Койонсаари

– С котом ездил? – спросила Ника, хорошо зная крутой и капризный нрав домашнего любимца Наума, исполинского мэйн-куна Адальберта.

– Нет… Доверил его Тане. Она по старой дружбе никогда не отказывается помочь отцу своих детей…

С бывшей женой Татьяной Наум сохранил после развода дружеские отношения. И во время его поездок Таня никогда не отказывалась взять на передержку вальяжного красавца Адальберта.

– Он бы мне задал жару в дороге, – пояснил Наум. – А при Тане Берт выпендриваться стесняется… Ну, а ты как к отпуску готовишься? Уже на чемоданах?

– На чемоданах и на душе неспокойно, – Ника поставила на стол две дымящиеся чашки. – Тут такая ситуация… Ты вовремя пришел. Я как раз думала, с кем бы посоветоваться.

– Все ясно, – выслушав ее рассказ, сдвинул брови Наум. – Есть такая профессия – "чистильщики". Их нанимают на временную работу в организации, где назрела необходимость сокращения штатов… Ты говоришь, эту мадам Синичкину взяли на время декретного отпуска настоящей заместительницы редактора?..

– Голубеву, а не Синичкину… Да, верно.

– И она целенаправленно докапывается до отдельных людей?

– Она всех "строит", но Клару и еще двоих – особенно.

– Понял… Ко мне недавно обращались люди из другой организации – их тоже "забуллили" и подвели под заявление "по собственному" накануне сокращения. То есть, "чистильщик" выбирает, так сказать, "слабое звено", людей, без которых можно обойтись, или не имеющих "крыши", и планомерно выжимает их с работы. А потом и прикопаться не к чему: сами написали заявление…

Наум задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Клара и остальные двое – вовсе не "слабое звено", – возразила Ника, – они хорошие профессионалы и дело свое знают. Другое дело – что они не всегда могут за себя постоять перед вышестоящими, и поэтому их проще всего зашугать.

– Вот что, – решил Гершвин, – езжай в отпуск спокойно. А меня, кстати, твой главный как раз пригласил в качестве гуэст-эксперта в рубрику "Советы юриста", так что я в этот месяц часто буду здесь бывать. Присмотрюсь к вашей госпоже Щегловой… Скворцовой?

– ГОЛУБЕВОЙ.

– Ну, да, Голубевой… Может, это от нее пострадавшие ко мне в прошлый раз обращались. Тогда я сделать ничего не смог. А сейчас – посмотрим, кто кого! – воинственно сдвинул густые брови адвокат. – "Будет буря, мы поспорим и померяемся с ней", – тихонько пропел он.

*

Складывая дорожную сумку, Вероника напевала "Владивосток-2000". К вечеру пятницы настроение у нее улучшилось. Приближалась долгожданная поездка в Карелию, на остров, который в прошлом году понравился ей с первого взгляда. Вероника и Виктор побывали на Койонсаари в рамках экскурсии "Места силы Карелии", провели там несколько часов и были заворожены красотой скал, густых тонких елей и ладожской синевы.

Заметив на берегу пару палаточных городков, Ника решила, что неплохо было бы провести здесь отпуск – в тишине, на природе, и практически в уединении от внешнего мира. Остров соединялся с материком узкой полоской переправы; на нем далеко не всегда и везде был доступен сигнал связи. Но отдых там не был "диким", городки имели свою инфраструктуру, за безопасностью отдыхающих следили; имелись магазинчики и кафе, а при палатках были оборудованы все удобства и имелись медпункт, спасательная станция и прокат инвентаря и водного транспорта для прогулок по озеру.

В августе Вероника должна была вернуться – на свадьбу Лили, своей давней подруги. Лиля Дольская и популярный писатель-фантаст Аристарх Кораблев после более чем десяти лет знакомства в мае наконец-то подали заявление в загс, и недавно Вероника получила красиво оформленное приглашение на регистрацию брака – на Английской набережной.

