Бывшие. Без тебя

Я догадываюсь, как Серёжа может воспринять предложение отсудить у меня Колю. С энтузиазмом!

Сделать мне так же больно, как и я ему.

Идея может стать слишком заманчивой. Тем более, теперь я знаю, каково это – видеть его с кем-то другим.

Не хочу думать об этом. Но не могу перестать.

Боль, что разъедает каждую клеточку тела, мешает дышать и жить дальше.

Возможно, Коле бы было лучше жить не со мной…

Не представляю своей жизни без него. Самое лучшее, что в ней есть, – это он. Раньше ещё был его папа. Вместе с ним я потерла счастье.

Смотрю на своего мальчика, он всё ещё спит. Уморился от нашего приключения. Ручка, сложенная в кулачок, подпирает щёчку. Ножкой придавил зайца к кровати.

Они даже спят с папой похоже. Серёже тоже нужно кого-то держать во сне.

Мне кажется, эта агония никогда не закончится.

Крадучись, выбираюсь в коридор. Мне жизненно необходимо поговорить с Саярой и убедиться, что мой шаг не повлечёт за собой последствий ни для них, ни для Серёжи, ни для нашего сына. Я устала себя накручивать. Устала бояться.

Последнее время уже ничего не помогает избавиться от гнетущего состояния. Ничего. Мне постоянно кажется, что вот-вот случится что-то непоправимо ужасное. То, за что я не смогу себя простить.

Спустившись на первый этаж, слышу голос Яры. Он непривычно игривый.

– Пойдём, красавчик, покажешь мне, на что ты способен.

В дверном проеме, ведущем на кухню, замечаю Нагорных. Яра шутливо хлопает мужа по животу.

Вспыхиваю и замираю на несколько секунд. Опомнившись, пячусь назад. Не хочу, чтобы они подумали, что я за ними подглядываю. И так не надо обладать высоким интеллектом, которого у меня нет, чтобы понять – мы их стесняем. Но Саяра сказала, что жить в ближайшее время мне придётся у них.

– Красавчик? – Руслан давится смешком.

Не одну меня она удивила.

– Конечно. Я вышла замуж за шикарного, молодого, и что важно – высокого мужчину. Поможешь мне коробки с антресоли достать.

Руслан обеими руками обхватывает Яру, отрывая от пола. Они перешёптываются, тихо посмеиваясь. Не хочу им мешать, поэтому пячусь назад. Улыбаюсь, но по щекам катятся слезы. Мне такая идиллия очень знакома. У нас с Серёжей была точно такая.

Я готова сама себя растерзать. Не могу понять, почему я повелась на уговоры мамы. Думая, что самый родной человек не может предать и обидеть, я всё потеряла. Серёжа предупреждал, но я не могла поверить, то мама может желать мне зла. Она и не желала. Она и сейчас думает, что поступает мне во благо. Только вот спать с нелюбимым человеком, терпеть его прикосновения – это не благо, а западня.

Каждый день надеешься, что вот-вот всё изменится и ты найдёшь выход, но этого не случается. Следующий день точно такой же – беспросветный, мрачный, холодный. Самое тёплое, что у тебя остаётся, – воспоминания. Но и они делают больно.

Я помню, как мы с Серёжей познакомились. Помню, как стали жить вместе. Как он обрадовался моей беременности. Ну, или сделал вид, что рад. Может парень лет в двадцать радоваться, что скоро станет отцом? Навряд ли. Но он заставил меня в это поверить.

А сейчас я боюсь посмотреть ему в глаза. Мне страшно увидеть в них подтверждение того, что он меня разлюбил.

Нельзя разлюбить того, кто является частью тебя…

Внутри меня что-то обрывается. Закрыв рот рукой, я бегу на второй этаж, забыв, что хотела быть потише.

Заглянув к Коле, спешу закрыться в ванной. Ненавижу себя за то, что не могу его отпустить.

Что-то мне всегда подсказывало, что это может случиться. Я знала, что нельзя ошибаться. Но не смогла с собой справиться.

Вздрагиваю, когда дверь отворяется, несмотря на то, что я её заперла.

Продолжаю сидеть на полу. Никого не хочу видеть. Мне никто не поможет с этим адом, что творится в моей голове.

– Иди сюда, маленькая, – в голосе Яры слышатся нежные нотки.

Она стоит надо мной и протягивает руку, чтобы я могла подняться.

