Шаг вперед – два назад

– Ну, чего стоишь? – крикнула она. – Иди за мной.

Я, естественно двинулся следом, понимая, что мое время командовать, еще не пришло. Потихоньку добрался до того места, где была расщелина. Стоп. Расщелина не появилась, но вместо нее был овальный лаз, в котором исчезла Милька вместе со своим рюкзаком. Я сбросил в эту овальную дыру сначала рюкзак, а затем пролез сам. Высота до пола была меньше полуметра, тем не менее, я сумел запнуться за рюкзак и полетел кувырком. Пол был под уклон и лететь бы мне… Но Милька схватила меня за штаны, едва не стащив их.

– Ты чего такой неуклюжий? – прошипела она. – Мне сказали, что ты опытный скалолаз и здесь у тебя почти дом родной.

– Раньше тут все было не так, – пробурчал я.

Действительно все было не так. Даже овальный лаз, как оказалось закрывался овальной дверью изнутри, и дверь была непростая. На наружной стороне двери была нанесена скальная порода так, что снаружи распознать этот вход было невозможно. Милька просто закрыла эту дверь и повернула какой-то рычаг. Теперь все. Никто этот вход не найдет, кроме тех кто про него знает. Мы оказались в полной темноте, и у меня возникла вполне обоснованная мысль, что Милька тут не впервые, и моя революция по смене власти откладывается. Тем временем она зажгла фонарик и снова впряглась в свой рюкзак. Мне осталось последовать ее примеру.

Я снова шел за ней уже знакомым путем к провалу… Уф… Провал был на месте, а карниза, по которому мы ходили в изнаночный мир, не было. Тут все правильно. Мы по очереди спустились в провал и спустили наши рюкзаки. Высота была небольшая, а страховка осталась с давних времен, я ее узнал.

– Похоже на то, что ты дорогу знаешь, – сказал я, когда мы двигались по туннелю.

– Конечно, знаю, – спокойно ответила она. – Не первый раз иду.

Хорошо, что вокруг темно, и никто не видит моей растерянной физиономии. Вот это номер! Значит, смена власти не откладывается, а отменяется. Теперь ясно, откуда в контору просочились сведения о Вере Павловской.

– И много там наших? – придурошным голосом спросил я.

– Немного, но есть, – последовал уклончивый ответ.

Дело ясное, что дело темное. Значит, меня ведут туда только затем, чтоб я указал пальцем на ту девушку, которая им зачем-то нужна. Тем временем мы продвигались к выходу в изнаночный мир 2021 года и вскоре увидели свет сверху. Ничего не изменилось за три года, и мы без особых проблем преодолели пятиметровый подъем.

– Пора сделать привал, – сказал я. – Тут есть одно отличное местечко для отдыха, надо только спуститься в тот лесок.

– Там и заночуем, – ответила Милька, осматривая окрестности.

Я уже не удивлялся. Очевидно, наш с Анютой маршрут был повторен и неоднократно.

– Мы должны появиться в исходной точке в заданное время, – продолжила она.

– Поясните, сударыня, – нежно проворковал я.

– Нас будут ждать в 1921 году, на постоялом дворе. Там куда в 1918 году тебя, раненного в ногу, доставила Анна Постольская.

Ну вот! Больше у меня нет никаких тайн от этой пигалицы. Я словно препарированная лягушка в руках первокурсницы мединститута. Сам я ничего о ней не знаю, кроме ее глупого имени, а она знает обо мне все. Наверное, даже размер моего … для нее не тайна.

– Послушай, Эмилия, – тяжко вздохнув, сказал я. – Вот вы знаете обо мне все, ходите через порталы, как через дворовую калитку. В 1921 году у вас есть свои люди. Я не верю, что вы не можете узнать Веру Павловскую. Скажи честно, на кой черт я вам нужен?

– Мы не всемогущи, к сожалению, – ответила Милька. – Если тебя привели, значит, ты нужен.