Кораблев неоднократно приезжал в Мариенбург, снимая там дачу, проводил встречи с читателями в библиотеке, подписывал книги, но ни для кого не было секретом, что куда больше, чем тихая идиллическая красота дачного поселка и аплодисменты поклонников его манят в гатчинский пригород серые глаза библиотекаря Дольской.

Аристарх писал серию рассказов наподобие "Марсианских хроник" Рэя Брэдбери – только его герои осваивали Плутон, самую дальнюю планету Солнечной системы, с недавних пор вообще низведенную до ранга "карликовой". Приключения колонизаторов, прошедших курс генно-модификационных процедур для выживания в жестких условиях Плутона пользовались популярностью у любителей отечественной фантастики, имя Кораблева было на слуху. Новость о предстоящей свадьбе модного автора стала одной из самых обсуждаемых в светской хронике текущего лета. Аристарх на радостях решил устроить помпезное торжество – регистрация на Английской набережной, венчание в Казанском соборе, банкет в "Англетере" – Кораблев был приглашен в позапрошлом году на свадьбу Морского и Вероники и старался не отстать от олигарха. Коллеги-писатели заикнулись было, что куда свежее и креативнее было бы устроить бракосочетание в джинсах, но Кораблев презрительно освистал это: "Некоторые пишущие дамы сейчас вовсю пиарят такие свадьбы, прямо от умиления всхлипывают, описывая невест в джинсах, но я не баран, чтобы всему подчиняться! В стиле кэжуал пусть брачуется молодняк, который еще не заработал на свадебные наряды или просто любит ниспровергать устои потому, что ему нравится сам процесс тотального отрицания неважно чего, а я уже из детских штанишек вырос и хочу, чтобы моя свадьба была настоящей свадьбой, торжеством, а не регистрацией акта гражданского состояния! Наспех забежать в джинсах, черкнуть закорючку в амбарной книге и скушать по бургеру в "Кинге" – это как-то буднично, нет ощущения праздника, события. В джинсах можно и в ЖЭК перед работой забежать, расписаться за капремонт канализации… Нет, я за модой не гоняюсь. Тем более за такой!"

Ника уже выбирала костюм для Лилиной свадьбы и присматривала подарок для молодоженов.

Да, Лиля и Аристарх долго шли к этому решению – дольше, чем Вероника с Морским. И можно понять, почему Аристарх на радостях собирается закатить пышное торжество – он уже и не чаял, что когда-нибудь Лиля ответит на его предложение "да".

– Последняя из могикан отправляется в брачный полет, – шутила их подруга Тася, открывшая "свадебный сезон" несколько лет назад. Прожив более десяти лет в разводе, Таисия на отдыхе в Синеозерске познакомилась с обаятельным Дмитрием Яниным… Полтора года назад вышла замуж Ника. Теперь настал черед Лили.

"Куда вы все, туда и я, – шутила Дольская.

"Один я, как парус одинокий, пока держусь!" – зубоскалил Наум Гершвин. "Да ладно, – хлопнула его по плечу Тася, – вечно рядом с вами еще какой-нибудь парус маячит! Не успеем привыкнуть, как он уже меняется!" "Пользуюсь, так сказать, успехом у прекрасного пола", – гордился адвокат. "И очень активно пользуешься", – усмехнулась Ника. "Ходок еще тот", – припечатала прямолинейная в силу профессии Тася, надзирательница женского СИЗО. "Нет в тебе романтики, Таисия", – сокрушался Гершвин. "Уж извиняйте. Этого не держим, не завезли!"

*

Выехать предстояло ранним утром – автобус отправлялся в 07.00 с автовокзала в Мурино, и выйти из дома нужно было в половине шестого, чтобы не опоздать к посадке. Ехать предстояло несколько часов, а Веронике хотелось прибыть на остров хотя бы к обеду, чтобы уже в первый день насладиться красотами Карелии.