Глава 12

Мария

Не помню уже, когда я в последний раз с кем-то так долго и откровенно общалась. Яра стойко выслушала все мои бредни, ни разу не перебив и не показав своего раздражения от моей тупости.

Обычно роль моей жилетки возлагалась на Сафию. Но теперь…

Не думать об этом.

Стараясь не ударить ещё больше в грязь лицом перед Ярой, я закусываю щёку изнутри, чтобы сдержать слёзы.

От нескончаемой жалости к себе мне самой уже тошно, что уж о других говорить?! Взрослые люди так себя не ведут, но я ничего не могу с собой поделать. Тону в море воспоминаний, сил выгрести у меня нет. Слишком глубоко. Играет ли роль то, что Серёжа для меня во всем был первым, или просто мы с ним срослись в моменте, но для меня невыносимы мысли о нашем расставании. Навсегда.

– Мы гулять. Они поели, – доносится голос Руслана с первого этажа.

Яра ничего не кричит ему в ответ. Лишь улыбается.

Вместо этого она повергает меня в шок:

– Пока Коля с Русланом гуляет, принеси мне свои таблетки, – тон крайне убедительный.

Она не спрашивала, принимаю ли я что-то. Она уверена в этом.

– Я не…

Глядя мне глаза, Яра отрицательно качает головой, дескать, нет, меня ты не проведешь.

– Я даю тебе возможность самостоятельно сделать шаг к восстановлению. Поверь, мне ничего мне стоит самой их найти. Даже знаю, что именно ты могла купить без рецепта. И где купила, тоже представляю, – под её внимательным взглядом я теряю желание врать. – Пока ты сама не захочешь поправиться, ничего не поможет. Психиатр, психолог, невролог – это прекрасно. Но недостаточно. Всё в твоей голове и в твоих руках. Я понимаю – больно. Но все проблемы решаемы. Почти все.

Яра отводит глаза, и я понимаю, о чем она думает.

Когда она пропала, Серёжа места себе найти не мог. Мы тогда дружно – всей семьёй – болели ветрянкой. Коля принес вирус из сада. После него заболела я, а потом и муж. Он был расстроен, что не может полезным быть для Яры. Буквально на стены лез до конца карантина.

Когда Яру нашли, нас сыпать уже перестало, но она была ослаблена и врачи не разрешали ему её навестить. Это был один из тех редких случаев, когда его терпение не справлялось. Они с Димой постоянно были на связи. Думаю, не валяйся он в кровати с температурой за сорок, то пополз бы сначала в тайгу, а после и в больницу.

Меня внезапно осеняет.

– Ты тогда тоже…?! – не могу слов подобрать. Боюсь показаться невоспитанной.

Хотя уж куда хуже.

– Сложно принять реальность, в которой ты калека, не способная самостоятельно голову помыть или есть приготовить, – грусть мелькает в её взгляде. – Но как видишь, – поднимает обе руки, держа их ладонями вверх, совершает вращательные движения. – Время идёт. Всё меняется. Мы меняем окружающую нас действительность. Первое время было сложно. Мучили кошмары. И рука адски болела. Мне обещали, что через пару месяцев она восстановится. Но нет. Моторика подводила. Словно я болела Паркинсоном. Истинное чувство собственной неполноценности не всем известно. С ним трудно жить.

– Я не заметила в тебе тогда значительных изменений.

Произношу и тут же жалею. Зря даю понять, насколько я внимательна и чувствительна к бедам других.

– Знаешь, я не прощаю людям, и себе в том числе, категоричности суждений. Со временем необходимо учиться гибкости. Люди, уверенные в своей, и только в своей правоте редко добиваются успеха. Если нет лояльности, сложно развиваться, познавать что-то новое. Мы привыкли к позиции – люди, находящиеся в депрессии, обязательно должны быть угрюмыми, с потухшим и затравленным взглядом, их отчаянье должно быть осязаемо. А потом все удивляются, когда с виду успешная девочка выходит ночью в окно. Или парень, разогнав свое авто, влетает в дерево. Все задаются вопросом – почему? Ведь у них всё было хорошо. Работа, достаток, семья. Никто не задумывается, что здесь у них происходило долгое время. Многое можно скрыть за улыбкой. – Яра касается двумя пальцами своего виска. – Очень важно, чтобы рядом был человек, способный понять твою проблему без слов.

«Многое можно скрыть за улыбкой,» – назойливый голосок подсказывает мне, что я эту фразу уже слышала.