«Вы не всемогущи, к счастью», – думал я, шагая вслед за ней к тому месту, где мы с Анной три года назад разбивали палатку. Погода была прекрасная, яркое солнце зеленая трава, на небе ни облачка и теплый ветерок. Если не думать о том, что будет завтра, то вообще благодать. А если думать о том, что буду ночевать в палатке с девицей, пусть даже без любовных объятий, все равно приятно. Место это было мне знакомо, да и Мильке тоже, судя по тому, как она уверенно вышла к полянке и указала пальцем, где мне надлежит ставить палатку.

Через час уже весело потрескивали сухие ветки в костре, а в котелке закипал консервированный борщ из стеклянной банки. В моем рюкзаке еще оставалась пара таких банок и несколько банок рыбных консервов и сгущенки. Зачем нам столько? Ну, это понятно. Ведь мы идем туда, где приключений много, а еды мало. Зато обратно пойдем налегке… Настроение было прекрасное, даже когда залезал в палатку, попытался шутя шлепнуть Мильку. Получил по рукам, но настроение это не испортило. Молодец, знает себе цену. А то, что это за девица, которая незнакомым парням позволяет руки распускать…

Вечером стало прохладно, и мы забрались в спальники. Продолжить приставания я и не помышлял, тем более, что настроение Мильки было прямо противоположным моему. «И с чего бы это, – думал я. – Ведь все идет по плану, по ее плану». У меня-то планов пока нет. Откуда им взяться, если меня взяли тепленьким от папы с мамой, и отправили в иной мир, никого не спросив? Нет, слова «иной мир» звучат как-то двусмысленно…

– Слушай, Миля, – сказал я. – Ты чего такая смурная, ведь все идет по плану. Завтра ты меня приведешь, как теленка на веревочке и сдашь своему начальству. Или ты там главный начальник?

Таким хитрым способом, я решил разведать обстановку. Я ведь им не туз в рукаве, чтоб держать меня в полном неведении…

– Обстановка там не простая, – вздохнув сказала она. – Народ еще не всегда доверяет нам. Не верят люди, что их ждет прекрасное будущее. Да и наши товарищи тоже: кто в лес кто по дрова. Допускают перегибы на местах, оттого и недоверие в народе. А силовыми методами понимания не добьешься.

– Это ты со мной политработу проводишь? – удивился я. – Ну ты даешь! Я же там в отряде народной милиции служил, даже боевые ранения имею… О настроении народа знаю по более твоего.

– Что ж ты оттуда сбежал?

– Сбежал? – возмутился я. – Да не сбегал я вовсе. Просто случайно получилось. Провалился во временной портал. Кстати, зачем туда ваша контора поперлась? Ведь без вас все нормально получилось, беляков разбили, советскую республику построили…

– Расскажи лучше про временной портал, – заинтересовалась Милька, проигнорировав мой вопрос.

«Вот ведь хитрая девица, – завертелись у меня мысли. – У меня все выведывает, а про свои дела ни гу-гу. Ладно, расскажу. Ольге Сосновской уже рассказывал, так что ничего нового твоя контора не узнает».

– Провалился на сто лет назад, попал в 1819 год, – ответил я.

– И что ты там делал?

– О! Там у меня было много специальностей, – с издевкой, продолжил я. – Был барином, угнетателем трудового крестьянства. Очень хорошая должность, мне понравилось. Потом стал писателем, тоже интересное занятие. Меня даже печатали в одном местном журнале. Хотел стать декабристом, чтоб творить добро и волю дать крепостным, но не успел. Вернули меня обратно. Одна девица, такая же активная, как ты… Ну, в общем, пришлось вернуться… Жена меня там ждет… А может и не ждет уже. Но одно доброе дело я в том времени сделал. Дал вольную Ольге, женился, вернее, обвенчался, и оставил ее помещицей вместо себя.

