Полная версия
Поиск Анны
2006 год, 22 сентября
Петрозаводск
Анна внутренне напряглась, ожидая чего угодно, вплоть до того, что из монитора выпрыгнет какой-нибудь монстр, как в недавно вышедшем японском ужастике про страшную девку из колодца. Но вместо этого она увидела обычную на вид страницу интернета.
– И что дальше?
– Это форум. Вот контакт, – админ кликнул мышкой на портрет сидящего в медитации Будды. Появилось окно для отправки сообщения. – Общайтесь прямо здесь – он онлайн почти круглосуточно.
– Он что, живет в интернете? – удивилась Смолина.
– Это же Гуру! – развел руками админ, словно удивляясь тому, что Анна не знала, кто это, и удалился за стойку, оставив Смолину наедине с пустым окошком для сообщения.
Она долго смотрела в монитор. Подростков в клубе становилось все меньше – пора было домой, иначе мамка заругает. Все реже раздавались взрывы и выстрелы из динамиков.
Пустое окно сообщения смотрело на Смолину словно белый лист бумаги. Анна написала в окошке «привет» и навела курсор мыши на «отправить сообщение». Ее палец застыл над кнопкой мыши.
Внезапно белое окошко превратилось для нее в нору кролика из сказки Льюиса Кэрролла, а Анна почувствовала себя Алисой. В груди появился страх. Один клик – и незамысловатый текст умчится в темные глубины даркнета, по неведомым ей путям, ища адресата – загадочного Гуру. Что произойдет потом? Какую цепочку событий запустит это сообщение?
Куда выведет эта нора, да и есть ли вообще из нее выход?
Словно зачарованная, Анна кликнула по мышке.
Почти тут же из колонок раздался звук получения ответного сообщения. На экране высветился смайлик, в недоумении разводящий руками, как бы спрашивающий: «И что?» Смолина сделала глубокий вдох, словно перед погружением, и напечатала:
«Это ты – Гуру?»
«Допустим».
«Ты хакер?»
«Нетсталкер».
Слишком много новых слов для одного дня, подумала Анна. И слишком много таинственных событий.
«В чем разница?»
«Ты что, динозавр из поколения СССР? Хакер взламывает, нетсталкер – ищет».
«Значит, мы с тобой коллеги. Я тоже ищу. Есть к тебе дело».
«А ты кто?» – в конце сообщения был подозрительный смайлик.
«А какая разница? Мне нужна информация, и я готова за нее заплатить».
В ответ пришел довольный смайл.
«Что интересует? Наркотики, порно, девочки? Есть классное порно с милфами. Любишь мамок?»
«Я сама мамка. Так что поаккуратнее с предложениями».
«Серьезно? Тебе сколько лет?»
«Для тебя восемнадцать. Остальное не важно».
«И что же вы, мадам, здесь забыли? Хотите найти мальчика для развлечений?»
«Мне интересно кое-что посерьезнее».
«Если ты за извращениями типа порно с детьми или видео, где вскрывают череп живой обезьяне и ложкой выедают мозг, – это не по моей части».
«Охренеть, и такое есть?»
«Первый раз в даркнете, что ли? То, что я описал, – это детский лепет».
«Порно с детьми тоже детский лепет?»
«Для даркнета обычное дело. Но я этим не занимаюсь».
«А кто занимается?»
«А ты из милиции, что ли?»
«Нет. Но у меня есть дочь, и я за нее боюсь».
«Тогда тебе явно не восемнадцать. А со страхами не ко мне – это к психологу».
«А к тебе тогда с чем?»
«Я описал выше. Трепаться времени нет, что-то нужно – покупай, нет – проваливай».
Окно сообщения приветливо мигало, но вот разговор был не особо приветливым. Что ж, Анна тоже не любила тратить время впустую.
«Как насчет игры смерти?»
«Опять детский лепет. Это городская легенда».