Будильник требовательным звоном ворвался в ее сон, где Ника снова бродила по осенней Ялте в поисках таинственной женщины-синоби. Во сне она как раз настигла незнакомку и коснулась рукой ее плеча, та начала оборачиваться… и тут зазвонил будильник.

"Ни разу не удалось досмотреть этот сон до конца, – отчаянно зевая, Ника засуетилась по квартире: привести себя в порядок, одеться, выпить кофе, кинуть на сковородку картофель-фри быстрого приготовления и нагетсы, заварить крепкий кофе… – Сколько раз он мне снился за эти месяцы, и всякий раз я просыпаюсь, коснувшись ее плеча!".

Утро было тихое и солнечное. На небе – ни облачка. Термометр за окном радовал взгляд цифрой "+ 21", и Ника убрала приготовленную с вечера ветровку в сумку. Наконец-то настоящее лето пришло в Петербург и вступило в свои права. И Гисметео обещал в ближайшие две недели в Карелии лишь один дождь, а остальные дни – "ясно, без осадков", со стабильными + 23, + 25 градусов. Идеальная погода для отдыха на природе.

Город еще спал, когда Ника вышла из парадной. Такая тишина в районе петербургских новостроек неподалеку от КАД была редким и необычным явлением. Когда Ника шла к метро, у нее появилась иллюзия полного одиночества во всем городе.

Метро только что открылось. "Первая пассажирка", – сказала кассирша напарнице, когда Ника прошла терминал и ступила на эскалатор.

В Мурино Вероника приехала за 15 минут до отправления автобуса и еще успела выкурить сигарету и выпить двойной эспрессо из автомата. Все кофейни были еще закрыты, а Ника еще в метро, несмотря на выпитый дома кофе, пару раз начинала клевать носом в вагоне. Подъем в четыре часа утра был непростым испытанием даже для привычной ко всему спецкора Орловой.

Потихоньку собирались пассажиры с ее автобуса, многие – с чемоданами, рюкзаками, дорожными сумками, сумками для палаток и походным снаряжением. Две хлопотливые дамы в слишком тесных бриджах и белых панамках деловито обсуждали количество "технических стоянок" и качество придорожных "удобств" в поездке. Ворковала молодая парочка. Пересчитывала багаж хлопотливая девица с зелено-фиолетовыми вихрами, пока ее спутники, два парня и девушка, беззаботно болтали и смеялись. Парень в круглых очках уткнулся в планшет, пытаясь выстроить маршрут от Петербурга до воспетого в одноименной антиутопии Вонгозера – оказывается, оно существовало в действительности, где-то далеко на севере Карелии.

Водитель автобуса открыл багажное отделение, и пассажиры засуетились, забрасывая свои вещи в гулкое пространство. Среди пассажиров не было потенциальных любителей пошуметь и нарушить порядок, и это порадовало Нику – значит, в пути будет тихо, и можно будет попытаться доспать хотя бы час-полтора.

С местом ей снова повезло – у окна, без соседа. "Красота, – Ника пристроила в сетку переднего сиденья бутылочку воды, – поеду, как принцесса!". И даже то, что за ее спиной расположились дамы в панамках, продолжая обсуждать "удобства" в разных поездках, не испортило ей настроения. Надев дорожный мягкий воротничок для сна в транспорте, Ника вытянула ноги и откинулась на спинку сиденья.

– Один еще должен на стоянке подсесть, – сказал водитель, когда контролеры прошли по салону, проверяя билеты. – На двадцатиминутной, в N. На шестое.

"Снова повезло, не со мной!" – в уютном теплом салоне, пахнущем свежестью и чистотой, в мягком пружинистом кресле Орлова задремала еще до отправления.

