Неупокоенные

– Почему? – Джек приосанился и задумчиво коснулся подбородка.

– Неучтенные души, таких, как мы нет в списке, а просто так забирать кого попало Жнец не имеет права, – пояснил Калеб.

– Это правило мне известно, – согласился Джек.

– Вы… не боитесь господина Жнеца? – полюбопытствовала Вайолет. Сама-то она ничуть его не испугалась, как и их нового знакомого – Джека. Интересно, когда они отправятся за ее новым нарядом?

– Страх – нечто эфемерное, я вижу смерть каждый день, но это не повод ее бояться, – отметил Джек и посмотрел в окно. На улице постепенно темнело, в Лондоне зажигались светлячки фонарей, но сегодня Джек-Потрошитель не выйдет на охоту. Он занят. – Мы как раз успеем к закрытию магазина, чтобы купить вам необходимое на первое время.

Денег от подработки в морге ему бы хватило на обновление детского гардероба, но не будь у Джека наследства от покойного дяди из Франции, он бы даже не смог позволить себе снимать эту квартиру. Конечно, деньги от его научных статей в журналах также приносили небольшой доход, но их едва бы хватило на приличный ужин в ресторане. Особенно с гастрономическими пристрастиями Джека, в которых он не мог и не хотел себе отказывать. Чума, нищета, землетрясение, что угодно, а у Джека всегда будут дорогая бутылка отменного красного вина и свежеиспеченный багет с фирменным сыром. И ко всему этому одежда и обувь от лучших мастеров.

Почувствовав на себе все удобства современных ботинок, Жнец перенял эту особенность от друга, сменив остроносые пулены13 на оксфорды14, а заодно и черную мантию на костюм с плащом. Правда, от капюшона не отказался, а вот в головном уборе он посчитал, что выглядит презабавно, как, впрочем, и в солнцезащитных очках (подарок графа Дракулы он не променял бы ни на что). В свое время Влад Цепеш провел для него занимательнейшую экскурсию по кольему саду, рассказывая, кого и за что из нанизанных на колы людей он убил.

– Значит, вы не знаете тех убийц? – уточнил Джек, и дети кивнули. – Хм, а кем были ваши родители? Известные личности?

– Отец – атташе, мы часто путешествовали, а мама… – Калеб задумался: отвечать или нет.

– Медиумом, – Вайолет гордо выпятила грудь вперед. – Она умела общаться с духами, видела все необычное, то, чего другие не могли или не хотели видеть. И совсем не боялась смерти.

Джек понимающе улыбнулся:

– Пойдемте, время не ждет.

Джеку нравилось в Лондоне. Туманный Альбион дышал сыростью и тленом смерти, здесь всегда происходило столько интересного, а как много занимательных личностей, скрытых пеленой дождя, скользило по его мрачным улицам.

«Стоит не забыть подкинуть Сыщику мысль о личности Потрошителя. Тот сумасброд мешает моей работе, нарушая ее спокойствие», – мстительно думал Джек, спускаясь с детьми по лестнице на улицу. Черные камни покрывала морось.

– Лучше бы сразу прошел дождь, – проворчал Джек и раскрыл широкий зонт. Вайолет куталась в его плащ, Калеб тоже держался рядом.

К счастью, в столь поздний час в магазине не было ни одного покупателя. За прилавком стоял мужчина с пышными усами и листал модный журнал.

Приодеть детей не составило труда, правда, найти для Вайолет такое платье, которое понравилось бы ей безоговорочно, оказалось сложнее. Девочка прошлась вдоль ряда готового платья, морща носик и поддевая ткань кончиками пальцев.

– Ничего… все не то, – шипела она и, в конце концов, остановила выбор на черном платье с фиолетовым отливом и высоким воротником под новый костюм брата.

Продавец хотел было позвать помощницу, да и Вайолет была не против, но брат так на нее посмотрел, что сестра вспомнила о злополучных следах крови и своем шве на горле.

