Я люблю тебя

– Риччарди, конечно, сволочь, но и ты виновата. Элена, следует помнить, что речь идет все же о работе.

Раздраженная, отворачиваю голову и закрываю глаза. Хватит! Я больше не выношу философию жертвенности, которую Паола старается втемяшить мне, и не собираюсь выслушивать больше ни единого слова ее нотаций. Сейчас морали от тебя, дорогая Паола, я просто не могу вынести. Да, я испачкала рвотой твою ванную, я превратила эту комнату твоей квартиры в кошмар, и мне очень жаль, но почему ты мучаешь меня отношениями с Риччарди сейчас? Для тебя уход с головой в работу стал противоядием от боли – способом забыть Габриэллу, твою старинную любовницу. И, похоже, с тобой это сработало… Но что я могу поделать, если для меня это не подходит? Наверное, предаваться безумным развлечениям – это наименее элегантное из всех средств бегства от реальности… Действительно, пару раз я потеряла контроль, но зато я чувствую себя свободной, отвергая комплексы и, самое главное, – мысли. А теперь прекрати это, Паола, прошу тебя! Я имею право хотя бы заснуть спокойно?

– Да, Паола, конечно… сделаю, как скажешь, – мычу с трудом, поворачиваясь в постели. – А теперь мне надо поспать.

– Хорошо, Элена. – Я слышу, как она удаляется и закрывает дверь.

Зарываюсь лицом в подушку и снова вспоминаю все излишества последних дней, мою манию свободы, мой безудержный поиск удовольствия. Однако боль по-прежнему там, где угнездилась, когда я позволила Леонардо уйти, как бы я ни силилась заглушить ее. Горькая слеза стекает по лицу. Я плачу по себе самой, вспоминая боль, которую хотела любой ценой причинить себе заодно с Джулио, и сегодняшнюю ночь, и всех любовников, которые были у меня в последнее время. Думала, что освобожусь от призраков прошлого, а вместо этого чувствую еще большую пустоту, неспособная наслаждаться даже сексом – тем, что с ним сводило меня с ума. Я знаю, решение проблемы не в использовании мужчин. Но так я хотя бы убеждаю себя, что ищу те крохи повседневности, которые сейчас мне кажутся недостижимыми. Рано или поздно появится «тот самый», который разблокирует замерший механизм. «И тебе повезет!» – Гайя всегда мне это повторяла. И я очень надеюсь, что она права.

Она его нашла – того самого. Через неделю Гайя выходит замуж, и я буду свидетельницей на свадьбе. Это будет свадьба года: Гайя Кинеллато – королева венецианских PR и Самуэль Беллотти – чемпион велоспорта! В начале их отношений я бы не поставила на них ни одного евро… Однако завтра в полдень сажусь в поезд до Венеции, и скоро моя Гайя, моя лучшая подруга, станет чьей-то женой.

Улыбаюсь в темноте, в одиночестве, в этот момент мое тело ощущается не таким больным. Уже рассвело, но у меня осталось немного времени собраться с силами перед великим торжеством.

Хороших снов, Элена. Завтра тебя ждет еще одна небольшая битва.

Глава 2

Я в Венеции всего два дня, но этот город уже снова завоевал меня: я принадлежу ему, ничего с этим не поделаешь. Это Венера, соблазнительно растянувшаяся в водах Лагуны, которая очаровывает тебя, если смотришь на нее слишком долго. Здесь все остается таким же, несмотря на постоянные морские приливы.

Вернуться в свою квартиру после месяцев отсутствия все равно как броситься в объятия, когда счастье и меланхолия смешиваются в воспоминаниях. Как влюбиться в того же человека во второй раз. К счастью, владельцу квартиры я плачу действительно символическую плату, поэтому мне не пришлось бросить мое венецианское пристанище, несмотря на переезд в Рим.

Только вот эти комнаты остались пустыми, недвижимыми с того момента, как я уехала. Иногда моя мама приходила прибраться, но оставила все в строгом порядке. Книги, CD, DVD, листы с моими набросками, дневники в ящиках: каждая вещь на своем месте, хотя я уверена, что она не удержалась, чтобы не заглянуть в дневник, знаю ее любопытство.

