Принципы международного права, регламентирующие борьбу с преступностью и российское уголовное судопроизводство

Александр Бастрыкин

Принципы международного права, регламентирующие борьбу с преступностью и российское уголовное судопроизводство

Глава 1.Принципы, регулирующие сотрудничество государств в борьбе с преступностью, и советское уголовно-процессуальное право

§ 1. Действие основных принципов международного права в борьбе с преступностью и советское уголовно-процессуальное право

В международно-правовой литературе к принципам, регулирующим сотрудничество государств в борьбе с преступностью, относят: 1) основные принципы общего международного права, действующие в области борьбы с преступностью; 2) специальные принципы; 3) принципы правового регулирования сотрудничества социалистических государств1. Рассмотрим, как осуществлялась взаимосвязь указанных принципов с нормами советского уголовно-процессуального законодательства.

Сотрудничество в борьбе с преступностью является частью социального сотрудничества государств. Следовательно, на него распространяются основные (общие) принципы современного международного права: неприменение силы и угрозы силой; мирного разрешения международных споров; невмешательства во внутренние дела; межгосударственного сотрудничества; равноправия и самоопределения народов; суверенного равенства государств; добросовестного выполнения государствами обязательств.

Для совершенствования советского уголовно-процессуального законодательства наиболее важное значение имели принципы невмешательства во внутренние дела и добросовестного выполнения государствами принятых на себя обязательств.

Принцип невмешательства во внутренние дела, в частности, означает, что все процессуальные вопросы внутригосударственного характера решаются в соответствии с национальным законодательством государств. Из этого следует, что внутригосударственное уголовно-процессуальное законодательство должно совершенствоваться с таким расчетом, чтобы эффективно регулировать возникающие в сфере уголовного судопроизводства правоотношения с участием, так называемого, иностранного элемента.

Это требование представляется и принципом добросовестного выполнения государствами обязательств. Очевидно, что, если внутригосударственное уголовно-процессуальное законодательство не сможет эффективно регулировать процессуальные правоотношения, возникающие в сфере международной борьбы с преступностью, это будет препятствовать полному и точному выполнению международных обязательств государства.

Значение международно-правового принципа добросовестного выполнения государствами обязательств проявляется и в том, что национальное законодательство государств не может служить основанием для отказа от выполнения международных обязательств. Из этого, в частности, следует, что если во внутригосударственном законодательстве имеются нормы, которые противоречат заключенному договору, то государство должно привести в соответствие с договором национальное законодательство. Внутренний закон не должен затруднять выполнение международных обязательств. Данное положение в полной мере распространяется и на советское уголовно-процессуальное законодательство2.

Наиболее ярким проявлением ситуации, когда внутренний закон затрудняет выполнение международных обязательств, являются коллизии внутригосударственных и международных норм. Учитывая это, законодательство ряда отраслей советского права решает этот вопрос в пользу норм международного права.

Например, ст. 569 ГК РСФСР устанавливает: «Если международным договором или международным соглашением, в котором участвует СССР, установлены иные правила, чем те, которые содержатся в советском гражданском законодательстве, то применяются правила международного договора или международного соглашения». Подобная норма отсутствовала в уголовно-процессуальном законодательстве СССР и союзных республик, что в современных условиях расширения международного сотрудничества государств нельзя признать правильным.

Все сказанное позволяет сделать следующий вывод. Взятые на себя государством международные обязательства по борьбе с преступностью предполагают соответствующее совершенствование внутреннего, в частности, уголовно-процессуального законодательства. Исходя из требований общих принципов международного права, это совершенствование должно быть направлено:

1) на повышение качества и эффективности регулирования уголовно-процессуальных отношений, возникающих в процессе выполнения международных обязательств, путем дополнений, уточнений и изменений существующих на этот счет уголовно-процессуальных норм;

2) на приведение путем создания новых правовых норм внутреннего уголовно-процессуального законодательства в соответствие с международными обязательствами государства с тем, чтобы положения внутреннего законодательства не могли служить основанием для отказа от выполнения международных обязательств, а в случаях, когда это неизбежно (например, в случае требования о выдаче политэмигрантов), регулировали основания и порядок такого отказа;

3) на полное и детальное регулирование возможных коллизий внутригосударственного уголовно-процессуального законодательства и международно-правовых норм путем введения в действующий закон положений, устанавливающих порядок разрешения коллизионных ситуаций.