– Уф, все приходится делать самой, – избавившись от старого наряда и надев новый, бормотала она.

– У вас очаровательные дети, господин, – отметил продавец.

Джек одарил его улыбкой, терпеливо дожидаясь Вайолет: в отличие от уже одетого и вышедшего из примерочной брата она не торопилась.

– Вайолет, у тебя все хорошо? – едва слышно спросил Джек.

Девочка высунула недовольное личико и повернулась, показав застежки сзади:

– Мне самой не справиться, обычно это делала мама или Бетси, да и почти у всех моих платьев были застежки спереди, по последней моде, не то, что это… старье.

Джек пришел на помощь. Девочка с фиалковыми глазами навсегда пленила его сердце и вызывала невероятное умиление, ему хотелось сжать ее в объятьях и не отпускать. Одаривать подарками, нарядами, игрушками, дабы заполнить пустоту одиночества без сестры. Но он понимал: у Вайолет есть Калеб, и они никогда не должны расстаться, он не позволит, чтобы их постигла его судьба.

Расплатившись и забрав старую одежду с собой, троица зашла в ресторанчик. Здесь они предались настоящему чревоугодию. Джек не скупился, оставив официанту приличные чаевые. По возвращению в квартиру их поджидал Жнец.

– Вы хотели увидеть свой дом, – прошелестел он тихим голосом, кутаясь среди теней в углу комнаты.

– Да, – подтвердил Калеб, а Вайолет кивнула и выпустила руку Джека, даже не заметив, как дрогнули пальцы мужчины.

Снимая пальто, он уже не увидел, как троица исчезла, окутанная мраком.

***

«Большой трехэтажный дом из красного кирпича с белыми оконными рамами. Все, что отличало его от соседских, подпирающих друг дружку по бокам, – это установленный отцом флюгер в виде грифона над печной трубой. Когда дул сильный ветер, флюгер крутился, готовый улететь в хмурое, затянутое темными облаками небо. Но ни разу я не увидел, как мифическое животное взмахнуло своими железными крыльями и взмыло вверх. Грифон всегда оставался на страже дома, наблюдая за прохожими черным глазом», – Калеб шатался внутри дома, где сползшие со стен кусочки обоев, обгоревшие книги и обломки буддийской статуи напоминали о былом величии дома Рестлессов.

– Совсем ничего, – повторяла Вайолет, осматриваясь по сторонам и пытаясь не расплакаться. – Калеб! – она сжимала в руках тонкую закоптившуюся книжку. – Попробуй связаться с мамой или отцом, ты ведь можешь…

Мальчик тяжело вздохнул и обернулся к Жнецу. Погруженный в себя тот стоял у двери, подпирая косяк, и даже не смотрел на детей.

– Ладно, – шепнул сестре Калеб и сосредоточился, как учила матушка. Представил ее лицо, аромат, как протягивает ей руку в надежде коснуться, притянуть к себе из мира духов. – Психея Рестлесс, приди ко мне – своему сыну! Психея! – просил он, пока не почувствовал на лице дуновение холодного ветра, его плечо сжали ледяные пальцы, но, обернувшись, Калеб увидел не маму, а Жнеца. Тот качнул головой.

– Она не придет – ее тело было сожжено. Единственный возможный способ для медиума уйти из мира живых.

Вайолет отвернулась, пряча катящиеся по щекам слезы. Она все еще надеялась на встречу с духом, но ничего не вышло. Мама ушла… навсегда.

– А отец? Попробуй его!

Калеб вновь сосредоточился, но ощутил острую боль, словно в нос вонзили длинную иглу, и она обожгла его сознание. Застонав, он схватился за лицо и почувствовал, как по подбородку на руку стекает кровь.

– Калеб! – Вайолет бросилась к нему и прижала свой новенький платок, промакивая кровь. – Прости меня! Я не должна была этого делать, матушка ведь говорила, что за один раз нельзя пытаться вызвать больше духов, чем можешь, а ты ведь ещё не такой сильный, как она, – голос девочки дрогнул, в глазах замер страх, но она страшилась не своего поступка, а боялась потерять брата и остаться совсем одна.

– Ничего, – прогнусавил Калеб, слегка запрокинув голову, и держа платок у носа. – Немного льда – и все пройдет.

Жнец коснулся его подбородка, обжигая кожу холодом пальцев.

– Тебе больно? – спросил он, осматривая свою окровавленную руку. С тех пор, как Жнец умер он позабыл, каково это испытать боль. Должно быть, неприятно.

– Уже нет, подобное случалось. Я ведь не такой сильный медиум, как мама, – она могла вызывать духов несколько раз в день, хотя отец запрещал, говорил, это сказывается на ее здоровье, – поделился Калеб.

– Поэтому у мамы была седина, – Вайолет распушила волосы. – И она часто болела, а порой, – девочка перешла на шепот и приблизилась к Жнецу. – На руках оставались следы от пальцев, порезы… от людей с того света.

Жнец понимающе кивнул:

– Души не всегда любят, чтобы их тревожили, это как прийти в гости без приглашения. Калебу ничего не угрожает.

Вайолет успокоилась.

– Нам стоит вернуться, – Жнец коснулся их плеч.

Дети бросили последний взгляд на обгоревшую гостиную с полуразвалившейся лестницей и прижались к Жнецу. Их дом сожрал огонь, прошлое – мертво, и родителей не вернуть.

Вайолет устроилась в ногах у Жнеца, положив руки на его колени, а Калеб занял кресло напротив, прижимая к переносице врученный Джеком мешочек со льдом. Хозяин квартиры отправился на ночную прогулку, а дети остались под присмотром Жнеца и приготовились слушать самую мрачную и волшебную сказку из когда-либо рассказанных.

– Говорят, что Корпсгрэйв появился вместе с луной одной глубокой ночью, когда мир был только создан и начал пробуждаться со всем живым. Даже я не знаю, как это произошло на самом деле, ведь и меня тогда не существовало, – едва слышно рассказывал Жнец, глядя на огонь и чувствуя тепло детских рук на своих ладонях. Пальчики Вайолет подрагивали от волнения, она заерзала на ковре среди подушек и от любопытства закусила нижнюю губу.

– Смерть пришла вместе с жизнью, вечными остались небо и земля, но и та… подвергалась многочисленным изменениям. По ней ходили живые, и в ней же они растворялись, уходя глубоко, как корни деревьев. Тогда Смерть еще не обрела лица, но забрав душу первого человека, она примерила его облик и решила, что отныне и навсегда все Жнецы – ее помощники – будут подобны людям. Нет жизни без смерти – это круговорот событий, непрекращающийся цикл. Если смерть не заберет одного, то не сможет родиться другой. Как не может быть дня без ночи, света без тени… – философски отметил он. – Есть и другие отражения Корпсгрэйва, и все они разбросаны по миру. Тот, в котором работаю я, отражает Лондон, но также заведует землями Ирландии и Шотландии.

– Ты помнишь свою прошлую жизнь? Когда был живым? – спросила Вайолет.

Жнец призадумался, и его лоб прочертили тонкие морщинки:

– Не очень, у всех по-разному. Кто-то помнит обо всем, другие – обрывками, третьи – совсем ничего и не испытывают сожалений.

– Но не каждый человек подходит для этой роли, верно? – добавил Калеб, постукивая ноготками по подлокотникам.

Жнец кивнул:

– Не каждый, но даже мы не знаем критериев отбора. Бывало, что Жнецом становился убитый монах или же умершая во сне нянька, аристократы и простолюдины. Для смерти не важны титулы, богатство и власть.

– Должно быть… их отбирают за другие качества, – Вайолет задумчиво накрутила прядь волос на палец. – Может… они должны обладать твердостью духа? Быть сильными, уметь принимать нелегкие решения, ведь забрать душу – не разбить яйцо.

– Это верно, но мы – марионетки смерти. Наши тела – проводники, а ее незримая сила повсюду – в воде, земле, воздухе, каждом человеке. Мы можем отключить все человеческое: чувства, желания, – руководствоваться лишь разумом, но тогда долгая жизнь окажется скучной. Поэтому у каждого из нас есть свои особенности и причуды, например…

– Дорогие ботинки, – поняла Вайолет и лучезарно улыбнулась.

– Да, у моего коллеги Мушкетера – прекрасные дамы и хорошее вино, у кого-то – домашние питомцы, даже призраки. Но мы не можем заводить семьи, не можем дать начало новой жизни, потому что уже мертвы. Да и люди не замечают нас. Столкнувшись со мной нос к носу прохожий в одночасье позабудет о моем существовании, как если бы мимо пронесся поток легкого ветерка.

– Но ведь Джек видит тебя, общается и не забывает, и мы тоже, —лицо Калеба приобрело озадаченное выражение.

– Во всем есть исключения, мир несовершенен и многогранен. Ветер не может дуть либо слишком сильно, либо слабо, быть всегда определенной температуры и плотности. Ветер свободен. Также и с людьми: есть те, кто подвержен всему необычному, они видят, чувствуют или же, наоборот, не видят, но интуиция подсказывает им о чем-то странном. Например, вы унаследовали способности медиума от вашей матери, а она, в свою очередь, от кого-то из своих родителей. Это закономерность, и вашим детям передастся этот дар. Он течет по вашим жилам вместе с кровью, хранится в уголках разума, отражается в глазах. Умрете вы – умрет и дар, вы его носители. И все особенные такими рождаются или же… случайно приобретают, как случилось с Джеком. Он от природы одаренный человек: внимательный, с прекрасно развитой интуицией, зорким взглядом, острым слухом. Такими же талантами обладают и другие люди. В свое время Джек увидел нечто нехорошее, то, что не каждый ребенок смог бы пережить или забыть.

– Это повлияло на него? – прошептала Вайолет, прижав ладошку к груди и успокаивая взволновавшееся сердечко. – Что же с ним произошло? Его мучили? Или он из таких, как мы – неучтенных?

Жнец тяжело вздохнул, он и сам не знал подробностей истории Джека, да и не понимал, что испытывает человек, особенно, ребенок, утратив любимого.

– На его глазах умерла сестра, быть может, ее убили, и, кажется мне… очень изощренно. Это и оставило на нем отпечаток смерти. Возможно, в будущем, умерев, он станет жнецом, но это лишь мои догадки.

Вайолет побледнела, и ее глаза наполнились слезами:

– К-какой уж-жас, – всхлипнула она. – Бедный Джек, несчастная его сестренка.

– Он сам избрал свой путь, как и мы свой, – спокойно сказал Калеб, глядя в одну точку. – Как же мне управлять своими силами? Призывать духов?

– Практикуйся, учись лучше слышать и видеть их, различать среди живых, повелевать. Представь, что ты – кукловод, и от твоих пальцев тянутся незримые нити дара, они оплетают души, и стоит потянуть – те окажутся перед тобой. Я также делаю со своей косой: представляю ее, чувствую леденящую руку сталь, вспоминаю вес, как рукоять меча ложиться в ладонь… – и оружие возникло в руке, Жнец поднял его над собой. – Мне, как Жнецу, это дается легко, ведь я пришел из Корпсгрэйва, тебе же, человеку познавшему смерть, будет немного сложнее, и все же… в вас обоих течет кровь мира мертвых. Она усилила ваш дар, сделала тела отчасти неприкосновенными для смерти. Воспользуйтесь этой силой. Она не сделала вас богами, и жизнь ваша также не вечна, но пока вы дышите – вас ждут незабываемые моменты.