Не хочу думать, но снова и снова думаю о ней.

– Давай. Ты ведь не хочешь, чтобы и я тебя принуждала к чему-то? Надо самой, – поторапливает меня Яра.

А могу ли я сама?! Наверное, я подстроилась под внешнюю среду. За меня так часто в последнее время решали, что я позабыла, как делать самостоятельный выбор.

С трудом ноги несут меня в спальню, отведённую нам с Колей. Я не уверена, что смогу сама справляться со своими перепадами настроения.

Ради сына гоню от себя гнетущие мысли. Я ведь не слабее остальных?!

Перед тем, как отдать оба флакона Яре, уточняю у неё:

– С Серёжей точно будет всё в порядке? – удавка сковывает горло. Слова из себя приходится выталкивать.

Я не прощу себя.

– Мелкого сейчас нет в стране. Надеюсь, вопрос безопасности решится к его возвращению.

«Серёжа с Сафи,» – понимание простреливает с такой скоростью и силой, что перед глазами темнеет. Я ощущаю физическую боль.

– Мама сказала… – собираюсь с мыслями, – что я пожалею, если надумаю вернуться к Серёже … Она сказала… Если я не соглашусь, то его…

Нет, тягостно произносить такое вслух.

– Не беспокойся. Тот человек, которому могли бы его заказать, контролируем.

Выражение её лица меня пугает.

Я думала, что Яра удивится. Или скажет, что меня обманули. Но я никак не ожидала такой реакции.

– То есть мама… – слова застревают в горле.

Я буквально задыхаюсь. Не могу поверить… Она ведь мне обещала!

– Не думай об этом, – Яра касается моей руки. – Поверь мне, ты не в силах что-либо изменить. Твоя мама ввязалась в непростую и очень грязную игру. Единственное, что ты можешь сделать, – это позаботиться о себе и Коле. Мне жаль, что ты сразу не позвонила.

– Я боялась за него. Боялась, что она причинит ему вред.

Саяра кивает.

– Не говори Серёже! Пожалуйста, я тебя очень прошу.

Схватив её за запястье, заглядываю Яре в глаза. Мне нужно знать, что она исполнит просьбу.

– Маш, не обязательно делать мне больно, – шутливо произносит в ответ. – Достаточно просто сказать. Говорить или нет, решаю не я, а ты. Если не хочешь, я не скажу. Во всём, что не касается вашей безопасности, можете сами принимать решения.

– Он меня не простит, – пытаюсь унять дрожь в своём голосе.

Яра вздыхает.

Она со мной согласна, это понятно и без слов.

– Маш, тебе ведь не нравилось, что мама за тебя приняла решение?! Принуждение не нравилось. Серёже тоже не понравится, что за него всё решили. Ты не дала ему шанса. Более того, у мужчин всё проще устроено. Им жизненно важно чувствовать себя сильным. Взять ответственность на себя – не проблема. Но жить с осознанием, что ты не смог защитить свою семью, – трудно. Какова бы ни была предыстория.

Мне хочется протянуть руку и вырвать у Саяры таблетки. Без них мне сложно справиться с эмоциями. Я хочу их отключить. Захлёбываюсь в печали. Она уже стала частью меня.

Она улавливает мой взгляд. Наклоняет голову набок и смотрит на меня мягко.

– Я записала тебя к своему психиатру. Он прекрасный специалист. Я не хочу, чтобы ты комплексовала из-за этого. Он проверит нейрохимию головного мозга, если нужно будет медикаментозное лечение – выпишет препараты. А вот это вот, – она приподнимает флаконы, – путь в пустоту. Ты ими выжала из организма всю радость. Дрянь подобного рода не содержит в себе положительного заряда, она забирает последнее у тебя самой.

Глава 13

Мария

Если вам грустно, хочется побыть в одиночестве какое-то время, взять чашечку горячего шоколада и посмотреть в окно, пуская слезу, то это ещё не депрессия. Меланхолия, осенний сплин, внезапно нахлынувший приступ уныния – называйте это как хотите.

Самое страшное в настоящей клинической депрессии – это стыд. Ты пытаешься справиться сам, но не можешь. Идти к квалифицированным врачам тебе не хочется, ведь все узнают, какой ты псих.

Замкнутый круг. Сам справиться не можешь и помощи попросить не решаешься.

