Октябрьский сороковой

Александр Гангал

Октябрьский сороковой

Старуха.

– Ну, что как отпуск отгулял?

– Отлично. Нормально так отдохнул, съездил в деревню. Светку с дочкой на природу свозил. Рыбалка там, костерок. А чего спрашиваешь?

– Да так, интересно как ты отдыхал. Мы тут, например, «зашивались», огребали каждый день пока ты забухивал, что галимый алкаш… Твоя работа на наши хребты легла, понимаешь нам обидно.

– Слушай Дима, отвали пожалуйста, без тебя тошно, будто бы я не знаю как тут у нас. Между прочим, я не просил, меня в этот отпуск, сами спровадили.

– Ну да, ну да. В баре я морды бил? Рома, вспомни, ты опер! Старший лейтенант! А не вышибала.

– Ну ты даешь Дима, не я тогда начал, всего лишь защищался.

– Все Ромчик с тобой все понятно, в общем ты – «сачок».

– Дим, ну чего пристал, дай помереть спокойно, – Рома манерно взялся за голову. Сидел за своим столом, заваленным папками дел. Рядом дымилась паром чашка с горячим растворимым дешёвым кофе. На краю расположился старенький девятнадцатидюймовый монитор. Рабочее место Ромы было аккурат возле зарешёченного окна, из которого неприятно сквозило ноябрьской слякотью. Помимо его в комнате было еще три таких-же стола, перекошенный весь потресканный дерматиновый диван у стены и маленький столик с электрочайником и сахарницей. – Я не виноват, ждал информатора по «троллям», малолетки химики, повадились соли производить, закладок утроилось, где их гаденышей искать? Вот и дожидался в баре мальчонку. Вроде тот согласился сдать гоп компанию. В гаражах, сучки, где-то окопались, а вот где я понятия не имел. Тут эти гоблины чернявые некстати накидались водкой, к девчонкам приставать удумали, ну и меня ненароком, на свою беду, зацепили, думали я ботан. Получилось, как получилось, кто-же знал, что бравые парни потом на меня «куб» (заявление в полицию) накатают. Со слов бармалеев как минимум они все воры в законе были. А оказались «они-же дети». Хорошо Палыч, дай Боже ему здоровья, прикрыл меня, – Рома замолчал.

– Кстати о Палыче, – вспомнил Дима, сев за свой стол, обреченно взял чье-то дело в руки, глянул, переложил на другую половину стола, достал сигарету из пачки и подкурил. – Давай, дуй к нему он тебя ждет, – добавил, выдохнув дымом и откинулся на стуле давая понять, что разговор окончен.

– Ну вот, даже кофе не успел допить уже к начальству, так меня тут любят, – выдал в ответ Рома.

– Рома, вот какого хера? Делаешь тебе добро, заботишься, а ты в ответ срешь мне в ладоши! «Рома ты дебил…?» – спросил начальник, в одной руке держал дымящуюся сигарету. Он был в ярости.

– Валентин Павлович, чего начинаете-то? – проблеял Рома, чтобы хоть как-то сбить накал намечающейся взбучки.

– Слушай я знал, что ты с мозгами не в ладах, но, чтобы настолько…, – Палыч трагично покачал головой. – Вот скажи мне, как отпуск провел, голубь мой сизокрылый? Хорошо ли отдохнул? Мне пришлось печенью выстрадать, твой отпуск, чтобы прикрыть тебя – неблагодарную собаку. Чтобы не выгнали тебя как пса шелудивого. С такими характеристиками, что даже в говночисты тебя не взяли бы подсобником! Начальник замолчал, зло затянувшись сигаретой. Рома в момент паузы уже понял, что «штормить» будет не по-детски.

– В то время, когда у меня каждый сотрудник в отделе на счету, – продолжил начальник, – твое величество на десять дней в отпуск! Сука, на десять, мать твою, дней! Ну, так как ты их провел? С пользой ли? Как отдохнул? …Отвечай родной, мне интересно. – спрашивал Палыч.

