Библиотека современной литературы. Выпуск 3

– Я, конечно, очень вас понимаю. Вы потеряли на войне мужа, но ещё страшнее, когда твои родственники хотят тебя съесть. Я из Ленинграда, – продолжал он, – приехал с фронта, чтобы навестить родню. Привёз им продукты, тушёнку. Лёг спать. Слышу, они переговариваются меж собой: «Давай сейчас его прибьём и расчленим». Мне на фронте никогда не было так страшно, как в тот момент. Я закряхтел, заворочался. Они замолчали. Я встал, обулся, надел шинель. Они спрашивают: «Ты куда?» Я сказал: «В туалет». А сам убежал из этого дома, от своей родни без оглядки! Вы знаете, я видел там трупы на улицах с отрезанными щеками, так что хорошо, что ваша тётенька всё-таки доехала до Свердловска, а то, бывало, трупы выбрасывали из вагонов.

Недаром до сих пор люди, пережившие блокаду, никогда не позволяют себе выкинуть даже корочку хлеба!

В Москве Валя пошла в школу, а окончив её, поступила на работу на МРТЗ распределителем работ в химическом цехе на участке драгоценных металлов. Цех, в котором она работала, представлял собой гальваническое производство, в котором занимались серебрением, палладированием и золочением изделий.

Валентина вышла замуж за парня из Тульской области, который, став жителем Москвы, поступил в МВТУ на приборостроительный факультет. Валентина же окончила вечерний факультет химико-технологического техникума на шоссе Энтузиастов по специальности «технология органического синтеза». Получив диплом, она поступила на экспериментальный завод искусственных кож и плёночных материалов при Всесоюзном научно-исследовательском институте плёночных материалов и искусственной кожи. Жизнь Валентины оказалась связанной с вредным производством, за что она получала молоко. Она работала мастером производства, начальником производства. Однако, являясь инженерно-техническим работником, так и не получила звание «Ветеран труда». На их производстве его тогда присваивали только рабочим. На пенсию Валентина Никитична вышла в 50 лет по вредности. В её семье, кроме мужа, два сына, внучка и правнучка.

После очередных выборов депутатов Госдумы Валентина Никитична поинтересовалась, за какую партию я голосовала. Я ответила, что за «Яблоко». Её реакция ошеломила меня: «Ты меня разочаровала. Как можно было голосовать за пятую колонну?» Ну кто ей внушил эту чушь? Телевидение? Что-либо объяснять Валентине было бесполезно. Поэтому я только спросила: «А ты за кого голосовала?» Она с достоинством ответила, что за оппозиционную партию «Справедливая Россия». Я в душе посмеялась над её представлением об оппозиционности, но всё же с удовлетворением отметила, что она голосовала хотя бы не за «Единую Россию».

С Нинель Анатольевной Лисихиной я познакомилась в нашей городской поликлинике. Как-то врач, занимающаяся лечением методами биорезонансной терапии, поставила мне весьма серьёзный диагноз. Эти методы весьма точны, но, возможно, речь всё же шла о тенденции развития заболевания. Тем не менее я была обеспокоена и, сделав анализ крови, решила проконсультироваться у заведующей клинической лабораторией нашей поликлиники Нинель Анатольевны. Выслушав меня и внимательно ознакомившись с результатами анализа, она поспешила успокоить меня: «Ничего страшного. Да, число лимфоцитов значительно выше верхнего предела нормы, но ТОГО заболевания у вас нет. Будем регулярно повторять анализы».

С тех пор мы подружились. Как-то Нинель Анатольевна рассказала мне историю своей жизни. Она родилась в 1935 году в Мурманске. Её папа работал в обкоме партии заведующим отделом торговли. Мама была домохозяйкой, образования не имела. В начале войны маленькой Нинель не было и шести лет. Когда немцы начали бомбить Мурманск, отец пошёл в армию и служил на Дороге жизни, проложенной на льду Ладожского озера. Эта знаменитая дорога снабжала продуктами жителей осаждённого Ленинграда. Семью отец отправил в дом дедушки и бабушки в село Черевково Архангельской области. Мать с сестрой и другими родственницами работала в колхозе, за что все они ежедневно получали порцию хлеба. За неимением лошадей женщины запрягали коров и пахали на них. В колхозе было много работы, и дети помогали взрослым. Они собирали колоски и сдавали их в колхоз. Их село не бомбили, сельчане не попали в оккупацию.