– У меня вот совсем не выходит общаться с духами, – пожаловалась Вайолет, утирая слезы. – Я их вижу, но не слышу слов, разве что могу пытаться читать по губам. Почему так? Вот у Калеба все получается.

Губы Жнеца расплылись в улыбке, и он погладил девочку по голове, коснувшись затылка и почувствовав под ладонью ее хрупкий череп.

– Полагаю, дело в возрасте. Дар не стоит на месте, а растет со своим носителем. Скажи, Калеб, ты с самого детства мог общаться с духами, видел их?

Мальчик призадумался:

– Не то чтобы с самого детства, но, полагаю, лет с трех, возможно, четырех. Мне мама рассказывала, но вот говорить… кажется, с шести или семи.

– Ну вот! А мне шесть! – Вайолет вскочила и заходила по комнате кругами, заламывая руки. – Я тоже хочу, а ничего не выходит, – плаксиво заявила она. – Так нечестно!

– Всему свое время, – прошелестел в полумраке голос Жнеца.

Глубокой ночью, как только дети уснули крепким сном, а Джек вернулся после очередного кровопролитного дела, Жнец неторопливо прогуливался на Хайгейтском15 кладбище между рядами опутанных плющом могил. Укрытые зеленоватым мхом готические склепы возвышались над тропинками, а бледная луна освещала величественные надгробия и гробницы. Из всех кладбищ Лондона Жнец больше всего любил Хайгейтское. Ему нравилась его архитектура – даже памятник умершей кошке вызывал теплую волну чувств. Жнец существовал в эпоху трепетного отношения к смерти. Люди одновременно боялись и уважали ее, у них даже появилась мода – делать фотоснимки покойных, ставить черно-белые портреты в рамочки, а то и носить с собой на встречу с медиумами. Они наводнили Лондон, но мало кто был настоящим. Жнец не раз из любопытства наблюдал за актерской игрой бездарных фигляров, посмеиваясь над ними. Мать детей была не такой. За что же погибли их родители? Жнец присел на лавку, и свет луны заставил его бледную кожу засветиться. Будь поблизости человек, он бы принял его за привидение: бледный, худой, окутанный дымкой мрака.

– Ну и кто у нас здесь расселся?

Жнец обернулся на задорный юношеский голос – перед ним стоял его коллега в красном одеянии, его голову укрывал капюшон, а лицо полностью скрывала венецианская маска цвета слоновой кости. По скулам вились узоры, а в украшенных алыми языками пламени прорезях сверкали золотисто-алые глаза с вертикальными зрачками (особенность всех жнецов). Также маска очерчивала нос и идеально нарисованные губы.

– Валет, давно не виделись, – поприветствовал Жнец, не вставая.

Юноша сел рядом, звякнув тонким мечом. Оружие Валета всегда напоминало Жнецу некий дар природы, особенно явно об этом говорило строение гарды: витиеватые, переплетенные между собой дужки рукояти, посеребренные листики напоминали раскрывшийся цветок лилии, в совокупности с невероятно острой сталью. Тонкая работа, а главное, легкое и удобное оружие.

– Давненько, – Валет хлопнул его по плечу. – Мушкетер шепнул, что ты занимаешься благотворительностью, мол, две душонки при тебе, любопытно, – он усмехнулся, хитро прищурившись.

– Где ты пропадал? В Корпсгрэйве, да и в Лондоне тебя давно никто не видел, только рапорты приходят.

Валет коснулся головы рукой в латной перчатке и почесал. Для работы Валет разделил заключенную в оружие силу надвое, вложив одну часть в перчатку, а другую в меч. Как он говорил: «Ходить без меча – не солидно, а с двумя артефактами работа пойдет быстрее».