«Недавно подросток выбросился из окна после того, как сыграл в какую-то игру, – это тоже легенда, по-твоему?»
«Веришь новостям? Да репортеры чего угодно наплетут, лишь бы сюжет поинтереснее сделать! Мало ли отчего пацан выкинулся на самом деле, знаешь, сколько может быть причин – от несчастной любви и проблем в семье до наркотиков и долгов бандитам?»
«Знаю. Но я знаю кое-что еще. Что ты можешь сказать об Одиноком ките и R‑26?»
Собеседник Анны не отвечал. Задумался?
«Ну?»
«Откуда знаешь?»
«Я же говорю – у меня дочь подросток. И чтобы ее защитить, я готова на все».
«На сколько – на все? Мои услуги дорого стоят».
«Если достанешь информацию – я не поскуплюсь».
«Это будет непросто».
«Что ты знаешь об этой игре?»
«Ничего конкретного. Только слухи».
«Что означают эти слова и цифры?»
«Своеобразный пароль для своих, чтобы левый чел не попал в игру».
«И? Вот я знаю пароль. Что происходит дальше? Как мне попасть в игру?»
«Никак. Игра сама тебя находит».
«Это как?»
«В том-то и фишка, что никто не знает, как попасть в игру. Но если ты достаточно упорно подаешь сигнал – игра найдет тебя сама. Отсюда и Одинокий кит – он одинок, потому что издает крик на частотах, которые другие киты не слышат. Но есть такие же, как он, – те, кто слышит. Они собираются в группы».
«И что – самоубиваются?»
«Я же сказал – не знаю. Это только слухи».
«А R‑26 – что это?»
В ответ – смайлик, разводящий руками.
«За сказку про кита я платить тебе не буду. Мне нужно знать, кто руководит этой группой и как в нее попасть».
«Я пришлю инструкцию, куда и сколько перевести денег. Поиск начну после оплаты».
«А не кинешь?»
«Слушай, это ты ко мне обратилась, а не я к тебе. Что-то не нравится – проваливай к чертям».
Анна задумалась. Пока этот Гуру был ее единственной зацепкой, ключом к дверце, за которую уже заглянула Лена. Из-за двери тянуло могильной стужей. Что Лена там увидела? Насколько глубоко шагнула во тьму?
Анна отстучала по клавишам:
«Договорились».
«Ок. Жди инструкций».
Анна перевела деньги на указанный Гуру счет и оплатила еще час интернета в прокуренном клубе. Ждать пришлось долго – ее пепельница грозила превратиться в ощетинившегося бычками ежа. Чертовски хотелось спать, благо админ разрешил воспользоваться его чайником и отсыпал кофе – отвратительного на вкус быстрорастворимого «Нескафе», но выбирать не приходилось. Подростки потихоньку расползлись по домам, и вскоре она осталась в полутемном зале одна, если не считать храпящего за стойкой админа.
Счетчик сообщений замигал – Гуру вышел на связь. Анна чуть не подскочила и поспешно кликнула на сообщение.
«Смотри».
Анна успела только подумать «Куда смотреть?», как следующим сообщением пришла картинка. Она прогружалась постепенно сверху вниз. Вот показалось лицо скандинавской девочки с почему-то хищным оскалом, через секунду нарисовалась огромного размера грудь, дальше – короткая юбочка и длиннющие ноги. В окровавленной руке виднелся ритуальный нож. Над всем этим красовалась надпись: «Клуб одиноких китов».
«Это что?» – набрала Анна.
«Игра. Точнее, ее обложка».
«И что мне с ней делать?»
«Понятия не имею, саму игру достать не удалось. Это все, что я нарыл».
Анна бездумно смотрела в монитор. В глаза словно насыпали песка, веки стали тяжелыми, но еще больше давила мысль о том, в какую дурацкую ситуацию она попала.
– Ну и дура ты, Смолина! Отдала деньги какому-то задроту за картинку скандинавской проститутки, – произнесла она вслух.