– Да, уж… – задумчиво протянула Милька. – Иметь такие возможности и заниматься такой ерундой…

Умеет разозлить человека девушка. Ерундой, значит, я занимался! Вот как.

– Знаете, сударыня, – раздраженно продолжил я. – Если бы такие, как я не занимались ерундой, то такие, как вы сидели бы дома, а не шастали по порталам.

Милька молчала, видимо осознав свою неправоту. Злость моя улетучилась и я продолжил…

– А давай махнем с тобой в 1821. Я тебя Ольге представлю, как свою сестру. Будем жить одной семьей. Вы с Ольгой поладите, она научит тебя хозяйство вести… А потом замуж тебя выдам за хорошего человека…

– Я замужем, – неожиданно брякнула Милька.

– И дети есть? – полюбопытствовал я, после некоторого молчания.

– Детей пока нет.

– А муж дома. Ждет тебя из командировки…

– Нет… Муж там… – неожиданно разоткровенничалась Милька.

– Где там? – поразился я. – Там, куда мы идем?

– Да…

– Дела… Значит он будет нас встречать?

– Да, он…

Я замолчал, переваривая услышанное.

– Он там один или с друзьями, – продолжил я свои расспросы, не надеясь, однако, на ответ.

– Нет там у нас друзей, – вздохнула Милька.

– Не может быть. Ведь ВЧК – КГБ близнецы братья. Вернее, дед и внук, одним словом – родня.

– В родне тоже бывают недоразумения…

– Ну ладно, – начал я успокаивать Мильку. – Все образуется. Мы ведь не контра, мы же наоборот – за…Кстати, мне в ВЧК тоже попадать нежелательно. Хоть я прослужил там несколько месяцев, но после моего исчезновения… Короче, у меня нет вразумительного объяснения этому поступку, а Лев Борисович, мой начальник, мужик крутой, может отвести меня к оврагу…

– Давай спать, – вздохнула Милька. – Завтра будем разбираться с нашими делами.

«Зачем мне разбираться с вашими делами, – молча, думал я. – Можно завтра Мильку отправить к мужу одну, а я двину дальше, в свою усадьбу, там меня Ольга ждет… надеюсь. Всего-то полтора года прошло… Буду вести барскую жизнь, напишу мемуары… Авось, Марк опубликует. Интересно как его издательство процветает». Мечтать можно сколько угодно. В мечтах-то всегда все прекрасно, а в жизни, как я уже убеждался на собственном опыте, все иначе. Захочется и телевизор посмотреть, и радио послушать, и гужевой транспорт быстро надоест. Да много чего захочется, а главное: знания свои там применить не удастся…

– Вставай, Макс, – трясла меня за плечо Милька. – Труба зовет!

– Какая труба? – обалдело спросил я.

Со сна, никак не мог сообразить: где нахожусь. Только выбравшись из палатки, окончательно пришел в себя. Милька уже раскочегарила костер и поставила кипятиться котелок с водой. Я отправился к ручью. Утренняя прохлада бодрила и, после гигиенических процедур, я вернулся бодр и свеж. На завтрак открыли банку рыбных консервов. С остатками хлеба эти консервы смолотили за милую душу. А потом чай. Что еще надо туристу? Только дальнюю дорогу.

Дорога была не такой уж и дальней. За два часа добрались до знакомого грота и сбросили рюкзаки. В прошлый раз, когда мы с Анютой тут остановились, разразилась страшная гроза, сегодня гроза едва ли состоится. Конец августа… Однако, небо затянуло плотными облаками и ветер начал задувать по осеннему холодный. Мы сидели на своих рюкзаках и думали каждый о своем. Я вспоминал наш с Анютой вояж в тот временной промежуток, если бы не то глупое ранение, все могло пойти по другому… наверное. О чем сейчас думает Милька, легко догадаться. Небось, мечтает о встрече с мужем.

– Как хоть его зовут? – спросил я.

– Кого? – удивилась она.

– Ну, мужа твоего, который должен нас встретить…

– А… Алексей, – отрешенно ответила она.

Тут на небесах громыхнуло, а потом стало совсем тихо. Ветер больше не задувал, а тучи стали рассеиваться. Выглянуло солнце и мне показалось, что воздух стал другим, появились запахи трав. Да и вся обстановка вокруг как-то неуловимо изменилась, вроде бы тот же невысокий утес с неглубоким гротом, где мы с Милькой сидим на рюкзаках, но…

– Пошли, – сказала Милька. – Наша станция… А то, действительно, провалимся еще на сто лет глубже.

Мы встали, надели рюкзаки и двинулись вниз по склону к дороге. Путь до села был не близкий, верст десять. Кстати, надо переходить на другую систему мер. Теперь у нас версты, дюймы, фунты… Я шагал позади, вспоминая историю родной страны. На первом курсе нам читали Историю КПСС, да мало что осталось в памяти. Знать бы заранее, куда меня занесет судьба, так перечитал бы учебник. Но ведь Милька-то явно знает, что тут сейчас происходит.

– Миля, – сказал я, догоняя ее, – а что тут сейчас происходит? Вроде бы гражданской войны нет, белые только в Сибири остались…

– Боишься? – усмехнулась она, не взглянув на меня.

– Да как сказать… Опасаюсь. Не хотелось бы в плен попасть ни к красным, ни к белым. Ведь белые шлепнут не разбираясь, потому что у красных служил, а красные шлепнут, потому что дезертировал… Никто же не в курсе про наши порталы времени…

– Гражданской войны тут нет, но бандитизма много, – серьезно сказала она. – В милиции текучка кадров, про тебя уже давно забыли. В стране сейчас НЭП объявлен, продразверстки больше нет. НЭП, это такая штука… как тебе объяснить… В общем, это такой маленький капитализм под контролем государства.

– Не надо про НЭП объяснять, видел я его в кино… НЭП нас не касается, а вот в то, что про меня забыли, что-то не верится. Павловск город маленький, если там встречу своих знакомых, то быстро в ВЧК попаду. Что там наврать, я еще не придумал, а начальник мой тамошний, Лев Борисович, спрашивать умеет… Ну вот! Помяни черта, а он уж у ворот…

К нам навстречу скакали три всадника. Пока до них далеко и еще не поздно достать оружие, только нужно ли это делать? Милька замедлила ход, потом и вовсе остановилась, сунув руку в карман штормовки. Потом вдруг резко сбросила рюкзак с плеч, я последовал ее примеру. Доставать пистолет не стал, смысла нет. У скачущих к нам мужиков, за плечами карабины, они с нами быстро разделаются, если заметят в руках оружие. Вот, если бы со мной была Анна, можно было не волноваться, она и без оружия смогла бы их уделать в ближнем бою… А с этой пигалицей…

– Стой! – крикнул один из них, а двое уже держали карабины наготове.

Смотрели они только на меня, и оружие было направлено на меня. На Мильку ноль внимания.

– Куда направляетесь? – продолжил интересоваться тот же верховой.

Наверное, старшой этого патруля, потому и любопытствует.

– В Покровское, – брякнул я наобум, поскольку начисто забыл название деревни, а говорить что-то надо, а то еще пальнут. Это им ничего не стоит, грохнут обоих и скажут своим, что так и было, а они не причем.

– Что в мешках, – опять спросил старшой.

– Да, скарб домашний, – вступила в разговор Милька.

– Цыц, не тебя спрашивают, – прикрикнул старшой. – Покровское-то в другой стороне.

– Да в Марьино мы идем, – снова встряла Милька, муж меня там ждет, на постоялом дворе…

– Муж?… А это кто? – вдруг захохотал старшой.

– А это… брат мой, – ответила Милька.

– Брат, значит? – ухмыльнулся мужик.

Спешился он и направился к нам с явным намерением учинить обыск. Милька быстро взглянула на меня. Сразу все стало понятно. Револьвер мой был в рюкзаке, и я потянулся к нему…

– Макс!? Это ты! – услышал я удивленный возглас старшого.

Ну как я мог его не узнать? Это же Савва. Ну, конечно, почти три года прошло… Бородой оброс, заматерел мой бывший подчиненный.

– Савва! – откликнулся я. – Откуда ты здесь?

– Я откуда? – в свою очередь удивился Савва. – Это ты откуда взялся? Мы ведь похоронили тебя уже… Из той погони, когда вернулись тебя не нашли. В селе тебя тоже не было, мы вернулись к заимке, обошли все вокруг, но ты как сквозь землю провалился…

«Ох, Савва, насколько же ты прав… Правда, не сквозь землю, а сквозь время, – думал я, – только что сейчас плести, ума не приложу».

– Ну, чего молчишь, скажи что-нибудь, – продолжил Савва подозрительно глядя на Мильку, которая постепенно перемещалась за наши спины.

Обстановка не располагала к долгим размышлениям, дула карабинов двух конных бойцов были направлены на меня. Если сейчас Милька устроит стрельбу, то мне конец, да и Мильке тоже…

– Да долго рассказывать, – ответил я разведя руками с самым простодушным видом. – Давай добредем до постоялого двора, а там уж я тебе все, как есть, расскажу.

– И то верно! – сразу повеселев, ответил Савва.

Вскоре мы все впятером двигались к поселку. Рюкзаки наши досматривать, конечно, не стали, просто конники взяли их к себе за спину, а карабины держали в руках. Короче нас сопровождал: то ли почетный эскорт, то ли бдительная охрана. Милька, похоже, о сопротивлении больше не помышляла. Револьвер у нее оставался в кармане штормовки, а мой, вместе с рюкзаком, был за спиной у Саввы. Шли почти молча. Савва, без особого интереса, спросил, где я нашел себе сестру. Я сказал, что она сама меня нашла, и это было чистой правдой. Якобы встретились в Покровском… Савва слушал в пол-уха, о чем-то размышляя, а его бойцы вообще не проронили ни слова. Какая-то напряженная была обстановка, старых друзей так не встречают. Милька тоже молчала, стараясь держаться у меня за спиной, да только толку от этого никакого, ведь один из верховых замыкал процессию, а карабин был у него в руках.

Влипли мы с Милькой, можно сказать: даже шагу ступить в этом мире не успели. Оставалось надеяться, что ее муж, кем бы он ни был, решит эту ситуацию и хорошо, если это будет без стрельбы. Иначе придется нам сразу же уносить ноги. Милька, наверное, пришла к такому же решению и шагала бодро, не озираясь по сторонам.

Когда мы вошли в село, стало совсем понятно, что мы арестанты и нас конвоируют в местную КПЗ, которая наверняка здесь имеется. Савва становился все мрачнее, а Милька, наоборот, вертела головой по сторонам, наверное, высматривала своего Алексея…

К моему удивлению, привели нас на постоялый двор. Милька уже улыбалась, но помалкивала пока. А к Савве подошли еще два мужика с карабинами. Они провели нас в помещенье, прямо в обеденную залу. Тут Савва обратился к Мильке:

– Ты, вот что, сестрица. Подожди нас здесь, – он кивнул на стол, стоявший возле окна. – Мои ребята побудут с тобой. А то, не дай бог, обидит кто… А нам с Максимом Петровичем поговорить надо.

Милька, молча, села за стол, но головой крутила во все стороны, высматривая нашего будущего спасителя. Два конвоира, теперь уже можно их так называть, садиться не стали, а во все глаза наблюдали за своей подопечной. Ну, а мы с Саввой поднялись наверх и вошли в комнату, так хорошо мне знакомую, по прошлым приключениям.