*

Автобус тряхнуло. Ника ударилась лбом о спинку переднего сиденья и открыла глаза. "Снова на том же месте проснулась! Мне уже интересно, чем закончится эта прогулка по Ялте и встреча с итиноку, если мне не помешают досмотреть сон до конца!"

Так было в детстве – Нике стал сниться повторяющийся сон про бассейн, открывшийся в их школе, куда ей очень хотелось пойти. Каждый раз Ника, преодолевая всевозможные препятствия, подходила к заветной двери, тянулась к дверной ручке… и просыпалась: звонил будильник; мама поднимала дочерей; раздавался какой-то шум в доме или на улице… Однажды, уже лет в 15, Вероника усилием воли заставила себя спать дальше, когда за открытым окном белой майской ночью задрались два кота, вошла в зал, посмотрела на бассейн, окунулась… И после этого повторяющийся сон перестал приходить. "Ты достигла своей цели, вот почему", – пояснила ей младшая сестра Вика. А после свадебного путешествия Нике стала сниться Ялта – вся в золотисто-багряных красках осени, пронизанная не по-ноябрьски ярким солнцем, и тонкая черная фигура в капюшоне далеко впереди в аллее Приморского парка…

Автобус заруливал на парковку.

– Стоянка двадцать минут, прошу не опаздывать, – сказал водитель в микрофон.

Первыми у выхода оказалась шумная молодежная компания с зеленоволосой девицей. Ворча на "этих бизонов", заторопились к ступенькам "белые панамки", поглядывая на вожделенный павильончик "WC". Молодая пара и паренек с планшетом двинулись в минимаркет. Остальные пассажиры беспорядочно рассыпались по всей площадке. Кто-то из пассажиров заливисто похрапывал на заднем сиденье.

Ника подошла к экспресс-кофейне самообслуживания, заказала доппио без сахара, забрала высокий стаканчик из плотного жаростойкого картона ("Великоват для 60 миллилитров напитка, пожалели бы бумагу!"), отпила глоток и закурила.

Рядом остановилась высокая девушка в узких черных джинсах и майке, брюнетка с длинным "хвостом" на затылке, и тоже щелкнула зажигалкой.

– Долго не было стоянки, – заметила она, и ее голос напомнил Веронике Ялту.

Орлова обернулась. Из-под приподнятых зеркальных "рэйбенов" на нее смотрели раскосые синие глаза.

– Ди… – начала, было, Ника.

– Мияко, – поправила ее девушка, – не забывайте, что меня зовут только так. Иное имя, иная карма, иной Путь…

С Мияко Мацуо, или, как принято говорить в Японии, Мацуо Мияко, владелицей сети косметических бутиков "Карюкай" и артисткой цирка "Сумида" Вероника познакомилась в Ялте; после этого ее и начал преследовать повторяющийся сон об аллее парка… Ника хранила тайну, соблюдая данное при откровенном разговоре слово. Мияко настаивала на том, чтобы об их встрече не знал даже Морской. "Особенно – он", – подчеркивала она.

– Вы и в Карелии хотите открывать точки? – спросила Орлова, кивнув.

– В Петрозаводске и Сортавале уже есть "Карюкай", – ответила Мияко. – Нет… Сейчас я еду в отпуск.

Ника изумленно посмотрела на нее. Девушка улыбнулась:

– Вы не повериче, но и мы иногдза отдихаем.

По-русски она говорила чисто, но изредка, забавляясь, напирала на характерную для говорящих на чужом языке японцев картавинку.

– Как подзивает Бикута-сама? – спросила Мияко.

Ника знала, что Бикута – японский вариант имени Виктор, а "сама" означает особо уважительное обращение к человеку, в отличие от универсального "сан".

– Полетел на деловую встречу в Ниццу, – ответила она. – Какие-то переговоры по делам корпорации.

– Он правильно выбрал свой Путь, – кивнула Мацуо, – и уверенно идет по нему. Тернии остались позади, а сейчас он пожинает плоды своих трудов. И в его Колеснице есть хороший спутник, – улыбнулась она собеседнице.

