Книга 1. Ворох воспоминаний

Август Грехов

Книга 1. Ворох воспоминаний

Когда на часах время полночь пробьет,

Знай, к тебе Ужас голодный идет.

Не успел ты засов на двери запереть?

Страшной смертью готовься теперь умереть!

Услышал ты стуки на крыше ночной?

Окна, открытые в доме, закрой.

Под кровать схоронись и закрой разум свой.

И, возможно, пройдет он твой дом стороной.

(Примерный перевод стихотворения на обложке книги «Сказки», найденной в заброшенной безымянной деревне на краю Империума).

Глава 1. Безумные сновидения.

Сознание медленно, но верно возвращалось ко мне. Туман в голове начал отступать, но полностью уходить отказывался. Мое собственное тяжелое дыхание оглушало в этой звенящей тишине, а грубая ткань на лице мешала четко видеть и дышать. Я попытался пошевелить затекшими ногами, но ничего не вышло, и я понял, что они были связаны. Тогда я попробовал подвигать руками. Бесполезно, они тоже чем-то крепко замотаны. И я лежал прямо на них спиной. Боль пронзала как руки, так и затекшие мышцы поясницы. Постепенно до меня стали доноситься еле слышные вздохи, стоны и звон цепей. Я в панике начал крутить головой и понял, что у меня на шее висит что-то холодное и тяжелое. Стальной ошейник. Нащупал языком ткань во рту. Через этот импровизированный кляп попытался закричать. Вопреки моим надеждам, я услышал от самого себя лишь тихое мычание. Которое, тем не менее, произвело какой-то эффект.

Хлопок двери. Тяжелые шаги. Меня грубо рванули вверх за ошейник, от чего я не успел встать на ноги и мешком свалился вперед, больно ударившись лицом об пол. Что-то горячее потекло по щеке. Меня снова дернули на верх, и в этот раз я сумел не упасть, а опереться на колени.

– Встать! – рявкнул хриплый голос, болезненно натянув ошейник. Кое-как, через жжение в затекших мышцах, я поднялся, и меня, наклонив головой вперед, повели в неизвестность.

Я ничего не видел и не мог видеть через ткань. Вокруг определенно было темно. В голове яростно стучал только один вопрос: «Неужели это конец?». Сердце грозилось вот-вот выпрыгнуть из груди. Руки и ноги дрожали, то ли от холода, то ли от страха. Я задыхался от мешка снаружи и от паники внутри. В мыслях все ещё была вата.

Я решил, что проще подчиняться ведущему меня незнакомцу, чем думать. Тем более, что никаких гениальных идей спасения не рождалось. Почему? Не знаю. Может, меня отравили? Напоили ядом для покорности? Или это я сам боюсь сделать лишнее движение, боюсь сделать себе только хуже? Подчиняюсь в надежде на удачу? Пусть проблемы решатся сами собой. Но откуда я могу знать, что они решатся в мою пользу?

– Просто верь, – прошептал внутренний голос, – что ещё тебе остается?

– Да, – ответил ему я, – меня просто отравили, вот откуда эта покорность и слабость. И с этой мыслью увяли последние ростки внутреннего сопротивления.

Меня вели по гулкому помещению, которое больше походило на лабиринт Минотавра, так много я прошел поворотов, подъемов и спусков. Босые ноги замерзли, ступая по шершавой каменной кладке. А после подъема по небольшой лестнице, холодный воздух обжигающей ладонью коснулся моей обнаженной груди.

Я даже не успел вдоволь наполнить легкие, как меня грубо толкнули и упрямо повели дальше. Теперь под ногами была земля и трава. Острые ветки и камни впивались в ступни, но мне уже было не до этого. Ведь вдалеке я слышал музыку и дикие, нечеловеческие крики. Крики беснующейся толпы. Крики диких зверей. От этих звуков в разуме снова вспыхнул страх, и пробежал мурашками сверху вниз, снова пробудив первобытное желание. «Беги, идиот, беги куда угодно!» – вопил разум. Но на шее висел ошейник, а в спину упиралось что-то острое. «Остается только идти вперед», – снова ответил я ему.

Спустя пару минут ходьбы вопли звучали уже просто оглушительно. Стало невыносимо жарко и светло. Кожа горела огнем, а во рту пересохло. Я провел шершавым языком по таким же сухим губам, и почувствовал вкус крови.

