Дом вокруг дерева

Однако умиротворение продолжалось недолго. Ветер всё усиливался, тугие потоки так неистово стремились на землю, что скоро нижняя часть панорамного окна стала больше походить на стенки аквариума. Воды было много, и она грозила найти лазейку в стенах Дашиного домика. Это девушке уже совсем не понравилось. Она щёлкнула выключателем – он, как назло не сработал.

«Какой-то всемирный потоп… Как бы не пришлось после этого дождя на крыше спать», – подумала она.

Внезапно, взглянув сквозь стекло на проплывающее мимо пёрышко, Дарья вспомнила о мышке, чудом спасшейся из её рук чуть больше часа назад. Наверняка её норку уже затопило, а сама она погибла в пучине. И стоило ли ей так пугаться и убегать, если жить оставалось жалкие десятки минут? Какая глупость. Бессмыслица…

Вновь сверкнула молния, прогремел раскат грома, а за ним послышался какой-то страшный хруст. Дарья подняла взгляд на дуб и раскрыла глаза от испуга: от самых верхних ветвей и до корней кора зашевелилась, треснула, изнутри повалил дым, а после этого внешний слой дерева стал рассыпаться в щепки маленькими, но мощными взрывами. В образовавшиеся в потолке и окнах трещины хлынули потоки холодной воды, уже смешавшиеся с землёй и травой. Дарья закрыла лицо локтем, прячась от разлетавшихся опилок, как вдруг всё прекратилось.

Не было больше шума дождя, грома и молний. Не чувствовалось колких прикосновений деревянных щепок. Запах дыма и сырости сменился на едва уловимый аромат лаванды и… пыль системного блока? Во всяком случае, Даша идентифицировала этот аромат именно так. Она столько часов провела за компьютером, что запах техники не перепутала бы ни с чем. Лучше любого парфюмера смогла бы с завязанными глазами отличить видеокарту от материнской платы или жёсткого диска.

Но пыль? Откуда мог взяться запах пыли в помещении, где только что была проведена, скажем так, влажная уборка?

Внезапно Дарья поняла, что не лежит на полу, а полусидя расположилась в каком-то кресле. Судя по ощущениям, кожаном. Она попыталась открыть глаза, но ничего не вышло. Как она ни напрягала свои веки, тьма всё так же оставалась тьмой. Наконец, до девушки дошло, что на её глаза что-то надето. Что-то вроде маски для сна или очков виртуальной реальности.

Дарья попробовала пошевелить пальцами рук – с ними, кажется, всё в порядке. Значит, можно дотянуться до лица и…

– Лахесис. Лахесис! – услышала она незнакомый женский голос, мягкий и тонкий.

– Да? – этот был уже каким-то строгим, хотя довольно приятным.

– Она приходит в сознание, смотри!

– Этого не может быть. Опять какой-то сбой. Эти двое испортили нам все показатели…

– Приборы не лгут. Я сама видела, как она шевелила пальцами.

– Дай посмотреть…

Дарья замерла, не зная, стоит ли себя выдавать. Похоже, она оказалась в какой-то больнице, и хорошо, если её не продали на органы, как в какой-то старой телепередаче. В любом случае, стоит оценить обстановку, прежде чем встревать в чужой разговор. Даже если говорят о тебе.

Девушка почувствовала, как в глаза ударил свет, настолько яркий, что несколько минут она всерьёз был уверена, что её ослепили.

– С пробуждением, Хава.

Чёрт возьми, что? Что происходит? За кого меня принимают?

Дарья пребывала в полнейшем шоке. Не столько от того, что к ней обращались каким-то другим именем, сколько от того, что до сих пор не видела ничего, кроме слепящей белизны. Что она должна ответить? И стоит ли вообще отвечать?

– Она ещё не привыкла к свету, – этот голос тоже был женским, но принадлежал явно кому-то третьему. Он был чуть хриплым, тихим и каким-то холодным. Если бы Дарья выбирала актёра для озвучивания персонажа с именем Смерть, она взяла бы эту даму, не раздумывая ни секунды. Но, как оказалось, имя было иным.

– Что делать, Айса? – спросили первые двое, – Мы инструкции к этому событию читали последний раз, наверное, оборотов сто назад. Честно говоря, даже не ждали…

Айса не отвечала, но Дарья услышала какое-то шевеление, будто придворные дамы на балу столкнулись пышными юбками. Вскоре девушка почувствовала, что к ней кто-то подошёл, а ещё через секунду ощутила очень неприятное жжение в районе глаз, которое вскоре переросло в такую боль, словно кто-то приложил к её векам горящие угли.