Всё доходит до того, что для тебя мысли о собственном существовании становятся невыносимыми. Нет, не обязательно тебе должно захотеться наложить на себя руки, но жизнь становится невероятно тягостным испытанием. Она не приносит удовольствия. В какой-то момент ты осознаешь, что сам его не желаешь.

Оно тебе просто не нужно.

Какое удовольствие, если ты с постели не можешь встать? Не хочешь есть, двигаться, думать. Вместо прогулки береёшь в руки телефон. Бездумно листаешь ленту. Читаешь что-то, что не вызывает у тебя никаких эмоций. Ни хороших, ни плохих.

Ты по факту пустой и тебя это никак не заботит. Будущее кажется настолько мрачным, что вера в успех бесследно рассеивается. Остаются только боль от собственной никчемности и пустота.

Всё, чем бы ты ни занимался, тебе противно и неприятно, как и ты сам.

За последнее время я всего несколько раз гуляла с Колей за пределами участка мамы. Сил ехать куда-то не было. Да и не хотелось мне появляться на людях. Мы вместе с сыном лепили куличики в песочнице. Плавали в бассейне. Рисовали на уличных мольбертах. Он гонял мяч по газону. Но каждая из этих прогулок была недолгой. Совсем недолгой. От силы меня хватало на полчаса. А потом мы возвращались в нашу комнату и я, преисполненная тоской, слушала, как он весело провёл время с папой на последней прогулке. Много бегал и смеялся. Ел мороженое. Катался на машинках. Летал по парку, когда Серёжа, бегая, держал его на высокоподнятых руках.

Трудно чувствовать себя полноценной, когда самый любимый человечек тебе говорит грустно: «А с папой всегда весело…»

К тому же в моей памяти наше совместное прошлое было единственным ярким пятном. И без шансов вернуться туда.

У нас с Серёжей есть… был любимый парк. Наши первые свидания прошли в нём. Я показала ему, где пряталась, когда родители ссорились. Оставаться дома и слушать бесконечную ругань не было сил. Я собирала вещи и вместо занятий с репетиром шла туда, чтобы побыть в одиночестве. Так продолжалось, пока учитель математики не сдал меня маме. Тогда собственно и появились ограничения. Мама контролировала мои передвижения ещё до того, как это стало модным у большинства.

Прогулки в парке в компании Серёжи имели для меня особую ценность. Казалось, мы с ним вместе находимся в моём мире, частью которого Серёжа не против был стать. Несмотря на всё те же разбитые лавочки и голубей, гадящих сверху на каждый свободный участок земли. Центральную часть парка облагородили. Установили аттракционы, а моя любимая часть, у реки, так и оставалась неизменной много лет.

Вспоминая те моменты, я чувствовала себя на самом дне.

От реального, живого мира меня отделяла пропасть. Как жить нормально, я просто забыла.

Я упорно отталкивала Серёжу и Сафи. Мне казалось, что всё дело в стыде перед ними. Посмотреть им в глаза и умереть от собственной глупости. Неприятно недотягивать в глазах близких для тебя людей. Я их не заслужила…

Если бы не Яра, я бы навряд ли решилась поделиться самым сокровенным с человеком, которого видела в первый раз в жизни.

Оказалось, что ничего страшного нет. Геннадий Викторович меня не обидел. Не смотрел с пренебрежением, не отмахивался от моих проблем, как от глупости. Руки и ноги после нашей встречи остались при мне.

Немного, совсем капельку, но я воспряла духом после нашей с ним встречи.

Мы с ним встретились и позавтракали в небольшом кафе. В неформальной обстановке обсудили мои проблемы. Договорились, что в следующий понедельник – через пару дней – я приеду к нему в клинику, и он снова оценит моё состояние. Пока что мужчина сделал всего несколько пометок для себя.

Он постарался смягчить эффект своих слов. Но по его глазам я поняла, что ничего радужного перед собой не увидел. Оно и понятно, я, глядя в зеркало, тоже не видела там ничего, что могло бы меня радовать.

Пустота, живущая во мне, стала пробиваться наружу.

В его глазах мелькнул ужас, когда я рассказала о том, что принимала таблетки бесконтрольно.

Люди, находящиеся в депрессии, при необдуманном принятии антидепрессантов выходят в окно. Препараты дают желаемую энергию. А планы покончить с собой зарождаются в голове задолго до этого.

Никто не знает, что за демоны живут в наших головах. Их формы причудливы. Несмотря на миловидную внешность, общение с ними влечёт за собой катастрофические последствия.