Ничего не изменилось, даже воздух. Временами я словно бы слышу запах Леонардо, хотя прошло больше года с тех пор, как мы в последний раз занимались здесь любовью. Может быть, мне удалось подавить чувства к нему, но не воспоминания, которые порой возвращаются ко мне, как призраки. Если бы могла, я очистила бы свои мысли до состояния tabula rasa[3], как в фильме «Если ты оставишь меня, я тебя удалю»: я недавно еще раз посмотрела его, всей своей сущностью желая найти способ перепрограммировать воспоминания. Я бы без колебаний подверглась излечению, даже не сомневаясь в последний момент, как персонаж Джима Кэрри. Это все глупости, что сердцу нельзя приказывать: я надела на него намордник и закрыла его в ящике, выбросив ключ. Посмотрим, сможет ли оно по-прежнему навредить мне…

Нынешней ночью истеричные кошки соседки Клелии устроили дурдом, напоминая мне, что на дворе сезон любви. Кампо Сан-Вио казался Диким Западом, и из окна моей комнаты слышались вой и мяуканье, от которых по коже пробегала дрожь. Я часами вертелась в кровати, с сожалением вспоминая искусственных кошек Паолы, таких молчаливых и красивых. Искала на другой половине кровати руку, которую могла бы сжать, тело, к которому прижаться, но я была в одиночестве. Я одна. Я не требую любви, мне достаточно просто секса. Гайя говорит, что это вообще-то не в моем стиле, заниматься сексом только ради секса, потому что я все равно остаюсь романтичной душой… Но она не поняла до конца, насколько я разочаровалась в любви. Теперь я хочу держаться подальше от нее.

Сейчас я иду к Гайе. Сегодня вечером мы сюрпризом организуем ее девичник. Гайя, конечно же, ничего не подозревает, думает, что это будет просто спокойный ужин с подругами, а вместо этого должна будет пережить весь тот традиционный цирк унижений и издевательских шуточек, которые мы, ее дорогие подруги, с любовью приготовили для нее.

Нажимаю на кнопку дверного звонка и, поднимаясь по лестнице, ведущей в лофт, вижу, как Гайя выталкивает из двери Самуэля Беллотти – мужчину, который через четыре дня станет ее мужем. Он цепляется, как кот, за наличник двери, чтобы украсть последний поцелуй. И похоже, ей это нравится.

Изображаю кашель, чтобы обнаружить свое присутствие, и прерываю их обмен нежностями.

– Ох, наша свидетельница… – Самуэль оглядывается и одаряет меня одной из своих улыбок для обложки.

– Я же ничему не помешала, правда?

Теперь и Гайя начинает смеяться.

– Самуэль уже собирался уходить, – отвечает решительно, уставившись на него горящими глазами. – Правда же? – заключает, страстно целуя его. Похоже, эти двое давно воздерживаются.

– Целуйтесь спокойно, – насмешливо бросаю я и в знак протеста поворачиваюсь к ним спиной. В этот момент замечаю на лестничной площадке очень серьезного типа с ястребиным взглядом, бритой головой и наушником bluetoooth, вставленным в правое ухо. Это менеджер Беллотти. Он пожимает плечами и смотрит на меня со смирившимся видом. Наверное, он уже привык к этим слащавым и щекотливым сценам.

– Ты точно уверена, что мне надо уйти? – спрашивает Самуэль, опуская руку на попу Гайи.

– Да! – рычит она. Я знаю, что если бы не рандеву с подругами, она бы с большим удовольствием осталась припечатанной к этим губам. – Брысь, брысь, – шипит Гайя и затем толчками выдворяет жениха окончательно.

– Обращайтесь с ней бережно, – говорит мне Самуэль, как будто чувствует, что за судьба ожидает Гайю, как только он уйдет. – И верните мне ее в целости и сохранности!

– Будь спокоен, – подмигиваю. – А ты не сильно руки распускай сегодня вечером, – добавляю вполголоса. (Насколько я знаю, его друзья организовали ему мальчишник в Падуе. Могу себе представить, что он тоже попадет в мясорубку.)

– Мне достаточно распускать руки только с одной, – бормочет жених, окидывая невесту взглядом. – И вообще, мне нельзя допоздна гулять, завтра у меня соревнования с хронометром, – говорит он громким голосом, выпячивая грудь и гордо глядя перед собой.

– Ну, ни пуха, – отвечаю с улыбкой и вхожу.

– Любимый, ты должен победить! – воркует Гайя.

– Можешь поспорить! – Он посылает ей воздушный поцелуй и спешит вниз по лестнице, сопровождаемый своим менеджером.

