Юказе Хару
Белые облака
От автора.
Посвящается великим мастерам пера Харуки Мураками и Банана Ёсимото.
Это скромная попытка отблагодарить их за питание моей любви к чтению книг и писательству.
Глава 1. Первая встреча.
Летом на втором курсе университета школьный друг помог мне на время каникул устроиться в фирму его отца. Я тогда учился на журналиста. И любил фотографировать. Фирма имела пару печатных изданий. Один журнал был еженедельным, в нем освещались новости культуры, политики, экономики Осаки и префектуры. Второй же был творческим. В нём юные писатели, журналисты, фотографы могли попробовать себя. Так как у меня за плечами было уже несколько выигранных школьных фото выставок, то мне сразу дали задание. Необходимо было написать совсем небольшую статью про старые синтоистские храмы. Выделялось большое место под фотографии, а не текста. Тема меня заинтересовала сразу. Несмотря на то, что я родился в Осаке и был городским жителем, тема духов и богов привлекала меня. От неё веяло невидимым нашему взору потусторонним миром.
За два месяца каникул мне надо было посетить около десятка конкретных храмов. И когда я увидел крайний из них, то впал в растерянность.
– Мистер Шуко, тут ошибка?
Я показал адрес последнего храма.
– Нет, Сидзюко. Правда, к сожалению, пока ты не в штате, мы не можем оплатить тебе транспортные расходы в полной мере. Не говоря уже про жилье и питание. Но оно того стоит. У тебя талант. Думаю, для тебя эта статья хороший шанс войти в мир журналистики. А адрес верен. Эх, сам бы туда хотел. Лето, горы. Красиво там, наверное. В общем, удачи тебе и шли промежуточные работы и наметки. Буду ждать.
Редактор пожал мне руку, как взрослому и коллеге, и ушёл на обед. Я же так и остался в растерянности от адреса. Пора было собрать походный рюкзак. Каникулы обещали быть интересными.
В тот день я даже не догадывался, насколько каникулы действительно окажутся не просто интересными, но судьбоносными.
Полтора месяца ушло на поездку по списку храмов. Поездки были разнообразны. Но везде меня увлекал процесс фото съёмок. Ворота, святилища, статуи, служители, посетители… Все привлекало мое молодое внимание. Сейчас, оглядываясь на те каникулы, понимаю, насколько не опытен я был в журналистике. Насколько шёл только за эмоциями, чутьем. Совсем не было опыта и знаний ни в фотографии, ни в написании статей. То лето запомнилось погружением в этот чудесное, наполненное молодостью и неопытностью путешествие. Особенно, конечно, последний храм.
Когда дело дошло до него, я задумался. Все-таки Хоккайдо далеко от Осаки. И дороговато лететь. Стабильной подработки у меня не было на втором курсе, денег накоплено было мало. Потому я, набравшись храбрости, позвонил редактору:
– Мистер Шуко, я не уверен, что смогу доснять материал.
– Что-то случилось? Ты заболел? Весь твой материал, что ты выслал на данный момент, я уже просмотрел. Хорошая работа. Очень хорошая.
– Спасибо за похвалу. И нет, не заболел. Просто… Не совсем уверен, что смогу так далеко уехать.
– Вопрос в деньгах?
– Кхм… Да. Простите. Неловко.
– Все нормально, Судзюко. В твои годы я тоже не сильно мог летать, куда хочу. И даже, куда надо. Но туда я тебе советую. Правда. Прими за совет. Твой материал можно и сейчас уже публиковать. Это факт. Но про тот храм ходят интересные слухи.
Я притих. Мистику я любил.
– В общем. Ты лети. А я пока поговорю с главным редактором о твоем гонораре за эту статью. Попробую его уговорить Мы так-то стажерам и новичкам не платим. Но твой материал достоин оплаты. Ты здорово постарался. Поэтому лети. Закончи материал. Если не гонорар, то часть транспортных расходов до Хоккайдо вернем.
– Спасибо, мистер Шуко, спасибо вам.
Меня переполняло чувство благодарности редактору. Не за возможность оплаты. За оценку моей работы. Учась ещё только на втором курсе, я, как и многие молодые люди в таком возрасте, сомневался, верно ли выбрал направление деятельности в жизни. Слова редактора тогда сыграли роль в укреплении внутренней уверенности в выборе деятельности. Позже я ни раз вспоминал мистера Шуко. Но уже по другим причинам. Ибо та поездка на Хоккайдо свела меня с Унгей Хасу.