– Садись, – кивнул мне Савва, закрывая дверь.

Я сел на стул в дальнем углу комнаты, куда он мне указал, а сам Савва сел у двери, повернув стул лицом ко мне. Такая диспозиция мне сразу не понравилась, и я уже ничего хорошего от нашей беседы не ждал. Похоже, я арестован, да и Милька тоже. Однако, надо входить в образ революционера, который в силу обстоятельств на три года выбыл из революционной борьбы, а теперь готов служить трудовому народу верой и правдой…

– В общем, так, Макс, – начал Савва. – Пока тебя не было, у нас произошло много событий. Некоторые наши товарищи уехали в Петроград, на подавление Кронштадтского мятежа, да там и остались. Других перевели в действующую армию… Пришли новые люди. Ника тоже уехала в Петроград и ушла со службы… А главное, у нас теперь новый начальник ВЧК. Лев Борисович теперь в Москве. Вместо него Леонид Ефимович, Вяткин. Не знаешь такого?

– Нет, – напряженно ответил я, чувствуя, что сейчас начнется…

– Ты не дергайся, Макс, – тускло сказал Савва, – все равно не успеешь…

Он вынул из кармана наган и положил перед собой на стол.

– Не хочу я в тебя стрелять, но если вынудишь… Слушай дальше. Так вот наш новый начальник, недавно его назначили, года еще не прошло, странный он какой-то. Как будто не наш он. Ты вот, Макс, извини, но ты тоже не наш. Можешь не утруждаться, сочиняя небылицы про свое отсутствие. Только вот ты, Макс светлый, от тебя добро исходит, злобы в тебе нет. А от нашего Ефимовича, за версту какой-то дрянью несет. Темный он, хоть и правильные слова говорит всегда. Но ведь с начальником не поспоришь. Знаешь поговорку? Я начальник, ты дурак, ты начальник – я дурак. Вот так и живем. А сейчас скажу тебе главное. Это ведь он послал нас по вашу душу. Сказал точно, где вы появитесь, описал одежду, в которой вы придете, и мешки ваши заплечные. Сказал, что будут двое: мужик и баба. Бабу велел сразу застрелить, а мужика привезти к нему на допрос.

Я вскочил, понимая, что Мильку надо спасать, но, не понимая, как.

– Сидеть! – рявкнул Савва, поднимая револьвер. – Никто твою, «сестренку» убивать не собирается. Я в баб сроду не стрелял, и стрелять не собираюсь, да и мои бойцы не станут выполнять такой приказ. Отпустим мы ее, вещи заберем, переоденется в нормальную бабскую одежду и пусть дует на все четыре стороны. А вот тебя придется доставить к Вяткину на допрос. Там уж ты сам выкручивайся. Про «сестренку» говори все, что хочешь, больше ты ее не увидишь. Я скажу, что застрелили ее. За тебя слово замолвлю, только едва ли это тебе поможет.

Савва ушел, а для меня эта комната превратилась в КПЗ. Савва перед уходом сообщил, что сидеть мне тут до завтрашнего утра под замком, а потом отконвоируют в Павловск. Допроса я не боялся, полагая, что отделаюсь разжалованьем в рядовые бойцы. Буду служить дальше в милиции под началом Саввы, а там видно будет. Савва мужик нормальный, нет в нем лживости и хитрости. За Мильку можно не волноваться. Если сказал, что отпустит, значит отпустит. Пусть решает свои задачи со своим мужем. Короче, я надеялся, что на этом мое задание от конторы завершено, и дальше я вольная птица. Почему я так решил? Да, черт его знает. Это ведь на бумаге все просто. Привели меня, Милька со своим Алексеем, в какое-то общество, показал я им пальчиком на Веру Павловскую. Милька с ней побеседовала, рассказала про свободную и счастливую жизнь людей в Советском Союзе, а потом мы все вместе, вчетвером, с песнями, отправились временными порталами обратно домой в 1971 год. Вот так! А что у нас в реальности?