Прошло ещё несколько минут ходьбы в темноте, спотыкаясь и падая. Меня, наконец, остановили, поставили на колени в песок, и за железку на шее пристегнули к высокому столбу позади. Рывком сорвали с головы мешок.

От увиденного у меня отвисла челюсть, а внутри что-то оборвалось. Моему взору открылась огромная «арена», со всех сторон окруженная темной чащей неизвестного мне леса. На краю «арены», среди вековых дремучих деревьев, скрывались высокие трибуны, на которых я мог разглядеть сотни людей в черных капюшонах с прорезями для глаз. Они кричали, свистели и махали руками, в которых угадывалось очертание… кукол? И деревья вокруг словно вторили их дикой ярости. Лапы густого ельника раскачивались из стороны в сторону, создавая теневые фигуры, крутящие руками, двигающиеся в такт живым людям, кричащие и жаждущие зрелищ, как и все вокруг. Высоко в вершинах деревьев тысячи глаз с интересом наблюдали за происходящим варварством и ярко горели. В них отражался огонь. Огонь, а точнее невероятных размеров костер в центре арены, исходящий жаром, словно раскаленная духовка.

Температура и дым беспощадно разъедали глаза, от чего те непрерывно слезились. Зрители так громко шумели, что голова буквально раскалывалась. Монотонный грохот тысяч ног отдавался вибрацией в теле и сбивали сердце с правильного ритма. Разбитый лоб ныл, а кровь тонким соленым ручейком заливалась в рот. Невероятным усилием воли я сумел покрутил головой и увидел, что по обе стороны от меня также привязаны люди. В полнейшем недоумении смотрящие вокруг и дрожащие.

Я поднял голову вверх. Ко мне медленно шел один из «зрителей». Фигура, небольшого роста, в глубоком черном капюшоне, скрывающим лицо в неясной тени. Он занес надо мной кинжал левой, слегка дрожащей рукой. Сталь сверкнула ярким светом костра. И тишина накрыла меня с головой.

Глава 2. И тысячи глаз смотрели на меня.

Терминал довольно пикнул, подтвердив, что моя оплата прошла успешно. Приветливая женщина на ресепшене улыбнулась мне и пожелала счастливого пути. Я помахал ей рукой, вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий утренний воздух. Первые лучи солнца тепло коснулись моей руки, нежно провели по лицу и волосам, и скрылись в темной глубине окон хостела, в котором я остановился на одну ночь, чтобы отдохнуть. Я улыбнулся. Этому прекрасному утру. Этой прекрасной жизни. И своему паршивому настроению, конкурирующему с ноющей болью внизу живота.

Выдохнув, я сделал пару шагов к своей машине и понял, что ветер не поверил в мое дружелюбие. Он холодными пальцами начал трепать меня по щекам, заползал ими в щели в одежде. Я невольно вздрогнул и, плотнее закутавшись в свою кожанку, ускорил шаг.

Лобовое стекло довольно сверкнуло лучами солнца. Вот она, моя красавица. От удовольствия я невольно потер руки, нетерпеливо подходя к своей оранжевой повозке. К своему четырехногому коню, который может отвезти меня куда угодно, стоит только зарядить его напоить его бензином. Я нежно провел рукой по прохладной ручке задней двери. Мягко потянул за нее, и резкий щелчок закрался прямо в душу. Закинул в машину сумку. Последний раз всем телом потянулся, ойкнул от хруста в районе поясницы, и наконец-то сел за руль. Нет, не сел. Просто рухнул в кожаное сиденье и жидким пятном растекся в нем.

Да, рано просыпаться мне было привычно. Но вот ехать на машине уже третий день подряд было тяжеловато. В основном меня расстраивало то, что нет возможности, как раньше, питаться вкусной домашней едой и соблюдать привычный распорядок дня. Особенно я скучал по своим домашним тренировкам. Ну что же… Не стоит грустить и жалеть о принятых решениях.

Я похлопал себя по щекам. Попытался собраться с мыслями. Скорчил себе забавную рожицу в зеркало.

– Ладно, чего тянуть. – устало промямлил я себе под нос. – Поехали.

И плавно повернул ключ зажигания. Короткий рык, и сиденье приятно задрожало под пятой точкой. Уже мгновение спустя мой транспорт плавно потянулся прочь от пустынной парковки. Увозя от ужасных снов, которые беспокоят меня последние ночи.

За окном светило яркое летнее солнце. На небе не было ни облачка. Глубина голубой бездны завораживала. Кого-то. Но не меня. Я страдал, ведь забыл свои солнцезащитные очки дома. И как итог – щурился после каждого поворота, вместе с которым солнце било мне прямо в глаза.