С тех пор как прошлым летом Гайя сообщила мне, что собирается замуж, я видела Самуэля всего три раза, но она столько всего мне о нем рассказала, что я будто знаю его с детства. Это успешный спортсмен, упорный и, конечно же, с сильным духом соперничества, если он ставит перед собою цель выиграть соревнования или завоевать женщину своей мечты, никто не в состоянии остановить его. Кроме того, он головокружительно красив: мужественные черты, идеальный греческий профиль, полные губы и настолько прямые и белые зубы, что при каждой улыбке мне приходит в голову реклама зубной пасты. Конечно, у него очень сильный и заметный венецианский акцент, но при этом глубокий красивый голос. Это тот тип мужчины, который умеет произвести впечатление на женщин и одновременно быть симпатичным мужчинам. Помимо того, он еще и богат: у него лофт в Монте-Карло, семейная вилла в Венето и коллекция спортивных мотоциклов, в которую он каждый месяц добавляет новый экземпляр. У такого типа должно быть как минимум завышенное эго, однако это не совсем так. То есть он, конечно, себялюбив, но в допустимой степени. Подобно многим осознающим свой талант людям, он очень самоуверенный экстраверт, но если иногда и перегибает, ему это можно спокойно простить.

Когда я немного его узнала (скажем, после того, как мы обменялись несколькими словами), я оставила начальные предубеждения и поняла, что если Самуэль и заставил Гайю побегать за собой, то делал это не из стратегических соображений и не по причине отсутствия интереса, а из-за со своей второй большой страсти – велосипедного спорта. На самом деле окончательно меня убедила Гайя: я никогда не видела ее настолько уверенной и влюбленной. Теперь я очень счастлива, что она выбрала его, а не Брандоллини (хотя их роман с графом был как в сказке, там не было искренней любви). В общем, я могу исполнять свою роль свидетельницы на этой свадьбе совершенно искренне.

* * *

Входя в лофт новобрачных, понимаю, что все другие девушки уже подошли. Алессандра – младшая сестра Гайи, которая живет в Лондоне и уже два года как замужем за Кевином (он что-то вроде Ленни Кравица с прической «раста»), занята на кухне с подносом vol-au-vent[4]. Валентина, Серена и Чечилия, подруги по лицею, сидят на диване и попивают «Беллини», заедая арахисом. Они словно только что прошли изнуряющую сессию прически и макияжа и сверкают в своих суперобтягивающих платьицах. Чувствую себя не на высоте в своих удобных джинсах и винтажной футболке, но замечаю, что Гайя сделала тот же выбор. Я хотя бы предприняла усилие и надела Paciotti на двенадцатисантиметровой шпильке, которые немного облагораживают вид.

Идея девичника пришла в голову Валентине. Она тоже работает PR в ночных клубах и, когда узнала о моем приезде в Венецию, сразу же вовлекла меня в организацию вечеринки-сюрприза. Сохранить секрет от Гайи было не просто, принимая во внимание ее неудержимое любопытство и мою известную неспособность противостоять хитроумным вопросам, но все же мне это удалось, и теперь я могу ответить гордым кивком головы на подмигивание Валентины.

Когда мы пребываем на третьем заходе аперитивов, раздается звонок в дверь.

– Кто это? – спрашивает Гайя, прерывая смертельно скучный рассказ о своей свадебной прическе.

– Я открою, – Валентина спешит к двери.

Слышим, как она с кем-то разговаривает.

– Ого-о-о! Кажется, у нас доставка для синьорины Кинеллато. – Она повышает голос, чтобы ее было слышно.

Валентина входит к нам в комнату с огромной сумкой из розовой бумаги в руке. Другой рукой передает Гайе странный букет.

– Какие красивые цветы! – восклицают все со смехом. Вместо роз в букете 25 кружевных трусиков, свернутых в форме бутона.

– Потрясающе! – Гайя с энтузиазмом срывает один из них и размахивает у нас перед глазами. Смеется как сумасшедшая. – А в той сумке на полу что спрятано? Мне надо начинать беспокоиться?

– Сю-ю-ю-ю-рпри-и-из! – Открываю сумку и достаю поддельную фату невесты. Это корона из стразов, с которой спускается отрез из мягкого белого шелка. – Ты еще не знаешь, что тебя ждет сегодня вечером! – говорю, надевая на невесту фату.

Гайя разводит руками и улыбается:

– Ну и ладно, можете делать со мной все что угодно. Я же знаю, что вы просто завидуете, потому что я собираюсь выйти замуж за самого потрясного мужика на планете! – Она поднимает глаза к небу с понимающим видом.