Когда-то Валет был знатным картежником и шулером, настоящим профессионалом, хотя умер не из-за карточной игры, а из-за дамы, на дуэли. Потом оказалось, что дама водила его за нос, и с тех пор Валет питал к женщинам неприязнь, бывало, даже издевался над ними, пока те, будучи живыми, медленно умирали, а он все оттягивал их кончину и, только насытившись мучениями, забирал души.

– Я никуда не пропал, просто появилось одно увлечение, оно полностью захватило меня, и, черт возьми, будь я проклят, если лично не заберу душу этого малого! – Валет ударил себя по груди.

Жнец удивился. Не часто коллега был так запальчив.

– Кто же он?

– Сыщик, каких я еще не встречал – не просто ищейка, а настоящий хитрец и мастер своего дела, несмотря на молодость. Старикам Скотленд-ярда стоит у него поучиться, – в его голосе звучало восхищение. Валет действительно запал на эту душу и азартно рассказывал обо всех приключениях, в которых удалось побывать, пока он тенью следовал за Сыщиком. Куда его только не заносило, в каких злачных обителях он не бывал, и каждый раз Валет устраивал Сыщику череду опасностей, но тот всегда уворачивался, а желание Валета забрать душу росло все сильнее.

– И так каждый раз! – взвился он и заходил по дорожке. – Стоит мне подстроить простенькую стычку между пьянчугами с очередным кодлом в портовой забегаловке, как Сыщику удается избежать драки и поножовщины. Даже если лезвие пройдет в сантиметре от его лица, он все равно от меня ускользает, – шипел Валет, а затем выхватил меч из ножен и стал гневно кромсать кусты – истерзанная листва осыпалась к его ногам, укрыв дорожку и землю мягким ковром.

– Рано или поздно – он умрет, – миролюбиво отметил Жнец.

– А вот и нет! – Валет обернулся, его плечи дрожали, и плащ не мог скрыть охватившего его возбуждения. —Может, умрет, а может, нет… – азартно прошипел он.

– О чем ты?

Валет усмехнулся, но Жнец не видел его глаз, тень от капюшона скрыла их хищный блеск.

– Рядом с ним я чувствую жизнь, былую радость приключений, словно снова ожил. Меня охватывает невероятное любопытство, – начал он. – У тебя и Мушкетера есть свои слабости, а у меня Он, такой интересный, всегда на волосок от смерти. Заставляет меня дрожать, волноваться… за него. Словно мои внутренности обвязаны нитью, и та пуповиной тянется к нему. Где он, там всегда смерть. Я… восхищен этой душой. Как ловко он уходит от меня – это наша игра. Стоит мне приблизиться к нему, и я начинаю молиться – «Давай же, вот сейчас ты умрешь, еще минута и…», – но вместо разочарования испытываю дикий восторг и продолжаю следить за Сыщиком.

Жнец удивленно вскинул брови:

– Он сильно тебя зацепил, – «Как и меня души детей, но с ними я испытываю совсем другие чувства, мне не хочется их смерти, время не пришло, и, возможно… я даже рад такому стечению обстоятельств». Наблюдая за Валетом, слушая его восторженную речь о Сыщике, Жнец стал постепенно осознавать, что ему делать с душами и как жить дальше.

– Правда, последние два месяца он немного приуныл, полагаю, это действие наркотика, – Валет вернулся на лавку. – Какой-то новый, называется амфетамин16, достался моему подопечному от ученого румына. И я затосковал по былым денькам, когда мы с Сыщиком шатались по всему Лондону. Сейчас же он торчит дома и пялится в потолок расширенными зрачками, страшно похудел, став вылитым скелетом, ничего не ест, не спит, зато постоянно разговаривает с самим собой. Точно псих!

– Мы можем поспорить, от чего он раньше умрет: от этого лекарства или же твоих подначек, – предложил Жнец.

– Думаю, второе вернее, румына на днях убили. Сыщик приходил к нему на квартиру, они договорились о встрече, а там все верх дном, и тело ученого с пробитой черепушкой. Кровища, похоже, ограбили мужика.