– Автобус отправляется, пассажиры, займите свои места, – позвал водитель.

– Встретимся в рагере, – кивнула Нике Мияко и дисциплинированно поднялась на подножку одной из первых.

– Э, э, э!!! Подожди, братан! Алеооооооо!!!

Из кафе, отдуваясь, вразвалку трусил молодой, но очень полный мужчина в пестрых шортах, туго обтягивающей массивное тело футболке и серой джинсовой панаме, размахивая билетом и волоча за собой такую же бокастую сумку и рюкзак.

– Раньше на посадку приходить надо, – буркнул водитель, придержав дверь, – проходите, ваше место шестое.

– Сам знаю, чего мне надо, – пропыхтел толстяк, закинув багаж в отделение под салоном и взбираясь на подножку, – без училок обойдусь, подождете, если надо, умные все стали…

"Токсичный сосед", – подумала Ника и порадовалась, что толстяк сел довольно далеко от нее. Он сразу вытащил телефон и начал звучно "алёкать" еще до того, как автобус начал движение. Новый пассажир явно намеревался обзвонить всех в своем контактном листе, сообщая, что "он уже сел, все нормально, уже едет, погода четкая, реально".

Автобус плавно выехал на шоссе, ведущее в Приозёрск, где они должны были пересесть на туристический микроавтобус до Койонсаари. Ника смотрела в окно, ожидая, когда привычные виды Ленобласти сменятся карельскими скалами и валунами – переход был довольно резким, как смена кадра в кино, и Орлова очень любила за этим наблюдать.

*

Когда они пересаживались на микроавтобус, доставляющий туристические группы на остров Койонсаари, где Ника забронировала себе место в палаточном городке, на посадке обозначились две белые панамки; зелено-фиолетовые вихры суетливой девушки; синие глаза Мияко и красная физиономия толстяка, так и не выпустившего из рук телефон. "А этот жиробас зачем едет на остров? Он же ни на одну скалу не вскарабкается, сразу захрипит и потом обольется, – раздраженно подумала Ника, утомленная бесконечным "але-але" в автобусе. – Небось все две недели просидит в кафе, слопает всю выпечку, а потом будет ругать Карелию: ни фига ему не помогла поездка, только еще несколько килограммов набрал…"

Молодая парочка и парень с планшетом тоже сели в микроавтобус. "Знакомые все лица…"

Ехать пришлось больше часа. Ника снова успела задремать, несмотря на выпитые за завтраком и в дороге три порции крепкого кофе. Проснулась она дважды – когда их с ревом обогнал сверкающий черный мотоцикл с таким же сверкающим новым байкерским костюмом седоком и когда неумолчное "але-ле-ле, братан-зая-чувак" оборвалось на полуслове, и толстяк звучно завозмущался:

– Алеооооо! А-а-а-а-а-а-але-о-о-о-о-о-о! Толян, ты где? Да что за связь?!

– Скалистая местность, – флегматично пояснил водитель микроавтобуса, выруливая на переправу, соединяющую Койонсаари с материком, – сигнал тут не везде бывает.

Толстяк выругался и обескураженно спросил:

– И че мне делать?

– В кафе всегда есть сигнал, – ответил водитель, заезжая на автостоянку, – вон видите, домик такой белый, продолговатый.

– Че, нормально придумали, чтобы больше людей к ним ходили, – забубнил толстяк, – на всем острове связь блоканули, только в жральне оставили!

– Скалы глушат сигнал, – не выдержала Ника, – а в кафе вас никто силком не загоняет, не нравится – не ходите!

– Слышь, красава, – сощурил на нее и без того маленькие глазки толстяк, – мужа своего учи, если позволяет, а на других рот не разевай, пока не спросят, а я у тебя ничего не спрашивал, усекла?