Я вернулся домой и пересобрал рюкзак. У меня оставалась неделя до начала учёбы. И раз лететь на Хоккайдо, так сразу и для себя посмотреть несколько мест. Денег я занял у того же школьного друга. Во время учёбы я частенько подрабатывал в ночном магазине, поэтому предполагал вернуть долг, даже если журнал не заплатит мне ничего.
Долетев до Саппоро, я сразу же двинулся в Асахикаву. Карта показывала, что это был ближайший крупный населённый пункт к месту моего назначения. Дальше начиналось поистине приключение. Деревня на плане оказалась в самих горах, и чтобы добраться до туда – пришлось постараться. Сейчас, по истечению стольких лет, я и не помню уже, как туда добрался. Помню, что под сам вечер попутная машина остановилась посреди дороги, и общительный местный фермер поведал, что мне идти около пяти километров по просёлочной дороге. А ему ехать дальше по трассе. К тому времени я был уже порядком уставший, и данная информация энтузиазма мне не добавила. Но делать было нечего. Назад дороги уже не было.
Я брел по лесной дороге, понимая, что через час совсем стемнеет. И времени отдыхать или идти медленно нету. Потому что освещения в этом районе уже не было. Первый раз в жизни я оказался так глубоко в горах и так близко к природе.
Сначала было страшно. Мне, городскому пареньку, чудились за деревьями волки и кабаны. Я даже не знал, водятся ли они там. Но по мере ходьбы в сердце удивительным образом пришло умиротворение. Идти надо было все время в гору. Я здорово запыхался. И все же пару раз не смог удержаться, чтобы не остановиться и не посмотреть минуту на пейзаж. Величественные горы, уходящие ввысь. Поля, редкие большие, будто лужицы в чьем- то следе. Густой лес. Воздух был наполнен вечерней прохладой вперемешку с летним зноем. От чего создавалось впечатление, что я, как пловец, нырял то в горячий поток, то выныривал в прохладный поток.
В деревню я пришёл в сумерках. И сразу же встретил женщину. Она неспешно шла вдоль домов. Увидев меня, она явно удивилась.
– Вы заблудились?
– Нет. Я искал эту деревню. Немного не рассчитал, что досюда трудно добраться.
– Трудно? Автобус раз в сутки ездит. Довольно часто.
Часто, значит.
– Подскажите, могу ли я где-то остановиться на ночлег? У меня с собой палатка. Но может, есть постоялый двор?
Женщина выглядела озадаченной. Что уже давало ответ на мой вопрос.
– Сайку!
Послышались шаги. Из темноты улицы вышла мужская фигура.
– Добрый вечер. Простите, что беспокою.
Я низко поклонился мужчине.
– Я путник. Можно ли переночевать где-то?
Женщина глянула на мужчину. Оба были намного старше меня. Возраста моих покойных родителей.
– Можешь остановиться у нас пока. Гостиницы или постоялого двора тут нету. Маленькая деревня.
Я снова растерялся. Не первый раз за это длинный день.
– Эм. Мне не хотелось бы вас стеснять. Могу в палатке…
– Все нормально. Мы рады гостям. Тут это редкие птицы. С удовольствием послушаем, откуда ты.
Мужчина обнял меня за плечи. Его рука была тяжеленная. Крестьянская тяжелая рука.
Так я и оказался в далёкой деревеньке.
Дом был простым. Деревянным. Добротным. Просторным. Когда мы вошли, с коридора показались две головы. Подростки.
– Спать!
Дети испуганно убежали. Босые ноги шлепали по полу быстро.
Меня накормили сытным ужином.
– Думаю, вы устали с дороги.
По пути к дому я уже успел рассказать, что я прилетел с Осаки. Чем, конечно же, сильно удивил пару.
Для меня расстелили футон. Мне до последнего было неловко, что вот так в доме остаюсь чужом. Но женщина была так приветлива. Тогда я еще не встречал простых добрых людей. Открытых, незатейливых. Мужчина был молчалив. Но и он казался очень отзывчивым.
Утром я проснулся в пустом доме. Это было понятно по тишине и записке на кухне. Семья ушла в поля. Так как перед сном я успел поведать, что в первую очередь приехал посмотреть храм, то мне сказали, как я его могу найти. Мужчина долго не мог поверить, что я из такого далека приехал посмотреть именно их храм. Но времени на объяснения про мою подработку в журнале не было, поэтому я не успел ничего ответить.