– И-И-И ЭТО ВОСЬМОЙ НОКАУТ ЗА СЕГОДНЯ, ДРУЗЬЯ! – закричал в диком экстазе незримый диктор в моей голове – У этой дамы просто невероятные удары!

– И она горяча как звезда, мальчики, присмотритесь – ответил я диктору вслух, с трудом двигая пересохшими губами.

Примерно так для меня прошла вся первая половина дня. Тем временем, за окном проносились самые разные пейзажи. От редкого подсохшего ельника до густой и непроходимой чащи, перебиваемой редкими полями с блеклой травой и небольшими речками да озерцами. Постепенно дорога становилась всё более и более горной. Появились перепады высот. Крутые повороты. Затяжные спуски и подъемы. И главное – появились первые облака на небе. Стало легче смотреть в лобовое стекло и дорога, равно как и вождение, наконец-то начали приносить мне удовольствие.

Тихая музыка и бесконечное полотно автострады завораживали, давая возможность остаться наедине со своими мыслями. Именно с мыслями, отделенными от насущных проблем. Верно, пусть проблемы останутся там. Далеко. В другом городе, за тысячу километров отсюда. Там же, где ждет нелюбимая работа, глупые люди и рутина, убивающая в человеке все хорошее.

Машина ехала, а мысли тянулись, плавно перетекая одна в другую, пока, наконец, не вернулись к событиям недавнего вечера. В тот день я ехал домой после тяжелого рабочего дня. Телефонный звонок застал в машине перед домом. Неизвестный номер. К счастью для звонящего, я не сумел побороть в себе детское любопытство, и ткнул пальцем в зеленую кнопку. На другом конце провода хриплый голос назвал мою фамилию и спросил, не прихожусь ли я родственником некоему господину. Я ответил, что да, есть такое.

К сожалению или к счастью, в свое время отец заставил меня выучить всю его и мамину родословную, поэтому названное имя мне было более чем знакомо. Хотя, я ни с кем из них не общался и даже никогда не виделся. Зачем мне нужно было это учить? Понятия не имею. До сих пор.

Сообщение от хриплого господина было очень простое. Что я приглашен сопроводить усопшего в его последний путь. Такого-то числа. В такой-то деревне. Сказал, что гостей не очень много, и мое присутствие крайне скрасит нелегкий вечер.

Зачем я поехал, спросите вы? Ну… Так было принято. Отец всегда ездил на собрания своих родственников, на их дни рождения, по большим праздникам, по случаю пополнения в семье и т. д. И каждый раз пытался затащить туда меня с сестрой. Но, слава богу, мы каждый раз находили достойные оправдания.

А теперь, когда его нет рядом… Когда раскаленные воспоминания горем жгут сердце… Я без раздумий решил, что это будет правильно с моей стороны – поступить так же, как всегда поступал он. Да и развеяться хотелось. Работа работой, но как можно отказать случаю, который вот так внезапно врывается в твою повседневность, и с неумолимой силой тащит за собой? Как можно сопротивляться этому зову? Моя мама всегда говорила: «Нет ветра свежее, чем ветер перемен». Поэтому вопроса «ехать или не ехать» для меня даже не стояло. Сестра? Не знаю. Мы не очень много общались и раньше, но с тех пор, как она вышла замуж, совсем перестали.

В голове закономерно всплыл образ этого маленького зализанного кривого крота. Мне противна каждая мысль о нем! Вспомнились фотографии, на которых он смотрит на нее, трогает ее… Целует… Майя!

– Он ее не достоин! – скрипнул я зубами. Заметил, что машину слегка повело. Силой воли разжал стиснутый руль.

В голове всплыл образ сестры. Майя была красивой девушкой. Кудрявые струящиеся по плечам блестящие каштановые волосы. Глубокие карие глаза. Посмотрев в них, ты просто не можешь отвести взгляд. Однажды увидев, ты просто не сможешь их забыть. Она была довольно высокой, играла в школе в баскетбол и могла дать фору даже парням. Природа не обделила ее стройной притягательной фигурой.

И эту красоту, этот талант, я поклялся себе защищать. Издалека, разумеется. Потому что я ее старший брат. Она никогда не узнает, почему все ее обидчики внезапно переставали ее трогать. Никогда не узнает, как у такой школьной звезды не появилось ни одного завистника. Никогда не узнает, почему вокруг нее были только фанаты, и никогда-никогда никто не кидал в нее сырыми яйцами на улице. По-другому просто не может быть. Ведь я обещал. А этот ее новый хахаль… Просто мое упущение.