Дарья попыталась закричать, но ничего не вышло: голос застрял где-то внутри, словно был сундуком с затонувшего корабля на дне моря: весь оплетённый за долгие годы водорослями, поросший ракушками, он никак не хотел подниматься.

Боль закончилась так же неожиданно, как началась. Дарья стала различать какие-то пятна среди белого света. Вскоре они сложились в три женских силуэта, склонившихся над ней.

Глава 6. Ахор

Дарья увидела перед собой трёх женщин. Та, что казалась самой молодой, выглядела лет на восемнадцать. Она была невысокого роста, в цветастом платье, с длинными и кудрявыми светлыми волосами. Фигура её напоминала античные статуи, а глаза лучились васильковым цветом. Рядом с ней стояла женщина, которую Даша сразу же мысленно окрестила «фриком». Несмотря на солидный, приближающийся к тридцати возраст, она выглядела, как современный подросток: правая часть волос была белой, как снег, левая – окрашена в иссиня-чёрный. В одежде поддерживался тот же контраст: вылитая старшеклассница, вступившая в переходный период. Третья же, хотя и выглядела лет на пятьдесят, была самой притягательной. Она очаровывала своими великолепными идеально гладкими тёмно-шоколадными волосами, загадочной, как у Моны Лизы, улыбкой, глубоким взглядом. Но те же черты и отталкивали от неё: глаза казались чересчур холодными, а губы словно таили какую-то недобрую усмешку.

– Сомкнись, Хава! – хором сказали все трое. Блондинка в платье дружелюбно улыбнулась.

– Что? – только и смогла выдавить из себя ничего не соображающая Дарья.

– Оставим её в покое, чтобы она могла всё вспомнить, – сказала средняя остальным, те кивнули и молча удалились.

Дарья привстала, чтобы осмотреться.

Помещение оказалось достаточно аскетичным, но больничную палату всё же совсем не напоминало. На полу блестела квадратная плитка цвета слоновой кости, стены были тоже окрашены белым. Кроме кресла, на котором лежала Дарья, в комнате больше ничего не было – если не считать, конечно, огромной, около метра в диаметре, прозрачной трубы, внутри которой проходили золотые потоки некого светящегося вещества, тонкие, словно в плазменной лампе. Девушка завороженно смотрела на всё это, и, в конце концов, захотела дотронуться. Встав, она поняла, что любимая футболка исчезла без следа, а вместо неё было надето простое белое платье с красивым широким поясом. Безымянный палец левой руки охватывало плоское матовое кольцо.

«Ничего себе тут у них халатики, – подумала Дарья, – похоже, частная клиника. В государственной мне бы дали только рваную проштампованную сорочку размера этак шестидесятого».

Впрочем, платье сидело по фигуре и движения не сковывало, так что Дарья о потере привычной одежды не страдала. Она подошла к трубе и положила на неё ладонь. Несколько ближайших тоненьких потоков устремились к её пальцам. Девушка водила рукой в разные стороны, с улыбкой наблюдая, как потоки двигаются за ней. В это время в комнату вошли.

– Сомкнись, Хава, – уверенным голосом сказала женщина с короткой стрижкой, как у Твигги, и в похожем платье с поясом, только чёрного цвета.

– Простите, что? – переспросила Хава.

– Ты до сих пор ничего не вспомнила? Тогда, пожалуй, я избавлю тебя от возможных недоразумений и представлюсь, хотя и считаю это излишним. Я Адона, Верховный правитель города Ис. Необходимо отвечать на моё приветствие, чего ты не сделала, и, если бы это кто-то увидел, ты бы уже была арестована за тяжкое душевное оскорбление. Ты Хава, всем известный доброволец симуляционного эксперимента. Он продолжался больше тысячи оборотов, поэтому не удивительно, что ты ещё не до конца осознала произошедшее.

– Подождите, – вмешалась Дарья, – только не говорите, что мы в психбольнице! Я не хотела ту мышь ловить, честное слово! Я нормальная!

Собеседница слушала спокойно.

– Похоже ситуация несколько сложнее, чем мне описали… – сказала она самой себе, – Что ж, так или иначе, но тебе придётся немедленно отправиться в Ахор. Нужно дать показания по одному делу, непосредственно касающемуся тебя. Каро тебя проводит.