В школу Нинель ходила пешком за пять километров. Под Новый год детям вручили подарки – белые булочки. В домашнем хозяйстве дедушки, который служил ещё в царской армии, были корова, овцы, куры. Колхоз выделил семье грядки под картошку. У каждого из шести детей, живших у деда во время войны, была своя грядка, урожай с которой был их посильным вкладом в обеспечение семьи. Мама искусно шила для детей и взрослых абсолютно всё, начиная от бюстгалтеров и заканчивая верхней одеждой – пальто и шубами.

Отец на Ладоге был ранен, после чего лежал в госпитале в Архангельске. Подлечившись, после выписки он пешком дошёл до села Черевково, чтобы повидаться с семьёй. Вернувшись на фронт, служил в Польше по обеспечению складов обмундированием. В то время 1-я польская армия в составе войск 1-го Белорусского фронта переправилась через Западный Буг и вступила на территорию Польши. Польские и советские солдаты плечом к плечу воевали за её освобождение от немцев. После демобилизации отец Нинель продолжал носить польскую военную форму, какую носил в польских войсках, сражавшихся в Красной Армии.

После войны отец перевёз семью в Мурманск. Их квартира на проспекте Ленина оказалась полностью разграбленной. Мебель была вытащена, так что возвратившихся домой людей встретили голые стены. Город был полностью разрушен. Его восстанавливали пленные немцы. Зимой Нинель с радостным изумлением наблюдала северное сияние. Она училась в женской школе в центре Мурманска. Когда умер Сталин, все ученицы плакали. Отец всю ночь не спал, тоже искренне горевал. Сам он был родом из Углича, сын богатых родителей, которые отказались от него, когда он начал организовывать колхозы. После этого он некоторое время плавал на корабле, а мама работала официанткой в морской столовой. Затем отец вернулся в отдел торговли.

По окончании школы Нинель вместе с подружками поехала в Ленинград поступать в медицинский институт, и все они поступили! Родственники мамы Нинель жили в Пушкине, что для студентки Нинель было весьма кстати. Нинель хорошо каталась на беговых коньках и даже получила первый спортивный разряд. Через два студенческих года, когда стало известно о её спортивных достижениях, ей предоставили общежитие. Время в Педиатрическом медицинском институте, ныне это университет, летело незаметно. На третьем курсе Нинель вышла замуж за слушателя шестого курса Военно-медицинской академии. Закончив курс фтизиатрии, он получил назначение в госпиталь в Севастополе. Мать мужа работала заведующей кафедрой иностранных языков в Оптико-механическом институте. Его отец был морским офицером, служившим в военной приёмке. В 1956 году у Нинель родилась дочь Наташа, которая, окончив школу, поступила в Московский педагогический институт на факультет иностранных языков.

Каждые пять лет Нинель меняла местожительство, следуя за мужем, получавшим назначения в разные точки. Довелось ему служить и в Германии, где семья прожила шесть лет. Нинель работала в лаборатории того же госпиталя, где и муж. Затем его как специалиста-фтизиатра перевели в Военно-медицинский госпиталь в город Пушкин. Там Нинель работала заведующей лабораторией. Из Пушкина семья переехала в Москву. В 1995 году Нинель овдовела и похоронила мужа на Кунцевском кладбище.

Сама же Нинель продолжила трудовую деятельность. Она является отличником здравоохранения, награждена медалью «Ветеран труда».

Несмотря на свой почтенный возраст, она до последнего времени была необыкновенно привлекательна. При первом же взгляде на неё было видно, что некогда она была красавицей. Статная, с проницательными карими глазами и интеллигентным лицом. В последние годы Нинель Анатольевна неоднократно жаловалась, что в её лабораторию на практику приходят совершенно неподготовленные специалисты. Когда началась реорганизация системы здравоохранения, Нинель Анатольевна очень горевала, считая происходящее развалом медицины, не без оснований полагая, что ей нанесён непоправимый ущерб. После объединения нескольких поликлиник нашего района и сокращения медперсонала Нинель Анатольевне предложили должность заведующей лабораторией, которая теперь должна была обслуживать пациентов двух поликлиник. Она была старше многих уволенных сотрудников, но в поликлинике оставили именно её, ценя её высокую квалификацию, способность успешно организовать работу лаборатории и умение поддерживать в возглавляемом ею коллективе дружескую атмосферу. При этом оклад был ей повышен незначительно, а нагрузка на заведующую лабораторией возросла многократно. Нинель Анатольевна жаловалась, что не может оторваться от микроскопа, чтобы передохнуть. В конце концов её перевели в другую поликлинику, а потом уволили по возрасту. Привыкшая всю жизнь трудиться, доктор не могла не работать и тяжело переживала случившееся. Это сильно сказалось на её здоровье.

Во время наших бесед Нинель Анатольевна неоднократно говорила, что не поддерживает внешнюю и внутреннюю политику руководства страны. Она считала, что оно обязано соблюдать приверженность международным договорам. Ей было горько наблюдать падение уровня доходов людей, связанного с неправильным вектором экономического развития, не направленного на создание мощной индустрии, а опирающегося на экспорт углеводородов. Нинель Анатольевна горячо переживала за судьбу своей страны, но, как она считала, что-либо изменить была не в состоянии.

Я хотела, чтобы она, как и две другие мои героини, прочитала этот очерк ещё до его опубликования, поэтому стала регулярно звонить ей. Однако её телефон молчал. Я знала, что несколько лет назад она купила квартиру в Болгарии, поэтому решила, что сейчас она живёт там. Совсем недавно на приёме у офтальмолога, собиравшегося измерить у меня глазное давление, я произнесла имя Нинель Анатольевны и в ответ услышала, что она умерла. Я вскрикнула, а у врача от неожиданности едва не выпала из рук пипетка. Я залилась слезами, так что ни о каком дальнейшем обследовании речи уже быть не могло.

Светлая Вам память, дорогая моя Нинель Анатольевна!

С Людмилой Захаровной Вильчинской я познакомилась в библиотеке имени Гоголя на вечере в салоне «Гармония», где она исполнила несколько романсов, в том числе «Ночь светла». Людмила Захаровна не могла не привлечь моего внимания своей манерой держаться на сцене и прекрасным голосом. Позже мы разговорились, и я попросила её рассказать о своей жизни.

Людмила Захаровна родилась в городе Лубны Полтавской области в 1934 году. Её отец был кадровым офицером, участвовал в Финской войне, получил награду из рук Калинина. Когда отец перевёз семью в Петрозаводск, её мама, уроженка Черкасс, города недалеко от Киева, работала в главных оранжереях города. Людмила с мамой и сестрой жила в военном городке. Здесь семья встретила войну. Отец был сразу отправлен на фронт, а Петрозаводск вскоре окружён немецкими войсками. Начальник штаба дивизии, в которой служил отец, предупредил остававшихся в городе матерей, чтобы они не отдавали детей в ясли или детские сады, которые предполагалось эвакуировать по Ладожскому озеру, так как, несмотря на красный крест на белом полотнище, предыдущий пароход с людьми был потоплен немцами.

Из осаждённого города маме Людмилы удалось прорваться через линию фронта последним военным товарным поездом. Когда он пересекал Карельский перешеек, то был обстрелян из пулемётов. Ехали в теплушке. Паровоз мчался с бешеной скоростью, стремясь побыстрее проскочить зону обстрела. Когда опасность миновала и все вышли из вагонов, то оказалось, что они буквально изрешечены пулями, во многих местах зияли пробоины. Беженцев от фашистской оккупации приютил Бузулук. В эвакуации мама Люды сначала работала весовщиком, потом главным агрономом Госстрахфонда семенного зерна, за что была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

В школу Люда ходила через железнодорожные пути. Чтобы помочь фронту, вместе с другими детьми она в вёдра собирала уголь, ползая под вагонами по железнодорожному полотну. Это была реальная помощь и вклад детей в общее дело победы. Кроме того, Люда выступала с танцами, чтением стихов и пением перед ранеными бойцами. Вся её семья была исключительно музыкальной: всю жизнь пела её мама, а её дедушка и дядя пели в Киевской Лавре. Люда собрала во дворе детей и ставила с ними сценки из басен Крылова «Стрекоза и муравей» и «Волк на псарне».

На фронте отец был контужен. Вернувшись в строй, он получил должность начальника штаба артиллерийской дивизии, которая в мрачных Синявинских болотах пыталась сдержать натиск немцев, рвавшихся в осаждённый Ленинград. Затем дивизия погнала немцев к Прибалтике. Отец был награждён многочисленными орденами и медалями, в том числе орденом Ленина, орденами Суворова и Кутузова и другими.

После войны семья обосновалась в Риге. Люда частным образом брала уроки игры на фортепьяно и училась в средней женской школе. Во время учёбы она принимала участие в работе драматического кружка, исполнила роль Вали Борц из «Молодой гвардии». Окончив школу, Люда поступила в Латвийский университет на историко-философский факультет. Здесь она с увлечением пела в хоре и поступила на подготовительное отделение в консерваторию. Муж Люды был категорически против её увлечения музыкой, и когда после её зачисления пришло приглашение приступить к занятиям, он не разрешил ей учиться.

Тем не менее Люда не оставила мечту всерьёз заняться пением. Расставшись с мужем и создав новую семью, она поступила в вечернюю народно-певческую школу при Большом театре. В то время ректором школы был знаменитый Козловский, её преподавателем стала Мария Максакова. Как и другие студенты, Люда совершенно бесплатно училась в этой школе по программе консерватории. С огромным желанием она изучала историю музыки, вокал, сольфеджио, ансамбли, итальянский язык, сценическое движение, танцы. Ей посчастливилось петь на сцене Кремлёвского дворца съездов и в Бетховенском зале Большого театра. Она принимала участие в международных конкурсах романсиады, проводимых Галиной Преображенской, неизменным председателем жюри этих конкурсов. В 2007 году Людмила Захаровна стала лауреатом конкурсов, проходивших в Доме романса, и с тех пор регулярно принимает в них участие.

Людмила Захаровна – доцент, кандидат философских наук. Она училась в аспирантуре Московского педагогического института по философии. Её кандидатская диссертация была посвящена философии и идеологии современного американского неоконсерватизма. После защиты диссертации Людмила Захаровна работала в Военно-политическом пограничном училище имени Ворошилова, являясь крупным специалистом по современной западной философии. Свой трудовой путь философа она закончила в Автомеханическом институте, где читала лекции по философии, психологии, логике и социологии.

Людмила Захаровна ушла на пенсию в 2015 году, но её творческая деятельность как певицы не закончилась. Более тридцати лет она занимается в вокально-оперной студии при РАН. Наша последняя встреча с Людмилой Захаровной состоялась в Доме учёных. Его интерьер с лепниной и шикарными обоями, украшенные канделябрами стены, свисающие с потолков красивые люстры поразили моё воображение.

Я вошла в небольшую репетиционную комнату, в которой стоял большой чёрный рояль. Аккомпаниатором певицы была симпатичная молодая пианистка Ирина Пахомова. Началась репетиция концерта итальянской музыки. Когда раздались необыкновенной красоты и мощи звуки меццо-сопрано, у меня от неожиданности перехватило дыхание. Я никак не ожидала, что у пожилого человека, коим, несомненно, является Людмила Захаровна, может так сохраниться голос. Он оказался неподвластным времени, он очаровывал, заставлял чаще биться сердце.

Совсем недавно Людмила Захаровна отметила 105-летие своей мамы Антонины Самуиловны Коваль, которая прописана в Риге, где семья поселилась после войны, но сейчас она живёт в Москве вместе с дочерью. В свой день рождения Антонина Самуиловна получила поздравление от чрезвычайного и полномочного посла России в Латвии.

Вот такие они разные, девочки военных лет, с их путями и судьбами…

Если заглянуть в душу…

В ожидании посадки на самолёт в аэропорту Домодедово я украдкой поглядывала на женщин, стараясь угадать, с кем из них мне придётся жить в одном номере. Все мы летели в Болгарию, в санаторно-оздоровительный комплекс «Камчия», куда мы как ветераны труда получили бесплатные путёвки от правительства Москвы.

Я разговорилась с сидевшей недалеко от меня уже немолодой женщиной и поделилась с ней своей тревогой по поводу того, что боюсь оказаться в одной палате с храпящей дамой. Влада, так звали мою новую знакомую, сказала, что она не храпит, и предложила поселиться с ней. Я с радостью приняла её предложение. И действительно, ночью у нас в номере было тихо.

Проблемы в наших взаимоотношениях возникли по другим причинам. Москвичей из нескольких районов столицы разместили в недавно построенной гостинице, расположенной недалеко от главного корпуса, и мы наслаждались чистотой её внутренних помещений и белоснежным постельным бельём, какого никогда раньше ни в одном санатории или пансионате я не видела. К сожалению, в номере было очень жарко, и поначалу я порывалась открыть дверь на балкон или хотя бы форточку. Однако Влада категорически возражала против этого, ссылаясь на больные почки. Ночью она спала в одной ночной сорочке из тонкой ткани и всё время жаловалась, что мёрзнет. Я пыталась убедить её надеть что-нибудь, но она возражала, что если наденет ещё что-нибудь, кроме ночной сорочки, то ни за что не заснёт. Мне оставалось только страдать от нестерпимой жары.

Кроме того, Влада без умолку говорила. Я могла слушать её монологи не более получаса и поэтому стремилась как можно скорее улизнуть из номера и в одиночестве погулять по посёлку или берегу моря. Однако и здесь далеко не всё радовало глаз. Мы приехали в Болгарию в первой половине марта, когда снег в лесу ещё не сошёл полностью и деревья стояли голые. От ослепительного солнца невозможно было скрыться ни в лесу, ни на берегу. На пляже лежали выброшенные морем деревья, ветки, пластиковые бутылки и другой мусор, создавая своим видом отталкивающее впечатление. Пройти к берегу и гулять вдоль него можно было лишь по расчищенной от этого хлама территории.

Питались мы в ресторане, где нам в изобилии предлагали блюда болгарской национальной кухни. Мне и Владе эта кухня не пришлась по вкусу. Придя однажды на обед, мы схватились за носы, такой отвратительный запах стоял в ресторане. Вскоре нам подали первое блюдо, и оказалось, что это пахнет суп из баранины. Он был таким густым от жира, что столовая ложка чуть ли не стояла в нём. Попробовав ложку этого варева, я больше не смогла есть его, а Влада и вовсе к нему не притронулась. Она вообще мало что ела из предлагаемой в ресторане еды и, поковырявшись вилкой в тарелке, отодвигала её, а потом шла в продуктовый магазин.

За нашим столом сидели шесть человек, и некоторые из них осуждали Владу за привередливость в еде. Но и мне многое не нравилось в меню ресторана и оформлении блюд, даже то, что огурцы и помидоры, в отличие от привычных кружочков, были нарезаны кубиками. В таком виде они не казались мне аппетитными. Но всё-таки я съедала почти всё.

К концу нашего отдыха руководители спортивно-оздоровительного комплекса организовали хор. На заключительном концерте жители Западного административного округа выступили с песней «Катюша», а объединённый хор ветеранов исполнил популярную в то время песню Олега Газманова «Москва, звонят колокола…» Влада не принимала участия ни в одном из общественных мероприятий. Несмотря на то, что у неё был небольшой, но очень приятный голос и в молодости она выступала с сольными номерами на концертах муниципального уровня, она не захотела петь в объединённом хоре, а пела песни своей молодости в нашей палате, когда я просила её об этом.

Временами на Владу наваливалась тоска, порой она впадала в депрессивное состояние, особенно после телефонных разговоров с дочерями. Тогда Влада ложилась на кровать и долго плакала. Она обижалась, что дочери бывают невнимательны к ней, грубо с ней разговаривают и редко звонят, поэтому чаще приходится звонить ей. Она также жаловалась, что дочери недостаточно хорошо обеспечивают её материально. Влада рассказала, что в Москве она живёт с внуком Максимом в двухкомнатной квартире, зарегистрированной на её имя. Это обстоятельство усугубляло непонимание между самыми близкими родственниками, потому что Влада не хотела прописывать внука в своей квартире, боясь, что он и его родители могут выгнать её из дома.

Влада воспитала внука, а сейчас он, по её мнению, платит ей чёрной неблагодарностью. Он постоянно приводит домой своих многочисленных подруг, и Влада не на жизнь, а на смерть ведёт с ним борьбу, чтобы его очередная пассия не осталась на ночь в их небольшой квартирке. Отношения бабушки и внука ухудшались с каждым годом. Дело дошло до того, что однажды Максим ударил Владу, и она упала. Влада отчитала его, сказав, что если он осмелился ударить её, то непременно побьёт и кого-нибудь из своих девиц. Так и случилось. Влада сообщила об этом инциденте дочери, но та не предприняла никаких попыток урезонить сына, боясь, что он отомстит бабушке за донос.

К сожалению, помимо болезни почек, нервного расстройства и гипертонии, у Влады было ещё одно заболевание, притом редкостное: у неё почти не поднимались веки, и поэтому она плохо видела. Она не могла самостоятельно преодолевать лестничные пролёты и ходить по улице в тёмное время суток. Несмотря на этот физический недостаток, Влада не чувствовала себя ущербной. Она со вкусом одевалась и лихо отплясывала по вечерам, увлекая и меня. Я отбрасывала всегда сковывавшую меня неловкость, и порой мы вдвоём с удовольствием прыгали с ней в небольшом помещении гостиницы, где устраивались танцы.

Тем не менее я была уверена, что по приезде в Москву наше общение будет прервано: уж слишком мы были разные. Но случилось нечто такое, что определило судьбу наших взаимоотношений на долгие годы. Как-то в нашем комплексе была организована выставка-продажа изделий из кожи. Я не собиралась идти туда, но Влада настояла, чтобы я пошла вместе с ней, доказывая, что мою куртку уже давно пора выбросить на помойку и так же поступить с моим свитером. Я предупредила Владу, что ничего не понимаю в кожаных изделиях, но она заверила меня, что я могу положиться на неё.

Первой я решила примерить белую куртку, но, оглядев меня критическим взглядом, Влада скомандовала: «Снимай немедленно! У тебя окорочка торчат!» Я расхохоталась, но и слегка расстроилась, поскольку её слова означали, что я растолстела. Вот эта простодушная фраза Влады о моих окорочках полностью изменила моё отношение к ней. Я как-то вдруг осознала, что Влада – близкий, неравнодушный ко мне человек. В тот момент я поняла, что и в Москве мы будем созваниваться и встречаться. Несколько позже под её «присмотром» я купила красную кожаную куртку и три трикотажные блузки местного производства с красивым рисунком. Вначале я не решалась приобрести яркую куртку, но Влада заверила меня, что именно такие куртки сейчас в моде, что куртка идёт мне, и действительно, красный цвет меня освежал. Все эти вещи я и сейчас ношу с большим удовольствием.

В Москве мы изредка созваниваемся и даже бываем друг у друга в гостях. Обычно Влада звонит, когда у неё плохо на душе, когда в очередной раз её обидели близкие или произошли какие-нибудь другие неприятные события. Я обязательно выслушиваю подругу, поскольку знаю, что ей обязательно нужно выговориться и получить дружескую поддержку, чтобы успокоиться. Я выражаю ей сочувствие и стараюсь утешить. Конечно, ей трудно жить на пенсию, а помощи дочерей ей явно не хватает, хотя мне кажется, что она напрасно обижается на них.

Во время наших встреч мы вспоминаем наш в общем-то замечательный отдых, экскурсии в Варну, болгарское село, долину каменных изваяний и многое другое. Влада любит вкусно поесть, поэтому к её визитам я готовлюсь заранее. Однажды к её приходу я готовила салаты и горячие блюда до трёх часов ночи, а утром Влада позвонила и сообщила, что плохо себя чувствует и поэтому не приедет. Потом я доедала всё приготовленное в течение нескольких дней. В свой последний визит Влада похвалила меня за то, что я постоянно угощаю её. «А то, – говорит, – другая моя знакомая предложила мне только чаю, так я и уехала от неё голодная. Мне по пути домой даже плохо стало».

Мне казалось, что Влада излишне была озабочена материальными ценностями, и не нравилось, что в своей речи она нередко употребляла бранные слова. Сначала я не решалась сделать Владе замечание, но потом отваживалась и потребовала от неё не сквернословить в моём присутствии. Однако не это является главным в характере моей подруги. Главным является её чуткость и отзывчивость.