Брак по расчету

– Да, Эшфорд. Джемма – моя клиентка. Точнее, ее бабушка была моей клиенткой, но технически эта роль перешла к ней.

– И она будет ужинать с нами? – спрашиваю я.

– Да, и если мы хотим что-то заказать, вот идет официант. Настоящий.

– Хорошо бы, – отрезаю я. – Я возьму…

– Он возьмет шатобриан со спаржей на гриле и пюре с трюфелем. Это говяжья вырезка, спаржа просто спаржа, а пюре приправлено трюфельным маслом, – зло передразнивает меня Джемма.

– А ты далеко пойдешь, – рассерженно шиплю я.

– Мне морского окуня на гриле, – смущенно бормочет Дерек.

– У вас есть жареные крылышки? – спрашивает новая гостья, листая меню.

– Если синьора желает курицу, у нас есть великолепный coq au vin [11].

Она морщит лоб, а я едва сдерживаю смех. Я более чем уверен, что в подобном месте она в жизни не была.

– Можно узнать, что здесь смешного? – моргнув, спрашивает Джемма.

Я только пожимаю плечами.

Она решает не обращать на меня внимания и снова поворачивается к официанту:

– То, что вы назвали, коко-что-то-там, отлично подойдет. С картофелем фри.

Когда официант уходит, за столом воцаряется тишина, пока Дерек не решается разбить лед:

– Джемма работает гримершей в театре. В мюзикле.

– Очаровательно, – ровным тоном замечаю я.

– Она была лучшей подругой моей бывшей девушки, помнишь, той, которая переехала в Нью-Йорк?

– Не очень, – кратко отвечаю я.

– А ты прямо душа компании, Эшфорд! – саркастично замечает Джемма.

– А ты – образец воспитания. Ноги обычно ставят на пол, а не на сиденье, – неодобрительно покосившись на нее, возражаю я.

– Не ноги, а ногу. Мне так удобно.

– Пожалуйста, перестаньте ребячиться, – укоряет нас Дерек.

Я начинаю терять терпение:

– Дерек, не хочешь объяснить, почему мы собрались за ужином поговорить о моих делах, а я оказываюсь за одним столом с Тарзаном?

Но Джемма уступать не собирается:

– Нет, Дерек, о моих делах. И почему я оказываюсь за столом с Адольфом Гитлером?

Мы все сидим, напряженно опираясь о стол, и отодвигаемся, только когда официанты приносят и расставляют блюда.

Дерек медленно кромсает своего окуня на кусочки.

– Я сейчас вам все расскажу, но сначала дослушайте, не перебивайте.

Мы с Джеммой замолкаем, обратившись в слух.

– Как я упоминал, Джемма – внучка одной моей покойной клиентки. А Эшфорд – не только мой старый друг, но и сын покойного Генри Паркера, тоже клиента моего отца. У вас обоих ситуации крайне сложные, и, боюсь, если только не случится чуда – а чудеса в юридической сфере случаются крайне редко, – решения у них нет.

В голове звучит тревожный звоночек: какого черта тогда он написал в сообщении, что нашел решение, если это не так?

– Джемма теоретически может получить весьма значительное наследство: семья ее бабушки занималась производством оружия и играла не последнюю роль в военной промышленности, однако для получения наследства есть условие. У Эшфорда же ситуация обратная: он законный наследник своего отца, который сделал несколько неосторожных вложений, потерял основную часть капитала, а теперь Эшфорд должен выплачивать долги. Ситуация такая: если Джемма не выйдет замуж, то никогда не получит наследство; а если Эшфорд не поправит свое финансовое положение, на его имущество наложат арест, что определенно не пойдет на пользу его титулу. Мое предложение, как я вас и предупредил, нестандартное: Джемма должна выйти замуж за человека с дворянским титулом, чтобы получить наследство. Джемма, у тебя есть жених?

– Нет, со вчерашнего дня уже нет, – бормочет она.

После такого вступления Дерека у меня по спине пробежали мурашки.

– А вчера, Джемма, – продолжает Дерек, – ты была помолвлена с мужчиной с дворянским титулом?

– Он танцор сальсы.

– Отлично. Джемма не получит и пенни из наследства, потому что у нее нет супруга-аристократа. А ты, Эшфорд, официально после смерти отца стал герцогом Берлингемом. Вместе с тем, как мы выяснили вчера после финансового анализа, значительная часть твоего имущества находится под угрозой. Подтверждаешь?