Счетчик сообщений вновь замигал. Анна на автомате открыла чат.
«Ну что? Это тебе о чем-то говорит, детектив?»
Смолина тупо смотрела то на сообщение, то на хищную мордашку девчонки, и тут ее словно ударило током.
– Черт! – вскрикнула Анна, подпрыгнув на месте и опрокинув пепельницу. От шума проснулся админ и уставился на нее сонным взглядом из-под копны волос. Смолина метнулась к выходу, хлопнула дверью и выскочила в осеннюю ночь, оставив парня в полном недоумении.
* * *Трубку долго никто не брал – длинные гудки звучали осуждающе, словно напоминая о бестактности ночных звонков.
– Алло? – наконец послышался сонный женский голос.
– Людмила Викторовна, это Анна, – сбивчиво проговорила Смолина. – Простите за поздний звонок… Помните, я искала вашу Катю.
Смолина замолчала, не зная, что сказать. На том конце провода была тишина.
– Алло? Людмила Викторовна, вы меня слышите?
– Да, – коротко ответила женщина, и Анна кожей почувствовала себя незваным гостем. Она вторгалась среди ночи в жизнь незнакомой женщины, вороша сухие листья воспоминаний, которым давно пора истлеть, освободив место новому. Смолина понимала это, но остановиться не могла. Ее прошлое все еще не было изжито.
– Я кое-что обнаружила… Помните, вы давали мне ключи от квартиры Кати? Не могли бы вы дать их еще раз? – Она сделала паузу и, так как на том конце трубки была тишина, добавила: – Это очень важно.
Анна слышала дыхание Людмилы в трубке, и только это давало понять ей, что собеседница все еще слушает. Но почему она молчит? Плачет? Нет, слишком ровное дыхание. Смолина подумала, что мама погибшей уже давно выплакала все слезы и теперь воспоминания о дочери словно русло пересохшей реки, по которой уже никогда не зазвенят ручьи. Людмила молчала, но в этом молчании была вся история одинокой матери.
Пауза затягивалась, и Анна сказала, просто чтобы заполнить эту невыносимую тишину:
– Еще раз извините, что звоню так поздно…
– Вы правы. Слишком поздно, – бесцветным голосом сказала женщина.
– Я не могла ждать утра, потому что узнала…
– …слишком поздно, – перебила ее Людмила. – Кати и Машеньки нет уже три года. Их не вернуть. Все это не имеет смысла.
Анна вдруг представила серое лицо женщины, как она держит трубку сухой рукой. Все цвета ее жизни смыло холодным ливнем три года назад на берегу Студеного ручья.
– Людмила Викторовна, неужели вы не хотите знать, кто убийца вашей дочери и внучки?
– Нет, – устало сказала женщина. – Я ничего не хочу слышать. Ничего не хочу видеть, знать… Я хотела бы забыть, но это невозможно.
Пластырь с раны лучше отрывать быстро. Но что делать, когда рана уже вскрыта? Где взять противоядие, микстуру, которая заврачует эту незаживающую, вечно ноющую рану? Потому и хочется заткнуть ее – не важно чем, – лишь бы не кровоточила.
– Не звоните мне больше, – сказала женщина. – Никогда.
В трубке раздались короткие гудки.
* * *Анна думала недолго. Она набрала другой номер.
– Резнов, ты мне нужен.
– Как мужчина? – послышался сонный голос в трубке.
– Как подельник.
– Вот скажи, Смолина, почему мне по ночам звонят не когда хотят мужской ласки, а когда хотят совершить что-то противозаконное?
– Репутация у тебя такая. А если ты собрался поныть – позвони Свете.
– Вот так всегда. И что ты от меня хочешь? Я понял, что не детей…
– Я сейчас заеду за тобой, одевайся.
– Ты не оставляешь мне шанса отказаться! Но может, ты все-таки хотела сказать «раздевайся»?