С тех пор, как умерли родители, и мы разъехались по разным городам в поисках своего лучшего будущего, я больше не лез к ней. Да, мы виделись пару раз, пару раз ходили вместе по разным местам. Делились впечатлениями и новостями. Мы не прерывали нашего общения. А потом… Я вижу этого крота во фраке, а рядом мою Майю в белом платье на фотографиях из интернета. На фотографиях со свадьбы, на которую меня не приглашали. Представляете? После всего того, что нас связывало, я получаю такой удар. Не сказать, что у тебя появился бойфренд это окей, я ей не мамочка. Но выйти замуж и не позвать на свадьбу родного брата? Удар ниже пояса.

Я звонил ей. Писал. Думал, что может обидел ее чем-то. И в самом конце, после всех моих попыток, она отправила лишь одно сообщение. «Я больше не нуждаюсь в твой опеке. Оставь меня в покое. Мы уезжаем в другую страну. Надеюсь, ты тоже когда-нибудь найдешь свое счастье».

Я медленно прочел это. Потом еще раз. И еще. Смысл слов никак не доходил до моего оглушенного сознания. А потом… Меня словно окатили ледяной водой. Мои щеки загорелись, руки затряслись, а по спине пробежали мурашки. Я проглотил ком в горле и почувствовал, как мое сердце сжалось. И засохло. Я ничего ей не ответил и больше ее не трогал. Как и она не трогала меня.

Скажите, что поступил как девчонка? Надо было встретиться лично? А что бы вы сами сделали, если бы вас предали подобным образом?

Подавив кипящую в душе ярость, я поправил зеркало заднего вида и посмотрел на себя. Каштановые волосы, карие глаза. Очень похож на Майю. Но все же я был обделен тем природным обаянием, которое досталось ей. Просто парень. Не страшный, но и до корейских поп звезд явно не дотягиваю. Я помотал головой, гоня прочь плохие мысли. Да, сейчас не до вас, у меня есть другая проблема.

Из головы, как бы между прочим, не выходили слова моего хорошего друга Кристофера, которые он сказал мне перед поездкой: «Знаешь, что хуже всего в смерти дальнего родственника? Он умер, не оставив тебе двух мешков наследства, квартиру в центре города или шикарный особняк в глухом лесу, а тебе все равно нужно ехать на его похороны».

– Как же ты прав, – тяжело выдохнул я.

Путь мой лежал в глубинку этой большой и необъятной страны. Через протяженные горные перевалы и забытые богом леса в одну глухую деревушку. Но деревушку, как я понял, не совсем обычную. Позвонивший мне человек упомянул, что деревня их была долго от всех изолирована, а потому сохранила множество странных и местами спорных обычаев. Которые, тем не менее, они соблюдают и по сей день.

И какой же обычай самый странный, интересно вам, да? Я отвечу. Любовь к куклам. Очень странная любовь к куклам. Когда он хриплым баритоном рассказывали мне об этом, у меня просто глаза на лоб лезли. Сидя в машине, я почувствовал себя неуютно. Рука сама потянулась проверить, заблокированы ли двери.

Итак, представим, что в этой деревне умирает человек. Как же его хоронят? Так же, как и у нас. Закапывают. Ставят крест или надгробие. А затем… Каждый приносит с собой куклу. Которую нужно оставить рядом с усопшим. На могиле. Для охраны ли, для сопровождения ли в другой мир: я не знаю. Но такой обычай был, есть, и да, я еду туда со своей куклой.

Я купил ее в первом попавшемся магазине. В магазине старых товаров. Что-то вроде секонд хэнда. Малышка сидела у входа на комоде и сразу бросилась мне в глаза. Продавец сначала удивленно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на куклу, и попросил за нее очень символическую сумму.

Знаете, при ближайшем рассмотрении кукла мне даже понравилась. Она была сделана из грубоватой на ощупь синей ткани, а набита чем-то мягким. Волосы из белой бечевки были много раз обернуты вокруг головы, наподобие улитки, создавая приятную шевелюру. Глазки-пуговички. Маленькие такие, черненькие. И простое платьице сверху. Кстати, из очень теплой и приятной ткани. Красненькое, с рюшечками. Хотя саму куклу я бы не назвал красавицей, нет, она скорее немного пугала. Вот например: почему ткань была синяя? Кукла что, утопленник? А где ее рот? Трудно было нитку продеть? Слегка кривая вся, будто ребенок делал. И почему продавец был так удивлен, когда я протянул ему эту куклу? Будто в первый раз ее видел. Странно. Почему я начинаю думать об этом только сейчас? Может, не стоило ее покупать…

Размышляя об этом, я не спеша ехал в деревню, ориентируясь на всемогущий навигатор. Который, впрочем, скоро начал барахлить, и ползунок с моим местоположением начал замирать посреди лесов и полей.