Позавтракав оставленной мне едой, помыв посуду, я вышел на улицу. Солнце уже стояло высоко и жгло нещадно. Так вышло, что дом этих людей стоял как раз на окраине деревни, и мне надо было лишь дальше подниматься в гору, где и был в лесу храм.
– Но сначала зайдите к жрице. Она по пути. Пойдете по тропе выше деревни, и увидите её дом. Мимо него вам к святилищу. Но если она будет у себя, зайдите. Она жрица храма.
Женщина так серьезно говорила это перед тем, как уйти отдыхать ночью, что я погрузился в атмосферу, когда жрецов и, правда, почитали как посредников между богами и людьми.
Предыдущие девять храмов, что я посетил за полтора месяца, были в основном в городах. Людные места, много туристов. Здесь же еще вчера в лесу, и по пути даже к лесу, пока ехал в старом фургончике фермера, я ощутил атмосферу самобытности.
Идти было около километра в гору. По полю. Трава достигала пояса. Она шумела на ветру и вкусно пахла. Пот тек по спине и вискам. Хорошо, я тогда был молод и вынослив. Занятия в бассейне и бег дали хороший результат. Тело было худым, но выносливым.
Дом я увидел издалека. Совсем старый деревянный дом. Казалось, приди буря, и его сдует. Сначала я никого не увидел и хотел было идти дальше по тропе, которая уходила выше в сторону леса. Но все же свернул к дому и у самого дома нашел козу и доившую её девочку. Девочка сидела за козой, и я не сразу её увидел. Но когда она подняла голову, из-за козы на меня смотрели два глубоко голубых глаза. Я опешил.
Так состоялась моя первая встреча с Унгей Хасу.
Чистые голубые глаза, светлые чуть волнистые волосы, с оттенком рыжего, девочку трудно было назвать японкой. Но она точно была японкой. И тут она широко улыбнулась. Еще немного, и мне казалось, я увижу крылья за спиной этой девочки.
– Добрый день.
Озорной голос вывел меня из оцепенения.
– Д-добрый день. Я иду в храм и мне сказали, я могу тут найти жреца.
– Погодите секунду. Я быстро.
Девочка умело закончила доить козу, и, отвязав животное, легко толкнула ту в сторону луга.
– Вы хотите посетить храм?
– Да.
– Придется подождать.
– Хорошо.
– Пару часов. Богиня сейчас отдыхает.
Не знаю, что больше меня вывело из равновесия. Слова про два часа или про отдых богини.
– Могу вас угостить прохладным напитком и арбузом. Как раз вчера богине принесли арбуз, а она отдала его мне. Так удивительно… Богиня такая добрая…
Девочка говорила быстро, смеясь. Параллельно она переливала молоко. Я же стоял, как вкопанный. До меня очень медленно доходила реальность.
– Простите мне мою наглость. Но вы и есть жрица?
– А? Да. Люди так меня зовут. Ой, давайте я вам напиток налью под навесом. Сейчас жарко, а там всегда прохладно. Деда так устроил там. Пойдемте.
Я, как робот, шел за девочкой. Хрупкая, худенькая, в легком платьице ниже колена и с этими волнистыми волосами и глазами, она скорее напоминала фарфорового ангела из магазина, чем жрицу. Тем временем она привела меня за дом, где оказалась беседка. Она была покрыта оградой из веток, со всех сторон, а в метре от неё тек ручеек. Ограду захватили ползучие растения. Даже на расстоянии ощущалась прохлада воды. Из воды девочка вытащила часть арбуза и положила на стол. Я же продолжал смотреть на неё во все глаза. Пока она не убежала в дом.
Изнутри пошла моя обычная реакция в те года. Дело в том, что я был достаточно замкнутым мальчиком, меланхоличным. Единственный ребёнок в семье, плюс спокойный характер сделали меня изгоем еще с младшей школы. Я не сопротивлялся. Мне даже так было удобно. Особо надо мной не издевались, но и не дружили. Я же спокойно читал книги и слушал музыку. Разглядывал фотографии на сайтах. Поэтому меня очень раздражали всегда активисты. Такие красивые девочки и мальчики в школе. Вечно улыбающиеся. Энтузиастичные. Пытающиеся и других втянуть в деятельность.
Я считал их сродни мыльным пузырям. За их бесконечной улыбкой я видел лицемерие. За активностью видел желание внимания, любви, славы. Внешнее, наносное мне было противно. А потому я защищался. И с годами сам не заметил, как выработал рефлекс. При виде таких людей включалась моя защита, и чтобы не раздражаться открыто, я просто грубел. Мог сказать что-то саркастическое или жёсткое. Ставя таким образом между нами стену, преграду.