– Ну как это? – не впопад начал Рома. – Ну, в деревню поехали к моим родителям. Я, Света с дочей. Рыбалка, природа… – Рома замолчал с надеждой посмотрев на начальника. У того задрожала нижняя губа, он нехорошо прищурился.

– Слушай, а ты ничего не попутал? – уточнил шеф, явно еле сдерживаясь.

– Да нет, все так и было. Природа. Помидорки. Дрова с батей колол, еще в говно вступил… – он замолчал со стыдом опустил глаза.

– Что? – удивился Палыч. – Куда вступил?

– Да, в коровье. – Уточнил Рома, – зачем-то не к месту по-дурацки улыбнулся. Начальник побагровел.

– Рома ну ты точно в дерьме, только не вступил, а по уши, – процедил сквозь зубы. – Знаешь Ромчик, у меня сейчас такое желание жгучее, прям аж в заду свербит, как дать тебе пендаля чтобы ты вылетел отсюда пробкой. С сальтухой прям. Чтобы твою рожу никогда не видеть больше. Чтобы у тебя каждый раз понос начинался, когда вспоминал что тут работал… – Палыч многозначительно замолчал, повисла томительная пауза. Затянулся, чтобы немного успокоиться. Рома воспользовался передышкой.

– А кто тогда «висяки» распутывать будет? – спросил еле слышно. – Дима что ли? Или Вася Борщик со своим корешком Сереженькой? – Они же тупые.

Начальник поднял на него серые глаза.

– Немножко, говорю, самую малость тупые, – Ромчик поправился в надежде, что сейчас Палыч не взорвется, и скукожился, ожидая лавины оскорблений.

– То-то и оно, что ты талантливый гаденыш. Не спорю, вытягиваешь нас иногда. Но ты как котлета с песком. Рома, в кого ты такой оторва? Посмотришь на тебя, вроде парень отличный, профессионал от Бога. А с другой стороны, балбес балбесом, – Палыч обречено махнул рукой и вздохнул. – Это что? – спросил он, внезапно взяв в руку со стола пару листков исписанной бумаги и потряс ими.

– Не знаю, Валентин Павлович, вам видней. – Ответил Рома, точно поняв, что сейчас его увольнять не собираются.

– В смысле мне видней? – начальник напустил на себя непонимающий вид. – Так это отпуск твой, тупица. Вот, – отделил один листок. – Деревня, рыбалка. А вот это. – взял другой, – дрова грибы, велосипед. Классный отпуск? – босс снова уставился на Рому требуя объяснений.

– Палыч не понимаю к чему вы? – спросил тот у начальника.

– Рома, какая к херам деревня? Ты же сам знаешь. Все десять дней ты сучек пробухал у себя дома. Вот заявы на тебя от соседей, – вновь потряс бумагами. – Пьяный ночью на гитаре играл. Рома, ты, что гитарист? А вот с бомжами у мусорки дрался. Здесь соседа спаивал, курили в подъезде, голый танцевал в четыре утра во дворе…

А вот! – Палыч взял особую бумагу, аккуратно отпечатанную шрифтом с печатью. – Участкового за грудки хватал, обещал его в камеру к ворам посадить. – начальник замолчал, кинув бумаги на стол. У Ромы просто не было слов в оправдание. Он смутно помнил прошедшие десять дней, очень неточно.

– Иди ирод с глаз моих долой. – Произнес без предупреждения начальник. – Иди в дежурку, поступаешь в распоряжение к Тюрневу, теперь там будешь. У Ромы сперло в зобу.

– Валентин Палыч, да как так-то? Почему к Тюрневу? – Выдал он.

– Все, без обсуждений, исправишься, поглядим на твое поведение. Давай дуй отсюда, у меня дел по горло, тебя отмазывать, к примеру, с участковым… А, забыл спросить, где твоя Света? – начальник вопросительно посмотрел на Рому.