Женщина в чёрном удалилась, и к Дарье, стоящей с удивлённо поднятыми бровями, вышел молодой человек в светлой одежде, напоминающей то ли халат хирурга, то ли монашескую рясу. Она была белого цвета – кроме платья той милой блондинки Дарья не видела здесь больше ничего, что было бы не чёрным и не белым.

– Сомкнитесь, Хава! – уважительно поприветствовал её Каро.

– Да что вы все заладили «сомкнись» да «сомкнись»! – возмутилась Дарья, никогда не отличавшаяся завидным терпением, – Что тут вообще происходит? И куда ты должен меня отвести?

– Прошу, не переживайте ни о чём! Вы только очнулись, и это нормально, что происходящее несколько шокирует. Скоро вы и сами всё вспомните, но лучше я вам помогу. «Сомкнись» – это наше приветствие, в ответ на него необходимо складывать руки вот так, палец к пальцу, и немного опускать голову, – Каро показал особый жест, – Веду я вас на Ахор, потому что, раз вы пришли в себя, по закону должны дать показания. Выход из симуляционного эксперимента, увы, не считается освобождающим основанием – прецедентов ещё не было.

Юноша улыбнулся. Дарья попробовала ответить тем же, но не смогла – после объяснений, которые ничем особо не помогли, стало ещё тревожнее. Суд? Кого будут судить? Какие она даст показания, если даже не понимает, что творится вокруг? И что, если подсудимая – она сама?

– Каро, – вновь обратилась она, пока юноша вёл её по белоснежным коридорам, – А кого будут судить на этом вашем Ахоре?

– Увы, я не могу сказать, – он сделал печальное выражение лица, – Это запрещено.

Дарья вздохнула. Она терпеть не могла такое педантичное отношение к жизни. Правила даны, чтобы их нарушать, и точка. Но не все разделяли это убеждение, тут уж ничего не поделать.

Вскоре коридор закончился массивной белой дверью с золотыми вензелями по краям. Это был единственный встреченный по пути элемент роскоши. Каро распахнул перед Дарьей дверь, и взору девушки открылся огромный зал, похожий на университетскую аудиторию. Внизу стояли столы, за которыми сидели люди в чёрных одеждах, среди которых, прямо в центре, была и Адона. Лицом к ним за кафедрами стояли двое мужчин, затем ступенями вверх поднимались полукруглые ряды стульев. Их было очень много: Дарья могла поклясться, что самый большой театр не рассчитан на столько зрителей. Почти все места были заняты. Во всю противоположную стену было вставлено панорамное окно, сквозь которое попадал солнечный свет.

«Скоро закат», – только и успела подумать Дарья.

Каро закрыл дверь. Все взгляды устремились к девушке. Мужчина преклонных лет, с длинными седыми волосами, заплетёнными в тонкую косу, провозгласил:

– Вошёл свидетель Хава, младший практик Vis Viva, почётный член Общества волонтёров кольцевого Центана. Пожалуйста, займите своё место за кафедрой.

«Это я, что ли?» – сообразила Дарья, замечая, что третья кафедра перед людьми в чёрном действительно пустует. Она отправилась туда, спускаясь на ватных ногах и сжимая в кулаки холодные влажные руки. Даже на защите диплома не было столько народа и столько напряжения.

Дарья встала за кафедру. Краем взгляда она посмотрела на стоящих по бокам мужчин. Слева оказался Бели, а справа – Макс. У девушки немного отлегло от сердца: хоть кто-то знакомый в этом сумасшедшем доме! Так, значит, это был не сон?..

Адона поднялась с места, вместе с ней встал и весь зал.

– Сомкнитесь, центанцы! – громко сказала она, и все вокруг, включая уже слегка освоившуюся Дарью, сложили руки и склонили головы, – Ахор о нарушении закона о невмешательстве объявляется открытым. Обвиняемые: главный практик Vis Viva, советник по вопросам бесконечности и бессмертия, Белиал и уборщик № 42, без имени.

«Вот оно что, – поняла Дарья, – Поэтому он и взял себе первое увиденное на книжке имя».

Затем поднялся пожилой мужчина с косичкой, который зачитал подробности дела. По его описанию выходило, что и Белиал, и Макс незаконно вмешались в «симуляционный эксперимент» и пытались повлиять на его исход. Почему-то конец Дарьиной жизни, по словам выступающего, был чуть ли не главным событием всего мирового сообщества, а потому и наказание, судя по всему, предполагалось суровое.

Первым делом судьи решили заслушать более важную персону.