Нет, мой сладкий, я не в болоте. Плавать моя машина не умеет. Ну и ладно, я все равно уже запомнил направление. Да и развилок на этой дороге было не очень много. Как-нибудь доеду. Один. Наедине со своими мыслями. На своей любимой машине. В гордой самодостаточности.

– И никто нам не нужен, – кивнул я сам себе.

 День неумолимо клонился к вечеру. Блеск солнечной дуги приблизился к зелеными пиками деревьев, и дорогу накрыло голубым сумраком. Небольшие перекусы, взятые с собой, а также утренний поход в туалет в хостеле спасли ситуацию, поэтому кроме как размять ножки, и закинуть еду в топку, я нигде не останавливался. Ехал я быстро.

А дорога всё петляла и петляла. Поднималась и опускалась, выкручивая головокружительные финты. А я всё ехал и ехал в неизвестность. В неизвестность, которая в конце концов вывела меня в неизвестное мне место в окружение неизвестного мне кладбища. Точнее, кладбище я приметил впереди. А прежде этого кое-что произошло.

На дорогу выскочил олень. Не двуногий, городской, а самый натуральный, лесной, о четырех лапах. Слава богу он пронесся вдалеке, едва показавшись в свете фонарей машины. Всё случилось так быстро, я даже среагировать на него не успел, а то бы вдавил тормоз и полетел в дерево на обочине.

Впрочем, я совру вам, если скажу, что олень был обычный. Я не биолог и настоящих оленей вижу редко. Но моих знаний определенно хватит, чтобы сказать, что олень был явно болен. Он, как я успел разглядеть, был достаточно темный, будто бы перед тем, как выбежать на дорогу, принял грязевую ванную. Шерсть, висящая грязными комьями, местами отсутствовала, обнажая нездоровую кожу, сверкающую темной смолой. Но самым странным было то, что у него, видимо, сломана шея. Очень уж низко он ее держал. Она будто росла из груди, из нижней ее части. А ещё, возможно мне показалось от волнения и усталости, но за обрубок его рога держалась рукой кукла…

Я помотал головой.

– Хватит! – пискнул я сам себе не своим голосом.

Сначала сны с куклами, теперь олени с куклами. А что будет завтра? Надеюсь, завтра я встречу красивую куколку и на мои чувства ответят взаимностью. Эх. Одиночество, сволочь. А олень напугал. И я принял волевое решение ехать медленнее.

Задумавшись, я и не заметил, как въехал наконец на территорию того самого кладбища, что виднелось пару минут назад вдалеке между деревьями. Я притормозил. Мельком глянул на старые кресты, на низенькую оградку, на пустынную автомобильную дорогу, что одиноко тянулась прямо посередине этого жуткого места. Бросил взгляд на карту, которая всё ещё утверждала, что я посреди болота. И с ужасом понял, что сворачивать некуда. Нужно ехать дальше. В какую дурную голову закралась идея прокладывать дорогу в таком жутком месте?

Полностью сосредоточившись на дороге я было уже напрягся, как вдруг меня неожиданно расслабило. Словно я резко пропустил два стаканчика. И на секунду будто перестал видеть. Я словно оказался в вакууме. Мой мозг отказывался понимать происходящее. Нет, я не схожу с ума. Определенно точно я на секунду перестал видеть. Словно очень долго моргнул. И чувствовать. Тело ватное. Руки и ноги не слушаются. Тьфу ты. Не удивительно, что я начинаю чем-то заболевать. Столько дней в дороге. Столько дней в непрерывной концентрации.

Я понял, что дальше сидеть за рулем опасно. Вырулил на обочину и остановил машину. Заглушил ее, чтобы не тратить бензин. И сделал очень простое действие, которое стало началом конца. Вылез подышать свежим воздухом и потянуться. Дверь автомобиля захлопнулась, и я поднял взгляд.