– Ушла она. – честно признался тот. – Месяц назад с дочкой, у мамы своей теперь живет. Я приезжал к ним. Она сказала, что я урод и пока поживет с мамой, а потом поглядит. А доча по мне скучает. – Сказал Рома, тяжело вздохнув.

– Поэтому бухал? – сочувственно спросил Палыч. Рома утвердительно кивнул. Повисла пауза….

– Ну все, давай отсюда, еще жалобить меня будешь. – начальник очнулся, махнул рукой, мол, вали.

– Приветствую тебя на смерть идущий! – воскликнул старший лейтенант Тюрнев при появлении Ромы. Он оторвался от заполнения бумаг, с интересом рассматривая гостя. Лейтенант сидел за одиноко стоящим, небольшим черным столом. На его лице застыла ехидная улыбка.

– Самое дно клоаки. Конечная…, – обреченно парировал Рома, как бы ни к кому обращаясь. Он обвел рукой помещение изолятора временного содержания местного отделения.

– Начальник дай попить, – внезапно прозвучало из-за решётки «обезьянника». Всего их было четыре камеры, сейчас пустых. – Можно в туалет? Сейчас в натуре обоссусь… – Там в темноте клетки, трагично заседал одинокий арестованный персонаж. Небольшой лысый мужичонка лет пятидесяти пяти, в красном свитере и с огромной шишкой на лбу. Парни машинально повернули головы в его сторону. Тюрнев перестал улыбаться, обыденно произнеся в адрес постояльца:

– Евгенич, ты бы определился, что тебе первей? И снова, расплылся в улыбке. Рома тоже засмеялся.

– Смейтесь, смейтесь, шакалы, – зло огрызнулся в ответ мужичек. – Вам бы только издеваться над людьми, – обиженно ответил временный арестант.

– Тоже мне жертва «Гулага» нашлась. – Произнес с раздражением Тюрнев. Улыбка исчезла с его лица. – Вон, есть у тебя бутылка из-под колы, сцы в неё. Категорично заявил и замолчал, давая понять, что разговор окончен.

– Эй, да как же я тебе в бутылку наделаю горлышко-то узкое, вообще уже зверье. – парировал мужик. Рому удивил диалог. Он был потрясен жестоким отношением старлея.

– Слушай Олег, дай мужику в туалет сходить, что тебе стоит? – спросил, проникшись проблемой мужичка.

Тюрнеев вновь поднял на Рому глаза, на его лице выразилось искреннее удивление некомпетентностью вновь прибывшего опера.

– Так он гадит! – авторитетно и безапелляционно заявил Олег.

– В смысле гадит? – растерянно спросил Рома, не понимая тонкостей «нижнего придела ада».

– Ну так. Просто гадит… – ответил старлей.

– Эй начальник, давай камеру открывай, а то насцу тебе тут на пол…, – угрожающе прозвучало из-за решётки тоном, дающим понять, что вот-вот угрозу исполнят.

– Я тебе насцу…, только попробуй, вообще тогда отсюда не выйдешь, – зло парировал Тюрнев. – Ну как тебе пассажир? – сменив тон обратился к Роме, кивнув в сторону камеры. – Добро пожаловать в мой мир мальчик. Это, кстати, самый безобидный персонаж. В прошлый «заезд», он мне весь туалет изгадил, блеванул потом еще на пол в конце.

– Что предлагаешь делать? Самому убирать? Хорошо, что в запасе в соседней камере у меня тогда особы с низкой социальной ответственностью грустили. Их раньше где-то в районе трассы приняли, в общем отогревались. В результате скоротечных переговоров дамы согласились мне помочь с возникшим горем. Но фей пришлось отпустить, – с грустью констатировал старлей. Ох и получил я, нагоняя…. Что предлагаешь, повторить? Только предупреждаю камеры пустые…, – он оглянулся, намекая, что, если, что… Роме придётся устранять последствия самому.