– Vestra Viva, я отклоняю все обвинения в мою сторону, – уверенно заявил Бели, – Придя в лабораторию, я обнаружил проникновение уборщика № 42 в симуляционный эксперимент. Так как он не является практиком, я счёл необходимым вмешаться, чтобы устранить возможные последствия такого необдуманного поступка. Именно этим я и занимался, когда № 42 использовал мощности ДУБа, чтобы мне помешать. Программа вернула меня в Центан, и я отправился немедленно сообщить Верховному правителю об этом вопиющем происшествии.

– Каким образом вы пытались, как вы говорите, «устранить возможные последствия»? – уточнил мужчина с косичкой.

– Сначала я хотел отыскать № 42 и немедленно его вернуть. Однако он трусливо спрятался. Я обнаружил, что он помешал последнему воплощению Хавы совершить свободный выбор, о котором мы с вами знали уже давно. Всё шло к тому, что она – да, как это не прискорбно для нас, проделавших такую большую экспериментальную работу, – совершит самоубийство. Но он вмешался и поставил под сомнение чистоту эксперимента… Поэтому я вернул воплощение Хавы к той точке, на которой её прервали.

– Что это была за точка?

– Vestra Viva, я полагаю, вы уже просмотрели записи, сохранённые в архивах ДУБа. Я пытался дать ей вещество, которое она и сама совершенно осознанно собиралась принять.

– Какое вещество? То, которое должно было её убить?

– О, Vestra Viva, у меня и в мыслях не было! Я не задумывался о его эффекте, потому что я – и никто из нас – не имеет права вмешиваться в симуляционный эксперимент. Я лишь установил вещество и пытался дать его Хаве, чтобы исправить вероломство моего дискредитировавшего себя коллеги…

– Как вы верно заметили ранее, Белиал, № 42 не является практиком, а потому Ахору необходимо понять: как же простой уборщик сумел самостоятельно проникнуть внутрь симуляционного эксперимента, да ещё и воспользоваться возможностями ДУБа?

Бели уже раскрыл рот, чтобы выдать очередную обвинительную тираду, но одна из сидящих в ряду судей женщина раскопала из груды бумаг небольшую папку и передала её мужчине с косичкой. Тот, нахмурившись, стал изучать содержимое.

– Ахор принимает во внимание документ, в котором сказано, что в период с 998 по 1004 большой оборот эпохи Адоны № 42 выполнял обязанности младшего практика Vis Viva и имел доступ к симуляционному эксперименту. Однако он был от него отстранён, а также понижен в должности… за вмешательство.

Судья оглядел зал. Все сидели, затаив дыхание, и недобро поглядывали на Макса. Тот стоял, ничего не замечая, опустив голову и погрузившись в свои мысли. Руки его были спрятаны под белой робой, точь в точь такой же, как у Керо.

– Уборщик № 42, у Ахора нет сомнений, что вы вмешались в эксперимент умышленно. Однако мы требуем, чтобы вы объяснили нам свои мотивы.

– Хава не должна была умереть, – спокойно, не поднимая головы, сказал Макс.

– Почему вы так считаете? Мы ведь все видели, что сценарий её последнего воплощения должен закончиться именно так.

– Это ошибка.

– Ошибка в ДУБе? – тут по залу прокатился смешок.

– Я не могу сказать. Но то, что кто-то намеренно искажал сценарий, это правда, поверьте мне, Vestra Viva.

– Это очень серьёзное обвинение, № 42. У вас есть доказательства?

Макс вздохнул.

– Нет.

– Заслушаем показания свидетеля, – продолжил судья, – расскажите нам, Хава, как всё было… в вашем сне?

– Я действительно пыталась покончить с собой, – дрожащим голосом затараторила Дарья, спрятав за кафедру трясущиеся руки, – Хотела выпить одни таблетки. Но потом увидела его…

– Прошу называть имена! – строго приказал мужчина с косичкой.

– № 42. Он сказал мне выплюнуть таблетки, и я послушалась.

– Что было потом?

– Мы пили чай. Сидели на крыше. Потом я отправилась спать, но… в дом вошёл Белиал. Он притворился потерявшимся туристом и настаивал на том, чтобы я всё-таки выпила таблетки. Однако тут снова появился Макс…

– Какой Макс?

– Ой, простите. Вы называете его № 42…

– Он взял себе имя?

– Ну да, – удивилась Дарья возмущённому тону судьи, – Он появился и спас меня, во второй раз. А потом заставил Бели исчезнуть.

– Хава, уточните, пытался ли № 42 вам каким-то образом намекнуть на то, что вы находитесь внутри симуляционного эксперимента?