– Резнов, у меня нет времени на эти шутки. Дочь в опасности.
– Так бы сразу и сказала, – голос сразу посерьезнел. – Дай мне полчаса. Только заезжать за мной не надо, я привык сам баранку крутить. Поедем на моей машине, потом тебя обратно докину. Где встретимся?
Было уже глубоко за полночь, когда Анна добралась до заправки недалеко от автовокзала. «Ленд-Крузер» Резнова был уже там. Из приоткрытого окна машины, стоящей чуть в стороне от заправки, валил дым и виднелся огонек сигареты. Анна припарковалась рядом и села на пассажирское.
– И чем обязан в столь поздний час, мадам?
– Поехали.
– Хоть скажешь куда? – подозрительно покосился на нее Резнов. Он выглядел помято – явно не успел проснуться.
– В Сулажгору.
– И что там, на Сулажгоре? – проницательно глядя в глаза Анне, спросил Резнов. Она выдержала взгляд. – Опять финнов будем останавливать, как в девятнадцатом году?
– Я не в курсе истории. Мне нужно попасть в одну квартиру.
– Я так понимаю, ключей у тебя нет?
– Угу.
– И ты хочешь, чтобы я взломал чужую дверь?
– Да.
– Смолина, ты офонарела? Это сто тридцать девятая статья! За это могут дать до года! Как у тебя вообще наглости хватило мне это предложить?
– Ну ты же согласился поехать со мной ночью черт знает куда.
– Но не на нары на год же!
Резнов ругнулся и сплюнул за окно.
– Ты понимаешь, что на лестничной клетке соседи есть, может кто-то увидеть!
– Там две квартиры на этаже, дом старой планировки. Соседка – старая бабулька, глуховатая, по выходным на дачу уезжает. Сегодня суббота.
Резнов молчал, мрачно глядя перед собой.
– Что ты хочешь за это? – спросила Анна.
– Ну, чего я хочу, мне все равно не видать… – буркнул Резнов и слащаво ухмыльнулся, глядя на Анну. – Ладно, поехали. Но помни, что я говорил тебе про бездну.
– Да пусть смотрит, мне не жалко. Главное, чтобы Ленка была в порядке.
– Ладно, по пути расскажешь.
Резнов завел мотор, «Ленд-Крузер» сердито загудел, и машина выехала на полупустую улицу Шотмана. Трасса стелилась под колеса джипа, огни фонарей плавились в стеклах. Рваные пунктирные полосы белели на черном теле дороги. Анна задумчиво смотрела на них и размышляла о том, что ее жизнь – тоже дорога. И почему-то белые полосы на черном полотне появлялись редкими обрывками. Может, удастся все-таки изменить это, прочертить сплошную белую черту? Смолина понимала – для этого сначала придется погрузиться в самую тьму. Она знала: там, за закрытыми дверьми, в пустой квартире, она найдет ответ.
Руна 9
Лук из пламени явилсяС золотым сияньем лунным;Серебром концы блестели,Рукоятка – пестрой медью.Был по виду лук прекрасен,Но имел дурное свойство:Каждый день просил он жертвы.«Калевала»«Ленд-Крузер» Резнова несся по пустынному шоссе. Огни центра города остались позади, и сейчас они ехали, погруженные во мрак. Лишь изредка вокруг мелькали дома, окруженные деревьями, и заборы промзон.
Тишина была невыносима.
– Слышал про группы смерти? – спросила Смолина.
– Это про детишек нуворишей, которым надоело срать в золотые унитазы? – хмыкнул Резнов.
– Как думаешь, это правда?
– Не знаю, Смолина. Но скажу одно: человек – больное на голову существо. Я в девяностые такого насмотрелся, что ничему не удивлюсь. Слышала же, как некоторые ребята использовали паяльники для выбивания долгов? Привязывали должника к кровати спиной вверх, снимали ему штаны, включали паяльник в розетку. И когда тот раскалится, вставляли ему прямо в…
– Хватит! – подняла руки Анна. – Дети тут при чем?