– Слушай, Олег, дай ключи, категорично заявил Рома, глупо не обращая внимания на предупреждение и протянул руку требуя. Тюрнев пожал плечами, улыбнулся. Ни говоря ни слова встал с места, направился к сейфу-ящику, где висели ключи от камер и повозившись открыл.

– На, держи. Если, что ты отвечаешь! – Безапелляционно заявил. Рома кивнул соглашаясь, взял ключи, подошел к камере и открыл дверь.

– Пошли, – обратился к задержанному.

– Вот так бы и сразу, – недовольно ответил мужичонка с шишкой, вставая со скамейки. – Есть же среди вас, шакалов, люди. Между прочем это мое право. Я не виноват, что вы меня тут держите, – добавил он. На обидный выпад, Рома смолчал. Стерпел, зная, что вокруг расположены камеры наблюдения.

– Откуда у тебя такой шишак на лбу? – в место агрессии, спросил у арестанта, сбив того толку.

– Наташка, сука, сковородкой огрела. Чтоб сдохла, тварь, – зло ответил мужичек. Потрогал шишку рукой и поморщился от боли.

– Получается она тебя сковородкой, а ты за это в «обезьяннике»? – улыбаясь спросил Роман.

– А у них там с годами все отработано до мелочей. Сначала пьянка, затем драка по «алкашке», чтобы не скучно было. А потом кто первей вызвал наряд – тот жертва и не виноват. Кто опоздал с вызовом, в проигрыше – едет в «обезьянник»! А затем пьяная месть и все по новой. Спорт! Ничего ты Рома не понимаешь в светских этикетах, – съязвил старлей и засмеялся. Рома его поддержал и тоже заржал. – Ладно идем, – Ромчик указал рукой в сторону уборной, – только не дай Бог хоть каплю на пол проронишь, угрожающе предупредил он.

– Так…, мой орел сизокрылый, хорош бездельничать. Дельце у меня к тебе одно блатное, – обратился Тюрнев к Роме, когда тот возвратил мужичонку с шишкой обратно в камеру. – Нужно на адресок один интересный смотаться. Но сначала тебе надо к местному тамошнему участковому заглянуть, чтобы он ввел тебя, так сказать, в курс дела, – объяснил старлей, хитро улыбнувшись. Полез в «шухлядку» стола. – Вот! – достал оттуда стопку исписанных мелким почерком листков.

Смотри! – потряс бумагой. – Это – бедствие. Угрожающая лавина, способная обрушить нашу с тобой спокойную, размеренную и счастливую жизнь, – произнес негромко Тюрнев. – А посему, чтобы ничего не случилось плохого, снаряжаю тебя, штрафник, на расчистку «Авгиевых конюшен», – заключил старлей. – Можешь даже там геройски погибнуть. Уверяю тебя, мы будем горько скорбеть, пророним скупую слезу по этому поводу, но помереть можешь только после выполнения задачи, понял? – Тюрнев замолчал, с улыбкой и любопытством уставившись на Ромчика. Он ожидал ответной реакции.

– Что это? – с недоверием спросил Рома, не обращая внимания на витиеватое и ехидное выступление старлея.

– Да так, собственно, ничего важного и интересного, – ответил Тюрнев пожав плечами и напустил на себя безразличный вид. Но Рома-то был в оперативной работе прекрасным профессионалом и вмиг «прочитал» коллегу. Дело было очень важно для старлея, значит он уже пару раз получил, за то, что своевременно не отреагировал, и проблема для Тюрнева оказалась не решаемой и крайне «токсичной».

– Слушай Олег, чего ты заливаешь. Уже доконало твое ехидство- на сквозь тебя вижу, – воскликнул в сердцах Рома. – Говори, я слушаю, – ему надоели игры. Тютнев перестал улыбаться. Сделался серьезным и жалким.