– Случается.

Валет засмеялся и хлопнул Жнеца по плечу:

– Только не в случае с Сыщиком, он всюду видит заговоры, впрочем… так оно и есть, но у меня тогда появилось дело, и я отправился по списку, чем все закончилось – неизвестно. Может, действительно ограбили, у нас и статистика подобных преступлений имеется.

Они еще немного поболтали и разошлись, окутанные мраком.

Глава 3

На следующее утро, когда Джек ушел на лекцию в анатомический театр, Жнец мирно дремал на кушетке в гостиной. Ночью после разговора с Валетом он принес ее с собой, забрав из квартиры покойника, чья душа теперь хранилась в его мече. Среди дорогой мебели кушетка смотрелась неуместно, сверкая ярким малиновым пятном и намекая на антураж будуара в доме терпимости. При виде элемента мебели, оскорбляющего его вкус, Джек скривил губы, но промолчал, понимая, что подобное убожество лишь временное неудобство. Как же он ошибался.

Жнец обошел многие пустующие дома в Лондоне, где произошли убийства или несчастные случаи, за ними числилась печальная слава, они продавались по сниженной цене и покупатели находились с трудом.

Вытянувшись и постаравшись, чтобы ноги не слишком свисали с края (мало того, что кушетка оказалась узкой, так еще и короткой), Жнец раздумывал над сложившейся ситуацией. Таскать с собой детей он не мог: им необходимо тепло, еда и, что важно, присмотр, о чем Джек шепнул ему перед уходом. Жнец взглянул на них: положив ладошку под подушку, Вайолет спала с одной стороны дивана, а Калеб с другой, отвернувшись лицом к спинке.

«Они могут жить и здесь…», – решил он. «Уж не это ли имел в виду Джек». Намеков Жнец не понимал и решил дождаться возвращения друга, а пока написать отчет и вернуться в Корпсгрэйв, чтобы отдать души.

Вайолет лениво открыла глаза, почувствовав, как ее легонько трясут за плечо. Калеб мгновенно очнулся ото сна. Его волосы торчали в разные стороны, и он поспешно пригладил их руками.

– Хотите пойти со мной в Корпсгрэйв? – спросил Жнец, глядя им в глаза.

Дети переглянулись и одновременно закивали.

– Я первая в ванную! – закричала Вайолет, путаясь в пледе, и торопливо скрылась за дверью.

Калеб же поправил подушки, сложил плед и отправился в кухню. Изучая содержимое буфета и шкафчиков, он пришел к неутешительным выводам: в квартире Джека не водилось ничего съестного. Калеб вырос в богатом доме в окружении слуг и лишь в теории знал, как сварить кашу или кофе, помнил, что для приготовления чая необходимо добавить щепотку «Эрл Грей» и залить кипятком. Собственная неопытность удручала его. Матушка частенько повторяла, что аристократ обязан уметь все, что делают слуги, и даже больше, но повар придерживался другого мнения, стараясь не подпускать Вайолет к плите, боясь, что она обожжется, или на нее брызнет раскаленное масло.

К счастью, Джек оставил накрытый салфеткой и от того незаметный поднос с завтраком на столе, и, когда Вайолет вернулась в гостиную умытой и причесанной, Калеб открыл кофейник, серебряные кастрюльки с горячим. На фарфоровые тарелки дети положили идеально круглые яичницы, золотистый омлет с коричневыми ломтиками беконами и сосисками. В подставке с тостами был зажат плотный конверт.

Пока Вайолет уплетала омлет, а Жнец пил какао и хрустел тостом, неторопливо пережевывая и смакуя его, Калеб ознакомился с посланием: «Вернусь поздно вечером, на обед зайдите в булочную неподалеку на углу (очень вкусные круассаны)», – в конверте звякнули монеты.