При клинической депрессии они то и дело тебя посещают.

Забавно, что самых страшных из них выпустила на волю моя мама. Нет, конечно, я сама, но при её непосредственном участии.

Геннадий Викторович сказал предварительно, что мне понадобится три-четыре месяца на восстановление. Острое состояние будет снято в первые недели – меня перестанут по сто раз на день накрывать волны адреналина, сменяющиеся приступами неконтролируемого животного страха.

Уже что-то.

Селективные ингибиторы обратного захвата серотонина сделают своё дело, если я постараюсь им помочь. Здоровый образ жизни – от еды до мыслей. Физическая активность – большой теннис и бассейн. Новые увлечения. Общение с «экологически чистыми» людьми и ограничение токсичных источников быстрого дофамина.

Глава 14

Мария

Ранним утром, приняв душ, выхожу в спальню. Проснулась в семь утра в надежде немного порисовать, пока вокруг тихо.

С первого этажа доносится странный шум. Ещё раз смотрю на Колю.

Сыночек сладко спит, крепко прижав к себе плюшевого зайца. Они с Марьяшей обменялись своими игрушками и вот уже несколько дней засыпают с новыми друзьями.

На кончиках пальцев бесшумно направляюсь к двери и так же тихо выскальзываю в коридор.

Теперь голоса становятся различимы.

К Нагорным приехал Дима.

Непроизвольно прикладываю руку к груди. Сердце норовит выпрыгнуть.

Озноб по коже прокатывается лавиной холода. Захлёбываюсь в чувстве раскаянья. Мне стыдно и больно. Страшно встречаться с Серёжиным старшим братом. Но я ведь обещала Саяре, что буду стараться измениться. Перестану прятаться в панцире от проблем.

«Нужно с чего-то начинать,» – убеждаю себя.

Не успеваю спустить на первый этаж, как слышу строгий голос Димы:

– А Сергея тебя не жалко? Только Машу? Ты, блд, помнишь, в каком он был состоянии? Если бы Гориева не позвонила, сидел бы он уже!

Не вижу его, но уверена, рычит сквозь сцепленные зубы.

Эмоциональный взрыв такой силы в себе ощущаю, что вмиг начинают течь слёзы. В ушах шумит шторм.

Миллионы вопросов зарождаются во мне.

Что случилось?

И причём тут Саф?

Почему ни она, ни Саяра ничего мне не сказали?!

В который раз за последнее время начинаю медленно умирать. Не могу справиться с собой.

Стараюсь и не могу.

Мама права была – я слабая. Рядом нужен кто-то сильный, чтобы я могла вывозить происходящее.

У меня был. А я сама, собственноручно всё испортила. Неужели я думала, что проживу без Серёжи?

Первыми прорываются в сознание гадкие мысли. Они настолько ужасны, что я прикрываю лицо руками.

Нет, мама бы не стала… Она меня просто пугала… Серёжа не сделал ей ничего плохого.

А вдруг она решила отомстить, за то, что я сбежала?

Дом Нагорных хорошо охраняется. Да и надо быть придурком, чтобы навредить дочке Алеева.

В прошлый раз такой поступок закончился плачевно для большого количества влиятельных людей.

Судорожно выдыхаю, пытаясь представить, что ещё могло случиться с Серёжей.

Из-за чего Дима может быть так зол? Обычно он держит себя в руках, особенно с Ярой.

– Удивлю тебя. Я люблю Серёжу не меньше, чем ты. Он такой же твой, как и мой, – голос Яры звучит холодно. – Всё, что я делаю, – исключительно в его интересах. Поэтому будь добр – захлопнись, – режет острыми интонациями.

Подойдя ближе, замираю в дверном проеме. Чувство шока непередаваемо. Я бы не удивилась так, увидев шапку ядерного гриба.

Саяра и Дима стоят близко и взглядом прожигают друг друга. Накал такой, что можно потрогать обволакивающую их энергию. Прощупать каждый нерв.

Я никогда не видела, чтобы они ругались. Никогда.

А сейчас… Из-за меня?

Дима чертовски зол. Желваки ходят. Глаза лихорадочно горят. Яра напротив, абсолютно не читаема. Сложно даже представить, о чём она думает в этот момент.

Хочу сорваться с места и сбежать. Забрать Колю и спрятаться где-нибудь. Но свинец, тот, что пустили под кожу, пригвоздил меня к месту.