§ 2. Специальные принципы сотрудничества государств в борьбе с преступностью и советское уголовно-процессуальное право

К специальным принципам сотрудничества государств в борьбе с преступностью относят принципы: невыдачи политических эмигрантов; неотвратимости наказания; гуманности; защиты прав граждан за границей.

Каждый из них имеет значение и для советского уголовного судопроизводства.

Принцип невыдачи политических эмигрантов означает, что сотрудничество государств в области борьбы с преступностью ведется только в отношении общеуголовных преступлений. Отсюда следует, что лица, обвиняемые в совершении преступлений политического характера или преследуемые по политическим основаниям, не подпадают под действие международных договоров о борьбе с преступностью. Связано это с тем, что понятие политического преступления имеет ярко выраженный классовый характер.

Советский Союз в своих отношениях с государствами других социально-политических систем последовательно придерживался рассматриваемого принципа. В ст. 38 Конституции СССР говорилось: «СССР предоставляет право убежища иностранцам, преследуемым за защиту интересов трудящихся и дела мира, за участие в революционном и национально-освободительном движении, за прогрессивную общественно-политическую, научную или иную творческую деятельность».

Из того, что политические преступления не подпадают под действие международных договоров о борьбе с преступностью, следует, что из данной сферы сотрудничества исключаются так называемые политические преступники и, стало быть, они не могут быть субъектами правоотношений советского уголовного процесса, вытекающих из международных обязательств СССР. Иными словами, поскольку оказание правовой помощи по политическим преступлениям не осуществляется, в отношении лиц, совершивших такие преступления, не могут производиться в порядке оказания правовой помощи и соответствующие процессуальные действия, предусмотренные советским уголовно-процессуальным законом.

В советском уголовно-процессуальном законодательстве это положение учтено не было. Между тем в современных условиях оно имело важное значение. Поэтому в порядке совершенствования закона (ст. 5 УПК РСФСР) перечень обстоятельств, исключающих производство по уголовному делу, предлагалось дополнить указанием на то, что «Уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное дело подлежит прекращению… в отношении лица, которое совершило деяние, не являющееся преступлением по законодательству Союза ССР и РСФСР и договорам, заключенным СССР и РСФСР с соответствующими государствами».

Потребности правоприменительной деятельности предполагали однозначное толкование понятия политического преступления. В международных соглашениях позитивное определение политического преступления отсутствует. Практика же идет по пути отрицания за тем или иным деянием политического характера.

Например, в ст. 1 Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов от 16 декабря 1970 г. данному преступлению дается такое определение: «Любое лицо на борту воздушного судна, находящегося в полете, которое: а) незаконно, путем насилия, или угрозы применения насилия, или путем любой другой формы запугивания захватывает это воздушное судно или осуществляет над ним контроль, либо пытается совершить любое такое действие, или б) является соучастником лица, которое совершает или пытается совершить любое такое действие, совершает преступление»3.

Конвенция не дает прямой оценки тому, является ли это преступление политическим. Однако косвенно эта оценка выражается в том, что данный правовой акт предусматривает возможность выдачи за его совершение. Из смысла ст. 7 Конвенции следует, что лица, совершившие незаконный захват воздушного судна, могут быть выданы, «как в случае любого обычного преступления серьезного характера». Тем самым Конвенция признает за данным преступлением не политический, а уголовный характер.

Определение характера совершенного деяния обычно входит в компетенцию государства, к которому обращена просьба о выдаче. Однако во всех случаях не носят политического характера: 1) международные преступления; 2) деяния, являющиеся экстрадиционными, т.е. те, за которые лицо подлежит выдаче по договорам о борьбе с отдельными видами преступлений.

К первой группе относятся особо опасные посягательства на основы мирных и дружественных отношений между государствами: преступления против мира, военные преступления, преступления против человечности, насильственное удержание стран и народов в колониальной зависимости, ведение или поощрение властями государства террористической деятельности в другом государстве, апартеид, расовая дискриминация.

Во вторую группу входят деяния, сотрудничество в борьбе с которыми ведется путем заключения многосторонних договоров. Перечисленные в них деяния рассматриваются в качестве уголовных, независимо от мотивов совершения.

Следовательно, лица, совершившие преступления, относящиеся к одной из этих двух групп, могли являться субъектами советского уголовного судопроизводства в силу международных обязательств, взятых на себя СССР.

Принцип неотвратимости наказания – один из основных принципов уголовного права одновременно представляет собой ту основу, которая делает возможным сотрудничество государств в борьбе с преступностью. Именно необходимость привлечь к ответственности каждого преступника ведет к сотрудничеству государств в данной сфере и определяет формы этого сотрудничества.

Реальное действие данного принципа обеспечивается путем: а) заключения многосторонних и двусторонних договоров, предусматривающих выдачу; б) обязательного наказания преступника по собственным законам; в) оказания правовой помощи; г) осуществления международного и национального контроля4.

Для уголовно-процессуального права особый интерес представляет международный контроль за исполнением норм международного права. Обусловлено это тем, что некоторые формы такого контроля предполагают совершение процессуальных, в том числе принудительных, действий.

Так, ст. 19 Конвенции об открытом море от 29 апреля 1958 г.5 устанавливает, что в открытом море или в любом другом месте, находящемся за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства, любое государство может захватить пиратское судно или пиратский летательный аппарат или судно, захваченное посредством пиратских действий и находящееся во власти пиратов, арестовать находящихся на этом судне или летательном аппарате лиц и захватить находящееся на нем имущество. Судебные учреждения того государства, которое совершило этот захват, могут выносить постановления о наложении наказаний и определять, какие меры должны быть применены в отношении таких судов, летательных аппаратов и имущества.

Статья 23 той же Конвенции предусматривает, что военный корабль любого государства, встретивший в открытом море иностранное торговое судно, при наличии достаточных оснований подозревать, что это судно занимается пиратством или работорговлей, вправе подвергнуть осмотру документы судна, и «если после проверки документов подозрения остаются, он может произвести дальнейшее обследование на борту судна со всей возможной осмотрительностью».

Указанные нормы направлены на борьбу с пиратством6. Данной Конвенцией оно признано преступлением. Следовательно, наказание пиратства в каждом случае предполагает процедуру уголовного судопроизводства. Далее, в соответствии с Конвенцией, наказание за пиратство может быть осуществлено любым государством, подписавшим ее. Советский Союз – участник Конвенции, значит, расследование пиратства в порядке выполнения международных обязательств СССР может осуществляться в рамках советского уголовного судопроизводства.

В связи с этим возникает ряд проблем, относящихся к судопроизводству не только по делам о пиратстве, но и о других преступлениях международного характера.

Перечисленные действия носят ярко выраженный властный, принудительный характер. Они связаны с ограничением свободы задержанных лиц и решением таких важных правовых вопросов, как мера наказания и судьба захваченного имущества. Применение этих мер принуждения должно быть обоснованным, а порядок их исполнения правомерным. Вынесенные решения должны быть законными, соответствовать тяжести совершенных преступных действий и учитывать интересы третьих лиц. Необходима и надежная гарантия того, что процедура пресечения, расследования, судебного рассмотрения совершенного преступления, а также порядок определения меры наказания за него будут удовлетворять всем перечисленным требованиям.

Известно, что лучшей гарантией законности и обоснованности принимаемых по делу решений является установленная и детально регламентированная законом единая процедура возбуждения, расследования и судебного рассмотрения уголовных дел. Могут ли в этом качестве выступать названные нормы Конвенции об открытом море? Очевидно, нет, так как их действия по осмотру судна, захвату пиратов и их наказанию определяются в них лишь в самой общей форме.

Рассматриваемые действия, направленные на пресечение опасного преступления и обеспечение неотвратимости наказания за его совершение, должны осуществляться в сфере уголовного судопроизводства. Для того чтобы они удовлетворяли требованиям законности и обоснованности, порядок их проведения должен быть подробно регламентирован. Соблюдение этих условий может быть обеспечено только путем применения к действиям по пресечению, расследованию и судебному рассмотрению преступления международного характера правил внутригосударственного уголовного судопроизводства. Следовательно, в тех случаях, когда указанные действия выполняются представителями СССР, они должны производиться в соответствии с правилами советского уголовного процесса.

Действие принципа защиты прав граждан за границей в сфере международного сотрудничества государств в борьбе с преступностью означает, что, находясь за границей, граждане любого государства не теряют связь со своим отечеством. Они находятся под юрисдикцией государства пребывания, и в то же время в ряде случаев на них распространяется законодательство государства гражданства.

В связи с этим в конституциях некоторых государств в качестве одной из основных обязанностей государства предусматривается обязанность защиты прав граждан, пребывающих за границей. Эту обязанность государств в международно-правовой сфере признают и соответствующие международные соглашения. Так, Венская конвенция о дипломатических сношениях 1961 г. в ст. 3 среди функций дипломатического представительства называет защиту «в государстве пребывания интересов аккредитирующего государства и его граждан»7. Подобная же норма сформулирована в Венской конвенции о консульских сношениях 1963 г.8

Более подробно функции по защите прав граждан излагаются в консульских конвенциях. Консульские представители наделяются правом посещать арестованных граждан своего государства, принимать меры по охране их прав и т.д. В конвенциях специально оговариваются функции консулов в отношении морских судов.

Правовое содержание принципа защиты прав граждан за границей позволяет сделать следующие выводы, имеющие значение для советского уголовного судопроизводства.

В силу того, что иностранные граждане, пребывающие на территории СССР, находились под его юрисдикцией, на них полностью распространялось действие советского уголовно-процессуального законодательства. Иностранные граждане являлись полноправными субъектами советского уголовного процесса. Это положение было закреплено в ст. 33 УПК РСФСР, которая устанавливает, что «судопроизводство по делам о преступлениях, совершенных иностранными гражданами и лицами без гражданства, ведется на территории РСФСР в соответствии с правилами настоящего Кодекса»9.

Поскольку, однако, иностранные граждане одновременно находятся под юрисдикцией своего государства, их правовой статус в советском уголовном процессе имел определенные особенности. Эти особенности вызваны тем, что государства их гражданства осуществляют защиту своих граждан на территории государства их пребывания. Следовательно, особенности статуса иностранных граждан в советском уголовном процессе были связаны главным образом с усиленной защитой их прав и законных интересов в советском уголовном судопроизводстве.

Поскольку такая защита в соответствии с международными соглашениями, подписанными СССР, была возложена на специально уполномоченных лиц (дипломатических и консульских представителей) и имело место в сфере советского уголовного судопроизводства, дипломатические и консульские представители, осуществляющие защиту своих граждан в советском уголовном процессе, также являлись его субъектами.

Представляется, что это положение об участии дипломатических и консульских представителей в советском уголовном процессе в качестве законных представителей иностранных граждан должно было найти свое отражение в соответствующей уголовно-процессуальной норме. Поэтому пункт 8 ст. 34 УПК РСФСР, содержащей перечень лиц, которые могут выступать в качестве законных представителей, мог бы быть дополнен следующим указанием: «…в случаях, предусмотренных международными договорами СССР и РСФСР, – дипломатические и консульские представители соответствующих иностранных государств».

§ 3. Принципы правового регулирования сотрудничества социалистических государств и советское уголовно-процессуальное право

Отношения между социалистическими странами базировались на принципах социалистического интернационализма, сформулированных в программных документах международного коммунистического и рабочего движения, в ряде международно-правовых актов. Это принципы: единства и сплоченности социалистических стран; братской взаимопомощи; полного равноправия; социалистического гуманизма.

Поскольку действие этих принципов распространялось и на сферу сотрудничества социалистических государств в борьбе с преступностью, все они имеют определенное значение и для советского уголовного процесса, в соответствии с требованиями которого, как правило, выполнялись процессуальные действия в осуществлении сотрудничества в борьбе с преступностью. Вместе с тем для советского уголовного процесса наиболее важным являлось правовое содержание принципа социалистического гуманизма.

Действие данного принципа проявлялось в том, что социалистические государства устанавливали специальные нормы, в которых фиксировались:

а) пределы преследования выданного лица (запрещается привлекать к ответственности лицо за преступление, совершенное до выдачи и за которое оно не было выдано);

б) сроки содержания под стражей лиц, в отношении которых еще не поступило требование о выдаче;

в) обязанность государств незамедлительно уведомлять консульское должностное лицо соответствующего государства об аресте или задержании в иной форме гражданина представляемого консулом государства;

г) право консульского должностного лица на посещение гражданина представляемого государства, находящегося под арестом или отбывающего срок тюремного заключения;

д) обязанность государств уведомлять консульское должностное лицо в случае, если капитан или иной член экипажа судна должен допрашиваться компетентными властями государства пребывания на берегу10.

Воплощение этих положений международно-правового принципа социалистического гуманизма в правовую реальность требовало дальнейшего совершенствования советского уголовно-процессуального законодательства. Оно должно было содержать нормы, которые соответствовали бы реальным процессуальным правоотношениям, возникающим в связи с постоянно развивающимся сотрудничеством социалистических государств в борьбе с преступностью.

Во-первых, в уголовно-процессуальном законе следовало закрепить положение о том, что в соответствии с договорами о правовой помощи социалистические государства установили пределы уголовного преследования выданного лица. Статья 65 Договора между СССР и ВНР формулировало это положение следующим образом: «Без согласия Договаривающейся Стороны, к которой обращено требование, выданное лицо нельзя привлечь к уголовной ответственности, подвергнуть наказанию или выдать третьему государству за преступления, совершенные до выдачи и за которое оно не было выдано»11.

Закрепление данного положения в советском законодательстве было необходимо потому, что оно носит принципиальный характер не только для международного сотрудничества социалистических государств в борьбе с преступностью, но и для советского уголовного судопроизводства, одной из задач которого является обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден (ст. 2 УПК РСФСР). Но привлечение к уголовной ответственности выданного лица вопреки указанному положению международных договоров было бы не чем иным, как неправильным использованием уголовно-процессуального закона и необоснованным применением уголовного наказания. Для того чтобы советское уголовно-процессуальное законодательство в полной мере отвечало стоящим перед ним целям, оно должно было включать норму, которая отражала бы содержание международно-правового положения, определяющего пределы уголовного преследования выданного лица, в отношениях между социалистическими государствами.

Предлагаемая норма могла бы войти в ст. 5 УПК РСФСР и соответствующие статьи УПК других союзных республик в следующей редакции: «Лицо, выданное СССР и РСФСР иностранным государством, не может быть привлечено к уголовной ответственности за преступление, совершенное им до выдачи, или за которое оно не было выдано, без согласия государства, его выдавшего, если международные договоры, заключенные СССР и РСФСР, требуют получения такого согласия».

Во-вторых, в советском уголовном процессе должен был найти отражение тот факт, что социалистические государства, в том числе Советский Союз, в договорах о правовой помощи зафиксировали сроки содержания под стражей лиц, в отношении которых еще не поступило требование о выдаче. Например, ст. 61 Договора между СССР и КНДР установил, что «лицо, взятое под стражу… может быть освобождено, если в течение двух месяцев со дня отправки уведомления об аресте не поступит требование о выдаче»12. То же самое установлено другими договорами о правовой помощи, заключенными Советским Союзом с другими социалистическими государствами.

Это правило можно было бы зафиксировать и в действующем тогда уголовно-процессуальном законодательстве в качестве дополнения к ст. 97 УПК РСФСР, устанавливающей сроки содержания под стражей. Предлагаемое дополнение могло бы быть изложено следующим образом: «Содержание под стражей лица, в отношении которого эта мера пресечения избрана в порядке выполнения международных обязательств СССР и РСФСР по договорам с иностранными государствами, не может продолжаться более двух месяцев, если международным договором с соответствующим иностранным государством не установлено иное».

В-третьих, в советском уголовно-процессуальном законе должны были быть зафиксированы основные права консульских должностных лиц иностранных государств по защите прав граждан и по оказанию помощи морским судам по уголовным делам. В первую очередь это касается закрепления в законе обязанности государства пребывания обеспечивать указанные права путем уведомления консульского должностного лица соответствующего государства об аресте или задержании в иной форме гражданина представляемого государства.