– Был бы здесь мой муж, вы бы от него бежали без оглядки до самого Петербурга, – не осталась в долгу Вероника.

– Правда, мужик, хорош уже бухтеть, – сказал кто-то из молодежной компании, – всю дорогу только тебя и слушаем!

– Реально, братан, уймись уже, – попросил парень с планшетом, – и на девушку не наезжай, она не виновата, что в скалах телефоны глохнут!

– Затцем быро приедзять в Карерию, есри вам тут так не нравитця? – спросила Мияко. Едва взглянув на нее, толстяк проглотил очередную хамскую реплику и замолк.

Конечно, он не знал, кто такая на самом деле Мияко Мацуо. Но было в ней что-то такое, что заставляло опасливо замолкнуть и отступиться даже самых отчаянных людей.

Микроавтобус остановился на широкой автостоянке, отгороженной от острова невысокой, но добротной оградой. За оградой тянулась туристическая тропа, выстроились высокие тонкие ели и березы, а за ними блестело синее озеро. День был солнечный и, несмотря на свежий озерный ветер, жаркий.

– Приехали, – сообщил водитель, открывая дверь, – лагерь вон там, прямо по тропе, метров пятьдесят.

– Спасибо хоть, не за километр остановил, – без прежнего энтузиазма пробубнил толстяк.

Пассажиры засуетились, выходя, и потянулись к багажному отделению. Толстяк ловко оттеснил девушку с разноцветными волосами, ввинтился между тетушками в панамках и оказался у багажного отделения первым. Но его сумка и рюкзак лежали в самом дальнем углу багажника – на пересадке в Приозерске он тоже постарался успеть к багажному отделению первым. Пытаясь раскопать свои вещи, он залез в багажник почти целиком, оставив снаружи только огромный, обтянутый пестрыми шортами зад.

Как ни странно, недовольных возгласов не последовало. Люди спокойно стояли вокруг и терпеливо ждали, пока толстяк пыхтел и ворочался, дергая свои вещи.

Вдруг он глухо вскрикнул и провалился внутрь багажника, будто его ужалил шмель или свела судорога. На землю упала одна его сандалета, и босая нога нелепо задергалась, зашарила по земле в тщетной попытке удержать обувь. Тут уже не удержался от усмешки даже невозмутимый водитель, белокурый великан-карел.

Увидев около багажника Мияко и встретившись взглядом с ее смеющимися синими глазами, Ника поняла, что случилось. Иногда госпожа Мацуо не могла отказать себе в удовольствии слегка проучить какого-нибудь наглеца. "Я ее понимаю. Этого придурка, наверное, многие уже хотели пнуть под зад!"

Толстяк кое-как вывалился из багажника, потный, красный, держась за ушибленный лоб. Наступил босой ногой на еловую шишку, ругнулся. Вид у него был, как у побитой собаки.

– Горова закрудзирась? – сочувственно посмотрела на него Мияко. – Бываеч, когдза приедзяесь из борьсего города на цистую пурироду. Футеки оу. Дез-адаптат-сия, – старательно выговорила она. – Модзет, вам рутсе посидечь на равке?

– Блин, классно поездка начинается, – буркнул толстяк, чуть не проломив скамейку массивным седалищем.

– А мы пока заберем свои вещи, чтобы вам легче было вытащить свои, – добавила Ника и шепнула Мияко:

– Классно вы его!

– Он дорго напрасиварся, – Мияко легко вытащила огромный рюкзак, едва ли не больше ее самой. – А кто напрасиваетися, тот поручит дзераемое!

– И как вы потащите такую громадину? – удивилась Ника.

– Отцень пуросто, – Мияко легким движением расположила лямки рюкзака на плечах, застегнула ремни на груди и животе и выпрямилась. – Пуривыкра.