Дарья замялась. Кажется, это тоже было противозаконно. Значит, если она скажет правду, то навредит Максу. Но что, если он действительно преследовал какой-то злой умысел, вмешиваясь во всё это? Что, если Белиал прав?..

– Нет, Vestra Viva, – громко сказала девушка, сама удивляясь внезапно проснувшемуся таланту ко вранью.

Судьи начали перешёптываться. Спор был оживлённый, но продолжался лишь несколько минут – женщина с причёской Твигги была непреклонна.

– Суд вынес решение, – провозгласила вдруг поднявшаяся Адона, – Обоих признать виновными во вмешательстве в симуляционный эксперимент. Белиалу, учитывая смягчающие обстоятельства в виде заботы о последствиях и чистоте эксперимента, назначить наказание в виде прекращения доступа к материалам, связанным с системой ДУБ на двенадцать оборотов. Уборщику № 42 постановляю в обязательном порядке в течение тридцати оборотов покинуть зону кольца.

Зал охнул и затих, словно на их глазах упала замертво всеми любимая поп-звезда.

– Объявляю заседание Ахора закрытым.

Белиал ушёл первым, скрывшись в толпе, повалившей к двери. Дарья подбежала Максу.

– Что случилось?

– Не здесь, – он огляделся и направился к выходу, делая вид, что не разговаривает с ней.

– Ответь мне только на один вопрос, – тихо сказала Дарья, смотря в другую сторону от Макса, – этот мой мир, Земля, леса, океаны, – это всё ненастоящее? Симуляция?

– Мир вполне настоящий, – как-то печально усмехнулся он, – Это люди в нём – симуляция.

Глава 7. Венец творения

Макс затерялся в толпе. Дарья не стала его искать, как бы ей этого не хотелось – она чувствовала, что сейчас для этого не время и не место. Зато саму её каким-то образом отыскал Каро. Он проводил её обратно в комнату – там девушку уже ждала блондинка в цветастом платье, которую она увидела сразу после пробуждения.

– Сомкнитесь! – поприветствовала её Дарья, которую всё ещё слегка передёргивало от этого слова, – Простите, как ваше имя?

– Клото, – улыбнулась блондинка, – садись, Хава. Нужно сделать кое-какие процедуры.

Дарья послушно села. Наверное, придётся смириться с новым именем.

Клото сделала девушке какой-то укол, от которого Дарья на пару секунд почувствовала себя практически невесомой.

– Для чего это? – решила осведомиться она на всякий случай.

– Это обезболивающее. Пока вы были в симуляции, мы пропустили его введение.

– Но у меня ничего не болит.

– И не будет, – Клото улыбнулась так добренько, как улыбаются детям и психически больным, – Мы ставим это лекарство всем центанцам раз в год. Оно позволяет избавиться от любой боли на этот срок.

– Что, совсем? А я если я ногу сломаю, то тоже ничего не почувствую? Как же тогда узнавать, какие там в организме неполадки? – запротестовала Дарья.

– Если вы сломаете ногу, то не сможете идти. Думаю, будет заметно. Прочих же бессимптомных заболеваний на Центане не диагностировали уже много миллионов оборотов. Вам не о чем переживать.

Блондинка промокнула место укола ваткой, выбросила шприц и взяла в руки нечто вроде дефибриллятора, только без шнура. Собственно, работал он примерно так же – Дарья поняла этого уже спустя пару секунд. Только вот сердечный ритм у неё после разряда не изменился. Зато появилось другое ощущение – как будто по венам побежали языки пламени. Дарья судорожно глотнула воздуха.

– Что это? – округлив глаза, спросила она у Клото.

– Ваш эйд.

Клото обернулась и посмотрела на белую стену. Там появилось изображение внутреннего строения Дарьи, транслируемое в реальном времени и напоминающее нечто вроде во много раз усовершенствованного рентгена. Выглядело очень реалистично: так, будто девушку разрезали напополам и сняли на камеру с высоким разрешением.

Дарья, едва сдерживая удивление, уставилась на стену. Вроде бы, всё как на картинке в энциклопедии. Единственное – у неё оказалось два сердца. Одно на своём законном месте, другое, поменьше и какое-то золотистое, – в районе солнечного сплетения. На второе и указала Клото.

– Вот он. Радуется, что пробудился. Ещё бы, мы ведь заблокировали его на тысячу оборотов! – блондинка рассматривала изображение так, словно это были не внутренности, а картинка с котятами, измазавшимися в блюдце с молоком, – Что ж, это всё. Можете вернуться домой.