Коллективное «Бу-у-у-у-у-у-у-у» слышится с дивана, и Гайя прикрывает рот рукой, как человек, который понял, что сказал лишнее.

Я в это время достаю из сумки все остальное, продолжая одевать невесту: корсаж из черного кружева с вставками из розового шелка и подвязка со стразами и перьями, надетая поверх джинсов.

После получаса неловких приготовлений невеста готова. В таком виде она похожа на современный вариант Чиччолины в ее лучшие времена. Меня немного смущает ее вид. Как мы ее выведем на улицу? Хорошо, что Гайя всегда была человеком, готовым все воспринимать с улыбкой.

– А теперь пойдем праздновать в «Моло Чинкве»![5] – объявляет с торжеством Валентина, потянув Гайю за подвязки.

– Эле, от тебя я такого не ожидала! – Гайя смотрит на меня глазами жертвы, не прекращая покачивать головой. И это еще только начало, подружка…

– Ну, невестушка, готовься к худшему! – Подаю ей руку, чтобы подбодрить, а затем все вместе вываливаем на улицу.

* * *

Пересекаем площадь Сан-Марко под веселыми, недоумевающими взглядами туристов. Мы дали Гайе в руки плакат с надписью: «ЦЕЛУЮ ВСЕХ – КРАСАВЦЕВ И НЕУМЕХ!» Мы решили, что по дороге отсюда до Риальто[6] она должна поцеловать в губы хотя бы трех человек. Она действительно старается и, превышая все наши ожидания, целует в следующей последовательности: очень яркую и ухоженную блондинку, которая потом оказывается не менее чем русской аристократкой, дальней-предальней родственницей Романовых; бодрого дедка, у которого от такого счастья чуть не остановился pacemaker, подвешенный на шею; шестнадцатилетнего юнца на пике гормонального кризиса и женатого мужчину с полного одобрения стоящей рядом супруги (не думаю, что они из-за этого разведутся прямо сегодня вечером).

Добравшись до Риальто, делаем остановку в «Банкоджиро», очень знаменитой чикеттерие[7] у подножия моста, где подают разные типы польпетте[8] и спиедини[9] из мяса и рыбы. Наша группа с гордостью проходит внутрь заведения, притягивая к себе, словно магнит, взгляды клиентуры, преимущественно мужской. Мы присаживаемся за длинный стол в центре остерии[10], причем Гайя продолжает монополизировать сцену, совсем не обеспокоенная всем тем вниманием, которое к себе притягивает. Я на ее месте была бы уже фиолетовая от стыда, а Гайя выглядит полностью в своей стихии, остроумная и самоироничная, какой только она может быть. Конечно, немного ей помогли и литры алкоголя, которыми мы ее накачали.

Объевшись до невозможности, в полночь прибываем на Пьяццале Рома. Там нас ждет белый лимузин, целиком в нашем распоряжении, готовый отвезти на дискотеку. Гайя этого не ожидала. «Вы совершенно сумасшедшие!» – кричит счастливая и «дает пять» нам всем. Забираемся внутрь и разваливаемся на сиденьях из черной кожи, наливаем друг дружке шампанское и распевая во весь голос самый пошлый репертуар итальянских песен 80-х под аккомпанемент мигающих огоньков внутри салона. Все это вместе создает убийственную смесь нереальности и вульгарности, и мы прекрасно отдаем себе в этом отчет, но, может быть, именно поэтому нам так весело.

Меньше чем через двадцать минут мы у входа в дискотеку «Моло Чинкве» – здесь Гайя работала до прошлого года, пока Беллотти не предложил ей выйти замуж. Естественно, мы в списке VIP, что означает красный ковер до входа в prive, зарезервированный в стратегическом местоположении стол и безлимитную выпивку.

Здесь к нашей компании присоединяются остальные друзья, ведь если принять во внимание ее работу и мужчину, за которого она собирается замуж, Гайя знакома с половиной планеты.

Вечер продолжается по классическому сценарию итальянского девичника. И хотя история всегда одна и та же и временами просто жалкая, Гайя светится собственным неподражаемым светом, даже одетая как порнозвезда. Она на танцполе, красивая, как богиня, и раздает улыбки, поцелуи и объятия. Все хотят пообщаться с будущей невестой. Девушки с мечтательным видом спрашивают, как выглядит платье, а некоторые мужчины упрашивают ее передумать или хотя бы позволить себе последнее приключение. Бедные наивные дурачки: Беллотти по сравнению с ними уже вне конкуренции.