Мне некуда идти.

Наивно полагать, что Марк не захочет мне отомстить. Мы уже разослали пригласительные на свадьбу. Полным ходом шла подготовка. Все прошедшие месяцы он делал вид, будто ничего не происходит. Словно не замечал моего к нему отношения. Не то чтобы я сильно противилась, ведь обещала маме, что буду стараться, лишь бы она забыла идею навредить Серёже.

Выходит, всё было зря?!

В глазах стоят слёзы, я практически ничего не вижу перед собой. Несколько размытых пятен. В слезинках блики играют утреннего света.

– Даже не думай, – первой обращает на меня внимание Яра. Приглашает пройти к ним.

Опускаю голову и смотрю на свои поджатые пальцы ног.

Надо поскорее успокоиться и не подводить Яру. Она так много для меня сделала.

– Алеева! – терпение Димы сносит напрочь.

Следом одновременно происходят две вещи.

Яра немного прищуривается и убийственным взглядом смотрит на своего друга детства. Готова поклясться, у меня бы сердце остановилось, поймай я на себе хотя бы на каплю схожий взгляд.

В это же время за моей спиной неизвестно откуда материализуется Руслан.

– Не зарывайся, – произносит он грозно, глядя на Диму.

Прикрыв глаза, Дима обхватывает кончиками пальцев свою переносицу. Выдыхает так тяжело, что я буквально слышу его немое: «как же вы меня бесите».

– В твоём лице, Яра, прокуратура очень многое потеряла, – произносит он уже мягче.

Существует так много причин, по которым мне не стоит думать о Серёже. По которым нам никогда не быть с ним вместе. Но моё сердце по-прежнему принадлежит только ему. Он в моих мыслях почти круглосуточно.

Пока я жила с мамой, внушала себе, что мысли о муже – защитная реакция моего организма. Оказалась, что нет. Сейчас я могу выдохнуть более-менее свободно и моя привязанность всё равно осталась при мне.

Знать бы, как можно избавиться от чувств …

Когда Руслан легонько подталкивает меня в спину, я понимаю, что замерла в моменте.

– Пойдём завтракать, – произносит негромко и, обойдя меня, направляется к жене.

– Почему ты Юлю не взял с собой? – спрашивает Саяра у Димы так, будто они только что не ругались.

Он ей не отвечает. Вместо этого насквозь прожигает меня взглядом, словно я вредоносное и требующее яда насекомое.

– Они спали ещё, когда я выезжал, – отвечает, потеряв ко мне интерес.

Перед этим кивает мне едва уловимо.

Думаю, он ехал сюда, чтобы узнать, какого чёрта я делаю в доме Нагорных.

– Ты можешь съездить за ними после завтрака и мы проведём вместе день. Думаю, Юля умаялась сидеть дома, – видя, что Дима сомневается, она добавляет: – Мы могли бы поиграть в теннис, на корте как раз только заменили покрытие.

Их четвёрка: Серёжа, Саяра, Руслан и Дима – прекрасно играет в большой теннис. Раньше, до того, как случилось несчастье и Яра получила серьёзную травму руки, они почти каждые выходные играли. Парни постоянно спорили за честь быть напарником Яры, пока Руслан в какой-то момент не психанул и не ввёл мораторий на все кандидатуры, кроме своей. После этого они стали реже играть, потому что Дима и Серёжа не могут быть в одной команде – вечно спорят и ежеминутно ругаются.

– Девочки против мальчиков? – усмехается Дима.

Яра задумывается, лукаво прищурившись.

– Нет. Я составлю тебе компанию. Шансы на победу у всех должны быть равноценны. Запеканку будешь?

Дима застывает.

– Ты сейчас сказала, что я плохо играю? – уточняет он, скрещивая руки на груди.

Незаметно для мужчин, Яра мне подмигивает.

Она специально разряжает обстановку, меняя вектор накала страстей.

Задеть самооценку Димы – крайне рисковое занятие.

Мне очень интересно, чем кончится дело, но я пячусь к двери.

Совсем некстати забыла телефон в спальне. Мне жизненно необходимо узнать, что случилось с Серёжей. Если бы Димы не было поблизости, то я бы поинтересовалась у Яры, при нём не рискну.

Моё сердце разобьётся на тысячи крошечных осколков, если я сейчас же не узнаю, что с Серёжей всё хорошо.

Глава 15

Сергей