло образованного человека, дворянина, а вы туда же… – он обернулся к Раймону и отвесил небольшой поклон. – Эй, кто научил тебя так фехтовать? Мои ребята не промах, но раньше я подобного не видел.

– Контрабандист Ренье с островов.

Пираты зашептались. Капитан присвистнул.

– А фамилия у этого Ренье была?

Раймон подумал. За всё время, что фаталлэнский учитель жил с ними, они никогда, даже из пьяного бреда, не слышали его фамилию.

– Он не называл себя иначе, кроме как «Господин Ренье»

Пираты зашептались ещё громче.

– Послушай, а не хочешь ли ты пойти к нам в команду?

Глава 3. Сбежавшая запонка и другие истории

1

С последними словами Грациеллы Фонтен музыканты заиграли вновь, но веселье ушло, сменившись напряженной сосредоточенностью. Приближался главный момент бала – церемония танца со шпагами. Насколько знал Этьен, круг из людей со шпагами наголо символизируют опасности, поджидающие возлюбленных на жизненном пути. Сами возлюбленные во время церемонии танцуют в центре круга, как бы говоря: вместе и в горе, и в радости, сквозь огонь и воду. Что ж, учитывая первую годовщину свадьбы принцессы Беатрисы и герцога Белла, это вполне уместно.

Музыканты сменили музыку на более медленную. Алонсо Белл красивым жестом отбросил иссиня-чёрную гриву назад, вызвав восхищённые девичьи перешёптывания, и галантно предложил супруге руку. Беатриса повела плечами, сбрасывая мантилью на руки фрейлине, присела в реверансе, и танец начался. Гости-мужчины тем временем оставили своих дам у столов с едой, надели заранее припасённые разноцветные маски и образовали круг около танцующих. Этьен тоже занял своё место между Николасом Картье и Жаком де Руше.

Заиграли скрипки и клавесин. Мужчины в масках опустили руки на эфесы. Спокойно, твердил себе Этьен. Всего-то и надо, что поднять руку, вытянуть её вперёд и опять вверх. Просто делай так, как другие, и всё получится.

Вот он, тот самый момент! Этьен дрожащей рукой лихорадочно потянул шпагу из ножен, отсалютовал, напряжённо наблюдая за остальными. Теперь вроде повернуть кисть и поднести эфес к подбородку… Но человек напротив, в фиолетовой маске, описывает шпагой дугу. Странно, почему этого не было в описании церемонии? И почему его клинок длиннее остальных?..

Ошибку Этьен распознал слишком поздно. Он повторял движения за визави, а тот ошибся. Нужно было срочно что-то делать, сейчас их клинки с грохотом столкнутся прямо над головами пары, и будет грандиозный скандал. Этьен напряг руку и изменил траекторию движения. Эфес мягко коснулся его плеча. Не совсем верно, надо было подбородка, но могло быть и хуже… А так кажется, будто он просто прижал руку к сердцу.

Вдруг что-то громко лязгнуло, совсем близко. Перед глазами мелькнул клинок того самого неловкого соседа, в опасной близости от груди Этьена. Эй, у него шпага без колпачка! Послышался треск раздираемой ткани, в ту же секунду шёлковая манжета на правом рукаве порвалась, запонка с жёлтым топазом – подарок отца – повисла на белой нитке и с оглушительным стуком упала вниз. Маркиз бросил по сторонам яростные взгляды. Где этот увалень?! Но человека в лиловой маске видно не было…

Музыка смолкла, танец прекратился. Запонка куда-то откатилась. Все уставились на Этьена. Он кожей чувствовал неприязнь Николаса Картье и раздражение Белла, недоумение Жака де Руше и насмешливые взгляды женщин.

– Извините, – сконфуженно пробормотал он и побежал, пригибаясь, за катящимся украшением. – Извините!

– Какое неловкое положение… да, грандиозный скандал… да ещё и в доме герцога Белла… – летело ему в спину. – Настоящий пердимонокль!

Этьен бежал по коридорам особняка, пересекал анфилады причудливых комнат (в одной стояли рыцарские доспехи, в другой стены были завешаны географическими картами), а щёки его пылали. Ну и позор! Теперь все подумают, что Делакруа настолько нищие, что шьют одежду гнилыми нитками, которые потом рвутся! Пойдут слухи… Нет, он решительно убьёт того, кто срезал запонку. Вызовет на дуэль и убьёт. Ну, или добьётся денежной компенсации. Потому что это, чёрт побери, несмешная шутка!

Запонка стукнулась о стенку и наконец остановилась. Тяжело дыша, Этьен наклонился, чтобы поднять её, да так и застыл.

Сквозь щель под дверью он увидел две пары ног. Странно. Этьен находился на таком этаже, куда явно не заходят слуги, значит, ноги принадлежат дворянам – хозяевам или гостям. Почему они не празднуют со всеми?

– Негодный мальчишка! – за дверью раздался грудной женский голос, за ним сухой треск пощёчины. Неужели… Грациелла Фонтен-Белл?

– Но мама!

– Зачем тебе понадобились эти бумажки? – вздохнула маркиза и требовательно постучала каблуком. Этьен даже как будто увидел, как она закатывает глаза.

Молчание.

– Ты продаёшь сведения Маджиде? Скажи, я – а вот тут она, наверное, горько усмехнулась, – не буду ругаться.

– Нет.

– Тогда для чего? – лакированные туфли процокали до ножек кресла. Оно скрипнуло – маркиза села.

– Для дела, можешь не сомневаться.

– Ах, для дела… – каблучок задумчиво постучал, и маркиза резко приказала: – Сейчас же отдай бумаги мне!

– Какие бумаги? Я же вернул их дяде. – Даже ботинки Луиджи казались удивлёнными.

– Копии, которые ты сделал. Давай сюда, – потребовала Грациелла.

– Ну мам…

– Не мамкай! И чтобы больше такого не было, ты понял? Мне и Алонсо надоело прикрывать тебе спину. Хватит! Тебе семнадцать лет, Луиджи, ты в состоянии сам о себе позаботится.

Этьен поднял запонку, сунул в карман и тихонько отошёл. Он услышал достаточно. Теперь бы ещё понять, что делать с этими знаниями, но сначала – разобраться с тем шутником.

Выйдя в залу, Этьен поискал глазами давешнего визави. Ага, вот он! Обладатель сиреневой карнавальной маски пил в обществе какого-то русого дворянчика со смешной укладкой и небезызвестного Жака. Этьен разозлился. Этот неумёха вызвал такой скандал, испортил недешёвый костюм, а теперь развлекается! Маркиз почти подбежал к компании и выпалил: