Тихая комната

Но внимание Эмили привлекло не это.

Прямо напротив нее возвышался огромный офисный центр: серый бетон и стекло, тонированное зеленым. На боку здания висел рекламный щит во всю стену – такие часто можно увидеть в Лос-Анджелесе. Коллаборация популярной в Сиэтле команды с крупнейшим в мире производителем спортивной одежды; на рекламе был изображен силуэт квотербека, готовящегося бросать мяч. Под ним большие красные буквы нового слогана гласили: «Сыграй в игру».

– Как тебе? – спросил Скарпио.

– Нехило, – сказала Эмилия. – Но «Кролики» обычно начинаются с фразы «Дверь открыта», а не «Сыграй в игру». Реклама вполне может оказаться простым совпадением.

– Ты правда так думаешь?

– Не стоит забывать, что они все-таки существуют, как и склонность интерпретировать информацию в свою пользу, – добавила она.

– Не уверен, что это можно списать на предвзятость.

– И я не уверена. По крайней мере, не на все сто процентов. Появление кассеты точно что-то да значит.

– Тоже так думаю.

Они взяли по меню, и тут тишину нарушил звук многочисленных уведомлений: казалось, будто всем посетителям написали одновременно.

Эмили и Скарпио вздрогнули, когда лежащие на столе телефоны завибрировали.

– Странно, – сказала Эмили, взглянув на экран. – Это спам. Реклама магазина подержанной мебели какой-то Агаты.

– И мне пришло то же самое.

– И остальным, видимо, тоже.

– Все еще думаешь, что рекламный щит – совпадение?

Эмили уже сомневалась. Скарпио мог оказаться прав: столько странных совпадений не могло произойти одновременно.

В этот момент из коридора в задней части ресторана выбежал мужчина – высокий, с темно-каштановыми волосами и дикими глазами, полными экзистенциального ужаса. Он схватил за плечо официанта.

– Моя… спутница пропала, – сказал он.

– Простите, я ничего не понял, – ответил официант.

– Она пошла в туалет и пропала.

– Вы заглянули в обе уборные?

– Да.

– Наверное, она просто вышла. Не волнуйтесь, скоро вернется. Могу сходить за ней, если хотите.

– Я все время смотрел в эту сторону, – сказал он.

– Что еще за «Подержанная мебель Агаты»?! – воскликнула женщина за соседним столиком, протягивая телефон своему спутнику.

– Черт, – сказала Эмили. – Это не к добру.

– Пойдем отсюда. – Скарпио встал, чуть не опрокинув стакан с водой на пол. – Они уже близко.

– Точно не хочешь попробовать еще раз?

– Нет. Тебя не было одиннадцать дней. Мы с ними больше не связываемся.

Скарпио был прав. Как бы ей ни хотелось узнать, что это за люди, в душе она понимала, что сил пережить очередное похищение не хватит.

– Блин, – сказала она. – А так хотелось попробовать севиче.

– Если выберемся отсюда, найдем в другом месте.

– Обещаешь? – Эмили встала.

– Обещаю. Давай разделимся и встретимся на рынке.

Скарпио поспешил к выходу, огибая столы, а Эмили бросилась к широким распашным дверям, ведущим на кухню. По пути она прикрепила маленькую клейкую камеру к искусственному камину.

– Она же только что была здесь, – донесся до нее голос мужчины, потерявшего спутницу, когда она проходила мимо. – Не могла же она испариться?

Эмили пробралась через кухню к металлической двери на дальнем конце, над которой висел маленький зеленый знак выхода. Мужчина прочно засел в ее мыслях.

Она понимала, что значит искать человека, который исчез без следа.

И было это довольно хреново.

Глава 6

Скотт 5

Эмили Коннорс было двадцать, когда ее родители попали под лавину, катаясь на лыжах во французских Альпах. Энни, младшая сестра, погибла в автокатастрофе тремя годами ранее, и больше родственников у Эмили не осталось.

С дядями и тетями она практически не общалась, и, хотя всегда посылала двоюродной сестре Зои подарки на Рождество, семья осталась для Эмили в прошлом.

В новой жизни она была абсолютно одна.

После смерти родителей ей досталось немного денег, которыми она оплатила учебу и проживание в Калифорнийском университете, но наследства не хватило надолго.

Воспользовавшись возможностью начать с чистого листа, Эмили переехала в Лос-Анджелес и мгновенно влюбилась в его атмосферу. После мрачной серьезности, царящей в сердце Тихоокеанского Северо-Запада, калифорнийская беззаботность приятно удивляла. Но из-за переезда ей было сложно сосредоточиться на учебе, и в конце концов фальшь, искусно прикрытая навязчивым оптимизмом Лос-Анджелеса, – не говоря уж о беспрестанно палящем солнце – взяла свое.

Эмили поняла, что ей не хватает дождя.

Она бросила универ, не дотянув до диплома, а на последние сбережения купила машину мечты – внедорожник International Harvester Scout 1977 года выпуска. Больше в Лейквуде Эмили ничего не держало, поэтому она добралась на своем внедорожнике из Лос-Анджелеса до Сиэтла, где спустя пару недель он благополучно скончался.

Устроившись работать в частный музыкальный магазин, Эмили сняла большую двушку в историческом здании на Капитолийском холме, разделив плату с коллегой, Монишей Сидху. Жилой комплекс прославился тем, что именно там Кэмерон Кроу снимал своих «Одиночек» – романтическую комедию 1992 года, которая позже послужила вдохновением для популярного сериала «Друзья». Мониша была начинающим шеф-поваром и потрясающе одевалась, так что дома Эмили всегда ждали изысканные блюда и креативная подруга, с которой можно было нарядиться и пойти исследовать город.

Тот период прошел в увлекательном вихре. Долгие рабочие часы были наполнены музыкой, а ночи, проведенные в беготне по Сиэтлу с Монишей, навсегда врезались в память своей беззаботной легкостью.

Но, как и все в жизни Эмили, продлилось это недолго.

Полгода спустя она наткнулась на аномалию, которая открыла ей двери в мир, куда после смерти сестры она даже не думала возвращаться.

Этой аномалией стал альбом «Скотт 5» одного британского исполнителя.

* * *

– У вас есть Скотт Уокер?

Голос у женщины был низковатым – не как у мужчины, но с хрипотцой. На вид ей было около двадцати пяти с небольшим – чуть больше, пожалуй, чем самой Эмили. Она была одета в темно-синие джинсы с низкой посадкой и коричневым кожаным ремнем, застегнутым не спереди, а на бедре. На ногах красовались рваные черно-белые кеды, не разваливающиеся лишь чудом, а через плечо свободно болтался выцветший кожаный чехол камеры. Из-под меховой шапки выбивались светло-каштановые кудри, а символ мира на толстом кожаном ремешке падал на футболку с воющим на луну волком, которую она носила под черной кожанкой слишком уж маленького размера.

– Скотт Уокер под буквой У в разделе поп- и рок-музыки, рядом с «Братьями Уокер». Там должны быть все альбомы, – ответила Эмили.

– Посмотрим, – сказала женщина и подмигнула, сверкнув серым глазом под флуоресцентными лампами.

Эмили посмотрела ей вслед. Взгляд женщины и ее движения о чем-то напоминали, и пусть осознание пришло не сразу, она все-таки поняла.

Она напоминала акулу.

Тем утром Эмили смотрела документалку о хищниках и помнила, как необычно скользили в воде акулы. Эта женщина двигалась так, словно искала пропитание или сокровища на дне океана, а не малоизвестный камерный рок шестидесятых в захудалом магазине в Сиэтле.

– У вас нет «Скотта 5», – крикнула она, изучив полку под буквой У.

Эмили подошла помочь.

– Такого альбома не существует, – сказала Эмили. – Вы, наверное, путаете с Til the Band Comes In. Это пятый альбом Скотта Уокера, он выпустил его после «Скотт 4».

Эмили познакомилась с музыкой Скотта Уокера, особенно полюбив четыре первых альбома, когда узнала о его влиянии на творчество Дэвида Боуи, Pulp и Radiohead.

– Нет, я про «Скотт 5». Открывается «Логикой отчаяния», это первая песня.

– Не слышала о такой, – сказала Эмили.

– На обложке он в солнечных очках посреди цветочного поля. Выпущен в семидесятом году.

– Не помню такого. – Эмили знала, что альбома не существует, но постаралась сдержать снисхождение. Ей нравилась эта женщина.

– А я не понимаю, как его можно не помнить, если вы знаете Скотта Уокера.

– Более того, я его большая поклонница, – ответила Эмили. – Но, мне кажется, вы что-то путаете. Вы точно не ошиблись в названии?

Женщина закусила губу и посмотрела на Эмили. Казалось, она оценивает ее.

– Вы правы, – наконец сказала она. – Наверное, я что-то путаю. Меня зовут Пеппер.

– Эмили.

– Спасибо за помощь.

– Обращайтесь.

Мгновение они просто стояли и смотрели друг другу в глаза. Эмили подумалось, что Пеппер – невероятно крутое имя.

– Да, где у вас Элвис? – крикнула женщина из соседнего прохода, и они вздрогнули. – Под «Э» ничего нет.

– Костелло – под «К», Пресли – под «П», – ответила Эмили.

– Зачем мне ваши Эбботт и Костелло? – бросила женщина.

– Не буду отвлекать вас от всяких бешеных, – сказала Пеппер.

Эмили улыбнулась и пошла помогать женщине искать Элвиса. Краем глаза она поглядела в сторону Пеппер; та достала блестящий розовый телефон и кому-то звонила.

– Элвис должен быть под буквой Э, – сообщила женщина, когда Эмили подошла к ней.

Вежливо проигнорировав замечание, Эмили повела ее к полкам под буквой П.

– Ага, – сказала Пеппер по телефону, – у них тоже нет «Скотта 5». Кажется, мы на верном пути.

Эмили прислушалась к голосу Пеппер, пользуясь заминкой между песнями Мэтью Свита, которые она поставила на фон в магазине.

– Думаю, это «Кролики».

На мгновение у Эмили перехватило дыхание.

Любительница Элвиса листала пластинки и жаловалась на парковку, но Эмили бросила ее на середине фразы и подошла к Пеппер, которая теперь стояла под огромным плакатом Эми Уайнхаус у входа в магазин.

– Простите, вы сказали что-то про «Кроликов»? – спросила Эмили.

Пеппер взглянула на нее, а потом слегка отставила ногу и сложила на груди руки, все еще держа трубку у уха.

– А что?

– Просто странно звучит в контексте альбома Уокера.

– Правда? – спросила Пеппер и посмотрела на Эмили с вызовом.

Та помотала головой.

– Простите. Я решила, что вы о другом.

Эмили пошла обратно к любительнице Элвиса, но тут за спиной раздалось:

– А если я действительно говорила не об альбоме?

Эмили обернулась.

– Тогда о чем?

– А ты как думаешь?

– «Кролики» – это игра, правильно?

Пеппер улыбнулась.

– Вот так дела.

– Что?

– У нас тут еще одна, – сказала она в трубку.

– Может, сходим куда-нибудь? В кафе, например? – спросила Эмили.

– О, – сказала Пеппер, опустив телефон, – куда-нибудь мы обязательно сходим.

Эмили не вспоминала о «Кроликах» уже много лет, но стоило Пеппер упомянуть их, и она вновь оказалась в пикапе с Энни и К на темной проселочной дороге в ночь аварии, которая унесла жизнь сестры.

* * *

Родители Эмили держали в подвале тайный кабинет, который она обнаружила в детстве, пока искала рождественские подарки. Вовсе не потому, что не любила сюрпризы, просто охотиться за сокровищами ей нравилось куда больше. И вообще, если родители не позаботились о том, чтобы хорошенько их спрятать, кто виноват, что Эмили их найдет?

Однажды, обыскивая стоящий в подвале старенький выносной бар, она обнаружила кое-что неожиданное. Расшатавшаяся плитка в полу казалась темнее соседних. Приподняв ее, Эмили увидела небольшой рычаг из темно-зеленого металла. Она потянула за него, и стоящее за баром зеркало в ивовой оплетке с тихим щелчком отошло от стены.

Убедившись, что родителей нет дома, Эмили осторожно отодвинула зеркало и оказалась в крохотном потайном кабинете.

Внутри стояли стол с синим «АйМаком», забитый книгами и играми шкаф и выдвижной ящик для документов. На стене висела пробковая доска с обрывками документов, фотографиями, стикерами и другими бумажками. Кабинет напомнил Эмили класс английского в школе, только намного круче.

Ведь сюда ей было нельзя.

Эмили была в полном восторге.

Она стала приходить в кабинетик за баром, как только подворачивалась возможность.

Тайком проскальзывала в подвал, пока родителей не было, а Энни читала у себя в комнате или играла на компьютере. Иногда даже пряталась от Энни и ее подруг, которые вечно доставали Эмили вопросами о мальчиках и просьбами помочь с макияжем.

Но Эмили так и не поняла, зачем родителям потайной кабинет. В нем никогда ничего не менялось – разве что книги изредка кочевали с полки на полку, а стул передвигался по комнате.

Среди наиболее интересного Эмили нашла разве что старую пленку на восемь миллиметров и кипу исследовательских работ Гейтвикского института, связанных с изучением сна и анализом поведенческих моделей. Она попробовала найти институт в интернете, воспользовавшись школьным компьютером, но его закрыли задолго до того, как семья Эмили переехала в этот дом.

Тогда к чему такая секретность?

Конечно, наличие тайного кабинета окружило родителей ореолом загадочности, но Эмили не понимала, какой смысл прятать его от них с Энни. Из-за документов? Но девочке-подростку они не показались такими уж важными, и потому вскоре она перестала туда приходить.

Она не заглядывала в кабинет несколько месяцев, а потом как-то утром услышала шум, доносящийся из подвала. Он напоминал бормотание старой детской игрушки. Спустившись, Эмили обнаружила, что звук идет из-за бара.

Родители повезли Энни кататься на лошадях, поэтому Эмили открыла дверь и прошла в тайную комнату.

В этот раз изменения бросались в глаза.

На столе стояли два одинаковых серовато-коричневых робота с красными глазами, еще один лежал на полу. На лбу у каждого было наклеено имя: 2XL. Шумел как раз робот с пола. «Пожалуйста, следуйте всем инструкциям. Это важно», – повторял он. Видимо, сообщение было записано на кассете, вставленной в гнездо у его основания.

Эмили подняла робота с пола, вытащила кассету, чтобы он не шумел, и положила ее на стол рядом с двумя другими. Она уже хотела уйти, как вдруг заметила еще кое-что, чего не было раньше, – светло-синюю папку, озаглавленную «Игра в Кроликов».

Внутри лежали разные распечатки – в основном ксерокопии каталогов, меню, фотографий и много чего еще.

Эмили не представляла, зачем родителям роботы, но содержимое папки ее заинтересовало. Оно отличалось от документов, которые она находила в кабинете.

В основном внутри нашлись различные аномалии – они так и были подписаны. Например, в четырех на первый взгляд идентичных меню одного и того же китайского ресторана шестьдесят второй пункт был обведен красным. В трех меню под этим номером значился цыпленок чоу-мейн, а в четвертом – креветки гунбао.

Помимо меню, Эмили нашла рекламу двух машинок «Хот Вилс» с прикрепленным письмом от компании «Маттел», в котором говорилось, что эти машинки никогда официально не выпускались, и пара фотографий весьма известного английского шпионского романа – у книг были одинаковые обложки, но названия отличались.

Под фотографиями черной ручкой был написан короткий вопрос: «Кролики?».

Эмили стало любопытно.

О каких кроликах тут шла речь?

Этот вопрос привел ее в мир полуправд и загадок, в результате чего Эмили вступила в онлайн-сообщество, посвященное странным явлениям интернета.

* * *

Несмотря на то что большое распространение загадки Сети получили более десяти лет спустя с появлением «Цикады 3301» и «Вебдрайвер Торсо», в то время интернет-детективам тоже было над чем поломать голову; взять, к примеру, Параллакс Маркова – загадочный набор сообщений, опубликованный в Юзнете в 1996 году, – или загадку Публия, связанную с группой Pink Floyd.

В поисках информации о «Кроликах» Эмили вступила в сообщество загадки Публия и пару дней спустя спросила, не слышали ли местные обитатели о таинственной игре в «Кроликов». Несколько человек отписались уточнить подробности, но в итоге никто не ответил. В конце концов Эмили сдалась и перестала проверять, не появились ли под вопросом новые сообщения.

О сообществе и загадочных «Кроликах» она не вспоминала два месяца, пока на почту ей не написал некий Претцель. В письме было написано следующее:

Кому: [e-mail]

От: [e-mail]

Тема: В кроличью нору

«Кролики» существуют. Я уже год ищу документалку «Последние в природе», но ее нигде нет. Говорят, с ее помощью можно найти «Ночную радиостанцию», а уже та приведет к игре.

«Кролики» вернулись.

Эмили тут же бросилась на поиски документалки.

Несколько месяцев спустя ей все же удалось связаться с человеком, который якобы ее видел. По его подсказке Эмили отправилась на остров Бейнбридж, где на блошином рынке нашла выпускной альбом старшей школы, который привел ее к владельцу оцифрованной документалки, изначально снятой на пленку.

Роберт Уолтон, так его звали. Он сказал Эмили, что через игру правительство вербует агентов, а приз составляет то ли миллион, то ли миллиард долларов, но играть в «Кроликов» стало крайне опасно, и ей нужно срочно заканчивать. Когда она спросила, в чем дело, Роберт ответил, что человек, приславший пленку, вскоре пропал, а за ним начали исчезать и другие.

Но Эмили не послушала Роберта.

Она была на коне.

Если бы Эмили знала, чем все обернется, она бы не полезла в игру – или хотя бы не нырнула с головой без оглядки. Но тогда перед ней стояла головоломка.

И она хотела ее решить.

Где-то там некая загадочная радиостанция на неизвестной частоте транслировала секреты игры, неофициально названной «Кроликами», – игры, за победу в которой сулили миллионы, работу в ФСБ, ЦРУ, а иногда даже секрет бессмертия.

Желание разгадать эту тайну и привело Эмили на одинокую проселочную дорогу, где ей наконец-то удалось настроиться на «Ночную радиостанцию».

Именно там, в темноте длинной дороги, одержимость Эмили игрой под названием «Кролики» обрела свою первую жертву. В поисках секретов радиостанции Эмили потеряла сестру.

Она так и не смогла смириться со смертью Энни.

После аварии Эмили Коннорс еще долго не вспоминала о «Кроликах».

Но игра снова ворвалась в ее жизнь, когда женщина по имени Пеппер Принц вытащила ее из музыкального магазина и привела в мир тайн и секретов, невероятных совпадений и – если, конечно, в них верить – даже потусторонних миров.

Глава 7

Это как-то связано с хакерством?

– Элиза Бранд, – медленно продиктовал в трубку Роуэн. – Если хотите, могу прислать вам номер ее телефона и фотографию из приложения. Только скажите почту.

– Давайте сначала кое-что уточним, – произнесла женщина на том конце телефона. Тон был профессиональным, но в голосе слышалось нетерпение – видимо, у нее были дела поважнее.

– Вы заведете дело? – спросил Роуэн.

– Ваша спутница пропала из ресторана на первом свидании?

– Да.

– Буду с вами честна, мистер Чесс.

– Просто Роуэн.

– Заявление о пропаже обычно подают близкие друзья или родственники.

– Она пошла в туалет и не вернулась.

– Именно так я и записала.

– Хорошо.

– В коридоре, откуда пропала Элиза, не было ни дверей, ни пожарного выхода, откуда она могла бы выйти на улицу, я правильно понимаю?

– Да.

– Ладно. Тогда пришлите, пожалуйста, фотографию и номер телефона, о которых вы говорили, вместе со скриншотами переписок, и я приложу их к заявлению о пропаже. – Она продиктовала почту, и Роуэн записал ее, попутно копаясь в телефоне.

В приложении они с Элизой практически не общались, быстро переключившись на обычные сообщения, но он все же зашел в аккаунт, чтобы сделать скриншот.

Переписка пропала.

Какого хрена? Сообщения что, автоматически удалялись? Или он нашел баг?

– Мистер Чесс? Вы меня слышите?

– А то сообщение в туалете? Что с ним?

– «Дверь открыта»?

– Да. Что оно значит?

– К сожалению, этого я не знаю.

– Вам точно больше ничего не понадобится? Я все пришлю.

– У нас есть ваши контакты, мистер Чесс. Если друзья или родственники Элизы к нам обратятся, для расследования этой информации хватит.

Она явно думала, что Элиза просто сбежала, но Роуэн так не считал.

Им было хорошо вместе.

Роуэн давно не чувствовал ничего подобного и знал, что они на одной волне. И хотя признавал, что технически Элиза могла ускользнуть, пока он смотрел в телефон или оглядывался по сторонам, он в это не верил.

Что-то случилось.

Но что?

– Мистер Чесс?

– Спасибо за помощь, – сказал он и повесил трубку.

* * *

Прошел день. Сосредоточиться на работе не получалось.

Роуэн постоянно отвлекался и в какой-то момент поймал себя на том, что смотрит в окно. На улице было пасмурно, но солнце умудрилось пробиться сквозь тучи прямо над его офисным зданием, согревая мокрый асфальт и освещая проезжающие мимо машины.