И сейчас, глядя на развивающейся подол этой улыбчивой необычной девочки, я ощутил знакомый привкус защитного рефлекса. Внешне она слишком уж напоминала мне этих ненавистных девочек со школы.
Потому, когда она вернулась с глиняным кувшином и стаканами, я спросил с ноткой раздражения в голосе:
– Не молоды ли вы для жрицы?
Девочка непонимающе посмотрела на меня и пару раз хлопнула длинными ресницами.
– Не знаю. Деда умер. А больше тут и не было жрецов. Он обучал меня с рождения.
– Тебе лет восемь же…
– Двенадцать. Будете пирожок к напитку?
Она постоянно улыбалась и порхала, как бабочка, вокруг стола. Я вдохнул, выдохнул. Попытался сконцентрироваться на цели приезда. Жрица ребенок, надо же, до чего дожили. Во всех предыдущих храмах если и были священнослужители, то в преклонном возрасте. А тут, ребенок. Тогда мне было трудно это принять.
– Как вас зовут?
Девочка вырвала меня из задумчивости.
– Сидзюко.
– А меня Унгей. Унгей Хасу. Будем знакомы, Сидзюко!
Она так легко произнесла второе имя неизвестному мужчине, и меня сразу назвала без приставки. Внутри меня рос протест. Но я сдержался. Что-то в её облике меня сдержало. Её непосредственность не казалась искусственной.
– Через сколько я могу посмотреть храм?
– Через полтора часа.
– Хорошо.
– Вы можете мне помочь? Пока ожидаете встречи с богиней.
– Помочь?
– Да. Я чувствую, что один ягненок в беде. Но сомневаюсь, что мне хватит сил ему помочь. Пожалуйста, помогите.
– Х-хорошо.
Только и мог выдавить я, кусая прохладный арбуз. Ягненок, чувствует. Раздражительность изнутри только росла. Эта девочка играет со мной. Ребенок выдумывает игры. Сейчас я улыбаюсь и грущу, вспоминая, насколько мои выводы тогда были ошибочны. Но что же поделать, таким я был в свои девятнадцать. Не доверяющий чистоте. Даже не мог её разглядеть.
Унгей тем временем надела легкие сандалии. Все это время она была босиком. Я продолжал, как зачарованный смотреть за её перемещениями.
Спустя десять минут мы пошли в луга. Девочка шла быстро и очень уверенно. Я же не задавал лишних вопросов, хотя они, как рой пчел, жужжали в моей голове.
Спустя полчаса мы и, правда, наткнулись на ягненка. Он упал в расщелину.
– Я сомневаюсь, что подниму его.
– Поднимите. Я верю в вас.
Удивительно, такие простые слова девочки вселили в меня уверенность. Сказаны так непринужденно, но твердо. Ну что же, решил я, приключения так приключения. Аккуратно спустившись в расщелину, я попытался подойти к животному. Но тот от страха бегал от меня по яме. Я начинал злиться. Вымазанный в земле, потный, я стоял в центре ямы и не понимал, что я тут вообще делаю. Как все так обернулось.
– Поговорите с ним. Для него вы чужак. Эх, Джек, этот добрый парень специально пришёл помочь тебе. Тебе следует довериться ему, Джек.
Я смотрел в глаза ягненку. Тот смотрел на девочку и явно слушал. Как я должен был поговорить с животным? Это же животное.
– Ну же, Сидзюко. Вам еще идти к богине.
Я закрыл глаза. Яма была мне примерно по плечи. Голову пекло солнце. Ноги стояли в прохладе тени. Вдохнув приятный аромат трав и земли, я открыл глаза:
– Слушай, Джек, я пришёл помочь тебе. Давай на пять минут будем друзьями. Дальше побежишь щипать травку.
Ягненок на секунду остановился. Но затем снова начал блеять и вжиматься в землю. Мое терпение было на исходе.
– Джек, твоя мама уже потеряла тебя. Она плачет и зовет тебя. Без помощи Сидзюко тебе не выбраться. Позволь ему помочь тебе, пожалуйста.
Я мельком глянул на девочку. Надеялся найти на её лице тень шутки. Но оно выражало серьёзность. Получалось, я тут слуга.
Ягненок снова жалобно заблеял.
– Сидзюко, пожалуйста, не злитесь на него. Он чувствует ваш гнев и боится вас. Он же малыш.