Дарья уже открыла рот, чтобы спросить, где же она живёт, как двери распахнул Белиал. Он уже успел сменить тёмную мантию, в которой выступал на суде, на ослепительно белую рубашку с красивыми блестящими пуговицами: они походили на горный хрусталь, в котором заключили плотный серый туман. Войдя, он сделал озабоченное лицо и шёпотом спросил:

– Как ты, Хава?

Клото быстро вышла из комнаты, прикрыв дверь.

– Я в порядке, – ответила Дарья, – Только я ничего не помню… из жизни здесь.

– Совсем ничего?

– Совсем. Даже имени не помню. Так что буду благодарна, если будешь называть меня Дашей.

– О, как жаль, – Бели неожиданно приблизился и заключил её в объятия, – я так скучал по тебе! Все эти три года… Мы ведь были так близки… Ты даже согласилась на этот эксперимент, потому что доверяла мне больше, чем самой себе. Ты так и говорила. Помнишь?

– Нет, – ответила Дарья, осторожно освобождаясь из объятий, – Но я помню, как ты мне наврал в симуляции, а потом исчез.

– Ты же слышала, я спасал дело, которому ты отдала тысячу оборотов своей жизни…

– Слышала, – прервала его Дарья. Девушка не хотела пока обсуждать эту тему: она ещё не поняла для себя, кого считать правым, а потому и говорить что-то определённое не могла, – Бели, можешь объяснить мне, что это за ДУБ, о котором ты говорил?

– Конечно. ДУБ – дистанционное управление биообъектами. Хотя это, впрочем, очень старая аббревиатура. Сейчас у этой программы гораздо больше функций, но название уже устоялось. Это ДУБ запускал твоё сознание, создавая симуляцию.

– А где остальные? – вдруг подумала Дарья, – Я ведь там была не одна, где остальные люди? Они тоже пробудились?

– Ты что, ещё не поняла? – хмыкнул Белиал, – Не было других. Это всё – ты.

– Но как?..

– ДУБ скопировал твоё сознание. Всё: от фундаментального стремления к гармонии до любви к блестящим украшениям. Потом начал конструировать личности из этих характеристик и создал все возможные варианты… Кстати, о блестящих украшениях. У меня для тебя подарок.

Бели извлёк из кармана брюк бархатную шкатулку и открыл её. Внутри оказалась цепочка из сверкающих, похожих на фианиты камней, на которой висел чёрный камень размером с грецкий орех. Бели вытащил украшение и ловко застегнул на шее у Дарьи – та и охнуть не успела.

– Знаю, блеск у нас не в моде. Но тебе же нравится, – улыбнулся он, – А теперь можешь продолжать расспросы. Вижу, тебе не терпится.

– Но… Это… – как бы Дарье ни хотелось возрастить что-нибудь достойное, к такому повороту она была не готова, а потому и спутанные мысли никак не хотели слипаться в предложение.

– Да, точно, – помог ей Бели, – Всем личностям ДУБ с помощью Vis Viva придавал вполне осязаемые оболочки, и они рождались уже на планете, которую мы, кстати, называем Крузо. Там личности функционируют автономно. ДУБ был запрограммирован лишь наблюдать, делать выводы и с помощью накопленного нейронной сетью опыта определять то, какие личности создать в дальнейшем, чтобы…

– Чтобы я не разнесла эту планету к чёртовой матери, запоров эксперимент?

– Чтобы поддерживать стабильность и обеспечить ускоряющееся развитие. Я бы так сказал.

– Но зачем вообще нужен был этот эксперимент?

– Видишь ли, – вздохнул Бели, – не так давно в нашем эйде появилась мутация, делающая получивших её центанцев почти бессмертными. Благодаря ей клетки перестают стареть и умирать, они продолжают обновляться на протяжении всей жизни. Венец эволюции! Однако эта же мутация лишает способности к продолжению рода. Всё взаимосвязано: продлив жизнь, природа отняла возможность обновлять её. С этим мы смирились, но почти одновременно с мутацией началась неизвестная эпидемия, поражающая всех, кто имеет эйд… Смертельная болезнь, от которой простому жителю без мутации, не обладающему большим количеством Vis Viva, невозможно вылечиться… Единственный вариант их спасения, найденный нашими практиками – избавление от эйда. Адона даже обдумывала закон по его удалению ради сохранения жизней сотен тысяч заболевших центанцев. Ты понимаешь, что значит удалить эйд?