– Та достала эта бабка, каждый день пишет «куб» (заявление). Сначала участковому писала, но тот быстро понял, что за вариант и «отмазался», на меня стрелки перевел. Теперь у меня геморрой, да такой, что аж вываливается. Сумасшедшая старуха, чтоб ей пусто было, на соседей жалуется. Мол ненавидят ее все вокруг лютой ненавистью и завидуют черной завистью. Свести скорей в могилу мечтают. Ночами стучат по трубам, хлопают в ладоши не дают спать. Проклятья нашёптывают в вентиляционные каналы, жгут вату в розетках, а через ее розетки к ней дым валит. Компьютерными лучами облучают, там какие-то еще иголки…. Короче всего и не упомнишь, – Тюрнев трагично почесал затылок. – В общем вот это все, как говориться, по стандарту. Каждый день заявление, тварь, строчит без остановки. И не лень же старой карге…, – заключил старлей и замолчал. Положил стопку на стол. – Ромчик нам надоело уже отписываться, ей богу мозоли уже на руках, дружище, выручай Христом-Богом прошу. Все в отделе смеются, издеваются. Говорят, что это дело моего департамента. А как помочь прошу, – так морозятся и отнекиваются. А начальству, знаешь, как-то по хер. Есть заявление- реагируй. Что хочешь то и делай, но, чтобы гражданин был доволен. Показатели, понимаешь, им порчу, уже второй премии лишили.

Рома молча слушал. Наконец высказал свое мнение.

– Очевидно же, что человек психически не здоровый, подай заявку в местную психиатрическую клинику. Приложи заявления старушки, также опросы соседей и свидетелей. Дело будет решено и получит другой статус, дальше не наша проблема, а врачей, – Рома замолчал. – И ежу понятно, что суть дела лежит не в плоскости правовых отношений между гражданами, а по сути является развитием истории болезни отдельного индивидуума. В результате психического заболевания которого страдают остальные, в том числе и ваш отдел. Не удивлюсь, что другие службы: «скорая» и «пожарники» с МЧС-ом очень подробно знают этот адрес, – уточнил Роман.

– Да ты умный – я погляжу! – Взбеленился Тюрнев. – Думаешь это только тебе в голову могло прийти, раз, щелк пальцами и вот тебе решение готово! Блин, а я-то дурак, как до этого раньше не додумался? Семь лет тут работаю и не хера до сих пор не одуплился … Вот такой я идиот друже! Нужно было только тебя дождаться, выслушать умную мысль и все сложиться тип-топ. А ничего, что у старухи справка на руках имеется о вменяемости, выданная самым что ни на есть главным психиатром. Вот полюбуйся, – старлей достал со стола ксерокопию справки. И дата, и подпись и печать! – в сердцах бросил бумагу на стол. – Так что засунь свои измышления в задницу. Впрочем, как и я свои. В общем хватит тут умничать, давай руки в ноги и на адрес. Как говорится – с головой в полевую работу. Тюрнев опустил глаза. Молча собрал бумаги со стола и сунул их обратно в шухляду, давая понять, что говорить не о чем.

– Евгенич, дуй ближе, – обратился к арестанту, заседавшему где-то в глубине камеры. – Выписывать тебя буду. Нахер ты мне тут такой красивый обосрался. Штаны только просиживаешь – все отделение перегаром завонял.

– Начальник так ты просто прошлые бумаги перепиши и все… – Мужичек оживился встал со своего места и повеселев подошел к решётке.

– Я тебе перепишу, советчик хренов, давай по новой, – Тюрнев достал чистый бланк и ручку, поднял на Романа глаза. – Ромчик ты еще здесь? Прошу тебя, разберись поскорей. Я тебе благодарен очень буду, никто тут не разберется в этом так, как ты. Все дружище. Ступай родной. Надеюсь на тебя. Рома в ответ согласно кивнул. Хотя и представления не имел с чего начать. Он уже как-то отвык от «бытовухи».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.