Малыш. Сама ты малыш еще. Я снова закрыл глаза и глубоко вдохнул. Представил себе, что это бедное животное беззащитно и страдает. Возможно, как и я.
Ягненок неожиданно замолчал. Открыв глаза, я ощутил касание животного. Он стоял рядом со мной, тихо опустив голову. Не тратя время на раздумья, я рывком схватил его за бока. Да, мне было тогда девятнадцать лет. Я был молод, силен, подтянут. И даже со всем этим я с усилием поднял ягненка из ямы. Он весил примерно 30 килограмм на мой взгляд. То ли жара, то ли нервы, но даже такой вес я с трудом поднял над собой.
Животное, оказавшись на поверхности, радостно убежало.
– Эй, ты! Неблагодарный! Не падай больше!
Я стоял на солнце, опираясь руками на колени, и с лица капал пот.
– Вы молодец!
Я поднял голову. Унгей улыбалась. Как обычно. Неожиданно я рассмеялся. Смех шёл изнутри. Напряжение последних суток и событий с ягненком вырвалось наружу. Я хохотал громко и легко. Меня окружали горы, луга и небо. Потрясающее чувство свободы наполнило мою грудь. Наверное, свежий горный воздух опьянил меня так.
– Что ж, Унгей Хасу, пошли к богине.
– Что вы, в таком виде? Нет. Я не могу допустить.
Осмотрев себя, я согласился с девочкой. Я целиком вымазался в земле. А еще пах ягненком. Хотя касался его сравнительно недолго. Но запах шерсти был на руках и теле.
Вернувшись в дом жрицы, я достал сменную одежду. И озадаченно крутил её в руках.
– Пошлите.
Унгей повела меня дальше беседки, где я кушал арбуз. Мы оказались на ровной площадке, у ручья. Тут стояло пару скамеек и много ведер. А также же большой ящик с водой.
– Вот полотенца.
Девочка протянула мне ткань и ушла обратно в дом. Я же стоял, как вкопанный. Конечно, данная площадка чем-то напоминала помывочную. Низкие скамейки, даже табурет. Окончательно махнув рукой на происходящее, я разделся и принялся омывать тело с ящика. Вода оказалась там теплой. А вот в ручье она была ледяная. Настоящая горная ледяная вода. Не выдержав искушения, я набрал ведро воды с ручья и окатил им себя в головы. Наверное, мой вопль услышали родные в Осаке. Возможно, так кричат только младенцы, выйдя из утробы матери. Я чувствовал себя новорожденным. Необычайная сила наполнила все мои конечности. Бодрость и свежесть были запредельными.
Унгей ждала меня у дома.
– Нам надо торопиться. Время службы скоро. Мне надо быть в храме.
Я лишь кивнул. С волос капала ледяная вода, стекая по плечам, между лопаток. Я снова сделал глубокий вдох. Внутри было ощущение, что тяжелый затхлый воздух города выветривается из лёгких, сменяясь запахом горных цветов, ручья и свободы.
Мы снова бодро пошли в гору. Девочка совсем не уставала. "Молодость", подумал тогда я. И снова ошибочный вывод. Сколько я тогда не понял, не увидел. Не смог увидеть из-за своего скудного узкого мировоззрения. Физические законы в принципе не властвовали над этой девочкой.
В храме Унгей сразу пошла готовить посуду для поклонения. Я же помолился и достал фотоаппарат. В это путешествие фирма дала мне профессиональный кенон. Мой был любительский. И фирма сочла меня достойным доверия на их камеру. Я наслаждался новой техникой в руках. Другое качество фотографий лишь еще больше вдохновляло вкладываться в эту работу.
Я не хотел смущать девочку, поэтому пошел бродить по небольшой территории святилища. Лето, зелень, лучи солнца сквозь густую листву высоких деревьев. Солнечные зайчики в воде. Все привлекало мое внимание. Все шептало о красоте и величии природы. Немного насытив фото голод, я присел на упавшее дерево. Девочку мне видно не было. Я слышал хлопки её ладоней, затем звонкий звук колокольчика. Звук разлетелся далеко по округе. От удовольствия я закрыл глаза. Какой тут необычный воздух. Именно в святилище. Этот храм разительно отличался от всех предыдущих в моем путешествии. Закрыв глаза, мне показалось, что я переместился во времени назад. Во времена поклонения богам. Времена почтения и служения богам.