– А может и ни при чем… – Резнов хитро посмотрел на нее. Он говорил, растягивая слова: – Может, кто-то… хочет посеять панику?
– Тебя что, все это забавляет? – с отвращением произнесла Анна.
– Это куда веселее, чем искать в лесу пропавшую бабку.
Смолина с трудом сдержалась, чтобы не стукнуть Резнова, но вовремя остановилась. Ему не понять, у него дети вены не резали.
– Мне нужен спец по компьютерам, который знает выход на черный рынок интернета. У тебя есть такой?
– Смолина, ты с дубу рухнула?
– Да ладно, Резнов, у тебя же куча связей!
– Я дитя СССР, как и мои… хм, коллеги. Я ничего не знаю про компьютеры.
– И на том спасибо, – бросила Анна.
– С паршивой овцы хоть шерсти клок, а, Смолина? – ухмыльнулся Резнов. – Спасибо-то хоть скажешь за информацию?
– Спасибо скажу, когда дверь взломаешь.
– И на фига тебе это надо? – покосился на нее Резнов. – Не дает покоя тот случай трехлетней давности?
Анна кивнула. Говорить на эту тему не хотелось. В машине повисла тишина, было слышно только, как шелестит мокрый асфальт под колесами джипа.
– Ты не должна была с этим столкнуться, – нарушил тишину Резнов. – Тогда, три года назад… Это должен был быть мой выезд.
Где-то там, за светом фонарей, проносилась темная стена деревьев. Анна не отрывала взгляда от них, словно пытаясь что-то разглядеть во мраке.
– Только не говори, что мучаешься чувством вины, – ответила она, глядя в окно.
Резнов усмехнулся и промолчал.
– Никто не должен с таким сталкиваться, – задумчиво произнесла Смолина.
– Кто-то должен, – покачал головой Резнов. – Знаешь, мир так устроен. Кто-то живет и не знает, сколько всякой дичи происходит в мире. Спокойно сидят в своих кафешках, носят чистые пиджачки, работают в офисах с кофемашинами. А кто-то ковыряется в грязном белье, и это мы с тобой. Просто уровни загрязнения разные, и ты копнула туда, куда тебе не надо.
– Знаешь, это даже к лучшему. Я бы и сама с удовольствием оказалась на их месте. Никогда не знать, на что способен человек. А я теперь хожу по улицам и в каждом встречном пытаюсь понять: способен ли он убить годовалого ребенка?
– Внутри урагана всегда спокойно, – сказал Резнов. – Ты всегда ходишь по краю. А они – нет. А знаешь, в чем правда? В том, что на такие убийства способны многие. Просто не многие до этого доходят.
– Ненавидишь их? – неожиданно спросила Анна.
– Белых воротничков? – мрачно усмехнулся Резнов. – А за что их любить? Они либо понятия не имеют о нашем существовании, либо презирают, считают обслуживающим персоналом. А как что случится, сразу вопят: «Спасите, помогите!» И ты бросаешь все и мчишься в ночь на помощь тому, кого даже не знаешь.
– Значит, не для всех число Данбара работает…
– Что за число? – недоверчиво покосился Резнов.
– Какой-то ученый сказал, что человек может поддерживать связь с небольшим количеством людей, а на остальных ему плевать…
– Да хрень это все! Эти ученые сидят в своих институтах или где там и жизни не знают. Просто больше некому. Если я не поеду искать заплутавшую бабку в лесу – никто не поедет. Потому что никому никто не нужен. И как только твоя работа сделана, ты тоже больше никому не нужен.
– Тогда зачем все это?
– Может, в этом наша потребность? Помогать. Может, помогая им, мы помогаем себе?
– Не знаю. Это слишком сложно для трех ночи.
– Жизнь вообще сложная штука, знаешь ли.
Анна посмотрела на Резнова. Он был прав, но по нему сложно было сказать, что жизнь нелегка. Профиль поисковика выделялся на фоне огней фонарей, словно вырезанный из гранита. Резнов, не понаслышке знающий, что такое грязный бизнес девяностых с бандитскими разборками и устранением конкурентов, наверняка на своем веку хлебнул немало. Но сколько Анна его знала – он всегда был абсолютно спокоен и даже весел. Словно в ответ на ее мысли Резнов продолжил:
– Мы дети Советского Союза. Мы видели развал великой страны, путч, дефолт, мировой кризис. Мы прошли через огонь, воду и медные трубы, и ничто нас не сломило, ничто! А все, что нас не убивает, делает только сильнее. Так что убить советского человека ох как не просто!
– Похоже, ты кайфуешь от этого? – догадалась Анна.
– А ты, хочешь сказать, нет?
– Нет. Я бы с удовольствием жила бы где-нибудь в тайге, где нет людей. Где никто не пропадает, никто никого не убивает…
– Врешь, – уверенно заявил Резнов.
– Тебе-то откуда знать? – обиделась Анна.
– Я знаю. Потому что мы с тобой похожи. А вот ты себя не знаешь. Всю жизнь живешь, думаешь – ты вот такая, а на самом деле – ты совсем другая.
– Тоже мне психолог, – фыркнула Смолина.
– А ты как думала! – усмехнулся Резнов. – Иначе я бы в девяностые не выжил. Людей «читать» надо уметь. Как следы в лесу.
– Следы в лесу читать легче… – мрачно промолвила Анна.
– Я же говорил! – довольно сказал Резнов. – Мы с тобой наркоманы!
– Еще чего!
– Да-да. Наш наркотик – адреналин, эмоции. Когда ты долго ищешь, преодолеваешь препятствия и в итоге находишь – это разрядка, сродни оргазму. Поиск дает такие эмоции, которых больше нигде не получишь. С этого невозможно слезть, по себе знаю. Видишь, и сейчас в ночи сорвался! Как ты жила без этого три года?
– Пробовала заменить обычным сексом, но получилось не очень.
Резнов захохотал, и Анна тоже невольно улыбнулась, хотя радоваться тут было особо нечему. Она наблюдала, как уверенно старый поисковик держит руль, и думала о том, что он сказал. Адреналин? Возможно. Эмоции? Пожалуй, да. Но здесь было что-то еще. Резнов хорохорился, говорил громко, но Анна понимала: ни за каким адреналином и эмоциями вот так среди ночи по первому зову не сорвешься.
– У нас история была, – продолжил Резнов. – Пришла ориентировка от тетки – пару лет назад было, ты тогда ушла уже… В общем, звонит убитая горем барышня и рыдает в трубку – мол, муж пропал. Ушел на работу и не вернулся. Ну мы давай искать…
– Нашли?
– Менты нашли спустя несколько месяцев. За пятьдесят километров от Петрозаводска, в Кондопоге. Муженек-то преспокойно с любовницей жил все это время, – усмехнулся Резнов. – Менты говорили, он им в ноги упал, умолял его не находить.
– И что менты?
– А я почем знаю? Мы заявку отработали…
Байки Резнова нельзя было назвать веселыми историями, но Анна была ему благодарна. Когда в ночи едешь взламывать квартиру девушки, которую зверски убили вместе с годовалым ребенком, – хочется хоть немного отвлечься от мрачных мыслей.
– Ты никогда не хотел семью?
– Это не для таких, как мы.
– В смысле?
– Мы не созданы, чтобы создавать ячейки общества. Институт семьи, вот это все… мы другие люди. Одинокие волки.
– Это же тяжело – быть одному.
Резнов покачал головой.
– Так легче, и ты это знаешь.
– Нет, Резнов. Так тяжелее. Просто мы скрываем это от самих себя.
* * *Дом встретил их черными окнами глазниц, словно мертвый. Они какое-то время сидели молча, вглядываясь в эти окна, но за ними не было видно никакого движения.
– Резнов, ты кем в детстве хотел стать? – неожиданно для себя негромко спросила Анна.
– Бандитом, – не отрывая взгляд от темных окон, ответил тот.
– Шутишь?
– Нет. У нас вся школа хотела стать бандитами. Про то, что все хотят быть космонавтами, придумали в правительстве. Знаешь, как малолетки торчали, когда встречались с пацанами-бандитами? Гордились страшно.
– Что ж, хоть кто-то стал тем, кем хотел с детства.
Резнов невнятно хмыкнул.
– И как ты докатился до такой жизни?
– А ты? – парировал Резнов.
– А что я?
– Ну ладно я, старый уголовник. А ты-то куда?
– Я ради дочери.
– Ради дочери… – повторил Резнов. – В жизни каждого человека есть роковая точка, когда все может пойти не туда. Один поступок может навсегда изменить судьбу.
Анна понимала, что она тянет время. Вломиться в чужую квартиру – это тебе не шутки. К тому же там, в пустой темноте, на книжной полке по соседству с Ремарком и Набоковым лежало нечто, ломающее психику детей и отнимающее жизни. Несмотря на то что в салоне работала печка, Смолину пробирал озноб при мысли о коробке с диском.
Она попыталась отвлечься и сосредоточиться на словах Резнова. «Один поступок может изменить судьбу…» Анна посмотрела на точеный профиль поисковика, еле виднеющийся в темноте. Что он имел в виду? Похоже, когда-то давно он допустил ошибку. Ошибку, стоившую ему жизни – тому, прежнему Резнову. И сейчас перед ней совсем другой человек. Каким бы он был, если бы все случилось иначе?
– Резнов, – тихо позвала Анна. Тот повернулся к ней. – Что это был за поступок? Что ты сделал?
Поисковик мрачно посмотрел на нее.
– До утра сидеть будем? – недовольно буркнул тот. – Пошли.
Он распахнул дверь, впустив в салон холодный воздух, и Смолина поежилась, словно вспомнив, зачем они здесь. Анна взглянула на часы – три тридцать ночи. Она нехотя выбралась из прогретого «Ленд-Крузера» в стылую ночь.
Пока шли к подъезду, Смолина поймала себя на мысли, что никогда раньше не радовалась тому, что на улице нет фонарей. Сейчас эта заброшенность была им только на руку.
Подъездная дверь издала жалобный скрип, когда они вошли на темную лестницу и поднялись на второй этаж. Резнов включил карманный фонарик и вопросительно посмотрел на Смолину.
Она кивнула на дверь слева. Резнов аккуратно, но решительно отстранил ее рукой и прошел вперед, на ходу доставая что-то из кармана. Негромко звякнул металл, и бывший бандит вставил в замочную скважину что-то продолговатое.
В подъезде было тихо, только еле слышно доносились звуки, издаваемые отмычкой. Наверняка здесь были еще жители, но в такое время все спали – по крайней мере, на это надеялась Анна. Как ни странно, батареи шпарили так, что было жарко, но Смолина и здесь чувствовала озноб. В какой-то момент она поняла, что ее мелко потряхивает, и порадовалась, что рядом есть опытный взломщик – руки тряслись так, что сама бы она ни за что сейчас не смогла открыть эту дверь даже ключом.
Отмычка очередной раз провернулась, и замок щелкнул. Анна замерла. Вот он, вход в кроличью нору, момент, который может изменить ее жизнь. Вопрос, только в какую сторону? Резнов придвинулся ближе, и она ощутила его горячее дыхание около своего уха.
– Готова? – донесся его чуть слышный шепот. Резнов чуть отстранился и заглянул ей в глаза и даже куда-то глубже, туда, куда Анна сама боялась заглядывать, а затем снова шепнул: – Обратного пути не будет.