Голова становится тяжелой.

– Подтверждаю.

– И ты подтверждаешь также, что за последние двадцать четыре часа не нашел денег, чтобы возместить долг банку?

– Не нашел, – раздраженно отвечаю я.

– И даже не думал о том, чтобы продать одно из твоих владений?

– Определенно нет. Маму тут же хватит удар, если она узнает.

– И ты также подтверждаешь, что, кроме тебя, никто не знает о твоем финансовом положении?

– Да, еще десять минут назад никто не знал, пока ты, Дерек, не выболтал все ей, – замечаю я, раздраженно кивнув на Джемму.

– Если так хочется попридираться, то и мое положение теперь не секрет! – возмущается она.

– Сейчас это второстепенный вопрос. В свете того, о чем я вам сказал, если Джемма выйдет замуж за тебя, Эшфорд, то получит наследство, а ты благодаря какой-то его части сможешь вернуть долги банку и восстановить свое положение. Ты останешься герцогом, сохранишь всю свою собственность, и никто ничего не узнает. А ты, Джемма, получишь то, что полагается тебе по завещанию, и сможешь больше никогда в жизни не работать.

И, хотя я считаю Джемму настоящей сумасшедшей, она выглядит столь же потрясенной, как и я, и мы одновременно разражаемся протестами:

– Погоди-ка! Вчера я просила тебя найти решение, а не мужа!

– Одно другому не мешает, Джемма, – кратко отзывается Дерек.

– Ты же не можешь считать, что единственный способ выплатить долги – это жениться на незнакомке ради денег!

– Конечно, Эшфорд, ты можешь попробовать сыграть в лотерею, если в самом деле считаешь, что там тебе больше повезет. – Друг и со мной миндальничать не собирается.

– Я верю в любовь, настоящую, с первого взгляда, верю в биение сердца, в бабочек в животе, в прекрасного принца, наконец! Ты не можешь положить передо мной чек, завещание и сказать: выйди замуж и станешь миллионершей!

– Миллиардершей, – поправляет ее Дерек.

– Я чувствую себя выставленной на продажу, на аукцион, – бормочет она.

Дерек пожимает плечами:

– Не я поставил тебя в такое положение, а твоя бабушка.

– Какая милая у тебя семья, – не могу сдержаться я.

– Кто бы говорил! – взрывается в ответ Джемма. – Человек, которого отец оставил без штанов!

– Туше.

Ситуация выглядит такой парадоксальной, что можно только посмеяться. Но Дерек сохраняет все то же бесстрастное выражение лица.

– Я считаю, вам нужно все обдумать.

– Дерек, представим самый абсурдный вариант, допустим, я соглашусь: ты ее видел? Ты представляешь ее в роли герцогини?

– А почему нет? – пожимает плечами Дерек.

Джемме обдумывать тоже ничего не хочется.

– Нет, Дерек, представим самый абсурдный вариант, допустим, это я соглашусь: ты хоть раз видел, чтобы принцесса спасала прекрасного принца и платила за него долги? Нет! И потом, прости, но кто от этого выигрывает? Я выйду за него замуж, получу свои – свои! – деньги, которые потом уйдут в оплату его долгов?

– Джемма, как-нибудь, когда захочешь, я сделаю тебе полную опись твоего наследства. Долги Эшфорда – капля в море того, что ты получишь!

За столом снова воцаряется тишина. Каждый погружен в свои мысли, и только Дерек поглядывает на нас в ожидании ответа.

– Это просто смешно, – бормочу я.

– Абсурд, – вторит мне Джемма.

– Не нужно было мне приезжать, – говорю я и поднимаюсь из-за стола.

5

Джемма

Я? Замуж за него?

Я хочу, чтобы в моей жизни была страсть, а не расчет и выгода. Мне хочется тепла объятий, мурашек от поцелуя!

А с этим Эшфордом все явно мимо. Весь такой собранный, в безупречной рубашке, с туго завязанным на шее галстуком, сидит степенно, как требует этикет. Нет уж, спасибо.

И вообще, мне нравятся мужчины с латинским типом внешности: темноволосые, загорелые, с темными глазами, которые так и излучают тестостерон. А с его каштановыми волосами и зелеными глазами что прикажете делать?

Не понимаю, какого дьявола Дереку вообще пришло в голову нечто подобное.

И потом, какой отвратительный характер! Обращается со всеми как со слугами. Если это не высокомерие, то тогда и не знаю, что это слово означает. Будь ты хоть герцогом, но нельзя обращаться со всеми так, будто они хуже тебя. И хотя я ниже его по социальному статусу, но таковой себя не ощущаю.

Не знаю, злюсь я или больше расстроена. Когда вчера я прочитала сообщение от Дерека, то всерьез поверила, что он придумал, как обойти условие со свадьбой, а вместо этого мне пришлось столкнуться с разочарованием. Никакого решения у Дерека не было, кроме как мне выйти замуж за Эшфорда, что означает, что я никогда не получу ни пенни.

Я не корыстный человек и не считаю, что в деньгах счастье, и даже никогда не предполагала, что могу стать богатой, но теперь не перестаю думать только об этом. С наследством бабушки я могла бы снять прекрасную квартиру в центре, загородный домик для родителей, с фермой и кучей животных, купить себе шикарную машину, может, даже «порше» (интересно, делают ли их розовыми?). Можно было бы выбрать платья от известных брендов, как те, что я вижу в «Космополитене», никаких больше блошиных рынков и секонд-хенда!

И потом, я могла бы вместе с остальными болельщиками ездить за «Арсеналом» во все их поездки каждое воскресенье!

И поехать отдыхать на Карибы! Да куда угодно, поехать отдыхать, и все.

Это всегда было моей мечтой, и сейчас, когда я так близка к ней, взять и отказаться – просто мука.

Если бы я приняла предложение Дерека, то стала бы просто куском мяса в мясной лавке.

Я хочу видеть рядом мужчину, который меня обожает, хочу быть светом его очей, а не занозой в одном месте. Да, потому что именно так я себя и чувствую с Эшфордом: бесполезной, нежеланной, лишней и раздражающей. А мечтаю я о человеке, для которого стану необходима как воздух.

Я хочу, чтобы он был как Ретт, который спасает Скарлетт О’Хару от опасности; как Джек, который тонет, чтобы спасти Розу; как Ромео, который принимает яд ради Джульетты. Я хочу сказки! Всегда о ней мечтала и не перестану в нее верить, пока наконец не получу.

Мои родители бросили вызов своим семьям ради того, чтобы быть вместе, и тридцать лет спустя они любят друг друга, как и в первый день.

А Эшфорду не нужно восхищаться женщиной – очевидно же, что он восхищается самим собой, и этого ему хватает с лихвой. Ему нужна красивая статуэтка, чтобы выставлять напоказ, манекен, который можно возить повсюду с собой. Может, он и прав: на роль герцогини я не подхожу, во мне слишком много от человека, я слишком многого хочу и не готова брать на себя роль фарфоровой куклы.

За завтраком, жуя гречневые хлебцы, которые приготовила мама, думаю, не рассказать ли обо всем этом родителям, вот бы они посмеялись.

Уже половина второго, так что я нехотя снимаю пижаму, одеваюсь и иду в театр кошмаров.

Сегодня перед дневным спектаклем назначено общее собрание.

Надеюсь, там нам скажут, что со следующего года мы поставим более веселый мюзикл с новыми костюмами, и я смогу придумать новый грим, поярче. То, что мы ставим сейчас – история семьи, разлученной во время эпидемии испанки, – убивает меня изнутри, и идет мюзикл слишком давно. Постоянно задаюсь вопросом, почему зрители вообще приходят его смотреть. Положа руку на сердце очереди у касс нет, и причина очевидна. Мюзиклы должны веселить, а не вгонять в тоску.

Для разнообразия я приезжаю почти вовремя, точнее, опаздывая не так сильно, как обычно, – но вина не совсем моя: я стараюсь изо всех сил, но метро с автобусами никак не могут договориться!

Адриана при виде меня закатывает глаза, поэтому я поспешно сажусь и вжимаюсь в стул в надежде спрятаться от ее взгляда.

Оливер со своим обычным флегматичным видом объявляет, что придумал идею для нового спектакля: последние часы Рут Эллис, последней женщины, получившей смертный приговор в Англии в 1955 году. Суть спектакля в том, что главная героиня рассказывает историю своей жизни, находясь уже в камере. И все это с минимальными декорациями и почти без костюмов.

У меня возникает желание высказаться.

– Рут Эллис прожила достаточно насыщенную жизнь. Она была моделью, танцовщицей в ночных клубах, оказалось, что еще и в борделе, потом у нее было два мужа, куча любовников и она управляла клубом… На мой взгляд, из подобной жизни можно сделать прекрасный спектакль, динамичный и захватывающий. Создадим на сцене Лондон начала пятидесятых годов с ритмичной музыкой, которая запомнится и застрянет в голове!

Идея меня воодушевляет, и я думаю, что над таким спектаклем трудилась бы с большей мотивацией.

Но Оливер, похоже, моего мнения не разделяет.

– Я хочу сосредоточиться на внутренней драме.

После этих слов я замолкаю. Не будет никаких красивых декораций, классных мелодий, вообще ничего не будет.

Причина: ему вдруг захотелось заняться современным искусством.

Продюсер: предыдущий отказался, так что этот спектакль будет самодельным, и ставить его будут Оливер вместе с Адрианой.

Театр: тот же, но с более высокой арендной платой.

Бюджет: мизерный.

После завершения собрания я набираюсь храбрости и иду к Адриане задать несколько вопросов, но она смотрит на меня отсутствующим взглядом.

– Адриана, так как ты художественный директор и раз мы начинаем готовиться к новому спектаклю, я бы хотела спросить, каким ты видишь грим и костюмы, чтобы подготовить предложения.

– Ты о чем?

– О том, что мне делать: о гриме актеров и костюмах.

– Костюмы будут самые простые, а грим не понадобится. Лицо без макияжа гораздо сильнее передает внутренние муки персонажей.

– В таком случае… прости, но раз нет ни макияжа, ни костюмов… Мне что делать?

Адриана барабанит пальцами по дверному косяку:

– Мы обсуждали это с Оливером, твои услуги больше не требуются. Считай, что ты свободна.

– Но… ты увольняешь меня вот так, ни с того ни с сего?

Адриана смотрит на меня с каменным лицом, без единой эмоции.

– Нет, «ни с того ни с сего» значило бы уволить тебя без причин. А причины я тебе назвала. – После чего она скрывается в гримерной, закрыв дверь у меня перед носом.

Я не верю своим ушам, и мозг отказывается обрабатывать только что полученную информацию, поэтому я бегу к Оливеру.

– Адриана меня уволила! – налетаю я на него без какого-либо вступления. – Она сказала, что вы это обсуждали и я вам больше не нужна!

Оливер кивает, тряхнув немытой гривой волос.

– Да, ну слушай, ты не должна злиться. Это вопрос бюджета, мы должны были урезать лишние траты…

– Лишние? Ты сейчас мне говоришь, что я лишняя?

– Джемма, в новом спектакле твоя работа не так необходима, ты должна это признать.

Высказав все, что думаю, я все равно не смогла бы его задеть так, как хотела, поэтому разворачиваюсь и иду к выходу и оборачиваюсь только у дверей:

– Знаете, что я вам скажу? Старый мюзикл был ужасен, а этот будет еще хуже. Вы смываете свой последний шанс в унитаз. Рано или поздно кто-то возьмет эту вашу идею, но реализует ее лучше! Вы из тех, кто только «хочет, но не может», и мне даже не нужно желать вам провала, потому что я и так знаю, что произойдет! Когда в последний раз на спектакль приходило больше пятнадцати человек, исключая родственников? Вы меня увольняете? Отлично! С удовольствием ухожу с этих похорон!

А потом я оказываюсь одна на тротуаре, вне себя от ярости, под дождем, без работы. И без зонтика.

6

Эшфорд

Вторую ночь подряд я лежу на кровати без сна и смотрю в темноту.

Ничего унизительнее банкротства со мной просто не могло произойти: это одна из причин, по которой меня могут исключить из палаты лордов и я стану посмешищем всего парламента, еще и титул могу потерять.

Тут все просто: дворянский титул – это честь, а не платить долги бесчестно, и твое слово уже ничего не стоит.

Ночью накануне я был всего лишь обеспокоен новостями о банкротстве, но в этот раз могу сказать, что определенно зол на Дерека. Он не нашел никакого решения, даже не пытался! Выудил откуда-то из своих клиентов эту чокнутую, чья ситуация хуже моей, притащил ее на ужин, посмотреть, что из этого выйдет.

Мужчина плюс женщина, долги плюс наследство – равно свадьба. Бинго! И стоило учиться в Оксфорде, чтобы стать настолько посредственным юристом. Можно было просто посмотреть «Перри Мейсона» [12], и то бы лучше получилось!

Как он мог даже подумать о том, чтобы заставить меня жениться на той девчонке!

Эта Джемма меня просто потрясла. Не будем вспоминать о ее манерах – мне казалось, я сижу за столом с дальнобойщиком, при всем уважении к их профессии.

Но как же внешний вид? Тридцать лет я прожил в счастливой уверенности, что женщины о своей внешности заботятся, но Джемме удалось ее пошатнуть. Этот клоунский макияж, несочетающийся наряд, слишком провокационный даже для танцовщицы в ночном клубе, эти длинные, ниже талии волосы, наполовину розовые… Неудачная версия певицы из Spice Girls.

А Spice Girls олицетворяют всю безвкусицу девяностых годов. Вы можете представить себе, что кто-то из участниц группы становится герцогиней?

Нет. Убедившись, что Дерек фигурально бродит в потемках, я должен взять ситуацию в свои руки.

Перед завтраком я надеваю один из лучших костюмов от портного, решив, что сегодня объеду все банки, где счета ушли в минус, и разберусь с ситуацией.

И именно в тот момент, когда я завязываю узел галстука, слышу настойчивый стук в дверь: это Ланс.

– Ваша светлость, прошу простить за беспокойство, но ваше присутствие требуется внизу.

– Спущусь через десять минут. Уверен, какой бы предлог ни выдумала моя мать, это может подождать.

– Герцогиня отправилась в ателье гобеленов и внутренней отделки, а у входа ждут двое посетителей, они приехали именно к вам.

Фыркаю, застегивая запонку:

– Какая морока! Раз уж они столь нелюбезно явились без приглашения и даже предупреждения, подождут столько, сколько потребуется.

– Они сказали, что представляют Королевский банк.

Эти слова звучат для меня точно сигнал воздушной тревоги.

Бросаю запонки на кровать и выбегаю из комнаты, сбив по дороге самого Ланса.

При виде двух серьезных банковских служащих, которые стоят у подножия лестницы каждый с черным блестящим дипломатом в руке, у меня перехватывает дыхание.

– Господа, добро пожаловать в Денби-холл. Вы из Королевского банка?

Они обмениваются взглядами, а затем один из них щелкает замком и извлекает из портфеля лист бумаги.

– Да, герцог Берлингем, мы представляем юридический отдел. Банк направил вашему консультанту и адвокату множество уведомлений, призывая как можно скорее погасить задолженность. Вам об этом сообщили?

– Мы это обсуждали, – признаю я, стараясь не сообщать ничего конкретного, чтобы не слишком их беспокоить.

– Хорошо, в таком случае вам также должно быть известно, что, так как ответа с планом по возвращению средств получено не было, мы вынуждены перейти к более решительным действиям. Прошу. – Тот, что повыше, протягивает мне бумагу.

Я скорее смотрю на нее, чем читаю, потому что охватившая меня паника мешает воспринимать слова.

Но представитель банка не собирается ждать моей реакции и объявляет о неизбежном:

– Это последнее уведомление, в котором банк извещает вас, что подает судебный иск. Если ответа не последует, банк будет вынужден начать процедуру взыскания причитающейся задолженности до получения исполнительного приговора от суда по данному вопросу.

– Взыскание долгов? Вы имеете в виду… – Спазм стискивает горло, и продолжить не получается.

– Путем наложения ареста на имущество.

– Что? Нет! Так нельзя! – Я не знаю, как возразить, как помешать.

– Вы сможете высказать свои возражения судье, когда он вас вызовет. Но мой вам совет: воспользуйтесь последней возможностью и погасите долги. Арест имущества вряд ли благоприятно скажется на вашей репутации.

– Послушайте. Я знаю, что после смерти моего отца ситуация ухудшилась, я сегодня сам собирался к вам в банк, поговорить о положении дел. Давайте сядем и все обсудим и найдем решение. Я герцог Берлингем, среди моих владений, безусловно…

– Владений, которые, по данным Королевского банка, находятся в большой опасности, – с энтузиазмом гробовщика вмешивается высокий и худощавый сотрудник банка.

В конце подъездной дорожки я вижу легкое облачко пыли из-под колес маминой машины. Еще чуть-чуть – и в одной комнате окажутся моя мать и сотрудники банка, которые говорят об аресте имущества.

– Сорок восемь часов. Дайте мне двое суток, и вы получите деньги с процентами. Остановите ход дела! Я даю вам слово, что вы получите все до последнего фунта.

– Сорок восемь часов – довольно мало для той суммы, о которой мы говорим.

Думай, Эшфорд, и побыстрее.

– Я собираюсь жениться, – вдруг слышу я собственный голос. – Моя невеста очень богатая женщина. Я гарантирую вам правдивость своих слов.

Сотрудники банка переглядываются, красноречиво приподняв брови.

– Банк отнесся к делу крайне серьезно, подумайте над тем, что мы вам сообщили. Ситуация весьма непростая. Ни одной из сторон не нужно, чтобы ее освещали в СМИ. И вам, я полагаю, прежде всего.

Гробовщики прощаются и собираются уходить, как входит моя мать.

– Эшфорд, ты не хочешь мне сказать, кто эти люди? – изумленно спрашивает она.

Я отвожу ее в сторону, чтобы служащие нас не услышали.

– Я вызвал сотрудников безопасности для проверки. Для будущего визита в Денби-холл потребуется установить наблюдение, – говорю я, подчеркнув слово «визит».

– Королевского визита, – уточняет она с сияющими глазами, будто так событие стало еще более осязаемым и возможным.

– Именно, и эти два джентльмена в костюмах с портфелями – представители компании, я показывал им поместье, чтобы они могли продумать, как обеспечить безопасность.

– О, Эшфорд, великолепное решение! А я думала, тебе это неинтересно.

– Я шутил, мама. Ты никогда не понимаешь, шучу я или говорю всерьез.

Стоит заметить, и слава богу.

Моя мать уходит в оранжерею, а я со смесью облегчения и ужаса наблюдаю, как удаляется по дорожке машина банкиров. По-кошачьи неслышно ко мне подходит Ланс.

– Ее светлость герцогиня не должна узнать об этом, не так ли?

– Ты унесешь тайну с собой в могилу, Ланс.

– Я так и подумал.

Удивленный и раздосадованный сам на себя, я достаю мобильный телефон и собираюсь звонить Дереку.

7

Джемма

В офисе Дерека царит благоговейная тишина. Мы с Эшфордом сидим друг напротив друга, а Дерек – во главе длинного отполированного стола, на другом конце – его секретарша.

– Джемма Пирс после свадьбы с присутствующим здесь Эшфордом Паркером, двенадцатым герцогом Берлингемом, получает доступ к наследству, оставленному ее бабушкой Катрионой. Наследство включает в себя: поместье…

Да, я старалась внимательно слушать, но не получается. Дерек читает опись имущества строчку за строчкой, папку из восьмидесяти девяти страниц с кучей цифр и таких слов, как «усадьба», «парк», «дом», «Моне», «яхта», «ценные бумаги», «акции»… и я уже ничего не понимаю.

Тем более когда он протягивает мне лист бумаги с банковскими выписками, плотно заполненный неразборчивыми строками цифр.

Когда Дерек замечает, что я остекленевшим взглядом морской рыбки смотрю на стопку бумаги, он берет блокнот, пишет на нем крупно цифры и протягивает мне.

– Ладно, Джемма, поскольку ты явно не в состоянии воспринимать то, что я говорю, вот все, что тебе нужно знать: это сумма, которая завтра появится на счету, открытом на твое имя.

Я круглыми глазами смотрю на цифру: никогда в жизни не видела таких чисел! Похоже на международный номер телефона. Мы с Эшфордом недоверчиво склоняемся над столом.

Увидев его растерянное выражение, я хватаю листок и прижимаю к груди:

– Руки прочь, это мое! Ты получишь деньги, только когда – и если – я так скажу, – угрожаю я с собственническим видом.

– Если бы не я, эти деньги тебе бы только снились!

Дерек вырывает у меня листок, комкает в шарик и раздраженно выкидывает.

– Продолжаем. Эшфорд Паркер, герцог Берлингем, благодаря браку, заключенному с присутствующей здесь Джеммой Пирс, получает согласованную сумму для выплаты накопленного перед банками долга, не меньше той, которая позволит ему вернуть полное право владения над своей собственностью.

Дерек по очереди смотрит на нас, проверить, все ли нам понятно.

– И остается только один вопрос, – начинает Эшфорд с этим его высокомерным выражением. – Супружеская жизнь. Мы здесь вчетвером, и только мы четверо знаем, что это брак по расчету, поэтому после подписания документов в мэрии я посчитал бы целесообразным продолжить жить так, как и до этого.