Зной лета сюда не пробирался. Густая листва надёжно укрывала святилище. Хотя душно все же было. Как только я об этом подумал, будто прочитав мои мысли, прилетел порыв прохладного воздуха. От удивления я открыл глаза. Откуда летом, в жару, такой ветер? Но факт оставался фактом.
– Сидзюко?
По тропинке шла Унгей. Видимо меня настолько накрыло атмосферой этого места, что мне показалось, будто девочка светится изнутри. А еще она идеально вписывалась в это место. Она ему принадлежала. На последней мысли я замер. Но наваждение улетучилось так же быстро, как пришло.
– Богиня Инари благодарит вас за помощь с ягненком. И просит вас погостить еще.
– Что ж, с богами не спорят. Раз просит погостить, значит невежливо отказаться. Так, миссис жрица?
Унгей хлопнула глазами. Мои слова, как я заметил, часто не доходили до неё. И тогда она так вот растерянно моргала. И на секунду улыбка покидала её детское личико, сменившись открытым задумчивым ртом.
– Богиня сказала, что вы можете тут все фотографировать. Что пожелаете.
Я задумался. Я не говорил о цели своего приезда точно. И фотоаппарат достал, когда отошел уже от девочки во время её поклонения. Хотя, конечно, она могла видеть. Я помотал головой. Хватит себе надумывать мистику. Девочка просто видит фотоаппарат у меня на шее. И продолжает играть.
– А еще богиня сказала, ответить на все ваши вопросы. Любые. Мне сейчас надо сходить в деревню. Отдать молоко. Пойдете со мной?
Я кивнул. С одной стороны мне было жаль так быстро покидать святилище. С другой стороны, я ощущал себя тут чужаком.
Выйдя за торию (ворота на входе) святилища, меня не только окутал зной, но и чувство другого мира. Я даже оглянулся. Кроме тропы и деревьев ничего не увидел, но чувство чего-то оставленного там не покидало меня.
В деревню мы несли молоко. Вернее нес его я, а девочка бежала рядом. Как я мог дать девочке нести тяжесть.
Как только жители деревни видели Унгей – они подходили к ней, обнимали, спрашивали её самочувствие. Было видно, что каждый хочет быть подольше с ней рядом. Меня снова перекосило от раздражения. Популярная красивая девочка. Тьфу. Но отчего-то я не мог оторвать от неё взгляда. Лёгкая, воздушная, наполненная смехом. Она не вписывалась в этот мир. Снова мысль наваждение. Я тряхнул головой. Жара, решил я.
Ко мне подошли мужчина и женщина, Сайку, у которых я ночевал.
– Хасу сказала, вы ягненка спасли. Спасибо вам за помощь.
– Спас громкое слово. Немного помог.
– Вы уже обедали?
– Нет.
– Заходите к нам. Мы как раз садимся. Эй, Хасу! Пошли обедать!
Девочка отвлеклась от детворы, окружившей её, и помахала энергично рукой нам.
– Мистер Сидзюко…
– Давайте без мистер. Кто я такой…
В большой гостиной сидело оказывается несколько семей. Все пришли посмотреть на меня. От чего я чувствовал себя, конечно, не в своей тарелке.
– А сколько вам лет?
– Девятнадцать.
– А откуда вы?
– Из Осаки.
– Вы любите суп из одуванчиков?
– Не знаю. Не пробовал.
Вопросы летели от детей очередями. Взрослые сначала пытались их утихомирить, потом весело махнули рукой, взяли хлеб и продолжил обед. Я остался отдуваться в одиночку.
– Дядя, а вы жить тут будете?
– Нет.
– Вы богатый?
– Нет.
– А где ваши мама и папа? Они знают, что вы тут?
– Они на небесах.
– Так, дети! А ну цыц! Кто не съест суп, тот не получит компот. Вперёд.
Послушала стук ложек и громкое усердное сопение детей. Видимо, компот стоил того.
– Вы их простите. Дети. Да и люди мы простые, деревенские. Крестьяне. В беседах не учены. Поле да горы наш дом.
– Я тоже не ученый, что вы. Обычный студент на подработке.
– Интересная у вас подработка, что вы тут оказались.
Произнес немолодой мужчина из-за стола.
– Да, сам удивлен. Я лишь пишу небольшую статью про храмы. И этот храм был в списке.
– Впервые в такой глубинке?
– Если честно, да.
– На сколько вы к нам?
– Я как-то не планировал.
– Оставайтесь, пока можете. Летом тут здорово. В этом году жарковато, и дожди могут пойти в эти дни, но зато природа.
Говорившая женщина наложила мне ароматных овощей.