Реальность была не столь радужной. Не факт, что я без Мильки смогу выбраться в наш мир, ведь люк закрывала она, и там мог быть хитрый замок. А как иначе? Начнут шастать туда – сюда кто попало… Ну, даже если и нет замка, вернусь один, без Мильки, меня товарищ майор встретит не ласково.

Между тем время шло, еду мне принес вооруженный милиционер, а дверь в комнату все время была закрыта снаружи. Этакий домашний арест получается. Савва больше ко мне не заходил, а меня начала волновать судьба Мильки. Зря рассорились они с местной ВЧК. Ничем теперь я им помочь не смогу, даже если выпутаюсь. Ночью я спал плохо, откуда будет хороший сон, если настроение поганое. Пытался сочинить правдоподобную историю о своем исчезновении, для нового начальника, Вяткина. Эх, если б Лев Борисович был, все было бы проще, мы друг друга знали… Да нет, пожалуй не проще, даже наоборот, быстро бы уличил во вранье. Господи, да что я парюсь… Ведь мой рюкзак у них, а там столько всего не тутошнего… Достанут батарейки из фонарика, а там дата выпуска. Да даже этого не надо, и так сообразят, откуда это все…

Спокойно поспать не удалось, ночью вдруг загремели выстрелы. Сначала стреляли из пистолетов, потом грохнули винтовочные выстрелы и все стихло. Я подергал свою дверь, – заперто. Из окна ничего не видно, да и не открывалось оно. Мысленно пожелав Мильке удачи, я не сомневался, что это ее побег, я снова улегся и заснул до утра.

Рано утром меня подняли, накормили и усадили на коня. Четверо милиционеров конвоировали, как положено конвоировать арестованных. Правда, руки у меня были свободны, но в них ничего не было. Своего рюкзака я больше не видел, соответственно оружия я тоже лишился. Да чего о нем жалеть, казенное имущество и Милька за него отвечает. Раз не сумели организовать встречу, то и спроса с меня нет. Саввы среди конвойных не было, и это уже напрягало. Милиционеры на мои вопросы не ответили и мне присоветовали молчать, используя, как теперь говорят, непарламентские выражения. Вчера они были гораздо вежливей, значит, ночная стрельба сказалась на моей репутации.

Прибыв в Павловск, меня сразу определили в КПЗ, собственно, этого я и ожидал. Просидел недолго, едва успел отдохнуть от верховой езды. Отвык уже от такого способа передвижения. Привели меня на допрос к начальнику местной ВЧК, товарищу Леониду Ефимовичу, хотя я теперь не товарищ, а гражданин. Судя по тому, что руки мне не связывали, и конвойные сразу вышли из кабинета, никто не опасался с моей стороны непродуманных действий, а проще говоря, попытки удрать… Вяткин был высокий немолодой мужчина с длинными черными сальными волосами до плеч, но без растительности на лице. Одет он был во все черное: сапоги, брюки галифе, рубашка косоворотка. Все это придавало ему довольно мрачный вид, а если добавить крючковатый нос, тонкие губы и пронзительный взгляд карих глаз… Короче, допрос не предвещал ничего хорошего, а если учесть, что у меня и легенды не было…

– Садитесь, Максим Петрович, – как старому знакомому сказал он. – По документам вы Максим Петрович Савельев, так?

– Так точно, – переходя на лаконичный военный язык, ответил я.

– В девятнадцатом году, вы служили здесь в народной милиции города Павловска, пока вдруг не исчезли во время проведения расследования убийств в селе Марьино. Так?

– Так точно, – повторил я.

– Что можете добавить? Теперь ваша очередь рассказывать.

– Да что тут рассказывать, – обреченно сказал я. – Возникли непреодолимые обстоятельства…