Сотни, тысячи глаз смотрели на меня не моргая. Они прожигали мое тело насквозь, примораживая ноги к земле и пробивая на мелкую дрожь. Заставляя коленки трястись мелкой дрожью, холодный пот стекать по спине, а зубы отбивать бешеную чечетку. В нос ударил острый тошнотворный запах разложения. Голова резко закружилась и все эти глаза начали вращаться вокруг, затуманивая зрение и лишая разума. К горлу подкатила тошнота. Ноги были более не в состоянии удерживать мой вес, и я оперся рукой на машину, едва не упав. Закрыл глаза. Сердце молотом стучало по голове, а горло саднило от холодного кладбищенского воздуха и частого дыхания.

Тук-тук-тук-тук.

И почему я сразу их не заметил, пока ехал?

Сжав кулаки, попытался прийти в себя. Сколько уже прошло времени? Не знаю. Давай, возьми себя в руки, нюня. Не тысяча там глаз. Всего лишь пару сотен. Дыши глубже. Тебя никто не съест.

Фух. Вот так. Соберись. Фух. Молодец.

Сердце замедлило свой ритм. Дыхание стало ровнее.

Собравшись с силами, я поднял голову и приоткрыл глаза. В последних лучах заходящего солнца, пробивающихся сквозь темный частокол деревьев, я увидел их. Глаза.

Карие, синие, зеленые, пуговички, ниточки, пустые впадины на пластиковом личике и вытекшие, розовые кляксы на щеках. Да, это были куклы. Огромное, мать вашу, количество кукол. И они были повсюду. На крестах, на кустах, на ветках деревьев, сидели на оградке, валялись на земле, даже свешивались с ветвей, словно покойники. И выглядели они воистину ужасно. На них были маски смерти. Узнаваемые человеческие черты были стерты и воображение само дорисовывало им лица, которые были страшнее самых жутких фильмов ужасов. Некоторые куклы были залиты проливным дождем и грязные ручейки из их глаз оставляли ложное впечатление, будто бы им не чуждо человеческое. Волосы, давно растаявшие на солнце, образовывали на головах кукол запеченную корочку, хрустящую и, уверен, крайне вонючую. Оторванные конечности тоже не были редкими находками. Они устилали всё обозримое пространство. На дорожках между могилами, под автомобилем, висели на веревочках на ветках деревьев. Но по-настоящему пугало не это. А только лишь эти глаза. Глаза, мать вашу, которые выглядели как живые! Они блестели плотью и кровью. Они смотрели прямо на меня. Они молили меня помочь им, молили меня избавить их от этой невыносимой участи. А если я не смогу… То присоединиться к ним. В их молчаливом ожидании либо освободителя, либо конца света.

– Так, успокойся, – с силой похлопал я себя по щекам, – это просто куклы. Просто. Много. Очень много. Кукол.

Собрав все остатки мужества в себе, я снова посмотрел на этих пластмассовых чудовищ. И боролся с собой, пытаясь не отвернуться и не описаться.

Глава 3. Самый страшный день в моей жизни?

Взрослый здоровый мужчина 25 лет. Откуда у меня такой страх кукол, спросите вы? Я вам отвечу. От моей любимой мамы. Благодаря ей в моей жизни случилось на одно невероятное событие больше, чем хотелось бы. Произошло нечто, неизгладимым пятном оставшееся на ткани моей судьбы. Словно по мятой одежде прошлись горячим утюгом и теперь нет ни малейшего шанса исправить эту лишнюю уродливую складку.

Дело было зимой. Знаете, мы не были богатой семьей. Мы были самой обычной. Сдавали деньги на ремонт школы и новые занавески, ругались, если просили очень много. Отец зарабатывал охотой, а мама была швеей на ткацкой фабрике. Сестру, мою любимую сестру, забрала в тот день бабушка на выходные.

Почему не забрали меня тоже? Я… Не помню…

Но помню, что перед праздниками нужно было сделать очень много дел на фабрике и моя мама стала оставаться на работе допоздна. Бывало, что она приходила только под утро. И чтобы мне одному не было грустно и одиноко она принесла мне куклу. Видимо, машинки уже разобрали и мне досталось только это пластиковое недоразумение. С голубыми глазами, противными коричневыми, как растаявший шоколад, волосами, кривыми конечностями и «миленьким» розовым платьицем.

Не поймите меня превратно, я люблю свою мать, но я до сих пор понятия не имею, откуда она взяла эту куклу и откуда в ней родилась идея, что оставить это чудовище с маленьким мной это хорошая идея.