*

Черный сверкающий мотоцикл "Ганбус 410", сверкая начищенными до блеска деталями, гордо возвышался на парковке неподалеку от автобуса, пристегнутый к столбику – на острове движение любого транспорта было запрещено. Мотоциклист, высокий парень спортивного вида, снимал с багажника такой же огромный рюкзак, как у Мияко, и сумку для палатки. Он по-прежнему был в шлеме с опущенным зеркальным забралом, но Вероника сразу узнала его осанку, разворот плеч и пружинистые пластичные движения.

– Привет, Женя, – окликнула она. – Вы мне не говорили, что тоже собираетесь на Койонсаари.

– Это не совсем отдых, Вероника Викторовна, – Евгений откинул забрало, открыв красивое лицо с цепкими темно-серыми глазами. – Я должен сделать позитивный рассказ с фотографиями о базе отдыха на острове, пропиарить ее. Так что можно сказать, это деловая командировка.

Он осмотрелся, явно кого-то высматривая на тропе. Вероника поняла, кого ищет блогер. Взаимная симпатия между Вейдером и Мияко зародилась еще в Ялте. Один раз синеглазая итиноку даже спасла Евгения во время одной из его рискованных акций. Но их отношения не имели будущего; блогер и синоби не могут быть вместе. Поэтому Мияко оборвала их общение в зародыше и уехала из Ялты, едва завершив задание. А теперь они оказались в одном палаточном лагере, и вряд ли это было случайно. Женя-Вейдер, такой прагматичный и рассудительный парень, скорее физик, чем лирик… Но когда таких людей обуревают сильные чувства, случающиеся пару раз в жизни, они идут напролом. "Знал бы он, кто такая Мияко!.. Навязывать женщине-ниндзя свое общество может быть рискованно… Если только она сама не захочет сократить дистанцию!"

– К теме о самокатах… – начала она.

– Почитайте ленту комментариев под статьей госпожи Голубевой, – Женя развернул к ней планшет. – Как говорится, комментарии излишни, извините за каламбур. Согласны с ней от силы человек десять, зато дизлайков – больше тысячи! Самокатчики и обслуживающие их компании за четыре года зарекомендовали себя так, что любая популяризация СИМ в прессе или интернете в подавляющем большинстве случаев вызывает отторжение.

– Да… Пролетела Голубева, – хмыкнула Ника, выборочно прочитав несколько отзывов. Автору предлагали сходить в травматологию, посмотреть на сбитых самокатчиками пешеходов; поговорить с родителями, у которых "отбитый урод на самокате" сшиб коляску с ребенком и скрылся; почитать свою статью искалеченным…

– Ей идет эта фамилия.

– Это точно.

– Мы еще вернемся к этой теме, – заверил ее Женя, когда они шли по тропе к пестреющим за деревьями палаткам и кемпингу у берега Ладожского озера.

– "Я еще вернусь" – это Терминатор говорил, а не Дарт Вейдер, – заметила Вероника. – Уместнее было бы сказать: «Don’t fail me again, Admiral (Не подведите меня снова, адмирал! – пер. с англ. – /прим. автора/»!

– А я сейчас не в форме, так что могу себе позволить отступления от текста!

Смеясь, они вошли в палаточный городок.

Ставя палатку на указанном месте, Вероника осмотрелась вокруг. Ей досталось место на небольшой площадке, отделенной от основной части лагеря небольшой каменной грядой. И к "инфраструктуре" было ближе – душевые, санузел, пункт проката.

Мияко рядом с ней уже успела гораздо быстрее поставить палатку и разобрать рюкзак и теперь сидела на валуне у воды, глядя вдаль.

– Курасивое одзеро, – сказала она, когда Ника закончила закреплять палатку. – Хоротсий дзадзэн.

Дзадзэн, или созерцание, было неотъемлемой частью японской культуры и часто помогало найти ответ на сложный вопрос, решение проблемы, привести мысли в порядок… "А мы вечно куда-то спешим, бежим, толкаемся, и, может, поэтому у нас часто все получается через задницу…"