К нашему столу подают двенадцатилитровую бутылку «Moet&Chandon» в сопровождении фонтанов света. Скоро наступит время и для торта, но прежде, к сожалению, кульминационный момент вечера. Диджей прерывает музыку и, попросив Гайю сесть на стул посреди танцпола, объявляет номер стриптизера. Гайя моргает, как будто огорошенная ледяным душем, и ищет меня глазами среди многочисленных лиц, окруживших ее. Я прекрасно знаю, о чем она думает, потому что у меня в голове та же самая мысль, одно из воспоминаний почти двадцатилетней дружбы, перечень наших изображений в разных стилях: карэ и Levi’s 501 в средней школе, Dr.Martens и рюкзак Invicta на плече в лицее, Diesel с заниженной талией и безумного дизайна сумка в университете. Но мы всегда были объединены против вульгарности и обещали друг другу, что никогда в жизни не устроим девичник со стриптизером.

И вот это случилось.

Я прячусь за Валентиной, основной зачинщицей: используя связи, ей удалось заполучить одного из «California Dream Men»[11]. Клянусь, я попыталась сдержать обещание, данное Гайе, и противостоять этому ужасному обычаю, но Валентина оказалась сильнее и в конце концов победила.

Наш стриптизер появился в костюме в стиле «Офицер и джентльмен», белая форма, полностью открытая на глянцевой груди, белейшая улыбка и мощно выпирающая ширинка. Звучит классическая мелодия Джо Кокера, и стриптизер начинает извиваться, и в этот момент я понимаю одну вещь: наслаждаться этой нашей мечтой приличных девочек, которая разлетается на осколки, на самом деле гораздо веселей, чем я себе представляла. По крайней мере, если смотреть отсюда, спрятавшись за густой шевелюрой Валентины. Но не могу поручиться, что для Гайи, сидящей в центре танцпола, это так же.

Тем временем орда оголодавших женщин сходит с ума, повсюду раздаются беспорядочные крики, и Макс – типичное имя для стриптизера – присоединяется к Гайе и предлагает ей слиться с ним в сексуальном танце. На самом деле он просто красавец и потрясающе танцует, но все представление – это агония от начала до конца. Гайя корчит рожи, которые сами по себе уже являются театром, я смеюсь как ненормальная, уже полностью войдя в роль Иуды, и когда Макс остается в красных стрингах в форме слоника и начинает размахивать хоботом, как лассо, у меня чуть не случается инфаркт. Под конец представления Макс поворачивается спиной к зрителям, становясь прямо перед Гайей, которая уже в полуобморочном состоянии, и, накрывшись позолоченной простыней с головы до ног, снимает трусы. Несколько напряженных минут, а затем простыня, как по волшебству, открывается, представляя его полностью обнаженное тело только для нее.

Гайя, извини, но я не смогла спасти тебя от этого кошмара!

* * *

По окончании вечеринки я чувствую себя опустошенной и пьяной. На выходе Гайя, которая уже переоделась в обычную одежду, прощается с девчонками. Потом поворачивается ко мне и приказывает вполголоса, собрав остатки сознания:

– Поскольку ты моя должница с сегодняшнего дня и навечно за то, что ты мне сделала, ты сейчас продолжишь вечер со мной. Естественно, спать будем у тебя…

Я знаю, что не могу отказаться: это минимум из того, что я ей должна.

Мы прибываем на Пьяццале Рома на схваченном на лету такси и решаем сделать остановку в «Муро» – заведении, в которое ходили в университетские времена и впоследствии.

В эту ночь на небе полная луна, уже около четырех, и вечер для многих закончился. Бар потихоньку пустеет. Гайю сразу же окружают любопытствующие, которые забрасывают ее вопросами о предстоящей свадьбе. Не знаю, где она находит силы отвечать осмысленно, не путаясь в словах. Я в это время устраиваюсь поудобнее у барной стойки. Нико, бармен, сердечно приветствует меня.

– Рад видеть тебя, amore, – говорит, – ты где пропадала все это время?

– Я переехала в Рим.

– Навсегда? – Он изображает отчаяние.

– Ну… – пожимаю плечами, – не думаю… не знаю.

Слишком сложный вопрос, особенно если принять во внимание время и уровень алкоголя.

– Кока-кола, как обычно? – спрашивает он. В его воспоминаниях я по-прежнему непьющая. Но с того времени будто прошла целая жизнь.