Роуэн должен был представить эскиз проекта, над которым работал, – тематический парк в Макао, посвященный популярной манге про астроковбоя. Ему нужна была центральная идея, что-то такое, от чего можно было отталкиваться, но в голову ничего не шло. Последний крупный проект, связанный с пауками, он построил вокруг цифры восемь. Центральным элементом стал один из самых крупных аттракционов в мире: американские горки длиной в три с небольшим километра, названные «Восьмеркой». С ними он заработал множество наград и широкое признание в области как за простоту конструкции, так и за общий дизайн, идеально вписанный в тематику парка.

Из дизайнера средней руки Роуэн стал королем тематических парков. А сейчас топтался на одном месте, и ему все труднее было сосредоточиться на астронавтах, ковбоях и горках. Единственное, что крутилось у него в голове, – это Элиза Бранд и взаимопонимание, возникшее между ними.

Толком не осознавая, что делает, Роуэн взял куртку.

Когда он подошел к двери, из подсобки высунулась блондинка лет тридцати, с широкими бедрами и ярко-красной помадой. Валентайн, его ассистентка.

– Ты на обед? – спросила она.

– Возьму на сегодня отгул, – сказал Роуэн.

– Хорошо, – сказала она. – Мне остаться?

– Не надо. Я напишу, если что-то понадобится.

– Там появилась новая информация по командировке в Гонконг, и встречу по «Астроковбою» перенесли, но я внесла ее в расписание.

– Спасибо, – сказал Роуэн.

Он вышел на улицу и поднял воротник куртки.

Подумал, не пойти ли домой, но ливень начался снова, и ветер хлестнул Роуэна дождем прямо в лицо. Вернувшись под навес, он стряхнул с волос влагу.

Молодая пара перебежала улицу, прикрывшись хлипкой газеткой, и нырнула в кофейню. Роуэн улыбнулся знакомой сцене; он видел подобные тысячу раз. В этом районе, родном и привычном, он чувствовал себя в безопасности.

* * *

Десять лет назад, выпустившись из универа, Роуэн снял офис на Капитолийском холме. Тогда на это ушли все его сбережения, но он был твердо уверен, что дома работать нельзя. Эту идею он, скорее всего, почерпнул от отца, только не помнил, в каком контексте они ее обсуждали. Он в целом плохо помнил родителей.

Конечно, отдельные воспоминания остались яркими пятнами, но события ранней жизни больше напоминали полузабытый фильм с едва знакомыми людьми в главных ролях. Актеры выглядели точь-в-точь как родители, но что-то в них было не то. Они казались чужими. Психиатры, к которым обращался Роуэн за последние годы, уверяли, что в угасающей памяти нет ничего страшного и это довольно распространенная проблема.

Его офис представлял собой открытое промышленное помещение средних размеров, расположенное на первом этаже «Третьего расчета» – серого здания из стекла и бетона, некогда принадлежащего кондитерской фабрике. Он мог позволить помещение подороже и поновее, в хорошем районе, но не хотел расставаться с этим. Здесь был его дом. В большей степени, чем квартира, где он жил последние шесть лет, или родительский дом в Беллингхеме. В офисе Роуэн отдыхал душой.

Он достал телефон, чтобы вызвать такси, но вместо этого набрал номер Элизы. После исчезновения он позвонил ей всего пять-шесть раз. Не хотел показаться сумасшедшим преследователем, но вместе с тем хотел понять, что же произошло.

Но все это было неважно.

Ведь номер Элизы больше не обслуживался.

Роуэн развернулся и направился обратно в офис.

– Уже соскучился? – спросила Валентайн.

– Есть минутка?

– Ты мой начальник.

– У меня не рабочий вопрос.

– А какой?

– Ты хорошо общаешься с Лулу?

– Даже слишком. А что?

– Она не ищет работу?

– Тебе дизайн для сайта понадобился?

– Не совсем.

– А что тогда?

Роуэн промолчал.

– Это как-то связано с хакерством?

– Отчасти. Лулу ведь можно пользоваться компьютером?

– Да вроде.

– Как думаешь, она согласится?

– За деньги – да. Я скину номер.

– Спасибо.

– Не за что.

Что он такое творил? Неужели серьезно решил нанять хакера, чтобы найти женщину, с которой был знаком всего час? Хакеры вообще еще остались?