– Да ну, ладно, дай мне один из твоих коктейлей.

– Правда? – Он ошарашенно смотрит на меня.

– Да, кое-что изменилось.

Пока жду, оглядываюсь по сторонам с рассеянным видом и внезапно вижу его. Он стоит, прислонившись к колонне. Его светло-зеленые глаза не может скрыть даже темнота ночи. Я не видела Филиппо с того дня, как мы расстались в баре на Изола Тибертина. Грусть затеняет мне взгляд, но, к счастью, это продолжается недолго. Он заметил, что я здесь? Ну что ж, стоит сделать первый шаг, в конце концов, я обязана ему. Беру коктейль от Нико и иду к нему.

– Чао! – Становлюсь напротив и пробую слабо улыбнуться.

– Чао, Элена! – отвечает он с удивлением. Похоже, он только сейчас заметил мое присутствие. Он слегка смущен, я чувствую его отчужденность и делаю шаг вперед, чтобы поприветствовать поцелуем в обе щеки, но потом передумываю: невидимая стена отделяет его от меня. Никаких поцелуев и объятий – написано на ней. Биби больше не существует, есть только Элена, и ей не позволено переступать определенную черту.

– Как дела? – спрашиваю, не переходя границу условностей.

– Хорошо, – он пожимает плечами. – А ты? – спрашивает нейтральным тоном.

Я не могу понять выражение его лица. Это просто вежливость, скрытое раздражение, замаскированная злость или все же равнодушие? Но он точно выдерживает дистанцию больше необходимого.

– Я слегка не в себе, но хорошо.

Чувствую, что мое лицо искажено от усталости и всего того алкоголя, который я выпила с начала вечера. Я, должно быть, выгляжу как монстр.

– Гайя в субботу выходит замуж, – решаю объяснить.

– Да, я слышал, – на его губах появляется улыбка.

– Ты знаешь, я свидетельница, мы сегодня вечером устроили ей девичник, – говорю с излишком энтузиазма.

– Ты задержишься только на время свадьбы? – интересуется Филиппо (или притворяется, что ему интересно). Взгляд его опущен в пол.

– Да. В понедельник возвращаюсь в Рим, – отвечаю, когда он поднимает глаза. – Ну а ты, как поживаешь? Ты открыл свою студию?

– Да, уже два месяца как, на площади Санто-Стефано. – В его голосе слышатся нотки удовлетворения. – А еще я купил квартиру. – Он смотрит на меня с некоторым сожалением.

По тому, как он это сказал, я понимаю, что речь идет о той самой квартире, которую мы видели вместе, той, где должны были поселиться.

– Теперь я раб ипотеки на будущие двадцать – двадцать пять лет, но это того стоило.

Так что его переезд окончательный.

– А ты работаешь? – спрашивает он.

– Более-менее… да. – Мой голос срывается. На мгновение в мои мысли вернулись образы нас вдвоем, счастливых в общем доме. – Иногда подрабатываю, – продолжаю, заправляя волосы за ухо. Мне не хочется рассказывать ему, что я уволилась и живу у Паолы.

– Хорошо, – говорит он ледяным голосом.

И в этот самый момент темноволосая девушка – очень молодая! – в джинсах, коротком пиджачке и балетках выныривает из-за двери туалета и, взяв его под руку, говорит: «Фил, пойдем?»

Фил? Пойдем? Куда это ты с ним собралась?

Увы, куда бы они ни собирались, он будто ждет не дождется отвести ее туда.

– Конечно, – отвечает, кладя ей руку на спину. Потом поворачивается ко мне с выражением неловкости, смешанной с триумфом. – Ну пока!

– Пока! – отвечаю с обалделым видом, коктейль чуть не выскальзывает у меня из руки. Смотрю, как они удаляются, и думаю, что, в конце концов, я этого заслужила.

Вот почему он был таким отстраненным и холодным. Похоже, что это его новая девушка или что-то вроде того. Конечно, она очень красивая: худощавая фигурка, кукольные черты лица. …Пожалуй, слишком кукольные для Филиппо, но вкусы меняются. (И я лучше всех понимаю это, после того как из непьющей вегетарианки превратилась в течение года чуть не в алкоголичку и пожирательницу мяса.) Но больше всего меня потрясло, что она назвала его «Фил». Я полагала, что я единственная так его называю. И если быть честной, то думала, что вообще единственная, кого он может любить… Только теперь понимаю, насколько глупы некоторые убеждения, они появляются у нас просто по привычке.